Лев Рыжков
СПРУТОБОЙ

Базарный день заканчивался, когда к Антону приблизился низенький, сутулый человечек с неприметным лицом.

— Чего тебе? — неприветливо буркнул парень, бросая быстрые взгляды по сторонам.

— Я от Деда, — негромко произнес незнакомец. — Он ждет тебя. Готова наживка.

Антон ощутил, как по телу пробежал холодок.

Как же не вовремя! Ведь именно сегодня ожидался хороший заработок: Антон должен был проводить домой зажиточного торговца обувью. Тот распродал свой товар настолько выгодно, что домой, на нижние уровни, в одиночку идти уже боялся.

— Передай, что я приду.

— Я посыльный для Деда, — жестко возразил незнакомец. — Но не для тебя.

С этими словами человечек растворился в толпе.

Обувщик, когда Антон сказал ему, что уходит, принялся заламывать толстые волосатые руки, даже вызвался прибавить полтора брикета. Но Антон знал, что если Дед зовет — надо идти. Деньги — это хорошо, но мечта — дороже…

Антон, конечно, готовился к этому событию. Копил деньги, добывал амуницию. Шутка ли: охота! Первая охота в его не слишком-то долгой жизни! И сегодня жизнь эта могла круто перемениться. Охотник — совсем другой человек, чем Антон был до сего дня. Удачная охота означала много брикетов и много вещей, ранее недоступных: дополнительная пища, ласка красивых женщин, даже возможность нанять работяг, которые будут носить его на носилках с уровня на уровень. С другой стороны, неудачная охота сулила гибель или участь, которая куда хуже. Такую же, что настигла его отца…

Это случилось больше трех тысяч дней назад, когда Антон был еще совсем крохой. За отцом пришли экопы. Тот не сопротивлялся, зная: попытайся он сбежать, и в заложники возьмут его семью. Мальчик запомнил последний взгляд отца. «Вот видишь, сын, — словно говорили его глаза, — до меня добрались. Ты все еще хочешь стать таким же, как я?»

Отец так и не вернулся. Антон знал, что его доставили в тюрьму, на самый нижний, придонный уровень. Через Законный шлюз отец, а вместе с ним и другие, такие же, как он, бедолаги, выходили в Зловонную Бездну. Существовали разные мнения насчет того, сколько подобных выходов может выдержать человек. Кто-то говорил, что самое большее — три. Давление в Зловонной Бездне таково, что плющит кости черепа и рвет в клочья ушные перепонки. Такова цена брикетов водорослей. А еще — легальных яств: подводных грибов и придонных червей.

Через триста дней Антон ушел из дома. Сначала отирался на рынке, выполняя пустяшные поручения торговцев, затем ему стали доверять более значительные дела. Антон успел пожить в верхних трущобах, сумев выжить там. И копил, копил амуницию в ожидании этого дня.

Антон не любил рынок. Он знал, что место это — плохое, опасное и грязное. Но сейчас, когда он покидал его навсегда, парню почему-то стало грустно.

Антон свободно ориентировался в этом кажущемся хаосе. Знал, где купить антиквариат и кто продает мясо. С тех пор, как он повзрослел, его часто нанимали постоять на шухере, в отдалении от прилавка, в случае опасности оповещая торговца о приближении экопов — в форме, но чаще — в гражданских лохмотьях.

Именно на рынке Антон завел нужные знакомства, и не только среди торговцев. Были среди его знакомых опасные типы с верхних уровней, но главное — те, что обитали над трущобами, на запретной территории. Туда-то Антон и держал сейчас путь.

Сама по себе Базарная лестница была широкой, но портило ее то, что на ней располагались трущобы. По обеим сторонам, прямо на ступеньках, стояли крохотные жилые конурки, собранные из обломков пластмассы, костного кирпича и даже бумаги. Тут и там ютились пестрые палатки, обтянутые ветхой тканью. Подняться наверх можно было только по грязной тропиночке между хибарами.

