Книга: Свидетель
Назад: Глава 10 ДМИТРИЙ АЗАРОВ, КООРДИНАТОР
Дальше: Глава 12 КОРОЛЬ УМЕР? ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!

Глава 11
ШЕПОТ ЯНТАРЯ

Да и по сути — пусты все обиды,
В этой жизни никто нам не должен,
Только дышать без перерывов
С каждым разом все более сложно.

Алена Малиновских
10 ноября. Вечер. Станция Гражданский проспект
Какой все-таки это противный звук — скрип давно не смазанных петель вкупе с лязгом ключа в замке и стуком железа о железо! Режет слух, и мурашки по коже, а ощущения — словно гвозди в крышку гроба. Странное сравнение, конечно. Но если учесть, что за дверью остался дожидаться своей участи смертник, то ничего странного в этом уже не видится.
Только выйдя из камеры, Кристи поняла, как она вымоталась. И голодная — аж до тошноты. И не мешало бы выпить волшебного порошка. И… И вообще, просто надо немножко отдохнуть. Бывает такое: очень хочется плюнуть на все, забыть о проблемах хотя бы на время. Но нельзя, ни в коем случае нельзя! Поэтому вместо отдыха ты идешь работать, работать и работать… Но результат получается как раз обратный ожидаемому: все валится из рук, портится, забывается… Другими словами, эффективность такого насилия над собой равна нулю. Запоздало понимаешь, что надо отдохнуть, однако к этому моменту все, что можно испортить, — уже испорчено. А от этого становится еще хуже… Ты даешь себе слово впредь быть умнее, и… И опять наступаешь на те же грабли!
Хотя отдыхать действительно нельзя. Не до этого. Но вот поесть и выпить «порошок целебный» было сейчас жизненно необходимо. И пусть обед Кристи уже пропустила, а до ужина еще далековато, умница Зиночка обязательно найдет, чем накормить таких вот, как она, нерадивых.
Однако, как оказалось, она чуть не опоздала и на вечернюю кормежку.
В столовой почти никого не было. Вечером всегда так: народ просто забирает полагающуюся ему пайку и идет ужинать домой. Это было единственное время, когда семья могла собраться за одним столом: утром не до того, в обед все на работе. Поэтому вечером в столовой собирались такие же, как Кристи, одиночки либо чужаки, оказавшиеся на «Гражданке» по делам служебным или торговым. Остальной народ подтягивался попозднее, и уже не для того, чтобы поесть, а просто посидеть, пообщаться. Для таких посиделок у Зиночки всегда был готов «чай», а с некоторых пор, когда стало понятно, что без расслабушки все равно не получится, тут стали продавать «монопольку» — местную бражку, по крепости напоминающую пиво.
Сегодня кормили гороховой кашей, ну, или пюре по-другому. Кристи любила его еще с детства, с морковкой, с луком. И с подсолнечным или, как говорила бабушка, постным, маслом. А если при варке добавить еще немножко сахарку, совсем чуть-чуть… Да, тут о таком приходилось только мечтать. Морковка, спасибо муринцам, была, а вот сахару, как и постного масла, не видели уже давно. Зиночка (а сегодня на раздатке была именно она), уже приготовилась заправить пюре шкварками, но Кристи остановила ее. Не то, чтобы она их не любила, скорее наоборот, но не с горохом. Женя, раздатчица, знала это. Странно, что ее нет.
— Зинаида Петровна, а Женя где? Не заболела? — сама больная Кристи теперь и остальных готова была записать в болящие.
— Женька? А! — Зиночка досадливо махнула рукой. — Чего с ней сделается! Координатору понадобилась. Только ничего у него с ней не получится. Если только силком…
Кристи поморщилась. Ну не могла она смириться с этими порядками. Хотя и понимала — наверное, по-другому действительно нельзя.
