Удар… Еще удар… Изрытый оспинами пулевых попаданий корпус натужно стонал и содрогался каждый раз, когда гигантские колеса преодолевали очередное препятствие. Присыпанный снегом валежник, валуны, коими, вопреки здравому смыслу и логике, было усеяно практически все дно ложбины между горбами пологих холмов, заметно замедляли движение, но тщедушный старик, несмотря на безумную тряску, продолжал гнать ракетовоз, не разбирая дороги. Гнать без оглядки, без видимых ориентиров, с одной-единственной целью – как можно быстрее вытащить отряд из очага радиационного заражения.

Уголок заповедной природы, до глубины души поразивший привыкших к мрачным подземельям путешественников, на поверку оказался не таким уж райским… Смутная тревога охватила Мигалыча в тот самый момент, когда Таран не нашел озера на довоенных картах. Конечно, за прошедшие десятилетия многое могло измениться… Поговаривали даже о землетрясениях, терзавших землю на протяжении нескольких дней после того, как отгремели последние взрывы. Волна прокатившихся по планете катаклизмов вполне могла до неузнаваемости преобразить поверхность, повернуть реки вспять, иссушить плодородные почвы и, наоборот, превратить пустыни в бескрайние зловонные болота. Однако в столь глобальные трансформации верилось с трудом… Пока не пришлось столкнуться с одним из таких «преображений» воочию.

Непростительная оплошность старика грозила обернуться не только крахом экспедиции, но и подорванным здоровьем, а то и гибелью экипажа. Дым оказался первым, кто заподозрил неладное. И то лишь потому, что почувствовал необыкновенный прилив сил, как и в любой другой раз, когда оказывался под воздействием повышенного радиационного фона. Первым выскочив из транспорта, мутант с наслаждением затянулся самокруткой, постоял с минуту, впитывая морозную свежесть тянувшего от воды бриза, но вместо того, чтобы спуститься к берегу, вдруг развернулся и полез обратно в люк.

Команда непонимающе следила за тем, как великан, пригнувшись, проследовал в кабину и, застыв на мгновение возле приборной панели, потянулся к невзрачному на вид переключателю. Когда дозиметр заработал и по отсеку пронеслось эхо зловещих щелчков, затянутая туманом низина тотчас потеряла былое обаяние, а экипаж, стряхнув наваждение, разразился бранью и паническими комментариями.

Вот тогда-то и мелькнула в голове старика страшная догадка о природе возникновения озера. Тактический ядерный заряд в несколько килотонн вполне мог образовать воронку, по размерам сопоставимую с обнаруженной котловиной. «Ракета, сбившаяся с курса? Вполне возможно… – размышлял путеец, бросая тягач в очередной маневр. – Хотя как тогда объяснить растительность на склонах кратера, там, где, по идее, не должно быть ничего, кроме спекшегося в монолитную корку грунта?» От вопросов пухла голова и ломило виски, но все это казалось сущей ерундой по сравнению с переживаниями, что каленым железом жгли душу…

– Подвел я вас, ребятки… – беззвучно шевелились иссохшие губы, в который раз проговаривая слова раскаяния. – Уж простите старика…

Таран так и не отчитал Мигалыча за отключенный прибор, и это гнетущее молчание командира тяготило путейца гораздо больше, чем сдержанная, вполголоса, ругань остальных и немой укор в мимолетных взглядах. Проклиная собственную старческую забывчивость, путеец не отпускал баранку руля до тех пор, пока красный глазок индикатора на приборной панели не потух, а дозиметр не перестал захлебываться тревожной, бьющей по нервам трелью.

Финальным аккордом взревел натруженный двигатель, втаскивая тушу ракетовоза на пригорок, что внезапно преградил дорогу сразу за оставшейся позади лесной чащей. Окутанный клубами сизого дыма, «Малютка» замер посреди ровной, убегающей вдаль просеки.

Пока Безбожник замерял фон внутри отсеков и проверял каждого члена команды по отдельности, никто не проронил ни слова. И лишь услышав долгожданное «Обошлось…», экипаж вздохнул с облегчением.