На втором пролете к Антону пытались привязаться какие-то залетные босяки, но, увидев, что нарвались не на простака, отстали.

На промышленные уровни с лестницы было не попасть: бронированные двери, ведущие к цехам по производству костного кирпича, кожи и опресненной воды, не открывались никогда. С нижними этажами, откуда поступало сырье, их связывали подъемники. Работяги же с верхних этажей шли на работу по специальным, нежилым и тщательно охраняемым лестницам. Нерадостная жизнь была у этих бедняг. Подъем по гудку, на работу — строем. Адский двенадцатичасовой рабочий день, стоивший всего два с половиной брикета. За опоздание или малейший проступок — штраф в виде урезания пайки. Конечно, Антону тоже случалось переживать не самые лучшие времена, но до такой степени отчаяния, чтобы записаться на фабрику, он не дошел ни разу.

Еще выше, за рабочими кварталами, располагался парковый уровень. Говорят, раньше там было красиво, даже росли в кадках диковинные цветы, в существовании которых Антон мог бы и усомниться, если бы не видел такие на нижних, богатых, уровнях. Была в парке и огромная ниша в полу. Рассказывали, что раньше там была вода, и в ней можно было купаться. Но это, конечно, относилось к разряду сказочек для дурачков. Зачем нужна вода, если ее и так вокруг башни полным-полно? Опасной, кишащей гадами и жуткими тварями воды. Хотя, если там была пресная вода, ее просто выпили.

Как бы там ни было, сейчас водяная яма была сухой, и в ней жили разные бедолаги, отребье трущоб. Обитали они не только в яме, но и по всему уровню. Антон знал, что жить в парке куда хуже, чем наверху. Верхних уровней экопы боятся, а в парке — хозяйничают вовсю.

Вообще-то парк считался местом собраний и гуляний. Сквозь стекло отсюда можно было посмотреть на морские глубины. Впрочем, ничего особенного там увидеть было нельзя. Морские гады там показывались очень нечасто, хотя чуть повыше; над мутным слоем, их было пруд пруди.

На парковом уровне стоял шум. Антон, хотя и торопился, остановился, прислушался.

— …а эти гады жиреют! — вопил кто-то из фабричных.

— Пайки урезать, разве это дело? — поддерживали его.

— Экопов в бездну! — надрывался какой-то горлопан.

— В безд-ну! В безд-ну! — скандировала толпа.

Там же Антон разглядел и стражей порядка, одетых в черную кожаную форму. Они кучковались, делая вид, будто ничего не происходит, хотя некоторые сжимали рукояти пластиковых дубинок.

Если бы Антон не торопился, он бы тоже вклинился в толпу и поорал вместе со всеми. Экопов он не любил. И за отца, и за многое-многое другое. Но путь его лежал еще выше.

Сразу за парком начинались трущобы. Пять уровней, куда экопы ходить боялись. И правильно делали: обитатели верха представителей власти, ох, как не жаловали.

Лачуги на этих уровнях лепились к стенам, пластмассовые и костяные коробки громоздились одна на другой. Пройти по полу было возможно не везде. От стены к стене здесь были протянуты веревки, на которых сохло убогое тряпье. Местные передвигались по сложной системе веревочных лестниц и связанных друг с другом водорослевых плетей, протянутых под самым потолком.

Антона, двигавшегося по лестнице, провожали настороженные взгляды. Впрочем, попадались среди местных бездельников и знакомцы.

Путь парня лежал еще выше — на самые верхние уровни, заходить куда боялись не только экопы, но и сами обитатели трущоб. Подниматься наверх рисковали только люди, которым терять было уже совершенно нечего.

Места наверху было много. Сквозь стекла можно было увидеть водяных чудищ. Да и вода была чище и светлее, чем внизу. А еще здесь можно было подхватить неизлечимую болезнь, от которой выпадали волосы и зубы, а тело покрывалось язвами. Впрочем, зараза прилипала не ко всем. Антону пока везло, хотя долго ли продлится везение, он не знал.

