ЭПИЛОГ

Они сидели на заправке, что стояла на пустыре недалеко от южного выхода из Бибирева. Часть заправки была забрана по периметру досками и железными листами. В этом импровизированном гараже обитал, прячась от непогоды, бибиревский — бывший инкассаторский — УАЗик, на котором иногда выезжали на какие-то важные работы трудовые бригады Содружества.

Того, что транспортному средству «приделают ноги» ушлые алтуфьевские соседи, в Бибиреве не боялись. Во-первых, далеко ли на нем уедешь без бензина (свои запасы выкачанного из бензохранилищ, автоцистерн и баков уцелевших машин драгоценного топлива Содружество предусмотрительно хранило внизу), а во-вторых, у соседей парк был не менее впечатляющим — дополнительно обшитая железными листами «ГАЗель»... и это еще не считая личного Кожанова «Тигра»! И, соответственно, проблема прокорма этих двух «зверюшек» у алтуховцев стояла не менее острая. На кой им ляд еще и соседская не менее прожорливая бронебуханка?

Да если даже и угонят они «инкассатора», не пожалеют драгоценного бензина, чтобы просто насолить соседям... или — выплеска молодецкой дури ради — поиграют в бурлаков на Волге... Вниз-то, на станцию, его все равно не потащат прятать!.. А значит, отыскать пропажу — если что — бибиревцам не составит труда: соседские земли они знали, как свои собственные, и более-менее представляли, где там можно было спрятать хоть автомобиль, хоть танк, буде такой найдется в окрестностях. К слову, той же осведомленностью о большинстве соседских схронов щеголяли и алтуховцы — разведка у Кожана была налажена дай бог! Но ни одна сторона не стремилась воспользоваться этими знаниями в своих целях. Содружеству было как-то не с руки лишний раз провоцировать разбойничье гнездо на активные действия, а Кожан... Кожан, строя из себя великого Кудеяра-атамана, бравировал своей осведомленностью по принципу «знаю, могу — но влом». Ну и людьми своими рисковать зазря не хотел. Дразнил, показывал зубы, покусывал, но схронов Содружества — как в случае со Складом в Бескудникове — не трогал. Ибо прекрасно сознавал неравенство сил и... некоторую, вполне определенную хозяйственную зависимость почти не занимавшегося никаким производством Алтуфьева от контактов с соседями. По тем же причинам, кстати, никто из неприятелей не трогал многочисленные ветряки, снабжавшие скавенские станции электричеством. Хотя раньше, до Кожанова правления, и такое случалось: и ветряки рушили, и кабеля резали, и ремонтников похищали...

С приходом к власти в Алтухах Кожана в «международных отношениях» в кои-то веки установился хоть какой-то порядок и статус-кво. И рушить его как-то не стремилась ни одна, ни другая сторона, несмотря на все провокации «разбойного гнезда».

Ржавые колонки, от которых когда-то «питались» хлопотливые автомобили, ревматически поскрипывали рассыпающимися деталями и вяло покачивали иссохшимися и крошащимися от старости шлангами, через которые уже целую вечность не бежало текучее бледное золото бензина. Восток и Питон сидели на бетонной приступке одной из колонок. На коленях у сталкера, завернутая в одеяло, лежала Крыся, и ночной ветерок перебирал ее освобожденные от Джульеттиного парика волосы. Лицо девушки было спокойно-отрешенным, глаза закрыты.

— Это было впечатляюще! — сказал Питон. — Я все боялся, что ты переиграешь или будешь недостаточно убедителен. Ты до войны, случайно, не в театральном учился?

— Нет, — ответил Восток. — В МАИ. На первом курсе.

— Что, и даже в КВНах никаких не участвовал?

— Было дело... — неопределенно отмахнулся сталкер и с некоторым беспокойством заглянул в лицо Крыси. — Как думаете, Борменталь правильно рассчитал дозу? Она точно проснется через указанное им время?

— Тебе же сказали — плюс-минус полчаса. Сам знаешь, в наших условиях отмерить что-то точно невозможно. Но я Сашке верю. Таких профессионалов, как он, еще поискать надо! Жди. Проснется твоя Джульетта. Сам, главное, горячку не пори.