– Иногда все-таки полезно быть большим и зеленым, – рискнул пошутить Геннадий, отмахиваясь от врача. – Ты, Натаныч, в меня своими приборчиками не тычь. Пустое это. Я скорее от насморка загнусь, чем от этих ваших «рентгенов».

Положив начало очередной дружеской перепалке, мутант выжидающе уставился на спутников, но поддержать разговор никто не спешил. Непросто было переключиться на шутки, пройдя по лезвию бритвы. Еще сложнее оказалось смириться с коварством найденного райского уголка. Ведь «Алфей» – цель далекая и призрачная, а озерный берег, на первый взгляд чистый и пригодный для заселения, – вот он, рядом. Такой близкий… и недосягаемый одновременно…

После робкой попытки Дыма скрасить горечь поражения в отсеках еще долго царило тягостное молчание, красноречивее любых слов объяснявшее охватившую экипаж апатию. Сегодня экспедицию постигла первая серьезная неудача.

Эмалированная кружка с потрескавшимся изображением чертика на пузатом боку медленно, но верно съезжала к краю столешницы. Волны вибрации и периодическая тряска, пронизывая каждый сантиметр стального брюха «Малютки», заставляли жидкость в посудине рябить и плескаться. Мутноватая субстанция, в обиходе команды гордо именовавшаяся «рециклированной питьевой водой», хоть и годилась для внутреннего употребления, вкус имела более чем отвратный. Однако выбирать не приходилось. Найти на пути следования чистый источник и пополнить оскудевшие запасы пока не удавалось.

Более того, после памятной встречи с Орденом путешественники так и не встретили ни единой живой души, ни одного обитаемого поселения, и с каждым преодоленным километром безмолвие и пустота обезлюдевших диких земель угнетали все сильнее. С тех пор как Таран оставил безнадежную затею с поисками выживших вдали от бывших транспортных магистралей и мертвых городов, экспедиция неуклонно продвигалась на восток по останкам разбитого временем и непогодой, заросшего редколесьем шоссе. Подробной карты района ни в бумагах Пешехода, ни в арсенале Тарана не оказалось, но трасса, то петляя по заснеженным пустошам, то услужливо вытягиваясь в струну до самого горизонта, сохраняла нужное направление, и вопросы ориентирования на местности решили отложить на потом.

Иногда сквозь покрытые изморозью иллюминаторы удавалось разглядеть вдалеке редкие хибары, но просевшие крыши и почерневшие от сырости стены ветхих срубов красноречиво указывали на давнее отсутствие хозяев. Там, где когда-то кипела жизнь, а по дворам беззаботно гоняла ребятня, теперь царили запустение и его извечные спутники – могильный холод, завывание ветра и желтоватый налет вездесущей плесени…

Убедиться в этом довелось, рыская по одной из заброшенных деревенек в поисках колодца с пригодной для питья водой. Покосившиеся заборы, выстуженные дома-склепы, в жутковатом полумраке которых давно уже не раздавались звуки человеческой речи, и абсолютное, вгоняющее в ступор безмолвие. Казалось, в этом богом забытом мире не осталось ничего, кроме тягача с горсткой безумцев внутри и бесконечной, выматывающей, уводящей в никуда дорогой…

Провожая взглядом очередной поросший сухостоем поселок с приземистыми двухэтажными коробками жилых домов, Таран все больше хмурился и мрачнел. Настроение командира вскоре передалось и остальным. Депрессия незаметно сменилась раздражительностью, раздражительность переросла в неприкрытую неприязнь. Необходимость денно и нощно торчать взаперти внутри трясущейся железной коробки не добавляла экипажу терпимости и смирения. Рано или поздно это должно было случиться, и беспричинные ссоры, с некоторого времени ставшие нормой, привели к первому серьезному конфликту.