После многолюдья трущоб лестница на верхние уровни поражала пустотой, а звук шагов разносился гулким эхом. Хотя Антон знал, что безлюдье это — лишь иллюзия. Здесь тоже были люди, просто они не хотели привлекать к себе внимание. Обитатели верхних уровней могли скрываться в дальних, совсем темных углах лестничных площадок, за ветхими балками и грудами мусора.

На втором, запретном, уровне навстречу Антону вышли четверо.

— Ты кто? Чего надо?

Парень усмехнулся и сплюнул.

— А я его знаю, — прошепелявил один из стражей — безволосый здоровяк с мелкими язвочками на лице и кривом, будто мятом, черепе. — С рынка паренек. К Деду ходит.

— К Де-ееду! — протянул костлявый предводитель караульных, лицо которого Антону тоже было отдаленно знакомо. — Ну, тогда пошли, малец.

Дед обитал еще двумя уровнями выше. Он встретил гостя прямо на лестничной площадке.

Антон не переставал удивляться, что этот глубокий старик — наверное, пятидесятилетний, не меньше, живущий в самом заразном логове, умудрился сохранить волосы и часть зубов. Лицо Деда было худым, почти изможденным, с глубоко посаженными глазами, блестевшими в глазных впадинах, как светильники.

— Ты быстро добрался, — сказал Дед.

Антон промолчал, зная: чем больше ты молчишь, тем умнее выглядишь в глазах этого странного человека.

— Сегодня ты выйдешь на охоту, — продолжал Дед, и взгляд его сделался цепким и колючим, как у голодной акулы. — Амуниция твоя собрана. Вроде, всего хватает…

— Добрые люди помогли, — усмехнулся Антон.

Действительно, сам он копил бы еще с тысячу дней. Недостачу покрыл Дед, а Антон обязался возместить его расходы за триста дней после первой охоты. Дед, конечно же, рисковал. Он мог просто потерять потраченные брикеты, ведь отнюдь не каждый охотник возвращался не то, что с добычей, но хотя бы живым.

— И будут помогать, — на первый взгляд Дед лучился добродушием, хотя доброта его была колючей. — Я ведь твоего отца совсем еще молодым помню, зеленым…

Почему-то именно сейчас Антону не хотелось вспоминать отца.

— Где амуниция? — спросил он, вклинившись в задумчивую паузу собеседника.

Хранить незаконное оборудование в Башне было не самой умной затеей. Человек, у которого находили хотя бы часть охотничьего снаряжения, отправлялся в тюрьму у Зловонной Бездны. Поэтому снаряжение лежало здесь же, в угрюмых, наполненных эхом, пылью и доисторическим мусором владениях Деда.

— Ждет тебя, — усмехнулся Дед одной стороной рта. — Пошли.

Он провел Антона к тому, что могло показаться очередной пыльной кучей не пойми чего, но лишь на первый взгляд. Дед извлек из глубины маскировочного хлама аккуратно сложенный водонепроницаемый комбинезон, стоивший Антону полторы тысячи брикетов. За ним на свет явились два газовых баллона. Уж они-то, как прикидывал Антон, явно вели свою родословную к доисторическим временам. Сейчас делать что-то подобное не умел никто. Еще одним сокровищем был водолазный шлем. За него Антон отдал семьсот брикетов, и еще девятьсот внес Дед. Далее последовали более мелкие детали снаряжения, обойтись без которых подводному охотнику все равно было бы трудновато: гарпунное ружье, нож с изящной наборной рукоятью, сделанный здесь же, наверху, и трос из синтетического волокна (водорослям под водой доверия не было).

