– Юнга, ты был прав насчет девчонок. У нас здесь такой устойчивый и непередаваемый запах пота, что, боюсь, ни одно прекрасное создание не согласилось бы составить никому из нас пару.

– Не надо прекрасных созданий, сил нет. И желания. Пить хочу, ́ в ванну с холодной водой окунуться хочу. Да просто засунуть голову в ведро с чем-нибудь прохладным и, желательно, утоляющим жажду.

– Эстет, блин!

– У нас точно воды больше нет?

Володя развел руками:

– Ни капли. Недельный запас на себя вылили. – Высунув от напряжения язык, он пытался натянуть костюм химзащиты, но в тесном пространстве кабины это занятие превратилось в изощренное самоиздевательство. К тому же ему здорово мешал руль. – Юнга, да не сиди ты безучастно, помоги! Видишь, маюсь.

– Трудности учат нас терпению, закаляют характер и… – окончание плохо заученной фразы из школьной программы давно выветрилось из головы Никиты, пришлось импровизировать. – И заставляют десять раз подумать, прежде чем устраивать ночлег на адском солнцепеке.

– Поможешь или нет? Довыделываешься, потом в одного будешь с химзой дрочиться!

– Ну, это занятие интимное, компании не предполагающее, так что справлюсь как-нибудь в одного. – Когда жара спала и повеяло прохладой, Никита вновь ощутил себя человеком. Крайне измотанным, уставшим до чертиков, мечтающим о нескольких (желательно многолитровых) глотках воды, но человеком.

– Веселись-веселись, напомню еще про интимные занятия…

Предсказание Володи сбылось. Изрядно намучившийся со своим костюмом, Ник забыл о гордости через десять минут безостановочного садомазо и взмолился о помощи. Злорадствующий Арех, сославшись на недопустимость вмешательства в чужую интимную жизнь, от помощи уклонился:

– Я дрочился, теперь и ты не побрезгуй. Не парное это занятие.

Непонятно, что случилось вперед – то ли сердце Владимира дрогнуло, то ли терпение лопнуло, но на двадцатой минуте он все же вмешался в действо, которое обещало затянуться на всю оставшуюся ночь.

– Вот ведь неловкий! Жаль, я про молодежь зарекся язвить, так бы обязательно заметил, что вы даже рукоблудите через жопу!..

– В путь? – лицо Ареха вновь скрылось под респиратором и массивной нашлепкой ПНВ.

– Куда мы теперь? Только, если можно, давай без экстрима?

– Вчера я планировал добраться до Щербинки, оттуда – еще несколько километров на юг, а потом уходить на запад, но сегодня возникли сомнения. А что, если после своротки расчищено не Варшавское шоссе, а Симферопольское? Кто знает, откуда «подмосквичи» ездят… Но это мелочь, основное – нам до питьевой воды быстрей добраться надо. Ближе всего срезать дорогу до деревушки Новокурьяново, сталкеры уверяли, что там есть жизнь, в беде не бросят, чарочку чего-нибудь живительного обязательно преподнесут. А за соответствующий «рахмет» еще и помоют, накормят, да спать уложат.

– Кто такой «рахмет»?

Володя в очередной сто первый раз театрально закатил глаза (из-за надвинутого на лицо ПНВ процесс нельзя было наблюдать воочию), подивившись примитивности тех, «кого нельзя называть после неосторожно данного зарока».

– Дословно «спасибо». А еще подарок, подношение, ценный и памятный сувенир. Взятка, откат, бакшиш. Хорошее слово, многозначительное. Дарю, владей!

– Спасибо, но мне до сих пор бесхитростной «платы» с лихвой хватало. Это старым словоблудам лишь бы воду в ступе толочь. – Ник сделал собеседнику предупреждающий знак указательным пальцем, – а ты молчи про молодежь, зарекся – страдай!

– Гад ты малоле… гад незначительного возраста, с нулевым житейский опытом и полным отсутствием мудрости, – дипломатично вывернулся Арех.

Лавируя среди навеки застрявших машин, броневик выбрался с трассы и аккуратно, на предельно малой скорости, выехал на обочину.

– Сейчас проверим внедорожные качества нашего «Волка».

