Глава 24
ОТВЕТ
— Цинки погружены, дополнительное боепитание выдано! — отрапортовали ответственные сержанты.
— Техника готова?!
— Так точно!
— Отлично, — Шестаков потер руки. — Никита! У нас на складе где-то матюгальник был…
— Громкоговоритель? Да, имеется. Только аккумуляторов к нему нет.
— Ничего. Бросишь «сопли» напрямую к батарее командирского бронетранспортера. Ясно?
— Ясно!
— А сейчас флаг мне, быстро!
Младший сержант тут же передал ему сложенный российский триколор.
— Тот, которому я присягал! Красный! — зло прорычал старший прапорщик.
— Есть, — Никита скрылся из вида.
— А чего вы, сынки, все в ПШ вырядились?!
— По русскому обычаю, товарищ гвардии старший прапорщик! В бой в чистом и парадном!
— О как! Отличная идея. И я свой надену, если живот втисну да моль не поела, — злорадно усмехнулся прапорщик. — Так, Менделеев! Твоя задача держать вход. В месте закладок взрывчатки усадите Рохеса. Только свяжите его хорошенько! Если все пойдет плохо, взорвать все к чертям и его тоже! Если наша возьмет, то, быть может, подарю ему жизнь! А теперь — по машинам!!!
* * *
Элиас Клаусмюллер снова взглянул на часы. До сего времени русские не заставляли себя долго ждать. Но уже пошла вторая минута от условленного времени. На улице уже темно, однако никаких признаков приближающейся бронемашины русских пока нет. Ну что ж. Наверное, стоит подождать еще немного. Возможно, просто техническая задержка. В конце концов, речь идет о бескровном овладении их убежищем, откуда есть коридор в заветные подземелья основателей.
Он налил себе еще кофе и сделал глоток…
Нацистов, находившихся в скрытой засаде рядом с холмом, уже сняли. Тихо, ножами. Всех четверых. После этого на позиции вышли гранатометчики. Залп. Пять зарядов от РПГ-7 вонзились в корпус «Пираньи» и превратили его в огненный шар, поглощающий и тех, кто был внутри, и тех, кто сидел на броне, и термос с бодрящим напитком заодно. Морская пехота России ответила на ультиматум почти в срок.
* * *
ПТС-2, медленно раскачивался на волнах Балтийского моря. Командир взглянул на компас. Затем на тонущую в тумане ржавую громаду заброшенной еще задолго до катаклизма платформы.
— Мы на месте, — сказав это, он взглянул на часы. — Пора!
Водитель завел двигатель и стал выжимать максимальную скорость, которую только мог развить транспортер на воде. Первая глубинная бомба плюхнулась в соленые воды. Через полминуты раздался взрыв, и ввысь поднялся огромный столб воды. Транспортер стало неистово качать, в кузов хлынула поднятая вода.
— Черт! Командир! Мы так потонем! А это еще малый калибр был!
— Привязывайте к бомбам буйки! Они замедлят погружение! И прибавить пять метров к глубине!
— Есть!
— Коля! Ты большую скорость не можешь развить?!
— Предел, старшой!
— Плохо! Ну ничего, больше бомб сбросим — легче и быстрее станем!
— Только б не опрокинуло нас взрывом! А то совсем легкими станем!
— Вяжите буйки к бомбам, я сказал! Да, вот так!
В стороне раздались хлопки автоматных очередей. По корпусу залязгали пули.
— Катер!
Пулеметчик скрылся от огня в кабине. Командир зло забарабанил по бронестеклу автоматом.
— Вылазь и стреляй, мать твою! Завалю, как труса! Отделение! Прикрыть огнем! Отставить бомбометание пока!
— Есть!
Из кузова заговорили автоматы. Пулеметчик выбрался из люка и стал ловить в прицел вражеский катер. Ему помогал мехвод, включив прожектора. Наконец заговорил и главный калибр ПТС-2.
Услышав пулеметный огонь, вторивший шквалу из нескольких автоматов, катер стал уходить к берегу. У медлительного транспортера не было шансов догнать резиновую моторную лодку. Однако очередная пулеметная очередь прошила резину. Лодка резко замедлилась и стала тонуть. Пять вражеских солдат, поняв, что шансов уйти нет, стали яростно отстреливаться. Но бронированная кабина транспортера держала удары, а огонь морских пехотинцев прекратил их сопротивление уже через пару минут. Вражеский водный патруль был уничтожен.
— Продолжить бомбометание!
— Есть!