Без всяких колебаний Антон облачился в комбинезон и шлем. Дед помог укрепить за спиной баллоны. Гарпунное ружье Антон сжал в правой руке, предусмотрительно зафиксировав рукоять куском веревки, другой конец которой завязал вокруг пояса. Еще один отрезок синтетического волокна пошел на то, чтобы примотать ножны с клинком к внутренней части левой лодыжки. Остаток драгоценной веревки Антон также укрепил на поясе, обмотав свободный конец вокруг левого запястья.

Наблюдая за тем, как уверенно и четко собирается парень, Дед одобрительно качал головой.

— Пошли за наживкой, — произнес он, когда Антон закончил.

Они проследовали узким и пыльным коридором.

Хотя Антон догадывался, что увидит, он все равно вздрогнул. Оставалось надеяться, что шлем скроет его эмоции.

На полу лежало мертвое тело. Дед ловко, будто из воздуха, извлек кинжал и одним движением вскрыл брюшную полость и грудную клетку мертвеца — от ключиц до паха. Антона замутило. От того, чтобы извергнуть остатки съеденных за обедом водорослей, удерживало только опасение испачкать шлем.

— Это был плохой человек, — сказал Дед, запуская руку в образовавшееся отверстие. — Доносчик…

Здесь, у верхних заброшенных этажей башни, море кишело самыми разными тварями. Большими, очень большими и поистине гигантскими.

За выходом из шлюзов, как знал Антон, находилась небольшая площадка. Охотник должен был стоять на ней, стараясь никуда не сходить с этого места. Для этого и нужна была веревка. Упасть в воду было равносильно гибели. Плавать никто из людей не умел. Равно как и летать.

Знал Антон и то, что на охоте, как и в драке, все зависит от первого удара. Ты должен ударить метко, сильно и неожиданно для твари. Если промажешь или удар пройдет по касательной — пиши пропало.

Охота была очень опасным и абсолютно незаконным делом, однако доход оправдывал любой риск. Вкусное и питательное мясо морских тварей в Башне очень ценилось. Его — вяленое, сушеное и сырое — охотно покупали богатые жители нижних уровней. Никакого сравнения с любой легальной пищей: не только с водорослями, но даже с грибами и червями.

Экопы считали, что мясо распространяет заразу, ведь твари, за которыми шла охота, обитали в зараженной зоне. Охотники, торговцы и даже покупатели, уличенные в добыче, покупке, употреблении и хранении мяса, отправлялись в тюрьму, а оттуда — в Зловонную Бездну.

Насколько было известно Антону, порой мясо было действительно небезопасным. Случалось, что люди, отведавшие сверхдорогого деликатеса, лишались волос, зубов и покрывались струпьями. Заболевших экопы изолировали в госпитале на самом нижнем уровне. Об этом месте ходили жуткие слухи. Оттуда, как и из тюремного отсека, никогда и никто не возвращался. С другой стороны, говорили, что человек, который хоть раз попробует мясо, до конца жизни не сможет забыть этот вкус. Ему будет хотеться еще, еще и еще, и он пойдет на любые траты, лишь бы в очередной раз полакомиться опасной пищей.

О правдивости этих слухов, равно как и о вкусе мяса, Антон мог только догадываться. Сам он не пробовал его ни разу в жизни.

Антона, глядевшего на манипуляции Деда, мутило все сильнее. Хуже того, будущему охотнику казалось, будто он знал распластанного на полу человека — лысого, с бельмом на правом, кажется, глазу…

— Лови требуху, ковбой! — резко произнес Дед, шевеля ножом.

Антон подставил ладони и вдруг понял, что требуха — холодная. От этого стало еще хуже.

— Пошли!

Хотя Антон сотни раз представлял себе этот момент, он и подумать не мог, что его затошнит и что он просто будет ощущать себя идиотом. «Может, завтра?» — мелькнула трусливая мысль. И действительно, сегодня был непростой день: суета на базаре, да еще и эта требуха…

— Ты точно готов? — казалось, Дед читал мысли парня, как базарный грамотей — старинную книгу.

