Анна Калинкина
ВЕДЬМА С ВАГАНЬКОВСКОГО ХОЛМА
Этого низенького усатого сталкера Максим раньше никогда на Кропоткинской не видел. И не похоже было, что он вообще с Красной линии. Впрочем, сталкеров везде пропускают — таков уговор между державами. Незнакомец мог явиться сюда и с Ганзы, и из Полиса, даже из Четвертого Рейха.
Дело шло к вечеру — хотя здесь, в метро, время суток определялось только по интенсивности освещения. Несколько человек сидели у костра и слушали байки. Но все уже было старое, известное, и Максим со скукой оглядывал станцию. Десятигранные, расширяющиеся кверху сероватые колонны, закопченный белый потолок. Ему рассказывали, что Кропоткинская была построена по образцу какого-то египетского святилища, и колонны сделаны в форме цветка — он забыл, какого именно. Теперь в огромном, отделанном сероватым мрамором зале стояли унылыми рядами однотипные палатки. Яркими пятнами выделялись здесь и там красные знамена. «Вот тоска-то, — подумал Максим. — Хоть бы на вылазку сходить». Но это было делом небезопасным — прямо напротив выхода с Кропоткинской возвышался Храм. На его куполе свили гнездо вичухи и по ночам возились там, кричали и хлопали огромными крыльями, наводя ужас на всю округу.
И все же сталкеры ухитрялись, рискуя жизнью, выбираться наверх в поисках добычи. Максим уже несколько раз бывал на поверхности с наставником. Совсем недавно ему, наконец, дали добро на самостоятельный выход, но удобного случая никак не представлялось. Из немногих магазинов поблизости давно было вынесено все годное, а обходить наобум покинутые квартиры было делом неверным и рискованным.
— А слыхали, как сталкер на вичухе летал? — поинтересовался тем временем кто-то.
— Да сто раз уже, — отмахнулся Максим.
Про покойницу в белом изодранном платье, которая приходит в полнолуние с моста, что за Храмом, и стучится в герму, пытаясь найти жениха-изменника, все тоже слышали неоднократно. Сидевший рядом с Максимом Валерка пренебрежительно скривился. Парень неприязненно покосился на него. Не так давно они здорово поругались — Валерка обозвал пассию Максима Машу тупой толстухой. Тот вскипел, набросился на приятеля с кулаками, и несколько мужиков с трудом их растащили. Валерка потом покаялся, но, как чудилось Максиму — не от чистого сердца. Поэтому отношения у них оставались натянутыми.
Максим вдруг поймал пристальный взгляд усатого незнакомца.
— Вижу я — вы ребята не промах, — негромко сказал тот, косясь то на Максима, то на Валерку. — Не хотите со мной на вылазку этой ночью отправиться?
— А куда тут идти? — пожал плечами Максим. — У метро уже все полезное разобрали, да и не так уж много магазинов тут было. Центр, куда ни чихнешь — одни конторы да музеи, — повторил он любимое высказывание Петровича. — Да еще с Парка культуры конкуренты все окрестности облазили.
— Знаю я один магазинчик продуктовый, в переулке рядом с Волхонкой, — загадочно понизив голос, проговорил усатый. — Да, кстати, раз уж разговор начался, не мешало бы и познакомиться.
— Я — Максим, это — Валера, — нехотя буркнул парень, выжидающе глядя на гостя. — А магазин тот, небось, давно разграбили.
— Тимофей, — представился тот. — Так вот, сто пудов, что там есть, чем поживиться.
— И где же он? — заинтересовался Максим.
— А вот если мимо музея идти, на другой стороне переулочек будет к набережной спускаться. Там и магазин.
— Так это что ж, у самого Кремля? — округлил глаза Валерка. — Ну уж нет, дураков нету, мне жизнь еще не надоела.
— Погоди, — остановил его Максим. — А почему думаешь, что не разграбили его?
— Потому что не знает о нем никто. Я сам на него недавно наткнулся случайно. Конечно, Кремль там совсем рядом. Но ведь главное — на красные звезды не смотреть, взять, что надо, и назад.