Вспоминая небогатые на события последние дни пути, Глеб так и не понял, в какой момент ситуация окончательно вышла из-под контроля. Пожалуй, началось все с той самой злополучной кружки…

Достигнув-таки края стола, незатейливый предмет кухонной утвари опасно застыл на самом краю. На миг Глебу показалось, что рисованный чертик испуганно вцепился в миниатюрный трезубец обеими лапками. В следующий момент кружка сорвалась в короткий полет и, жалобно звякнув, приземлилась на пол. Меланхолично проводив взглядом укатившуюся под нары жестянку, Безбожник вновь прикрыл глаза и мгновенно задремал.

– Неужели так трудно было отодвинуть на середину?

Басовитое ворчание Геннадия мигом стряхнуло с врача сонливость. Подавшись вперед словно гончая, вставшая на след, Безбожник уставился на мутанта в ожидании продолжения. Дым не заставил себя ждать:

– Сам же знаешь, каждая капля на счету!

– Кто бы говорил, – скривился врач. – Ты воды больше других выхлебал, а вполне бы мог талым снегом обходиться. Все равно зеленее уже не станешь.

Геннадий, всегда отличавшийся отменным самообладанием, на сей раз отчего-то не пожелал пропустить издевку мимо ушей. Ноздри шишковатого носа раздувались от гнева, а свирепый взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего. Оппонент Дыма, в свою очередь, распалялся все больше. В мутных, с кровяными прожилками, глазах плясали черти. Непонятно, что послужило причиной подобной вспыльчивости, но Безбожника вдруг понесло:

– А мог бы и вовсе со снегом не возиться. Пил бы прямо из луж! Глядишь, как в сказке про Иванушку-козленка, во что-нибудь более приглядное мутируешь! В человека, например!

Врач зашелся в приступе спазматического, сквозь кашель, смеха. Смотреть на экстатически сотрясавшееся тощее тело было по меньшей мере неприятно. Глеб поймал себя на мысли, что в данный момент Самуил Натанович не вызывает у него никаких эмоций, кроме отвращения.

«Жалкий, мерзкий, опустившийся старик! Как смеешь ты потешаться над чужим горем!»

Негодование, клокотавшее внутри, по всей видимости, весьма красноречиво отразилось на лице мальчика. Наткнувшись на осуждающий детский взгляд, Безбожник затих, но было уже поздно. Зеленая пятерня подцепила обидчика за ворот фуфайки и грубо стряхнула со скамьи, прижав к переборке.

– Дым, оставь его! – Появившись из ниоткуда, Таран попытался преградить мутанту дорогу, но тот бесцеремонно смел сталкера с пути, свободной лапищей пригвоздив заступника к стене.

– Мы это уже проходили, Гена, – увещевал Таран, даже не пытаясь освободиться от давившей на грудь пятерни. – Легче не станет ни тебе, ни остальным.

– Я скормлю этому маразматику его собственный поганый язык!

– Натаныч, ты-то чего молчишь? Скажи, что погорячился, и хватит с нас этой комедии! – Сталкер покосился на притихшего врача, но тот вдруг зло оскалился в ответ:

– Зря влез, Таран. Хочешь чистеньким казаться? Не выйдет, командир… – Безбожник выплевывал слова с неприкрытым удовольствием, колючий, с прищуром, взгляд сочился ненавистью. – Перед кем выделываешься? Перед Глебом? Он хоть и сосунок еще, да и то давно понял, с кем связался! Тебе ж наплевать на всех! НА ВСЕХ, слышишь?! А понадобится – каждого под пули погонишь, лишь бы шкуру свою сберечь! Ты же по жизни одиночка! Выкидыш общества! Социопат!

Гневные выкрики сменились неразборчивым бормотанием, голова Безбожника безвольно опустилась, а болтавшиеся в воздухе ноги перестали выписывать замысловатые па. Мутант разжал пальцы, и врач кулем сполз на пол, да так и остался сидеть, отсутствующим взглядом уставившись в никуда.

– Да пусти ты! – стряхнув руку Геннадия, сталкер поднял с пола кружку, поставил на стол, украдкой взглянул на приемного сына, с ужасом распознав презрение на скрытом в тени лице.