* * *
Кто впервые попадал на территорию Северной Конфедерации, были, мягко говоря, удивлены здешними нравами. Пришедшим, независимо от цели их появления, тут же предлагали на выбор «девочку». Причем — вполне легально и за весьма символическую плату. Однако если какой залетный пытался проявить в этих отношениях самостоятельность, ему мягко, но весьма настойчиво давали понять: инициатива тут не только неуместна, но и наказуема.
Такая неожиданная легализация проституции там, где во всем остальном строжайшим образом соблюдались законы, которые имели хождение еще в довоенное время, объяснялась просто.
В первые годы после Катастрофы население Конфедерации сократилось больше чем в два раза, причем, что вполне естественно в тех условиях, за счет мужского населения и детей, которые первыми гибли от голода и болезней. Пока были трудности с продовольствием, на это внимания не обращали: меньше ртов — больше пайка. Но вот эту проблему решили, и… Дотошный Координатор после очередной переписи населения, все подсчитав, выдал: если ситуацию с рождаемостью не исправить, станции в скором будущем вымрут. Только вот где мужиков на всех баб набраться? И тут же нарисовалась вторая проблема. Правда, пока ее проблемой назвать еще нельзя, опасность была не сегодняшняя и даже не завтрашнего дня. Но она была, о чем Координатор также не преминул доложить Рату. И предложить выход.
Рат, выслушав соображения своего визиря, произнес:
— Ну ты и сволочь, Азаров. Кроме тебя до такой мерзости никто бы не додумался. А ведь с виду — нормальный мужик…
И, тем не менее, предложение принял. Наверное, потому, что иного способа избежать в будущем кровосмешения, а именно в этом состояла проблема, тоже не видел.
Предложенный Координатором план был прост: ни на одной станции Северной Конфедерации не должно быть холостых мужчин и незамужних женщин. Предпочтение отдавалось бракам между жителями разных поселений, но тут ни Рат, ни Азаров не рискнули на введение прямого запрета, понимая, что предложенные ими методы и так вызовут возмущение. Ранние браки приветствовались, а благосостояние семьи напрямую зависело от количества детей. Для заключения брака устанавливался предельный возраст — девятнадцать лет для девушек и двадцать два для парней. Не женился до этого срока добровольно? Не обижайся, но жену тебе подберет администрация. По ее усмотрению. Ну а коль не повезло обзавестись семьей особе женского пола, то это действительно — не повезло: красна девица попадала в распоряжение Координатора и Мамочки. Именно таких бедолаг и предлагали гостям «на сладкое»… Повинность прекращалась после рождения второго ребенка. В «девочки» попадали также жены осужденных, молодые вдовы и замужние женщины, которые не могли родить в браке. На заведение ребенка, кстати, семье отводился ровно год.
Как и предполагалось, после обнародования плана народ заволновался: кому понравится, когда дочерей и жен определяют в проститутки? Но дальше глухого ропота, «кухонного недовольства», дело не пошло. Отчасти потому, что Рат недвусмысленно намекнул — противиться нововведениям себе дороже, а отчасти потому, что пропаганда сработала грамотно, да и гарантии этим несчастным и их детям давались нешуточные. «Девочки» поступали под охрану государства, и под страхом наказания никто не имел права не только сказать им что-то обидное, но и просто косо глянуть в их сторону. Не говоря уже о том, что им полагался дополнительный паек, а содержание детей полностью брала на себя Конфедерация…
Естественно, все эти правила никоим образом не распространялись на администрацию. Отчасти потому, что ни Рат, ни Координатор в тот момент не попадали под его действие, а Мороз прямо заявил, что от него, холостого, пользы в этом деле много больше, чем от любого женатика. Рат посмеялся, но настаивать на его женитьбе не стал: любвеобильность его зама уже давно была притчей во языцех. Что касается Кристи и Грина, то про них речь не шла изначально: нет ничего смешнее и нелепее, чем представитель карательного органа в роли проститутки, ну а Грину Ратников уготовил совсем другую роль…
* * *
К гороху полагался капустный салат, но Кристи отказалась: уж больно взрывная смесь получалась: горох, да еще и капуста… Вот если бы соленого огурца… «Губозакатывательную машинку не надо случаем? Огурца ей подавай», — Кристи вздохнула: соль была в дефиците, и страшно предположить, что будет, когда ее запасы совсем истощатся. Бессолевая диета. Все дружно берегут почки и борются с гипертонией. Хорошо муринцы петрушку и укроп поставляют немерено, а травки эти, как известно, немножко солененькие. Огурцы, конечно, ими не посолишь, но в остальном вполне сойдет.