— Что-то подозрительно, — Максим задумчиво сдвинул брови. — На фига мы тебе сдались тогда? Сам бы таскал оттуда потихоньку.
— Группой-то сподручней идти — если один на звезды засмотрится, так напарники остановят.
— Верно, — признал Максим. — И все же подумать надо как следует.
— Да на что они тебе сдались? — бросил один из сидящих рядом мужиков, повернувшись к Тимофею. — Они на поверхности без наставника-то ни разу и не были.
— Ничего, — протянул тот, — я вижу, они — ребята бравые. А поверхность я знаю отлично.
Сидевший неподалеку Петрович нахмурился:
— Опасное дело затеваете, ребятушки. Не советую.
— Почему? — спросил Максим. — Из-за кремлевских звезд?
— Не только, — веско сказал Петрович. — Неужто никогда не слыхали о ведьме с Ваганьковского холма?
— Нет, никогда.
— Ну, тогда знайте — у того холма долгая история. Говорят, в старину было там древнее капище, где жертвы приносили языческим богам. И жила там ведьма, а звали ее Элина.
— Гречанка, что ли? — блеснул эрудицией один из стариков. — Помню, в прежней жизни кино было о какой-то гречанке-долгожительнице, ее так же вроде звали.
— Может, Алёна? — усомнился другой.
— Будете перебивать — рассказывать не стану, — обиделся Петрович. Еле уговорили его, и он продолжал:
— Потом появилось в том месте село Ваганьково. Начали храмы возводить один за другим — словно чуяли люди, что нужна этому месту защита от недобрых сил. Ведь вскоре здесь, близ Кремля, появились тайные подземелья, застенки пыточные. Там и было ведьме раздолье — любила она слезы, страдания и кровь. Подземелья те уже незадолго до Катастрофы начали было раскапывать, нашли под Домом Пашкова широченный колодец белокаменный, уходящий вглубь неизвестно куда, а от него ходы подземные в разные стороны. Эх, красив был Дом Пашкова, но словно кто проклял его — до Катастрофы уже не раз доводилось ему стоять в запустении, но каждый раз восстанавливали. А теперь он вновь лежит в руинах — уже навсегда.
— А с колодцем-то что? — перебил Валерка.
— Засыпали тот колодец, не стали дальше рыть — думаю, и тут не обошлось без Элины. Отпугнула она копателей, не хотела, чтобы без приглашения в ее владения приходили. Пока стоял рядом хоть один храм, была на нее управа, а когда приключилась Катастрофа, и последний храм пришел в запустение, ведьма совсем разошлась. Принялась еще усерднее людей в подземелья заманивать. Говорят, шталкеры из Рейха пропадали в этих местах нередко.
— Их там снайпер отстреливает, — возразил кто-то. — И правильно, нечего им на территорию Полиса соваться.
— Может, и снайпер, но думаю, без ведьмы тут тоже не обходится. Она фашистов терпеть не может, хотя, в принципе, кем угодно закусить готова.
— А ты-то откуда знаешь?
— Да мне знакомый один рассказывал, Игорь. Даже шрам показывал, что остался у него на память от ведьмы. Ему удалось живым от нее уйти — видно, слово заветное знал.
— Так он что, фашист, Игорь твой? — с подозрением уставился Максим на рассказчика.
— С чего ты взял? — обиделся Петрович. — Врач он.
— А радиация ведьму не берет?
— А что ей от радиации сделается? Это ж нежить, нечистая сила.
— Так Пашков дом же рядом с Великой Библиотекой. Его, небось, библиотекари стерегут...
— Дык это нам нужно их бояться, а ведьма-то с ними отлично ладит. Все про них знает, и про биомассу кремлевскую тоже. Даже про черных знает. Древняя это ведьма, и спастись от нее трудно. Тем более, подручных у нее много, которые обычно в виде кошек являются. Не зря еще до Катастрофы предупреждали знающие люди — не кормите голубей и кошек возле Великой Библиотеки. Но не слушали их тогда, а напрасно.