* * *
Стоявшие на холме солдаты охранения, чей пост располагался у входа в раскопанный бункер, возможно, и расслышали тихий сухой щелчок чуть в стороне, но понять, что это была бесшумная снайперская винтовка с ночным прицелом, известная как «Винторез», они не могли. Сначала пуля вошла в основание черепа одному, затем второму. В темноте невозможно было различить, как мимо их мертвых тел проползли четыре человека в маскхалатах. Из входа в раскопанный бункер вышел еще один иноземный солдат. Видимо, он расслышал звук падения мертвых тел и вышел узнать, что это было. Держа оружие наготове, чилиец стал медленно подниматься на холм свежей земли. Позади возник призрачный силуэт и одним движением остановил врага, перерезав ему горло. Четыре диверсанта осторожно спустились в яму и стали осторожно продвигаться в бетонный каземат. Сюда вел кабель от дизельгенератора, который сейчас не работал. Очевидно, в ночное время чилийцы раскопки не вели. Однако из подземелья пробивался тусклый свет, благодаря которому виднелись ручные лебедки, носилки, газосварочный аппарат и различный инструмент. Видимо, дальше в казематах был обвал, который пришельцы расчищали днем.
Поворот направо. За ним слышались тихие голоса на незнакомом языке. Тут же вышел еще один вражеский солдат. Он на миг остановился, уставившись на четыре бесформенные фигуры с оружием в руках. Затем раздался щелчок «Винтореза». Однако враг перед смертью успел вскрикнуть. Тут же из за угла раздались крики, и через секунду — очередь из «Штурмгевера». Медленно принялась завывать ручная установка воздушной сирены, набирая децибелы по мере раскручивания рукоятки. За угол полетела граната. Снова раздались крики и среди них по-русски: «Вашу мать!».
Два диверсанта развернулись, прикрывая вход. Теперь поднятый шум непременно приведет сюда врага.
За углом оказались еще два тела убитых взрывом гранаты врагов и разбитый барабан воздушной сирены. Дальше, метрах в двадцати, — глухой завал, который, похоже, и расчищали пришельцы. Плюс небольшое помещение сбоку, вход в которое был оборудован решетчатой дверью, и совсем недавно, судя по следам от сварки. В запертом помещении в углу сидели еще четыре человека. Диверсанты направили на них оружие.
— Черт! Свои! — послышался голос Стечкина.
— Командир?!
— Да! Открывайте! Ключи у того, с сиреной!
Диверсанты быстро нашли ключ и отперли замок. Стечкин, Колесников и его товарищи, выскочив наружу, сразу стали подбирать трофейное оружие.
— Вы как узнали, что нас тут держат? — спросил майор.
— Да не узнали мы. Повезло…
В главном коридоре раздалась стрельба.
— Черт! Командир! Тут другого выхода нет?!
— Нет! Отстреливаться будем. Сколько вас?!
— Тут четверо. А вокруг — все.
— Все?! — выпучил глаза Стечкин. — Вот же ж гвардия, растудыть вашу!
— «Голова», я «Леший», — проговорил в рацию один из диверсантов.
— «Голова» на связи, — послышался голос Шестакова.
— Мы нашли наших. Всех. Но выйти не можем. Ловушка. Надо начинать. Крабов ждать нельзя!
— «Леший», понял тебя! — отозвался в рации Шестаков.
— Вы и крабов в союзники взяли? — усмехнулся Колесников. — Толково. Может, они нам еще танки и самолеты по ленд-лизу поставят?..
* * *
В лесном массиве, подступающем вплотную к месту раскопок, зажглись огни. С позиций иноземцев могло показаться, — да так и показалось, — что это загорелись фары бронетранспортеров. Однако это были установленные на габаритных деревянных рамах фары, давно демонтированные с непригодной для эксплуатации и пошедшей на запчасти техники. Питание подавалась от аккумуляторов. Сами бронетранспортеры были намного дальше, поскольку на близкую дистанцию незаметно не подойти — помешает шум моторов.
— Внимание! — раздался из леса зычный бас, усиленный большим громкоговорителем. — Я знаю, что среди вас, уродов, есть существа, понимающие наш великий и могучий русский язык! И поэтому, скоты, я говорю с вами именно на этом языке! У вас есть пять минут, чтобы начать сдачу оружия и выходить в полосы света с поднятыми руками! Всем, добровольно сдавшимся в плен, я гарантирую жизнь! Но если вы, гниды, вздумаете оказать сопротивление, я вам устрою СТАЛИНГРАД!
Последнее слово Шестаков выкрикнул так, словно ему вовсе не нужен был громкоговоритель, и в это слово он вложил решимость каждого своего бойца положить конец иноземному вторжению здесь и сейчас.
Отбросив громкоговоритель в сторону и пригнувшись, Эдуард усмехнулся:
— Все. Больше у меня с ними разговора не будет.