Вообще в другое время она бы харчи не перебирала, съела б все и тарелку вылизала. Но сегодня еда казалась пресной, невкусной, и Кристи едва затолкала в себя порцию. Болезнь… Днем она как-то не обращала на нее внимания, но сейчас, сидя в тепле, отдыхая, вдруг поняла, что едва держится на ногах. Горючее кончилось. Полежать бы сейчас. Может, уснуть. И что за жизнь такая поганая: как ни тяжело они жили, но на работу больных никто не гонял! А ее вот и гонять не надо — сама, по собственной инициативе, точнее, дурости, пойдет. А идти не сможет — поползет. Потому что надо, потому что даже тут, в тепле и уюте, куда народ ходит пообщаться и отдохнуть после трудового дня, думает о деле, и благодарит бога, что к ней за столик не сел никто и не отрывает ее от этих мыслей. Еще бы потом желудок не болел. Хотя про желудок — это она зря. Кристи и раньше на него почти не жаловалась, а сейчас и вовсе забыла о его существовании. «Ты лучше голодай, чем, что попало, есть…». Она и голодала. Хотя, наверное, голод был не такой сильный, и Кристи просто не дошла до того, чтоб совать в рот что попало…
Ну да ладно. Все это «рилические отступления», а ей надо решать, что дальше делать. И вот почему она верит этому Вексу? Может, просто в первый раз за всю жизнь поняла — именно от нее сейчас зависит и судьба человека, и его жизнь? Или это просто дурь? Желание показать свою значимость?
Ну уж нет! Только не это! Свое место она и так знает, и доказывать ей ничего и никому не надо. Просто уверена — все не так просто, как это увиделось Алексу.
Кстати, а КАК это ему увиделось?
Обычно таких вопросов не возникало. Потом, в ходе судебного разбирательства, после оглашения Ратом составленного ею отчета, заслушивались показания Алекса, который рассказывал об обстоятельствах преступления. А сейчас Кристи вдруг подумала: ей надо непременно узнать сейчас, до суда, что именно увидел Алекс. Возможно, тогда все встанет на свои места?
И еще муринцы. Это тоже обязательно: Векс встречался с ними. Наверняка у них зафиксировано, когда это случилось. И пусть время смерти Мазая точно не определить, все равно надо проверить рассказ пришельца. Если Рат не даст дрезину, она пойдет пешком. Хотя все равно сообщить Феликсу надо: все выходы за пределы метро — только с его разрешения. Вот сейчас она допьет чай, примет волшебный Димкин порошок и пойдет к Рату. Наверняка он уже вернулся от Лоры. А по дороге зайдет к Алексу. И выпытает у него все подробности. От последней мысли сердце екнуло, а на душе потеплело.
* * *
Черт! Да кто же это так барабанит в дверь?
— Иду, иду!
Глаза никак не хотели открываться. Да и зачем? Все равно темно, как у негра в том самом месте, а свет включать он не намерен. Еще чего! Вот сейчас он выскажет этому хаму все, что про него думает, и опять спать! И пошли они все!
Ух-х! И где эти шлепки?.. Ладно, плевать! А то сейчас дверь вышибут. Но за холодный пол эта скотина получит отдельно.
— О-па! Сам Координатор соблаговолил нас посетить? Чем обязаны? А уж позвонить-то никак?
Алекс хотел еще что-то добавить, но Азаров перебил его:
— Хватит ерничать! Штаны надень, и к Рату. Вызывает. И трубку на место положи. Тогда дверь высаживать не придется.