Пока тяжелый бронеавтомобиль прыгал на невидимых Нику кочках – за доро́гой, как и полагается владельцу ПНВ и водителю в едином лице, следил сосредоточенный и вмиг посерьезневший Арех, Кузнецов поинтересовался:

– Дядя Вова, у меня из головы никак не идет… Мы столько времени провели без радкостюмов… Какую дозу могли схватить?

– Толковый вопрос, – Володя и не думал отвлекаться от вождения, хотя заметно напрягся. – Я несколько раз замерял фон внутри кабины, он немного гулял, но в пределах разумного. Считаю, нам повезло. И на шоссе особой радиации не было, все ж от города мы прилично отъехали. Сталкеры с вашей станции много что про «Волка» рассказывали, но я все восторги давно привык вдвое, а то и втрое делить… Однако то, что этот экземпляр автоиспытания в химических войсках проходил, антирадиационную специализацию защищал – сомнений больше не вызывает. Наш «волчара» хорошо приспособлен к новому миру.

– Погоди! – Никита стянул противогаз с лица. – Тогда зачем весь этот маскарад?!

– Не верю я, что стеклянные окна, даже чем-то там армированные и бронированные, могут излучение сдержать. При закрытых ставнях – нет вопросов, в этом уже убедились, а вот за окна шибко я не уверен. Лучше перестраховаться, как считаешь?

Резиновая маска противогаза вернулась на место, скрывая недовольное выражение лица юноши. Иного ответа не требовалось.

– Не расстраивайся, юнга, береженого сам знаешь, кто бережет. Хоть человек уже двадцать лет живет в условиях страшнейшего радиационного заражения, но про саму радиацию мало что знает. Как ни пыжились высокие научные лбы, но так, например, быструю мутацию зверья объяснить толком и не смогли. Или взять ваш Дон – это же чистая аномалия! Всю Серпуховскую ветку размолотило в хлам, про Чертановскую с Южной такие легенды ходят, что волосы на голове встают по стойке «смирно», зато станции мелкого заложения Донской хоть бы хны: жива и здорова, а фон даже пониже, чем у многих. Ни один очкарик не объяснит, как так вышло. Проблеет, промямлит чего-нибудь заоблачно научное, на русский язык в принципе непереводимое, а потом тебя же идиотом и выставит. Мол, посреди «Очевидного невероятного» живешь, а сам ни до чего допетрить не можешь, крестьянин тупорылый.

– Не любишь ученых? – Никита удивился агрессии своего компаньона.

– Мракобесия не терплю, а высокомерное мракобесие так просто ненавижу. Когда незнание маскируют учеными степенями, морщинами на огромном, как у гидроцефала, лбу, заумными бессмысленными речами… Случился у меня давным-давно конфликт с одним яйцеголовым. Лютый такой конфликт, до желудочных колик… Так вот, мой юный друг, не помогли той вражине ни диссертации, ни залысины на гигантской башке, ни…

Машину ощутимо подбросило на не замеченной Володей кочке, и он замолчал, сконцентрировавшись на «бездорожной дороге».

– Дядь Вова, что-то личное? – Ник не понял, что вызвало у обычно хладнокровного, хорошо контролирующего себя Ареха вспышку гнева.

Но тот уже немного успокоился и к болезненной теме возвращаться не стал. Да и движение в тяжелых условиях не оставляло времени на лишние эмоции,

Когда невыносимая скука вновь допекла юношу, он без лишних раздумий прервал утомительное молчание:

– А что в этой деревне, как ее…

– Новокурьяново. Странно, что раньше не слышал. Там железнодорожный испытательный полигон. Был, естественно. Огромное кольцо из рельс, внутри которого и разместилась деревня. Там же рядом НИИ и целый подземный комплекс неизвестного назначения… Секретный объект.

– Не знаю, что такое «НИИ», но звучит интригующе, – чуть подумав, Никита добавил: – Уже не столь оптимистично, – задницей чую, в очередную блуду нас втянешь, Сусанин.

– Санников.

– Что?

– Санников моя фамилия. Не Сусанин.

– Вот и познакомились, – хмыкнул Никита. – А есть разница?

– Есть, – вдаваться в объяснения Володя не стал, все его внимание привлек слабо различимый свет, на секунду мелькнувший вдалеке и тут же пропавший из виду. – Ты видел?

– Показалось… вроде.