Со стороны бывшей подрывной станции загрохотал «Эрликон». Враг бил по фонарям, видимо, купившись на то, что это бронетранспортеры.
— Так. Первая огневая точка. Запоминайте, минометчики.
— Товарищ старший прапорщик, сразу не попадем. Уж сколько лет занятий с минометами не было. И участок не пристрелянный.
— Ничего, сейчас пристреляетесь. Мин у нас много, как и всякого другого убийственного барахла. Похоже, что эта пушка — их вторая «Пиранья». Ее надо поскорее вывести из игры.
К шуму пушки вражеского бронетранспортера присоединились еще три пулемета МГ. Фонари один за другим стали гаснуть.
— Внимание, говорит «Голова». Всем «коробочкам» начать выдвижение на позиции, — приказал прапорщик в рацию.
Находящаяся в отдалении бронетехника стала двигаться ближе к противнику, продолжая оставаться скрытой от вражеского огня складками местности.
— Так. Корректировщики. Какого хрена землю нюхаете? Фиксируйте огневые точки!
— Есть…
Несколько бойцов стали осторожно выползать на вершину обстреливаемой врагом возвышенности и визуально отмечать, где находятся пулеметы и не сменил ли позицию бронетранспортер.
— Огневые точки замечены, командир!
— Передать координаты минометным расчетам! Живо!
— Есть!
Уже через минуту захлопали, плюясь смертью, полдюжины восьмидесятидвухмиллиметровых минометов. Было наивно полагать, что их выстрелы сразу подавят пулеметный огонь и укрытую за капониром бронемашину. Мины ложились беспорядочно, покрывая прилегающие участки. Однако их свист и разрывы, сопровождаемые обильным разлетом тяжелых, с острыми, как бритва, гранями осколков, стали подавлять выдвигающуюся под прикрытием дружественного огня пехоту противника, наступавшую в сторону лесного массива. Контратака пришельцев если сразу и не захлебнулась, то по крайней мере замедлилась.
Тем временем корректировщики стали передавать минометным расчетам данные на поправки следующих выстрелов. Мины стали разрываться все ближе к огневым точкам врага. Два пулеметных расчета МГ своевременно стали сниматься со своей позиции и переходить на запасную. А вот третий не успел. Две мины влетели в окоп и разорвались, выбрасывая оттуда перемешанный с гильзами песок, оружие и куски человеческих тел.
«Пиранья» также вовремя покинула свою позицию, продолжая вести огонь уже на ходу.
* * *
Дрезина стучала колесами по рельсам туннеля. Загорский и Бурков поочередно с усердием нажимали на рычаг, приводивший железнодорожный транспорт в движение. Тигран с интересом смотрел по сторонам, светя фонарем. Масштабы этого неизвестного доселе мира просто поражали. Несколько километров назад они миновали развилку, и в боковом туннеле Баграмян успел заметить целый состав цистерн. До того была платформа, от которой в неизвестном направлении уходили коридоры и лестницы. А на платформе — масса деревянных ящиков разных размеров. Многое выглядело так, словно прежние хозяева ушли только вчера. Возможно, бросая все это, гитлеровские войска и сами думали, что уходят ненадолго. Это ведь была их земля. Возможно, руководство и знало о договоренностях антигитлеровской коалиции, согласно которым часть Восточной Пруссии переходила в состав СССР, а часть — в состав Польши взамен на переданные Литве ее исконные территории, некоторое время занимаемые западным соседом. Да, возможно фашисты знали, но сомневались в прочности этой коалиции. Кто-то из гитлеровских бонз искал мира с Западом в надежде уже совместно выступить против «красных». Кто-то не сомневался, что «красные», которых теперь не остановить, сами рванут дальше на Запад, очищая Европу от буржуазии и капиталистов. И тогда Запад сам будет вынужден объединить усилия с бывшим вермахтом, чтобы отбросить «варваров» обратно на Восток. Во всяком случае, все здесь говорило о том, что, уходя, немцы не сомневались: они вернутся очень скоро. И поэтому они не уничтожили, не взорвали весь этот подземный мир, обрушив только лишь некоторые входы с поверхности и нашпиговав ловушками другие. Но судьба и цепь истории распорядились иначе. Оставшиеся здесь нацисты продолжали эксплуатировать рабов из разных покоренных и не очень стран. Нацисты вымерли, и их заменил искусственный выводок жутких виртов. Потомки рабов превратились в полулюдей-полуживотных, исполняющих свои инстинктивные позывы поддерживать работоспособность жизненно важных систем подземелья. Их язык, порожденный смешением десятков языков узников секретных лагерей, превратился в совершенно примитивное бормотание, а страх и ненависть к угнетателям превратились в религиозное раболепие. И теперь, после стольких десятилетий, после всемирного погрома, судьба распорядилась так, чтобы все это стало известно. Открывшаяся правда неимоверно пугала своей сюрреалистичностью и в то же время — логикой происходящего. Она вводила в ужас уже потому, что весь вид несчастных склавенов выглядел пророческим для тех горсток выживших, что обитали на планете после всемирной катастрофы. Ведь прошло еще не так много времени со дня рукотворного апокалипсиса, сколько насчитывает эра склавенов. Но время пройдет, и потомков ждет страшное будущее. Интересно, сделало бы человечество какие-нибудь выводы, если б нашло этот мир до Катастрофы? Едва ли. Учитывая то, что происходит до сих пор, включая и этот иноземный десант. Человечество явно не усвоило даже страшный урок мировой катастрофы…
Рита и Тигран сменили Загорского и Буркова. Морской пехотинец тут же принялся изучать переносной трансформатор вирта, который они прихватили с собой.