Восток с сомнением хмыкнул, но все же кивнул головой. Осторожно провел ладонью по щеке девушки, с которой уже была стерта кровь.

Теплой щеке спящего человека.

Да, Крыся не была мертва. Она... спала. Спала глубоким сном, вызванным действием препарата, того самого, из последнего — резервного! — шприц-тюбика, которым они с Востоком так и не смогли воспользоваться тогда, в Алтуфьеве. После феерического появления у места их казни Кожана и столь неожиданного освобождения, сталкер сунул шприц обратно в один из карманов брюк и... благополучно забыл про него во всей этой круговерти событий. И наткнулся совершенно случайно, зачем-то запустив руку в карман. К слову, наткнулся в весьма удачный момент, когда в очередной раз появившийся в «гетто» Питон поведал им о своем секретном рандеву с Кожаном. И о том, что у алтуфьевца появилась реальная возможность помочь им убраться подальше от скавенских станций и от далеко идущих планов Совета Содружества насчет Крыси. Дело было только за тем, как незаметно, не привлекая ничьего внимания, выбраться Наверх.

Вот как раз с последним — в свете того, что Крысю постоянно «пасли», — были проблемы. И потому Питон незамедлительно устроил со своими подопечными мозговой штурм.

Он сперва усомнился в озарившей сталкера идее сымитировать с помощью снотворного смерть Крыси: по его мнению, способ был слишком рискованным. Доза в шприце была рассчитана на взрослого здорового мужика, а сколько того зелья нужно было маленькой и хрупкой крысишке? Не получится ли так, что она уснет и больше не проснется? Да и внезапная смерть вполне себе здоровой девушки для администрации Содружества выглядела бы более чем подозрительной.

На что Восток развил свою идею предложением попробовать провернуть задуманное... во время спектакля.

— Ей все равно играть самоубийство, — сказал он. — Улучить удобный момент, вколоть себе препарат... Сумеешь, Крысь?

Девушка вздрогнула, поежилась, но храбро кивнула.

— А со стороны это будет, как будто она слишком перенервничала... состояние аффекта, не выдержало сердце... Ну, придумаем что-нибудь убедительное.

— Придумать-то мы придумаем... — покачал головой Питон. — Но как мы обманем медиков? Они живо раскусят, что к чему! Да и при остановке сердца положено не менее получаса проводить реанимационные действия — искусственное дыхание, непрямой массаж... А последнее для здорового человека, между прочим, — очень опасно.

— Значит, кого-то из медиков надо посвятить в план! — блестя глазами, выдала мысль Крыся. — Например, дядю Сашу! И никого, кроме него, не подпускать к моему... э-э-э... телу.

— Хм...

Питон задумался. Борменталь симпатизировал Крысе (впрочем, как и вся их команда) и — с недавних пор — и Востоку. И, пожалуй, как специалист, мог бы помочь и с подбором оптимальной для девушки дозы снотворного. Но вот согласится ли он участвовать в их заговоре?

Михайловский согласился. Более того, предложил несколько толковых идей по приданию «самоубийственной авантюре» большего правдоподобия. К примеру, посоветовал Крыське непосредственно накануне спектакля поизображать крайнее волнение и нервозность и точно выверил момент, когда она, воспользовавшись ситуацией на сцене, должна будет сделать себе инъекцию.

Ему же принадлежала и идея сымитировать внешние признаки расслоения аневризмы.

— Со страшными делами играть собираемся, ребята... — вздохнул он. — Но тут уже ничего не поделаешь, иного выхода нет.

Борменталь, как и Питон, понимал, что девушке теперь трудно будет жить в обществе предавших ее соплеменников. А раз подворачивалась возможность уйти вместе с добытчиком «чистых» на их окраинные станции — пусть уж лучше будет так. Про Кожана и родственную с ним связь Крыси, а также про обещанную разбойником помощь в побеге ребят врача на всякий случай извещать не стали.