– Двоим не кажется. «С ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют», – он явно что-то цитировал, но это «что-то» так же явно находилось далеко за пределами Никитиной эрудиции.

Оба напряженно вглядывались в темноту. Никита в кои-то веки перестал чувствовать себя единственным слепым в команде: чтоб увидеть свет в ночи, ПНВ не нужен.

– Как думаешь, что там было? Свет или огонь – значит, люди?

Арех с предположением юноши не согласился:

– Монополию на огонь люди потеряли… К тому же, далековато еще до деревни. Не знаю, Ник. Моя интуиция советует готовиться к ахтунгу, внутренний голос, задница и подсознание, а также прочие органы, ответственные за предчувствия, ничего доброго от ночных «светлячков» не ждут.

Ник с усмешкой покосился на компаньона:

– У тебя там целый пророческий хор…

– Только не уточняй, где там. Зная твою испорченность, не удивлюсь, если окажется, что внутренний голос вещает из задницы. Я в ответ непременно оскорблюсь, сделаю тебе замечание – кулаком по носу, а затем проведу еще ряд болезненных манипуляций, одобренных постапокалиптической педагогикой.

Развить тему воспитательных упражнений они не успели, одновременно отвлеклись на вновь проявившееся таинственное свечение. В этот раз оно наблюдалось гораздо ближе и не исчезало в мгновение ока.

– Оно движется, – Володя не упускал непонятное явление из виду, по мере смещения света, его голова поворачивалась следом. Когда окуляр ПНВ, указывающий направление взгляда своего хозяина, пересек стойку, отделяющую лобовое стекло от бокового, Никита не выдержал:

– Дядя Володя, ты за дорогой смотреть будешь?

Окуляр описал дугу – от бокового водительского стекла к Нику, затем по обратной полудуге к переднему стеклу.

– Что б я без тебя делал… Не зря это место, – Арех ткнул в сиденье, на котором восседал Никита, – тещиным называют.

– Я слышал наименование «штурманское».

– Все верно, каждая теща рядом с водителем ощущает себя всезнающим и всемогущим штурманом. Скажи мне, юнга-штурман, почему свет двигался так быстро?

– Мы на физике проходили, что свет вообще быстрее всех движется, – с гордостью за не до конца забытую школьную программу заявил бывший ученик.

– Идиот, – веско заключил Арех и погрузился в размышления.

– Свечение не выглядело опасным, – Никита не собирался мириться с бойкотом.

– Ты до путешествия тоже не выглядел опасным, но теперь трещишь без умолку и выносишь мне мозг!

– Невелика потеря! Главное, обитель внутреннего голоса сохранить в неприкосновенности!

Володя неспешно отнял правую руку от руля и продемонстрировал юноше немалых размеров кулак.

Разговор, медленно, но верно приближающийся к хорошей драке, прервался очередным появлением загадочного «светлячка». Тот опять перемещался справа налево, с севера на юг.

– Похоже, огонек кругосветку совершил, сейчас на новый виток заходит, – парень блеснул знанием того, что планета Земля круглая.

– Про виток и кругосветку ты верно заметил, – поддакнул Арех, – только он не вокруг планеты маршрут нарезает.

– Тогда вокруг чего?

– Есть одна мыслишка-догадка. Скоро проверим.

– Поделиться не хочешь?

– Нет, – отрезал Володя, заканчивая разговор.

– Ну и ладно, – последнее слово юноша все равно оставил за собой. Из принципа. Или упрямства. Принципиального упрямства!

Прежде чем обрести форму и очертания, абстрактный огонек совершил еще три витка вокруг того, о чем отмалчивался злобный старший товарищ.

«Вокруг планеты – не самый худший вариант!» – заключил юный астроном и на этой гипотезе успокоился.

Вблизи огонек совершенно не походил на космическое тело, движущееся по неизменной орбите в гравитации родной для человечества планеты. Темное, сильно вытянутое нечто со светящимся спереди… чем? – тоже «нечтом». Нечто со светящимся нечтом во лбу!

– Дядя Вова, что за хренотень такая?

– Ничего не напоминает?

– Напоминало бы, не спрашивал! Не тяни волколака за яйца, объясни!

– Вот, гляди! Теперь точно ни с чем не спутаешь!