— Да, — как мог твердо ответил будущий охотник.

Дед объяснил, что сейчас он откроет первую шлюзовую камеру. Пусть Антон привыкнет к давлению. Вторая откроется «дистанционно». Этого слова Антон не понял, но переспрашивать не стал: Деду виднее.

Старик открыл тяжелую дверь, края которой были обиты плотной резиной, и кивнул:

— Вперед. Да, и еще одно… Я буду смотреть за тобой. Если что-то пойдет не так — открою шлюз. Постарайся продержаться, что бы с тобой ни случилось.

Антон перешагнул порог и оказался в совершенно пустом помещении, облицованном кафелем. Это делало его почти роскошным: в богатых домах кафель очень ценился.

Голову действительно будто сдавило тисками. Стало тяжело дышать. Впрочем, Антон с облегчением для себя понял, что ожидал чего-то худшего. Эту боль, как выяснилось, вполне можно было терпеть.

Открылась следующая дверь — стальная, изолированная резиной. За ней оказалась такая же комната, тоже пустая. Виски сдавило чуть сильнее, но все равно терпимо. «Держаться!..»

И вдруг хлынула вода. Антон пошатнулся, но смог устоять. Стараясь не поскользнуться, сделал первый шаг. Идти в воде было непривычно. Парень даже не знал, с чем сравнить это ощущение. Все его существо охватил страх. Антон знал, что вот-вот он упадет, и поднять его не сможет никакая сила.

Он пересек порог и оказался на небольшом — примерно в шаг шириной — выступе. Тот оказался скользким, поросшим водорослями.

Дальше Антон действовал инстинктивно. Он швырнул требуху вперед и вверх. Бросок был сильным, но вот улетела страшная ноша совсем недалеко. Темные ленты отвратительного груза медленно и плавно разматывались в воде.

«Теперь закрепиться». Ноги безжалостно скользили. Антон успел заметить увитый лохматыми буро-зелеными водорослями загнутый кусок арматуры и, размотав веревку на запястье, затянул на нем скользящий узел. А когда обернулся к краю выступа, то увидел, что на приманку кто-то клюнул.

Несусветно огромная тварь, жадно глотавшая требуху, была раз в пять-шесть больше человека. Каждый зуб — как копье. Охотиться на такое страшилище казалось сущим безумием. Антон замер, разом позабыв и о головной боли, и о пьянящих глотках чистого кислорода. «Трус проклятый! — думал он. — Давай же!» Но пошевелиться все равно не мог. Если он не станет двигаться, существо его не заметит.

Заглотив наживку, гигант развернулся и поплыл прочь. Провожая его взглядом, охотник едва не пропустил появление следующего чудища. Просто на краю поля зрения бесшумно и как-то гладко образовалась тень, напоминающая колпак с длинной рваной бахромой, размерами примерно с Антона. По сравнению с предыдущим чудищем — карлик. «Осьминог!» — понял парень, немало времени наблюдавший за существами сквозь стекло на заброшенном уровне.

«Первый удар должен быть внезапным, точным и сильным». Гадина, словно чувствуя взгляд Антона, выбросила в его сторону щупальца, и в этот момент охотник, вскинув ружье, нажал на спуск.

Стрела с прикрепленным к ней тросом исчезла во тьме, которую создавала туша твари. Тут последовал быстрый и мощный рывок. Натянувшаяся веревка врезалась в поясницу. Антон ощутил, как скользкая поверхность выступа уходит из-под ног: осьминог тащил охотника за собой.

Рывки следовали один за другим. Чудовище явно хотело уволочь человека подальше. Антону показалось, что сейчас его просто разорвет пополам. По счастью, тварь двигалась плавно и медленно, так что парень успел дотянуться до ножа на лодыжке и вогнать лезвие под упругую шкуру. Вода окрасилась темной чернильной кровью.