Грин, наконец-то, разлепил глаза. Подслеповато щурясь, он оглядел Координатора: да видать, досталось тому — морда помятая, глаза красные… Издержки профессии — сложно быть визирем при падишахе. Хотел схамить ему по привычке, но Алекс промолчал — пусть живет. В конце концов, сейчас он не по собственной инициативе его будит. Да и смирный какой-то…
Но торопиться он все равно не стал. Подождут.
* * *
Душок в кабинете начальника Службы Безопасности был еще тот. Алекс аж закашлялся, как вошел.
— Фу, ты бы хоть дверь открыл, проветрил, — он по-хозяйски отодвинул стул, сел.
— Потом, — Рат протянул ему кружку, — пей, помяни. Знаю, меня ты ненавидишь. Но дочка тут ни при чем. Помяни.
— Дочка ни при чем. Но пить я не буду, уж извини. Не хочу.
— Пригуби хоть! Нельзя не помянуть.
Саша хотел сказать, что поминают не водкой, но понял — Рат его просто не услышит. На конфликт идти не хотелось, и он молча пригубил. Спиртное обожгло, но ни запить, ни закусить на столе не было. Ну, Ратников, дает!
Из своей чашки Рат выпил все. Одним большим глотком.
— Лору нарисуешь.
Алекс не понял, просит его начальник нарисовать покойную дочь, или приказывает? Соблазн отказать был велик: Ратников был прав — Грин его ненавидел. Но не тот сейчас момент, чтоб сводить счеты. Да и если уж быть до конца честным, он обрадовался неожиданному заказу. Наблюдать, как оживает простой лист бумаги, как линии, наносимые его (да и его ли?) рукой, складываются в образ — для него это было счастьем. Саша знал, что стоит начать работу — и усталость отступит, мрачные мысли уйдут…
— Бумага с тебя. И карандаши мне нужны. Считай, что это будет платой за работу.
— Как скоро?
— Как только. Спать я хочу, а ты не даешь. Время знаешь сколько? — и сам ответил. — Четыре тридцать. Так что — гони бумагу, и я пошел. И до обеда меня не трогать. Порву.
…Портрет был готов через три часа. Полюбовавшись на свое творение, Алекс наконец-то уснул. Как потом оказалось, он проспал до самого вечера.
* * *
Проснулся Грин от грохота — упала табуретка. Рывком сел на кровати, сообразив, что забыл запереть дверь, и ругая себя за рассеянность. А когда поднял глаза… Испуганно жавшуюся у стены девушку он спросонья не узнал.
— Ты кто?
Потом смекнул, что сморозил глупость: девчонка работала на кухне, на раздатке.
— Фу, извини! Женя, кажется? Ты чего тут?
Девушка ничего не ответила. Стояла, опустив голову так, что виден был стриженый затылок. Худющая до прозрачности. Из-за этой неестественной худобы Женьку нельзя было назвать ни красивой, ни даже симпатичной. Серая мышка. Но было в ней нечто трогательное, что выделяло девушку из многих вокруг.
Он, наконец-то, обратил внимание на ее одежду. Вон оно что! Блин… Не сообразил сразу — сегодня же «его день». Секс по расписанию. Ратников расплачивается с ним за неоценимые услуги, попутно надеясь получить от него потомство. Тфу, противно! Словно он бык-производитель какой-то…
Сначала Саша как-то не задумывался надо всем этим, а уж моральный аспект и вовсе интересовал его в самую последнюю очередь: контракт есть контракт, да и он, Алекс, ничуть не хуже любого другого мужика. И не лучше. Но потом что-то в нем сломалось. Возможно, как раз после того, как в порыве пьяной откровенности Рат заявил, что хотел бы увидеть его детей. И заодно узнать, не передается ли его странный дар по наследству. Вот этого-то Грин как раз знать не хотел. Но дело было даже и не в этом: он себя со стороны увидел — этакий паук сидит в своем логове, и ждет, когда к нему приведут очередную невинную жертву. Дракон средневековый! Мерзко… Сколько их таких было, невинных? Он и не задумывался: а что они чувствуют, как жить потом будут? Закон есть закон. И он просто ему подчиняется. Или пользуется для удовлетворения своей похоти?