Новый огонек на предыдущий походил мало – тоже святящееся нечто во лбу, тоже сильно вытянутое в длину, но на этом сходства заканчивались. В отличие от предшествующего «светлячка», этот был освещен яркой иллюминацией по всей длине – много-много маленьких огонечков в ряд.

«Получается, не гигантская змея», – невысказанная версия, оставленная Ником до лучших времен, потеряла всякую актуальность.

– Да что же это?!

– Поезд. Конкретно этот – пассажирский. Видишь, окна горят? До него был товарняк.

– Дядя Володя, ты издеваешься? Откуда тут поезд?!

– Я ж тебе говорил, здесь испытательный жэ-дэ полигон. Все оттуда.

– Черт! Я спрашиваю, почему оно функционирует?! – Никита вышел из себя, немногословность обычно разговорчивого Володи начинала не на шутку бесить.

– Вот бы знать… Самому не верится. Предлагаю посмотреть поближе…

– БЛУДА! – детектор беды сработал у Ника со скоростью, значительно превосходящей скорость света.

– Не сомневаюсь. Только я для смеха спросил, выбора-то нет, – рельсы по-любому пересекать придется.

Подъезжая к железнодорожным путям, Арех включил единственную фару броневика. На что Никита, до сих пор злящийся на отсутствие выбора, не преминул съязвить:

– Мы больше не боимся привлекать внимание?

– Никитос, ты от злости тупеешь! – Володя попытался постучать указательным пальцем по юношескому лбу, но Ник увернулся. – ́ В этом месте каждую минуту проносятся поезда, боюсь, на их фоне мы выглядим недостаточно эффектно и привлекательно.

«Волк» остановился в двадцати метрах от железной дороги. Арех не стал глушить двигатель и, подхватив автомат, засобирался наружу.

– Ты куда? – в голосе пассажира послышалась паника.

– Сам же спрашивал, как оно функционирует, – хочу разобраться.

– А мутанты?

– Я быстро. Если забота о моих жизни и здоровье входит в круг твоих бизнес-интересов, от прикрытия с тыла я не откажусь. – Оказавшись на свободе, Володя ехидно добавил: – Но ежли ссыкотно, то сиди в машине, обойдусь своими силами.

– Сволочь! – оскорбление предназначалось беспокойному спутнику, которому никак не сиделось в уютном нутре броневика, однако до адресата оно не дошло – тот уже бодро вышагивал вдоль насыпи и ничего слышать не мог. Трижды обматерив нездоровое любопытство престарелого искателя приключений на свою немолодую задницу, Ник вылез из машины. За Арехом он не пошел, предпочел занять позицию рядом с «Волком» – мало ли что, отсюда и огнем прикрыть можно, и до спасительной брони недалеко.

Поезд приближался. Занятый осмотром окрестностей Никита не сразу его заметил, он-то ждал громового перестука колес, оглушающих гудков и прочих шумовых эффектов, однако состав приближался в полной тишине, не нарушая тягостного безмолвия ночи ни единым звуком.

Ник с мстительным злорадством отметил, что ненормальное поведение поезда произвело на Володю некоторое впечатление. Арех, похоже сам того не замечая, попятился подальше от путей и опомнился, лишь когда оказался рядом с юношей.

– Ссыкотно, дядя Вова?

Тот не ответил. Только недобро зыркнул зеленоглазым ПНВ и занялся своим дозиметром. С чего вдруг старший товарищ озаботился показаниями прибора, Ник не разобрал, но главное, дозиметр молчал, а все остальное – старческая блажь непоседливого криминального авторитета.

Вспомнив о неоднозначной трудовой деятельности своего спутника – а в последнее время этот нелицеприятный факт из биографии Володи начисто выветрился из головы юного Кузнецова, других забот хватало с лихвой, – Ник пообещал себе выведать побольше подробностей из жизни преступного элемента по фамилии Санников.

Его размышления прервал внезапно оживший дозиметр: затрещал с такой силой и громкостью, что Ник вздрогнул и мигом забыл о данных себе обещаниях.

– Что случилось?

– Дуй в машину! Фонит, как в ядерном реакторе!

– А ты?

– Дуй, говорю! – Володя замахал руками. – Я сейчас!

Дождавшись поезда, Арех подхватил что-то с земли – кажется, это был камень – и бросил в сторону проходящего мимо состава. Булыжник беспрепятственно пролетел сквозь грузовой вагон и приземлился на противоположной стороне насыпи. Узнав все, что он хотел, Володя кинулся к броневику.