Однако Глеб смотрел мимо, с примесью удивления наблюдая за Индейцем и его реакцией на происходящее. Огрызок забился в самый угол отсека, в руке парня блеснул металл.

– Дурак, брось пушку! – рявкнул Дым, могучим корпусом загородив детей.

– Стой, где стоишь, громила! Еще шаг, и я за себя не отвечаю!

Нацеленный на мутанта пистолет опасно подрагивал, зрачки в вытаращенных глазах огрызка беспокойно метались, а проступившая на смуглом лице бледность указывала на приближение очередного приступа.

– Чего, паря, опять зажурчал? – подал голос Безбожник, вновь оживая. – Ну, че завис? Вышиби на хрен мозги этому костолому! А заодно и себе! Двумя недоумками меньше станет. Тогда и воду экономить не придется!

Отвесив врачу звонкую оплеуху, после которой смутьян всхрапнул и уронил голову на грудь, Таран не таясь подошел к Индейцу, вырвал из трясущейся руки пистолет и потащил бедолагу в соседний отсек, долой с глаз и без того издерганного экипажа.

С лязгом захлопнулась дверь, заставив Аврору испуганно вздрогнуть. Привычно поджатые ноги, смятение в глазах, ссутуленные, не то от страха, не то от холода, плечи… Впервые за время путешествия привычное поведение подруги вызвало у Глеба раздражение.

– Здесь тебе не Эдем! Уже давно пора привыкнуть, размазня!

Паренек с удивлением осознал, что говорит вслух, и с не меньшим разочарованием услышал яд в собственных словах. Но поделать с собой ничего не мог. Набивший оскомину страх в глазах девочки, ее постоянное нытье и старательно скрываемая от других брезгливость, что временами проявлялась в едва уловимых жестах и мимике, на миг затуманили рассудок, выпустив наружу необъяснимую неконтролируемую злость.

«Что же я делаю?! – пронеслось в голове. – Сейчас она обидится и…»

Аврора сумела удивить напарника. Маска страдания мгновенно слетела с бледного личика. Подобравшись, девочка без тени эмоций бросила всего два коротких слова:

– Заткнись, чернь!

С усилием преодолевая всепоглощающее желание наброситься на подругу с кулаками, Глеб отвернулся, но лишь для того, чтобы стать очевидцем очередной сцены разыгравшейся безумной драмы. Из ходка со стороны водительской кабины показалась ссутуленная фигура Мигалыча. Бережно сжимая в руках увесистый разводной ключ и прищурив больной глаз, путеец хозяйским взглядом окинул кают-компанию, покивал непонятно чему.

– Я летчик, а не водила… Хватит с меня этой хренотени…

С противным лязгом инструмент обрушился на ближайший шкафчик. Полетела с полки посуда, брызнул осколками стекла разбитый вдребезги манометр, когда разводной ключ ударил по щитку управления вентиляцией. Дальнейшие разрушения пресек Геннадий, преградив старику дорогу. С легкостью вырвав импровизированную дубину из жилистых рук Мигалыча, мутант замер на мгновение, задумчиво рассматривая инструмент, словно увидел на тусклом металле пятна ржавчины.

– Хватит так хватит… – с добродушной улыбкой на лице Дым поднял ключ над головой, замахиваясь на старика.

Воображение уже рисовало размозженный череп, алые брызги на стенах, заляпанные мозговым веществом руки убийцы… Картинка получилась настолько реальной и отчетливой, что впору было ужаснуться собственным мыслям, но Глеб вдруг ощутил полнейшее безразличие к судьбе старика.