Алекса передернуло.
Он открыл дверь:
— Уходи.
Девчонка не сдвинулась с места, только сжалась еще больше.
— Я сказал, уходи.
Вместо этого она разрыдалась:
— Не прогоняйте меня! Пожалуйста, не прогоняйте! Мамочка сказала, что больше со мной валандаться не будет. И что «Дача» по мне плачет… Я согласна. На все согласна, — девчонка трясущимися от волнения руками стала расстегивать пуговицы на полупрозрачной кофточке.
Алекс закрыл дверь. А-а, черт, только этого еще не хватало!
— Реветь прекрати.
Девушка его словно не услышала, пуговицы не давались, тогда она с остервенением стянула одежку через голову, кинула ее на пол, куда тут же отправилась и юбка. Теперь она стояла перед ним голенькая. И такая беззащитная. Руками пытается прикрыть наготу, вся трясется…
Алекс стащил с кровати одеяло, кинул ей:
— Прикройся!
Дважды уговаривать девчонку не пришлось.
— За что тебя? — спросил он, заранее зная ответ: кто же на такую «красоту» позарится?
Однако ошибся.
— У меня мужа посадили год назад. Андрея Креховца.
На Грина словно ушат ледяной воды вылили. Андрей Креховец, беглец. Человек, которого он обрек на смерть и мучения и который был невиновен… А теперь и его жена в придачу. Это что, совпадение такое? Или наказание за лжесвидетельство?
— Знаешь что, Женя Креховец? Пожалуй, мы с тобой сейчас пообедаем. Ты голодная? Нет? А вот я — даже очень! Сейчас позвоню, и нам сообразят что-нибудь.
Он уже протянул руку к коммуникатору, когда в дверь постучали, а, в след за этим, в комнату вошла Кристи.
— Можно?..
* * *
Кристи перевела дух только в Резиденции. На ее счастье, в коридоре в тот момент никого не было. Но, пожалуй, на станции еще долго будут обсуждать, как она мчалась куда-то, не обращая ни на кого внимания и не отвечая на приветствия.
Да уж вляпалась, так вляпалась. Ну и поделом! Дожидаться надо, когда пригласят. А то — рванулась. Можно подумать, что там ее ждали… В носу защекотало. Хватит притворяться и лгать самой себе: очень хотелось, чтобы ждали. Перед глазами опять возникла картина: растерянный Сашка в «семейных» трусах по колено, девушка, испуганно глядящая на нее. Женька? Точно, Женька. Вздохнула: конечно, сколько ей? Девятнадцать? Или двадцать? Не важно. Главное, что молодая, хорошенькая. Не то что она, грымза старая…
«Ой, дорогая моя, куда-то тебя не туда понесло! — Кристи фыркнула. — Или ревнуешь?». И сама себе тут же ответила: «Ревнуешь!».
Но, если подумать, ситуация — смешнее придумать сложно. И как теперь они встречаться будут? А ведь этого не избежать. Ну ладно, она за себя отвечает, постарается не рассмеяться, когда ту же Женьку увидит. Но вот бедная девчонка наверняка умрет от одного ее вида. И Саша еще. Но и тут она справится. Обязательно справится…
Ладно, что случилось, то случилось. Возможно, придя к себе домой, она и поревет немножко — надо дурь-то выплакать. Но пока не до этого. Сейчас надо договориться с Ратом на завтра, уломать его, убедить, что с муринцами ей встретиться просто необходимо.
Кристи постучала в дверь, подождала, пока кто-то ответит. Потом тихонько приоткрыла ее: никого. Да что это такое? Придется тащиться позднее или завтра с утра пораньше. Непруха какая-то…
Интересно, сколько сейчас времени? Часов девять, не больше. А спать уже жутко хочется. Ну и денек был! Хорошо, что закончился. Все, решено: ждать Рата она не будет, пора баиньки, сил набираться. А порошок-то действительно волшебный. Или это адреналин бурлит, болезнь гонит?