– Твою мать! – лязг закрывающейся двери не перекрыл крепкий матерок в исполнении старшего товарища. – Твою мать, – повторил он уже в тишине. – Дозиметр чуть с ума не сошел, там форменная Хиросима с Нагасаки в одном флаконе!

– Кто?

– Забей. Ты понял, что мы только что видели?

Ник серьезно кивнул:

– Я слышал о поездах-призраках, но никогда…

– Я тоже. Думал, брешут, болезные. Ну, и как тебе?

Парень неопределенно пожал плечами:

– Хрен его знает. Я в мистике не особо разбираюсь. Если начать о всех этих дурных чудесах думать, то голова вспухнет… Меня, если честно, пока больше жажда мучает. Вот напьюсь, тогда уже мозг ломать буду, что да как.

Володя стянул с лица ПНВ и с удивлением взглянул на молодого товарища:

– Молодец, юнга! Меня в дрожь бросает, а тебе все по боку… В наше время говорили, «респект тебе и уважуха». Без балды. Может, ́ у вас, ну, у тех, о ком я зарекся говорить вслух, иммунитет к подобной херне? Стариков колбасит, а вы…

– Дядя Вова, поехали отсюда, – Ник чувствовал, что восхваляемое Арехом хладнокровие вот-вот оставит его, и торопился покинуть неправильное место.

– Да, конечно. Только давай переждем еще один поезд – очень мне не хочется узнавать, что бывает с теми, кто оказывается на пути призраков, – и поедем.

– Боишься, что он врежется в нас?

– Боюсь – это очень и очень слабенькое слово. А страшно до усрачки – чересчур экспрессивно… Предлагаю компромиссное «опасаюсь непредвиденных последствий», как тебе?

– В меру дипломатично.

Ждать прибытия очередной аномалии долго не пришлось. Едва невиданная ранее спарка из двух электровозов и единственной платформы промчалась мимо путников, Арех направил «Волка» на штурм насыпи. Броневик легко вскарабкался на отлогий подъем, резко перепрыгнул передними колесами первый рельс, миновал второй и вдруг застыл на месте. Что-то щелкнуло под центральной консолью, тут же вырубилась подсветка приборной доски, погасла головная фара. Рычащий дизель умолк на «полуслове».

Никита с Володей переглянулись. Прежде чем прозвучало сакраментальное «едрить!», они несколько мгновений просидели в полнейшей тишине.

– Едрить! – заорал, наконец, Арех. – Заглохли! На самом переезде!

– Так заводи!

– Сучья аномалия! – Володя с размаху врезал кулаком по передней панели. – Даже не крутит!

Насилие ожидаемо не принесло никаких результатов, заглохший двигатель признаков жизни не подавал. Ареху пришлось на ходу менять тактику: он ласково, почти нежно погладил ладонь по рулю. – Давай, «волчара», давай! Не подведи, родной, очень тебя прошу!

– Дядя Вова, призрак! Надо валить отсюда!

Призрачный поезд несся прямо на них. Пока Володя тщетно боролся с зажиганием, Никита, как никогда остро ощутивший собственную беспомощность, в ужасе смотрел на неумолимо приближающийся состав. Немигающий глаз-прожектор гипнотизировал Ника, прожигал его своим мертвенным, давно не существующим огнем – хищник, охотящийся на глупых, самонадеянных людей, угодивших в расставленные сети.

– Арех, уходим! – вместо крика вышел сдавленный шепот. Никита потянул за ручку, запорный механизм клацнул, но дверь с места не сдвинулась. Ловушка! Это ловушка!

– Да заводись ты! – Володя еще не знал, что двери не откроются, он умолял «Волка», угрожал ему, со всех сил бил по панели и вновь просил о помощи.

Сколько до поезда? Триста метров, двести, сто пятьдесят? Расстояние не имело больше значения, огромный механический паук надвигался на обездвиженную жертву, насмерть увязшую в стальной паутине рельсов.

«Надо открыть дверь, надо открыть эту чертову дверь». Никита со всей дури рванул ручку, одновременно наваливаясь плечом на дверь. Клац и… ничего! Автомобиль не желал выпускать своих хозяев, не хотел погибать в одиночестве?