«По крайней мере, больше не будет этого назойливого брюзжания про экономию дизтоплива и шумы в движке…»

Мимо пронесся Таран, повиснув на руке гиганта, но мальчику уже было все равно. Пошатываясь на ставших вдруг ватными ногах, он вышел в тамбур и спустя полминуты вполне комфортно устроился в обзорном колпаке под крышей ракетовоза, бездумно глядя сквозь решетку вслед уплывающим облакам. Прогалина, уродливым шрамом пробороздившая лесной массив, с занятой пареньком позиции производила не столь гнетущее впечатление, как из кабины. Границы шоссе раздвинулись, а взгляду стали доступны оба конца убегавшего вдаль пути – уже пройденный и тот, что еще ждал впереди. Разница состояла лишь в снежной колее, оставленной «Малюткой». В остальном, никаких видимых отличий. Казалось, стоит лишь прикрыть глаза и покружиться на месте – и тотчас потеряешь нужное направление, заплутаешь и сгинешь без следа на этом бесконечном, будто бы наделенном бесовской силой шоссе.

У обочины маячил покосившийся столб с выцветшим до бледно-голубого дорожным знаком.

«Точно такой же повстречался несколькими часами ранее. Быть может, указатель один и тот же и мы всего лишь колесим по кругу? Надо бы поделиться соображениями с кем-нибудь из взрослых… – мысли текли вяло, превратившись в тягучий подстывший кисель. – Хотя, какая с того разница?… Уж лучше оставаться здесь, на шоссе, чем вновь соваться вглубь диких пустошей…»

На смену невеселым думам о превратностях нелегкого пути пришла твердая уверенность, что стоит съехать с дороги, и вездесущая тьма поглотит тягач вместе с экипажем, присовокупив к остальным трофеям – мертвым поселкам, что остались позади. Глеб снова поднял глаза на указатель. Снег залепил большую часть щита, не давая прочитать содержимое, и лишь номер шоссе проглядывал сквозь прозрачную корку наледи.

«Р-243, – прочитал паренек, мысленно проговаривая цифры. – Наверное, стоит порыться в картах… и посмотреть… куда ведет… А лучше вздремнуть немного, и уж потом… на свежую голову…»

Паренек почувствовал, как его ослабевшее тело выскальзывает из стального ложемента прямо в чьи-то заботливо подставленные руки. Лязгнула над головой створка, отсекая потоки ледяного воздуха, и, очутившись в уютном тепле нагретого отсека, Глеб сдался под натиском овладевшей сознанием дремоты.

Беспокойный сон не принес желаемого облегчения, оставив после себя лишь ощущение бесконечного падения в черную, доверху заполненную удушливой клубящейся мглой пропасть. Разлепив глаза, мальчик скатился с лежанки и надсадно закашлял, выхаркивая на ладонь сгустки нелицеприятной желтой слизи.

«Что… Что за дрянь? Я болен? Надо… срочно… найти Безбожника… Где же он?…»

Спотыкаясь о лежащие вповалку тела членов экипажа, Глеб нетвердой походкой двинулся вдоль прохода. Целая вечность ушла на то, чтобы пересечь жилой отсек из конца в конец. Врача обнаружить так и не удалось. Мутный взгляд зафиксировал в самом углу скорчившегося в нелепой позе Мигалыча. Старик лежал на боку, вперив в паренька отсутствующий взгляд. Из уголка рта на железный настил пола стекала тягучая желтоватая слюна.

Только теперь Глеб осознал, что ракетовоз продолжает двигаться, и, опираясь о стены, медленно поковылял к кабине. Вместо путейца на водительском кресле сидел Таран. Заслышав за спиной сиплое дыхание, сталкер обернулся. Черные круги вокруг глаз, бисеринки пота на посеревшем изможденном лице… Мальчик отшатнулся, словно увидел мертвеца, и, не устояв на дрожащих ногах, опрокинулся на спину. Подняться сил уже не оставалось. Прикрыв глаза всего лишь на мгновение, Глеб с ужасом ощутил, что снова проваливается в омут беспамятства, выбраться из которого в следующий раз уже вряд ли удастся…

– Пей, кому говорю! Вот так, по чуть-чуть… Тихо, тихо! Продышись немного…

Глеб разевал рот и все не мог откашляться. Внутренности горели огнем, а глаза резало так, что слезы текли не переставая.