Постепенно детали заговора обрели четкость, а необходимая доза препарата была более-менее определена. Заготовлен был также наполненный красителем пакетик из тонкого полиэтилена, который Крыся в момент икс должна была незаметно сунуть за щеку, а Михайловский — надорвать при имитации искусственного дыхания.

— Даже если ты не заснешь сразу, — предупредил врач Крысю, — все равно делай вид, что тебе уже все, кранты. Постарайся не реагировать ни на что. Я подстрахую и подыграю. И главное — ничего не бойся.

— Угу... — храбро кивнула девушка и посмотрела на Востока, ища его поддержки. Тот ласково сжал ее руку. Скавенка благодарно улыбнулась ему и, склонив голову, коснулась виском его плеча.

— Актеры погорелого театра... — хмыкнул Питон, которому в их «спектакле» тоже отводилась своя роль. — И шприц этот ваш... Сколько вы с ним носились, не имея возможности применить?

— Почти с самого начала, — отозвался Восток, вспомнив свое задание, благодаря которому и оказался в этих краях, а позже —влип в эту историю.

— Ну прямо ружье из первого акта! То самое! — добытчик засмеялся. — Верю!

«Ружье» выстрелило, и выстрелило удачно: все прошло без сучка, без задоринки, и потрясенные бибиревцы беспрепятственно позволили пленному человеку уйти Наверх и унести свою несчастную подружку для погребения. Питон отправился с ним якобы в качестве конвоя, а на самом деле — для подстраховки.

И вот теперь они сидят на опустевшей заправке, смотрят на звезды и прислушиваются к мерному и едва заметному дыханию спящей девушки.

Незадолго до этого Зуев сходил в «гараж» и принес оттуда им же заранее тайно вынесенные и припрятанные вещи беглецов — рюкзачок и игломет девушки и снаряжение Востока. И оружие. Оба автомата — АКМ «имени Кожана», с которым беглецы уносили ноги из Алтуфьева, и тот, что отобрали у сталкера при аресте местные безопасники и который тогда, в библиотеке, не смогла идентифицировать Крыся.

Еще бы не показался ей незнакомым прекрасно сохранившийся... МР-40 Фольмера (в просторечии ошибочно — «шмайссер») времен Великой Отечественной войны!

— Откуда у тебя такой раритет? — полюбопытствовал Питон. — Надо же, в отличном состоянии, работает... Музей, что ли, какой-то обнес?

— Да какой там музей? — отмахнулся сталкер. — В музеях этих — одна ржавь! Даже в запасниках!

Он подумал и все же решил немного прояснить ситуацию. Понятное дело, что люди и скавены находились в состоянии вражды и выдавать крысюкам некоторые сведения было бы неразумно... Но в том-то и дело, что этот вот конкретный крысюк... врагом ему не был.

— Есть у нас на станции один тип... — начал рассказывать сталкер. — До войны был черным копателем и активно мотался по местам бывших боев. Однажды ему крупно повезло — наткнулся где-то в Тверской области на нетронутый немецкий склад оружия времен ВОв. Стал потихоньку перевозить оттуда железо в Москву, в свой гараж возле измайловского «верника», реставрировать и тайно сбывать... интересующимся. Все перевезти не успел — так, примерно треть найденного. Что привез, заховал поглубже, чтоб не замели — подсудное же дело тогда было!.. А после того, как началось это житье в Метро и, соответственно, проблемы с оружием, пришел к нашему начальству и сдал свой схрон. Его там потом чуть не на руках носили за то, за что до войны посадили бы на немалый срок. Вот так у меня эта «трещотка» и появилась. Проблем с ней, конечно, хватает — и патроны родные не бесконечны, и новые, нужного калибра, не так-то просто найти... Но в нашем незавидном положении это все же лучше, чем совсем ничего. К тому же я стараюсь экономить, — Восток весело усмехнулся. — Стреляю только при самой крайней необходимости.

— Ишь ты... — покачал головой старый добытчик. — Ловко вы...

— Алаверды, — улыбнулся Восток и кивнул на Крысин «бывший подводный» игломет. — Вот до этого у нас точно пока не додумались. Отличная идея, и главное — боезапас-то прямо под ногами валяется!