— Ну и глупости, — заворчал Тимофей и даже зашипел от злости, встопорщив усы.
— Вовсе не глупости, — возразил Петрович. — Нужно ребятам на всякий случай знать ее повадки, чтоб хоть как-то защититься. Элина может обернуться кем угодно, потому надо всю свою одежду, даже нижнюю, осматривать внимательно, когда сверху приходите. Может комаром обернуться — и не заметите ее. А если она крови чьей-то отведала хоть капельку — считай, все, пропал человек. Достанет, изведет. Умеет Элина глаза отводить, может прикинуться мужчиной, девушкой, ребенком... Правда, знающие люди говорят, что и тогда можно спастись — если заговорит с тобой, хоть в каком обличье, не отвечать ей ни за что, словно не видишь ее.
— А может она в вошь превратиться? — задумчиво спросил Валерка, почесывая зудящую красную точку на коже чуть выше поясницы, появившуюся вскоре после прошлого выхода на поверхность.
— Не знаю, — с сомнением протянул Петрович.
Тимофей выжидательно смотрел на Максима. Тот колебался. Его смущали даже не байки про ведьму, а вичухи на куполе Храма и другие опасности, подстерегающие наверху. Но в конце концов жажда приключений одержала верх. К тому же Тимофей поклялся, что бывал уже на поверхности не раз и места эти знает хорошо.
Валерка, правда, что-то неуверенно пытался возразить, но Максим высмеял его, и в конце концов друг нехотя согласился идти с ними.
— Вот и славно, — промурлыкал Тимофей и блаженно потянулся, щуря на огонь желтые глаза. — Собирайтесь, да и пойдем, уже дело к ночи.
Открылись гермоворота, и сталкеры, поднявшись по ступеням, оказались наверху. Максим тут же поглядел напротив — туда, где возвышались белые стены храма. Кажется, вичухи сидели в гнезде, однако беспокойства не проявляли. Осторожно, стараясь держаться под защитой стен, троица двинулась по Волхонке, обходя ржавые остовы машин, перешагивая через стволы деревьев — и откуда только они взялись в таком количестве, бульвар-то остался позади?
С левой стороны, возле полуразрушенной автозаправки, раздался шорох в кустах. Максим схватился за автомат, но шум быстро стих. Справа, со стороны реки, послышался громкий плеск, затем жалобный вой, внезапно оборвавшийся. Кажется, там кого-то съели. Максим порадовался, что реку отсюда не видно — впрочем, доносившиеся оттуда звуки не давали забыть, что она совсем рядом.
Слева показались разлапистые деревья перед входом в музей, колонны которого смутно белели в темноте. Чьи-то красные глаза сверкали из-под нижних веток. Но звери лишь следили за сталкерами, не решаясь напасть. По правую руку потянулись невысокие домики-шкатулочки с вывесками, прочесть которые было уже затруднительно.
Так близко к Кремлю Максиму еще не случалось подходить, и он напрягся, стараясь ни в коем случае не поднимать глаза, не глядеть вперед, в просвет между домами впереди. Но вот они свернули вправо, в переулок, и Максим вздохнул облегченно. Фонарик осветил вывеску «Продукты», и радость охватила парня — не соврал усатый! Про ведьму он к тому времени и думать забыл.
Максим с Валеркой шагнули вслед за Тимофеем внутрь. Там все было разбросано в ужасном беспорядке, словно в магазине происходило сражение. Парни принялись набивать рюкзаки всякой всячиной. Много всего здесь было, глаза так и разбегались — и пачки чая, настоящее сокровище, и какие-то жестяные банки, и коробки в блестящих обертках, совсем не пострадавшие от сырости. Столько добра! Максим уже представлял, как они принесут все это на станцию, и какими глазами будет смотреть на него Машка.