– Что… Зачем это… Какое противное лекарство…

– Давай, малой, еще пару глотков. Это поможет, – Безбожник поднес к губам мальчика приснопамятную эмалированную кружку с резко пахнущей прозрачной жидкостью.

Чертик глумливо скакал и бесновался перед глазами, картинка плыла и двоилась, а в голове неприятно шумело. Внезапная догадка пронзила мозг, стоило еще раз отведать жуткой микстуры.

– Это же спирт! – возмутился Глеб, отталкивая руку врача.

– Он самый! – с энтузиазмом отозвался Безбожник, продолжая пихать жестянку под нос строптивому пациенту. – Настоящий, медицинский! Из личного НЗ. Да не вороти ты морду, я его водой разбавил. Пей давай! Вот увидишь, полегчает!

Самуил Натанович ободряюще ухмыльнулся, подмигивая. Заалевший нос и осоловелый взгляд красноречиво свидетельствовали о том, что врач и сам уже успел как следует «пролечиться».

– Да не смотри ты сычом! Я все еще в завязке. Если б не обстоятельства…

– Какие, к чертям, обстоятельства?! – вскипел Глеб. – Зачем ты меня спаиваешь?

– Не горячись, паря. Я тебе, можно сказать, жизнь спас! Правда, средством для наружного применения, но это уже нюансы.

Безбожник затрясся в приступе беззвучного хохота, затем, успокоившись, с кряхтением поднялся на ноги и поманил пациента костлявым пальцем.

– Идем, покажу кое-что.

Проследовав за врачом до переходного тамбура, мальчик с тревогой косился на пребывавших в беспамятстве отца и старика Мигалыча, Индейца и Аврору, а также Дыма, огромной бесформенной глыбой развалившегося возле кухонного блока.

– Что с ними? Мы должны им помочь!

– Успеется, – заверил Безбожник, останавливаясь возле раскуроченного короба приточной вентиляции. – Сейчас важнее разобраться с другой проблемой. Смотри, что за штуковину я обнаружил!

Глеб с интересом уставился на разбросанные по полу картриджи с угольными фильтрами. Многослойная сетка была сплошь опутана пушистой бахромой непонятной желтой субстанции, похожей на клочья ваты. Того же цвета налет присутствовал и внутри воздуховода, на стенках и в местах крепления картриджей.

– Это…

– Плесень, – опередил врач. – Ее споры везде. В вентсистеме, в воздухе, в наших легких… Не знаю, сколько суток уже мы этой дрянью дышим, но на сто процентов уверен, что именно из-за нее нас всех и переклинило. Я решил назвать этот прелюбопытнейший образчик «Мозголомом». Звучит?

Глеб рассеянно кивнул в ответ, продолжая рассматривать невзрачный пушистый коврик под ногами.

– А самое интересное в том, как мутант реагирует на спиртосодержащие вещества. Гляди!

Хлебнув из предусмотрительно прихваченной кружки, Мигалыч обильно оросил спиртовым раствором инфицированный картридж. За считаные мгновенья желтый пух потемнел и съежился, а спустя пару минут на месте колонии остались лишь прилипшие к сетке микроскопические ворсинки и сероватый налет, внешне напоминающий пепел.

– Как ты догадался? – Глеб следил за гибелью «Мозголома» с неослабевающим интересом.

– Ну… – смешался Самуил Натанович, – я решил, что раз уж помирать, то, как говорится, с музыкой… Вот и распечатал запасец… Не пропадать же добру, в самом деле?

Пьяно икнув, Безбожник опрокинул в себя остатки спирта и удовлетворенно крякнул, занюхивая засаленным рукавом.

– Постой! – всполошился Глеб. – А как же остальные?

– Не боись, у меня еще треть канистры припасена. Хватит, чтобы роту на ноги поставить. Хотя, учитывая, что один из пациентов – здоровый боров с пудовой башкой… – Безбожник всхрапнул, оценив собственную шутку, и снова подмигнул пареньку. – Ты вот что, Глеб. Натягивай намордник, бери ветошь, спирт и займись приточкой. Если хоть пятнышко пропустишь, эта зараза вновь разрастется. А я пойду остальных «будить», пока ласты не склеили.