— Это точно, — хмыкнул Питон. — А идея, кстати, — ее, твоей подружки. Притащила как-то нашим техникам в Отрадном эту вот штуку... она тогда еще на Петровско-Разумовской жила... Сделайте, говорит, что-нибудь, чтобы отдача была не такая убойная и взводить было по силам... Так мы с ней тогда и познакомились.

Восток с гордостью посмотрел на спящую подругу: вот, значит, какие идеи бродят в ее голове! Он осторожно и нежно коснулся ее щеки тыльной стороной ладони.

— А как она попала в стал... в добытчики? — вслух поинтересовался он. — Совсем ведь не женская профессия, тем более — для такой, как она!

Питон помолчал. Потом вдруг улыбнулся какому-то давнему воспоминанию. Хорошо так улыбнулся, по-доброму.

— Не поверишь! — почти весело сказал он. — Взяла нас на «слабо»! Точнее — вызвала на состязание! Представь себе, является ко мне эдакая мелкая пигалица... ей тогда лет пятнадцать было, вроде... и уверенно так, настырно просится в школу добытчиков! А у нас тогда народ в новичках как на подбор был — здоровенные парни, многие не по разу и на кордонах с Алтухами сидели, и в рабочих бригадах Наверху побывали... некоторые уже и обстрелянные, в общем — те еще крокодилы! И тут приходит эта девочка. Естественно, над ней посмеялись — мол, куда ты, дите сопливое, к мужикам в компанию лезешь, иди-ка лучше в куклы играй да своими девичьими делами занимайся и не путайся под ногами у больших дядь... Она вся аж побелела, стоит, кулачки стиснула, вся такая тонкая, прямая, тронешь — зазвенит... Смотрит мне в глаза этим своим сумасшедшим взглядом и говорит, звонко так, отчаянно: «Тогда я вызываю любого из ваших учеников! Дайте нам задание принести что-нибудь Сверху! То, чего нельзя найти здесь, Внизу! И посмотрим...»

Помню, как все наши челюсти отвесили от такой заявы. Мужики начали было снова ржать, я — стращать да отговаривать, но она прям насмерть уперлась. Дайте испытание — и все тут! Ну, думаю, фиг с тобою, золотая рыбка, хочешь сгинуть по дурости — твое дело! Снарядили одного молодого послабее — из добровольных охотников посрамить девчонку, дали им обоим задание, вывели через шлюз и засекли время.

Тот парень, ученик, стукнул в ворота минуты за четыре до назначенного срока. Встрепанный весь, почти без боеприпасов... Приволок пачку батареек, где только и отыскал такую редкость? Ждем у герм дальше. Уж и время вышло, пять минут проходит, десять... Все, думаем, хана нашей не в меру дерзкой девочке! И вдруг слышим позади такой быстрый легкий топоток. Оборачиваемся — ё-мое, какие люди! Бежит к нам наша пропажа и почему-то — от станции! Чумазая вся, как из свалки выкопалась, игломет на бедре болтается... Смотрит на нас так изучающе, искоса и протягивает мне... букет черемухи! Весна тогда Наверху была, цвело все... и мутировавшее, и немутировавшее... А во дворах и детсадиках на Пришвина, Коненкова и Мурановской много зелени росло даже до Удара. Потом из того, что выжило, целые джунгли вымахали. И вот, значит, протягивает мне девочка этот самый букетище и сумрачно так говорит: «Я во время не уложилась. Я проиграла». А мы на гермы наши смотрим, как бараны на новые ворота, и пытаемся сообразить: как это она мимо нас прошла, ведь не открывали же шлюз! Срочно дали запрос на другие посты, другие станции... Нет, говорят, не проходила!

— Тайные лазы... — тихо хмыкнул Восток, вспомнив их подземные похождения.