С набитыми рюкзаками они с Валеркой вышли на улицу, и тут Максим заметил, что Тимофей куда-то делся. Они пару раз позвали — впрочем, не слишком громко, чтобы не привлечь нежелательного внимания, — а потом Максим решил, что взрослый мужик сумеет сам за себя постоять, да и не искать же его теперь по всей округе. А обратно на Кропоткинскую они и без усатого доберутся, он свое дело сделал.
Но едва они успели сделать несколько шагов, как заметили движение. Максим вскинул автомат.
— Не стреляй! — крикнул Валерка. — Это ребенок.
Перед ними стояла совсем маленькая девочка в лохмотьях и указывала ручонкой в ближайший подвал.
— Папа. Там папа.
— Максим, подожди, я сейчас, — Валерка быстро скинул рюкзак и шагнул в темный провал вслед за малышкой.
— Стой, куда ты? — растерянно окликнул друга Максим. Но тут неведомо откуда взявшийся здоровый черный кот кинулся на него, и следующие несколько секунд парень, как мог, от него отбивался. Потом вдруг исчезли все — Максим с изумлением оглядывался по сторонам. Ни друга, ни замухрышки в лохмотьях, ни даже кота.
— Валера! — заорал Максим в черный провал. Но ответа не было. Парень стоял в нерешительности. И вдруг ему ясно послышался звук, от которого он похолодел — зловещее старушечье хихиканье.
Максим в ужасе кинулся бежать. Ноги сами донесли его до Кропоткинской — правда, несколько раз он спотыкался и падал. Ему казалось, что за ним кто-то гонится, но оглядываясь, он никого не замечал.
На станции к рассказу парня отнеслись с большим сомнением. Почему-то никто не помнил усатого сталкера, с которым они уходили. А Максим так и не смог внятно объяснить, куда делся Валерка. Но на Красной линии — люди серьезные, проверенные. И сказками про нечистую силу их не обманешь — они и не такое слыхали. Нашлись, как назло, свидетели его недавней ссоры с Валеркой. Максим пытался возражать, что ссора-то была пустячная, и вообще, они потом помирились. Но факты были против него, и приговор был коротким и категоричным — дать пистолет с одним патроном и вывести на поверхность в драной «химзе» и старом противогазе. И парень, проклиная свою судьбу, поплелся, куда глаза глядят, вспоминая бледное лицо и полные ужаса глаза Маши. Тут-то и сообразил он, что кинули их с Валеркой, как лохов последних, что не зря сладко мурлыкавший незнакомец выбрал их, молодых и доверчивых. Ведь у костра бывалые мужики сидели — но злодей их не позвал с собой, знал, что не купятся. А теперь уж не поправить ничего, и Валерку не вернуть.
У Максима оставался единственный шанс — попробовать добраться до Полиса. И он тихонько побрел темными переулками в сторону Боровицкой, вздрагивая от каждого звука. Ночью хищники выходят на охоту, а с одним патроном много не навоюешь. Спастись он почти не надеялся.
Свернув в очередной раз за угол, парень огляделся — и увидел лежащие на земле белые колонны. Так вот куда привела его тропинка — как раз к руинам Дома Пашкова, к самому логову ведьмы, если верить Петровичу. Где-то тут, наверное, вход в тот колодец белокаменный. Случайность ли?..
— Стой, кто идет! — раздался грубый оклик.
Максим увидел массивную фигуру в «химзе» и в противогазе. «Может прикинуться мужчиной, женщиной, ребенком», — вспомнилось ему. Мысль про пистолет мелькнула и исчезла — разве оружие тут поможет?
— Ну, здравствуй, бабушка, показывай подземелья свои, — обреченно проговорил парень. Голова у него закружилась, и Максим тихо опустился на растрескавшийся асфальт.
— Что это с ним? — сталкер Полиса удивленно повернулся к напарнику. — Крыша поехала, что ли?
— Молод ты еще. Многого не знаешь, — тихо отозвался тот из-под маски, глядя на бесчувственное тело. — Здесь, возле Великой Библиотеки, в полнолуние еще и не такое бывает...