Отчаяние, понимание того, что время вышло, вдавило юношу в сиденье. Он не кричал, не молился, не взывал о помощи. Оставшиеся до столкновения секунды безучастно считал метры, которые отмеряли остаток его жизни. Сто метров жизни – это много или мало? Когда на тебя мчится смерть, замаскированная под скорый поезд, метры приобретают особое значение.

Пятьдесят метров. Володя не сдавался, он орал, требовал от «Волка» послушания… наверное, он даже не смотрел на «приближение»… Никита ему завидовал, он тоже не хотел смотреть, вот только взгляда отвести уже не мог.

Расстояние исчезло. Хищный оскал поезда-призрака заслонил собой все видимое пространство. Вот и все.

Сокрушающего удара не было, машину и запертых в ней людей не смяло, не размолотило в кровавые ошметки. Смерть прошла навылет – Ник почувствовал ее холодное прикосновение, душа превратилась в лед и разлетелась на миллиарды осколков, осыпаясь, поглощая окружающую тьму, они полетели в бездонную пропасть, имя которой ад…

Когда поезд прошел сквозь них – Ник ни за что бы не сказал, сколько это длилось, время и пространство не имели отношения к творящемуся здесь безумию, «Волк» рыкнул движком и тут же завелся, фара вспыхнула, выхватывая из ночи сектор желтоватого света, на приборной доске ожили огоньки. Броневик без усилий переполз через рельсы и медленно спустился с насыпи. Педаль тормоза скрипнула под ногой Ареха, машина остановилась.

– Мы не успели? – Ник едва разобрал вопрос, голос у Володи сел и звучал еле слышно даже в полнейшей тишине.

– Ты ведь сам все знаешь, – произнес юноша. Он говорил громко, перекрикивая пустоту, образовавшуюся у него внутри.

– «Волчара», как же так… не спас… – Володя что-то укоризненно шептал, нес какой-то бред, но Никита не обращал на него внимания, погружаясь в полусонное, бессмысленное состояние, в котором нет места мыслям и необъяснимым ощущениям.

– Поехали, дядя Володя, хватит на сегодня поездов.

– Поехали, – Арех покорно нажал на газ, и броневик покатился вперед, не разбирая дороги.

– Юнга, я ведь ничего не видел… Он несся прямо на нас, а потом ПНВ вырубился, и я ослеп… Только почувствовал, как по сердцу холодом резануло… резануло, а потом будто кто-то сжал его в огромном кулаке и давил, давил, выжимая кровь до последней капли…

– Что теперь с нами будет? – Ник удивился насколько равнодушным, лишенным жизни показался ему его собственный голос.

– Не знаю, Никитка. Не знаю… Суеверные сказали бы, что примета – ощутить прикосновение призрака – хуже не придумаешь, к смерти это. Только ведь мы с тобой не суеверные, верно? Я себя точно хоронить не собираюсь. У меня есть цель и задача, пока их не выполню, помирать и не подумаю, подождет старуха, ничего с ней не сделается. Лет десять от нее еще побегаю. Я быстрый, и не от «таких» убегал…

– Только от поезда не убежал, – Ник не понял, сказал он это вслух или только подумал. Но это и не важно, слова все равно утратили всякий смысл. Плохая примета… Все случившееся – всего лишь плохая примета… постучать по дереву и плюнуть через левое плечо, и оно пройдет…

Никита нервно прыснул, не сдержав истеричного смешка. Арех настороженно посмотрел на него, но ничего не сказал. Наверное, списал выходку на шок.

– Малой, не кисни! – пары минут молчания старший товарищ не выдержал первым. – По моим прикидкам, мы почти на месте, скоро первые дома покажутся, а там будем искать, куда податься.

– Здорово, – Ник безучастно кивнул. Дома его не интересовали, как и их неведомые обитатели. Деревня с вновь забытым названием больше не пугала, все страшное уже случилось.

– Никитос, едрить твою налево, да встряхнись ты! Мы живы, здоровы, нечего раньше времени поминки справлять. В задницу приметы, призраки и поезда, будь они неладны! Сейчас местных расспросим, что к чему и как это лечится. Понял?

– Конечно, – спорить он не хотел, даже просто разговаривать не было никакого желания.

– Вот и отлично…