Заметно повеселевший Самуил Натанович с сожалением заглянул в опустевшую кружку и отправился обратно в жилой отсек, оставив Глеба наедине с «Мозголомом», одуряющим головокружением и заполонившим тамбур стойким запахом перегара.

В этот раз эмалированный чертик подмигивал и снисходительно скалился, наблюдая за собравшейся в кают-компании командой.

Глеб отвел взгляд от кружки, занимавшей почетное место в самом центре стола, рядом с опустевшей канистрой, и скользнул взглядом по отсеку. Все как один угрюмые и помятые, горе-путешественники представляли собой то еще зрелище. Аврору мутило после влитой заботливым Безбожником щедрой порции алкоголя. Мигалыч, подслеповато щурясь, рылся в картах и ожесточенно тер виски – изношенный организм отреагировал на «снадобье» жестокой головной болью. Дым и вовсе не поднимал головы, стыдясь собственной попытки размазать «сокамерников» по стенам. Одному Индейцу вынужденная попойка пошла на пользу – спирт не только избавил парня от спор «Мозголома», но и на время притупил страх, отгородив рассудок от размышлений о бренности тела стеной здорового «пофигизма».

– Ты уверен, что дело в плесени? – допытывался Таран.

– А в чем еще? – всплеснул руками уязвленный донельзя врач. – Конечно, длительное пребывание в замкнутом пространстве накладывает определенный отпечаток на психику и вполне может привести к срыву, но не у всех же разом?!

Сейчас это снова был Самуил Натанович, собранный и донельзя серьезный. Угроза жизням экипажа отодвинула эксцентричную натуру Безбожника на второй план.

– А здесь мы имеем дело с однотипным сценарием, – продолжал он. – Раздражительность, вспышка агрессии и, как следствие, апатия и бездействие, приводящие к постепенному угасанию жизненных функций, вплоть до полного отказа организма. Очень любопытный эффект, я вам скажу!

– Мертвые поселения, что мы проезжали… Уж не «Мозголом» ли постарался? – предположил Геннадий.

– Почему бы и нет? Там, видать, мы и подцепили эту дрянь… – подытожил врач. – Впредь предлагаю ввести обязательные техосмотры на стоянках.

Таран кивнул и покосился на путейца.

– Мигалыч, чего молчишь? По твоей части вопрос.

– А? – старик оторвался от созерцания карт. – Извините, я отвлекся. Кстати, а кто сел за руль, когда меня накрыло?

Таран вяло поднял руку.

– Не могу даже примерно определить, где мы находимся, – Мигалыч озадаченно почесал затылок.

– Шоссе «Р-243», – вклинился Глеб. – Я видел указатель.

– Хм… – Старик вновь зашуршал потертыми листами. – Если не ошибаюсь, это часть федеральной дороги «М7». Довольно протяженный участок… Командир, когда примерно ты ушел с трассы? Сутки назад? Больше?

– А я ушел с трассы? – сталкер поднялся со скамьи и заглянул в иллюминатор. – Да чтоб тебя…

– Не расстраивайся, командир, – поддержал из своего угла Индеец. – Не мудрено было заплутать с этой дурью в мозгах. Ты и так дольше всех продержался.

– Помню большой город… Дома… – Таран сморщил лоб, мучительно пытаясь расшевелить память.

– Набережные Челны? Уфа? – гадал старик.

Сталкер лишь растерянно пожал плечами.

– Что ж… Тогда выбор невелик. Надо двигаться на восток. Рано или поздно куда-нибудь да вырулим.

Свернув карты, Мигалыч побрел в водительскую кабину. Минуту спустя по отсеку прошла дрожь, привычно взревел двигатель, зашуршала внутренняя связь, но вместо ритуального «Поехали!» из динамиков вдруг донеслось:

– Сворачивайте базар, граждане алкоголики. Похоже, у нас гости…