С этими мыслями Кристи решительно двинулась вон из Резиденции.
Но уйти не успела: невольно остановилась у комнаты, которую занимали Координатор с Марком. Ай, нехорошо подслушивать чужие ссоры, но что поделать, если эти двое орали так, что в коридоре было слышно. Вернее, орал один Марк:
— …И не смотри на меня так, не пойду я дежурить!
Что ответил ему Азаров, Кристи не разобрала, только недовольное бурчание. Потом раздался грохот: что-то (или кто-то?) упало, и опять скулеж Марка:
— Ты чего?! Больно!
— Запомни, щенок: я на любое преступление пойду ради тебя, и ты знаешь это! И поэтому ты будешь делать так, как я тебе говорю!
На этот раз фраза была произнесена четко и достаточно громко, поэтому Кристи смогла ее расслышать. И оценить по достоинству: сколько лет она знала Координатора, но даже подумать не могла, что он может так разговаривать! Слова не произносились — впечатывались, вколачивались: «Запомни. Щенок… На. Любое. Преступление…». Если бы не голос, в жизни бы не сказала, что это говорил Азаров. Совершенно другой человек. На преступление пойдет… Интересно, что он в виду имел?
Господи, она, наверное, уже с ума сходит! Как это там называется? Паранойя? Или что-то другое? Ну сказал мужик слово такое, а она невесть что выдумывать начала! Все, сматываться отсюда надо поскорее. На сегодня ее попа лимит приключений выбрала, не хватало еще и тут оконфузиться…
* * *
Дом, милый дом! Пусть ты неказист, пусть по размерам чуть больше могилы, но ты родной, твои стены защитят, успокоят…
Кристи открыла дверь: как и у всех, у нее не было замка, но вместо палки она использовала вертушок, который одновременно открывался с обеих сторон. Ну еще крючок изнутри был. Привычно протянула руку к выключателю…
— Крис…
Сумка выпала у нее из рук: вот это визит. И что теперь делать?
— Крис… Ты извини, но я не мог не объясниться. Ты не так все поняла, эта девочка…
Господи, зачем он это говорит? Кристи душил смех: почему-то вспомнился анекдот про мужа, некстати вернувшегося из командировки. Она, конечно, не муж, но все равно, ситуация на поверку оказалась достаточно комичной. И еще эти труселя в нелепый цветочек… Нет, конечно, не до жиру — быть бы живу, но все равно… Она не выдержала, расхохоталась.
Алекс был ошарашен такой реакцией: он ожидал всего — слез, ледяного равнодушия, скандала… Что тут смешного?!
— Саш, проехали, — Кристи вытерла слезы, хохотнула в последний раз. — Просто ты такой смешной был, в этих… — она опять фыркнула, но тут же успокоилась и продолжила уже совсем серьезно. — И вообще, это моя вина — зашла не вовремя. Стоило бы сообразить, что ты можешь быть занят. Извини. И за смех извини, и за то, что кайф обломала…
Лучше бы она ударила его! Закатила сцену, выгнала. Да что угодно, только не это. Только не такое вот: «кайф обломала»… Он беспокоился, боялся, как она все это восприняла, что переживает, боялся. А тут… Оказывается, это просто смешно.
Алекс пошел было к двери, но Кристи остановила его:
— Не уходи. Смотри, что у меня есть.
Женщина протянула ему зеленый листок — кусок янтаря на оборванном шнурке…
* * *
Молодой мужчина (Алекс с трудом узнал в нем Мазая) покупает кулон. Он выбрал его среди многих других за необычную форму и редкий зеленый цвет. Это жене… Сегодня он забирает ее из роддома. С дочкой…
Вот крохотная ручка теребит зеленоватую каплю на шее матери, хватает в кулачок, тянет на себя, тонкая цепочка обрывается. Мать смеется и слегка журит маленькую проказницу: ничего страшного, цепочку можно отремонтировать…
Вот опять Мазай, он рвется наружу из переполненного метро навстречу толпе. В кармане — тот самый кулон с починенной цепочкой… Цепочка потом куда-то исчезает (об этом кулон промолчал), на ее месте оказывается обыкновенный черный шнурок, а сам кулон перемещается на грудь Мазаю, глубоко под одежду. Мазай греет его своим телом, а маленький кусочек солнечного камня согревает его, даря воспоминания о погибшем счастье…
* * *
— Саша, Саша, очнись! — Кристи треплет его плечу. — Господи, как ты меня напугал!