Спрут не желал отдавать свою жизнь задешево. Щупальца, точно руки великана, колотили по телу охотника. Казалось, голову Антона засунули в ведро, по которому лупят палками. Но человек, не обращая внимания, бил, кромсал, рвал тело твари.

А потом страшилище неожиданно ослабло, и все вокруг стало меркнуть.

«Я никогда не вернусь!» — подумал Антон.

Он не знал, как ухватиться за веревку. Сделать это — значило потерять добычу. Разум отключился. Сами по себе задвигались ноги, совершая быстрые и резкие движения, и вдруг показался выступ. Измученный охотник успел лишь заметить, что дверь шлюза открывается, толкнуть перед собой тушу и провалиться в темноту…

Антон не знал, сколько дней он пролежал в лихорадке. Помнил чьи-то руки, дававшие ему воду. Помнил, как одноглазый детина, латавший охотникам раны, пытался кормить его питательной водорослевой кашицей. Казалось, холод открытого моря проник под кожу, закрепился в мышцах и костном мозге. Антон послушно пил обжигающе горячий водорослевый чай, и холод отступал. Конечно же, ненадолго.

Несколько раз приходил Дед. Присаживался рядом и рассказывал истории из древних времен.

— Еще десять тысяч дней назад люди жили на суше. Их было много, в миллионы раз больше, чем живет в башне. Они жили на открытом воздухе. Неподалеку отсюда, на берегу, располагался большой и красивый город. Однажды важные люди решили провести здесь Олимпиаду. Знаешь, что это такое?

Антон слабо покачал головой. Из объяснений старика стало понятно, что в городе должны были состязаться силачи и самые быстрые бегуны со всего мира. Только почему-то эти состязания должны были происходить зимой. Что такое «зима» Антон тоже понял не сразу. Он пытался представить себе город, укрытый кристаллами льда, но даже разгоряченное лихорадкой воображение не помогало.

— Кроме силачей, на Олимпиаду должны были съехаться самые могущественные люди. Для важных персон строили роскошные гостиницы. Огромные здания, до самого неба…

Антон пытался представить небо, но впал в беспамятство, так что Дед завершил свой рассказ уже в следующий раз.

— Одну из таких гостиниц решили возвести под водой, — впитывал воспаленный разум Антона рассказ старика. — Она должна была стать самым шикарным зданием в городе. Сюда могли попасть лишь важные персоны и их свита. Был найден ровный участок морского дна на глубине почти ста метров, куда по особой технологии залили фундамент. Стройплощадку накрыли водонепроницаемым куполом, согнали рабочих. Одним из них был я. Строительство шло быстро. Надо было успеть к Олимпиаде. Уже через сотню-другую дней выросло несколько десятков этажей. Но не все шло так гладко. О строительстве прознали экологи — люди, защищавшие природу.

Антон опять перестал понимать, и Дед попытался ему объяснить и что такое «природа», напомнив смутно памятные горшки с растениями в парке.

— Между нами говоря, никакой природой на морском дне и не пахло, — вспоминал старик. — Это была точно та же зловонная бездна, что и сейчас. Дело в том, что наше Черное море делится на две части. В верхней, обитаемой, и сейчас полным-полно тварей. А вот в нижней вода насыщена сероводородом. В больших количествах это ядовитый и очень дурно пахнущий газ. Выжить там могут только водоросли, грибы и черви. Между двумя слоями есть преграда — особый слой. Он состоит из бактерий — маленьких, не видимых глазу организмов.

Антон не мог не восхититься тем, сколько всего знает Дед.

— Этот слой есть и сейчас. Его можно увидеть из трущоб. Обращал внимание, какая мутная там вода?

— Экологи не могли этого не знать, — заметил Антон.

— Ты совершенно правильно мыслишь, — одобрил Дед. — На самом деле в задачу этих людей не входила защита природы. Они хотели, чтобы богачи откупились от них, дали им денег. Только вот застройщики вовсе не хотели откупаться. И вдруг началась война.