— Во-во!.. Короче, уделала нас девочка, как малолеток уделала! По этим же крысиным норам в одиночку, в темноте с одним фонариком, ножом и этим ее иглометом — не каждый взрослый мужик отважится! Она нам с Простором потом — по моему же настоянию — устроила экскурсию по своим лазам... Это было незабываемо! С тех пор и стали к ней все наши добытчики всерьез относиться. Даже я, старый!

Скавен помолчал, а потом вздохнул:

— Я только потом узнал, какая у нее там была жизнь на ее станции... Не приведи господь кому из девчонок такое испытать... Она, оказывается, и Наверх, в добытчики-то, подалась потому, что терять ей, в общем-то, нечего было. И все это ее отчаяние и бравада, когда она к нам просилась, — тоже понятно от чего были. А наши-то молодые дурни еще по первости и подкалывали ее...

Жесткая мозолистая рука старого добытчика протянулась и осторожно погладила пушистые волосы спящей девушки.

— Не девичье это дело — по пещерам да развалинам шастать. Так что ты уж присмотри за ней... там, где осядете. Чтобы только... как это раньше говорили добрые немецкие бюргеры?.. А! Киндер, кюхе, кирхе!

— Ну, насчет «киндер»... — смутился Восток, отчаянно радуясь, что в ночной темноте под маской противогаза (он его все-таки надел — на всякий случай) этого не видно.

— Да ладно, — хмыкнул Питон. — А то я совсем слепой и не вижу, что тут у вас двоих происходит!.. Однако, кажется, это за вами! — он встал и несколько раз взмахнул над головой рукой со включенным фонариком.

Послышалось нарастающее гудение мощного автомобильного мотора, за углом гипермаркета на Бибиревской пару раз ответно мигнули фары, и к заправке подкатил хорошо знакомый всем присутствующим «Тигр».

Дверца пассажирского места распахнулась, и с водительского кресла перегнулся Кожан.

— Ну, чего уставился? — «поприветствовал» он сталкера. — Карета подана! Загружайтесь!

— И все-таки что все это значит? — слегка напряженно осведомился Восток. — Что это за место, куда ты хочешь нас отвезти? Снова Алтуфьево?

Объясняя им предложенный Кожаном план их побега из Содружества и роль в нем алтуфьевского вожака, Питон только и сказал, что Крысин отец нашел для них подходящее место, где бы они могли спокойно, не боясь межплеменной вражды, жить. Но в подробности не вдавался, объясняя это тем, что Кожан — как главный автор и реализатор идеи — им все разъяснит по ходу дела и более подробно. И что в данном случае «этому старому злодею» можно верить, поскольку речь идет все-таки о жизни и благополучии его родной дочери.

— Да несись оно конем, это Алтуфьево! — отмахнулся разбойник. — Мне дочь дороже!.. Но что это с ней? — подозрительно нахмурился он. — Она что...

Лицо его начало багроветь.

— Спит твоя дочка! — поспешно вмешался Питон. — Спит! Подробности тебе вот он расскажет! Давай-ка, Ромео, и правда загружай свою Джульетту в машину и сам залезай! Тут и правда чисто все, без подвоха! Этот вот старый пень как узнал, что вас двоих снова в Бибирево понесло, так и начал землю носом рыть, как бы вас вытащить. Меня вот припахал, пришлось ввязываться в эту вашу авантюру со снотворным... Ну, вы в курсе.

— Так вы все-таки друзья? — обрадовался было Восток, но оказался не прав.

— Хрена там, друзья! — буркнул Кожан, недружелюбно глядя на Питона. — Я этого мамелюка лысого и на дух не переношу!

— Мы враги, — коротко пояснил Питон, следя за алтуховцем с непонятным выражением лица. — Причем очень давние. Просто сейчас у нас — временное перемирие.

— Но...

— Ты будешь грузиться или нет? — рявкнул, потеряв терпение, Кожан.

Восток в сердцах плюнул, решив не заморачиваться сложными и запутанными взаимоотношениями этих двоих. С помощью Питона он внес и осторожно уложил на один из боковых диванчиков Крысю и, подумав, тщательно пристегнул ее всеми имеющимися ремнями безопасности. Подобрал свесившийся на пол подол ее платья, подложил под голову свернутый парик, тщательнее укрыл девушку одеялом.