— Что такое? Ты же знаешь — все нормально, сам отойду!
— Да ты в отключке минут пять был… Я испугалась.
Глаза у нее мокрые, плакала.
— Ничего… Затылок только болит.
— Да ты заваливаться стал, я не успела тебя подхватить. Вот… И ударился, — Кристи хлюпнула носом.
Алекс подумал, что сейчас она похожа на нашкодившую отличницу: натворила дел и испугалась, что ругать будут.
— А потом еще так долго. Обычно же несколько секунд. Такое впечатление, что ты там «Рабыню Изауру» от начала и до конца смотрел.
Ах, ты, хитруля! Нет бы прямо спросить: а что ты там увидел?
— Где ты нашла кулон?
— У Лоры. В комнате. А что?
— Его у Мазая взяли. С шеи сорвали.
— Кто? Убийца?
— А кто же еще?!
— А к Лоре он попал как? Блин… Дурацкий вопрос! Что же получается, что Лору и Мазая убил один человек?
— Хорошо соображаешь, быстро. А еще варианты?
— Ну… Лора убила Мазая…
— …и потом убилась сама!
На сей раз засмеялись они оба.
— Циники! Все менты и медики — циники. Но ты-то вот чего хохочешь?
— Да не знаю. Наверное, от тебя заразился.
— Ладно, проехали. В любом случае, как вариант: тот, кто сорвал кулон с Мазая, побывал в комнате Лоры, то есть знает ее и вхож в дом. И, предположительно, он и убийца. И… Господи, да ты прав, тут куча вариантов!
— Нет, Крис. На самом деле, вариант тут один: кто кулон с Мазая снял, тот убил Лору.
— А кто снял?
— А ты подумай?
— Тот, кто убил. И тот, кто был в сторожке после убийства. То есть… Векс? Саш, не катит. С Лорой не катит.
Все-таки Кристи — умница. Этой готового ответа не надо, сама обо всем догадается. Тот, кто убил Лору, однозначно знал ее хорошо. И кулон этот подарить хотел не просто так. Только вот девчонке он оказался не нужен…
— Саш, а вот скажи, что ты увидел тогда, как их убивали? Лору и Мазая?
Ох, какой вопрос-то интересный… А ведь не видел он, КАК их убивали. Вот Векса около трупов видел, а как он (ну, или не он) убил их — нет. Как же он сразу-то об этом не подумал! И что теперь? Интересно девки пляшут…
— Крис, я только Векса видел. И все.
— Но…
— Крис, только Векса у трупов. Над Лорой он наклонился. А Мазая за ноги вроде как тащил. Ты завтра как?
— Не было там следов волочения… К муринцам собралась. А что?
— Да ничего. Просто.
«Вот и замечательно, езжай к муринцам, а я постараюсь узнать, что же это такое со мной творится. Как же я так прокололся-то? Второй раз за год прокололся».
— Саш, я тебя попросить хочу, можно?
— О чем речь, конечно! Что такое?
— Ты бы у себя чуню и кулон не подержал, пока я в Мурино буду. Не хочу тут оставлять. И с собой тащить — тоже. Я их заверну, чтоб не касался.
— Угу, давай. Во сколько едешь?
— Да не знаю, Рата весь день не было, а разрешение…
В этот момент зазвонил коммуникатор…
— Ну вот. Рат, наконец-то, нашелся. Вызывает. Так и не удастся выспаться…
Назад: Глава 10 ДМИТРИЙ АЗАРОВ, КООРДИНАТОР
Дальше: Глава 12 КОРОЛЬ УМЕР? ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!