В день, когда стало ясно, что состоится бомбардировка, экологи, до этого патрулировавшие воды над стройплощадкой на лодках с моторами, стали подбирать на берегу перепуганных людей и отвозить их в недостроенный подводный дом. Застройщики возмутились, но тут уже вмешались мы, работяги, и проучили кое-кого из этих уродов. Людей стали переправлять под воду — тогда еще работал специальный лифт, располагавшийся на надводной платформе. Мы все трудились, падая с ног от усталости. Кто-то провожал людей внутрь здания, кто-то мотался к берегу и обратно… А потом упала бомба…

Старик долго молчал.

— Тебе лучше не знать, что мы пережили, — наконец продолжил он свой рассказ. — Башня была охвачена ужасом, ведь не было никакой уверенности, что стены устоят. К тому же вода отнюдь не смягчает разрушительную силу взрывной волны. Но, по счастью, бомбили не сам город, в котором просто не было военных объектов, а либо Адлер, где располагались пограничники, либо Майкоп, где стояли военные части. Однако радиации было достаточно, чтобы уничтожить все живое. Ну, или почти все. Нам повезло еще и в том, что бактериальный слой не только разделял морские воды, но еще и плохо пропускал образовавшуюся после взрыва невидимую заразу.

— А что было дальше? — спросил Антон.

— Много всего происходило, — вздохнул старик. — Самым страшным временем оказалась великая зима на полторы тысячи дней, когда море покрылось льдом. Эту зиму пережили не все. А так… Ты, наверное, уже понял, что экологи захватили власть в Башне. Сейчас их называют экопами. Впрочем, насколько я знаю, все идет к тому, что этой власти они очень скоро лишатся. Смутные времена ждут нас, Антон. Очень смутные… Ладно, спи!

Несмотря на слова Деда, Антон еще очень долго лежал без сна, размышляя над его рассказом. Он пытался вообразить себе сушу, города, величественные здания, рощи, сады и небо. И еще хотелось надеяться, что где-то там, наверху, тоже остались люди. Мысль о том, что они выжили только в подводной башне, нагоняла странную тоску, подобной которой Антон раньше не знал.

Когда Антону впервые за десятки дней удалось встать на ноги, ему все казалось, будто идет он по воде. В коридоре стало легче — там можно было держаться за стены.

— Спрутобой очнулся! — услышал парень и переспросил срывающимся голосом:

— Спру… спрутобой? Кто это?

— Ты, — пояснил откуда-то из-за спины Дед. — Это твое новое имя. Как правило, оно дается охотнику в честь его первой добычи. Отец твой, например, был Медузником.

— А Пескарщика помните? — захохотал кто-то из охотников.

Рассмеялся и Антон. Почему-то делать это было больно.

Дед взял его за руку и подвел к стене. Высветилось неверное отражение. Антон не узнавал себя. Стекло показывало какую-то зверскую, испещренную шрамами, перекореженную рожу без возраста.

— Это… я? — не в силах поверить спросил парень.

Дед кивнул и спросил:

— Кто тебя научил плавать?

— Плавать? — оторопел Антон. — А разве я плавал?

— Да еще как! — усмехнулся старик. — Только благодаря этому мы с тобой сейчас разговариваем.

Кто-то из охотников принес мешок. Развязав его, Антон увидел брикеты. Такого количества денег ему еще не доводилось наблюдать.

— Это все твое, Спрутобой, — сказал Дед.

— Но… что мне с ними делать?

— А что хочешь, — хохотнул тот. — Вообще-то охотнику, оклемавшемуся после первой вылазки, не возбраняется поставить братве самогон.

— Конечно, — произнес Антон, все еще щупая лицо.

Неужели его жизнь могла измениться так быстро? Был простым юнцом с базара, а теперь — урод с кучей денег…

— Спрутобой, — тихо произнес парень, ощупывая свое новое лицо.

И хрипло засмеялся.