— Мне как — здесь быть, в салоне? — спросил он спину Кожана.

— Сюда лезь! — приказал тот. — Маршрут мне прокладывать Афанасий Никитин, что ли, будет?

— А вдруг ее растрясет на колдобинах? Будет потом вся в синяках ходить или, не дай бог, сломает себе чего по пути?

— А я знал, что вы ее усыпите?.. Ладно, доставай матрас. Знаешь ведь уже, где лежит. Уложишь Крыську — дуй на штурманское место!

Сталкер молча кивнул и полез за приснопамятным надувным матрасом. Меж тем, как он заметил, в салоне стояло несколько полных (он проверил) канистр, источавших знакомый бензиновый запах. В прошлый раз их не было.

— Ну ладно, братва, — сказал снаружи Питон, передавая ему в раскрытую дверь джипа их небогатое имущество. — Давайте, счастливого вам пути!

— А своим-то вы что скажете, когда вернетесь? — спохватился Восток.

— А то и скажу, — хмыкнул бибиревский добытчик, — что ты, как и подобает каноничному Ромео, покончил с собой, не вынеся смерти твоей Джульетты... Ну или я сам пристрелил тебя... кстати, Александров, когда мы уходили, как раз на нечто подобное мне и намекал... старый интриган!.. Потом зарыл вас обоих в одной воронке... и посадил, как это полагается в древних балладах, над могилой влюбленных кусты белых и алых роз! А далее — по тексту: кусты разрослись, ветвями сплелись... и все такое прочее.

— Во балабол!.. — покачал головой Кожан. Почему-то в его тоне теперь не было привычной неприязни.

— Я тебя тоже очень ценю, дорогой! — хохотнул Питон.

Оба вдруг замолчали. А потом Кожан неожиданно протянул в открытое окно руку.

— Спасибо тебе, Капитон. За дочку мою спасибо. И... если что — не поминай лихом.

— Будь здоров, Стас. Удачи вам и чистого пути!

На несколько секунд руки бывших врагов слились в крепком рукопожатии. А потом Кожан завел мотор. «Тигр» мягко тронулся с места и почти тут же набрал скорость. Серая фигура у заправки подняла вверх руку с автоматом и отсалютовала уезжающим.

— И все-таки... — Восток проследил взглядом проплывающие мимо пейзажи. Машина направлялась куда-то явно в сторону северо-западных московских окраин. — Куда ты нас везешь — если не в Алтуфьево?

— Сколько тебе лет было во время Удара? — неожиданным вопросом ответил скавен.

— Семнадцать.

— Ну, тогда, значит, хохму поймешь. Мы, парень, едем проверять, есть ли жизнь за МКАДом!.. Она конечно же там есть — сам видел, но нас интересует наличие жизни СИЛЬНО за МКАДом! Километрах так в шестистах-восьмистах... Возражения? Или, может, тебя высадить где-нибудь у ваших станций?

Сталкер ненадолго опешил. Жители Метро с момента переселения под землю мечтали о возвращении Наверх. Мечтал об этом и Восток. Но жизнь показала, что «сбычу мечт» придется отложить на весьма долгий и неопределенный срок.

И теперь — вот так просто — они уезжают из разрушенной Москвы, чтобы начать новую жизнь Наверху! Причем неизвестно где, неизвестно в каких условиях... Так вот зачем Кожану столько канистр с бензином! Запасся на дальнюю дорогу!..

Восток задумался. Отказаться? Но ни на одной станции московского метро не было чего-то, что держало бы его. И никто не ждал его ни в одной уютно светящейся палатке.

И кроме того...

— Ты ведь знаешь мой ответ, — наконец сказал он отцу Крыси и кивком показал назад, где на полунадутом ради вящей мягкости матрасе мирно и безмятежно посапывало самое дорогое для них обоих существо. — Я пойду за ней. До конца. Каким бы он ни был.

Кожан пытливо всмотрелся в его лицо, потом кивнул, улыбнулся:

— Ну, тогда — поехали!

И втопил акселератор.