— Что скажешь, гвардия? — спросил Тигран, наблюдая за его изучением аппарата.
— Этой штукой можно убить. Но заряда батареи, похоже, хватит разрядов на пять. Ну, или десять.
— А где они электричество берут?
— У них на той схеме отмечены три мини-электростанции, питающие данный район. Работают от грунтовых вод, — произнес Александр. — Подозреваю, что они еще в рабочем состоянии. Склавены их обслуживают. Во всяком случае, этот разрядник красноречиво говорит о том, что электричество здесь имеется.
— А вон и еще одно подтверждение, — Тигран указал на очередную платформу. В стене зиял дверной проем, а за ним горела лампа накаливания.
— Мы уже близко. Будьте внимательны, — кивнул Александр. — Тут должны быть еще вирты.
— Вон он! — заорал вдруг Бурков, вскидывая автомат.
Тигран повернул голову и увидел яркий огненный шар. Не давая себе ни мига на размышления, он бросился к Рите, повалил ее на платформу дрезины и накрыл собой. Огнеметная струя прошла над ними и воспламенила куртку Тиграна.
Бурков открыл огонь по монстру. Тем временем Загорский сорвал свою куртку и, накрыв Баграмяна, принялся с усердием колотить его по спине, пытаясь потушить огонь. Тигран развернулся и двинул ему кулаком в скулу. В очередной раз.
— Дурак! Я тебя тушил!
— А! Ну ладно! Потушил?!
— ДА!
— Молодец, мать твою! Охраняй Риту! Гвардия, за мной! — схватив свой автомат, Тигран спрыгнул с платформы, которая еще продолжала движение. Бурков последовал за ним.
— Он в том коридоре скрылся! — крикнул Тигран.
— Видел! У него огнемет!
— Заметил!
Они подбежали к дверному проему и прижались к стене по обе стороны от него.
— Ну что, кто первый? — спросил тяжело дышавший Бурков.
— Тот, кто не был в Сыктывкаре. Значит, ты, — усмехнулся Тигран.
— А при чем тут Сыктывкар?
— Да я там был однажды. А ты — нет.
— Кончай дурака валять! Как думаешь, он еще там?
Тут же из проема вырвалась огненная струя. Два человека резко отпрянули с опаленными бровями.
— Кажется, да! — крикнул Баграмян, вытирая лицо. — У тебя гранаты есть?!
— Есть одна! А что?!
— Ну так кидай, елки зеленые!!!
Бурков быстро извлек из подсумка ручную гранату, выдернул чеку и швырнул в коридор. Раздался взрыв, и в ту же секунду — еще один, сопровождаемый стеной густого огня, вырвавшегося из дверного проема.
— Ха! Бак воспламенился! — радостно воскликнул пехотинец и тут же поморщился. — Фу-у… Ну и вонь…
— Так пахнет жареное божество, братуха! Бежим обратно!
* * *
Битва при полигоне Хмелевка набирала ожесточенные масштабы. Временное подавление огня иноземцев минометными расчетами позволило выйти на позиции двум расчетам тяжелых пулеметов «Утес» сил морской пехоты, а также выйти на огневой рубеж ЗСУ «Шилка» и бронетранспортерам. «Пиранья» противника продолжала огрызаться огнем своей пушки, хотя из-за вынужденной частой смены позиций бронемашиной, огонь ее стал менее точным и эффективным.
Экипаж ПТС-2 продолжал вычерпывать из кузова воду, набранную в результате взрывов глубинных бомб. Их худшие опасения едва не сбылись, когда бомбы, взрываясь, ужасно раскачивали транспортер, грозя в любой момент опрокинуть его и потопить вместе с людьми. Однако обошлось. Но вот воды они зачерпнули изрядно. Работала помпа, откачивающая ее, но помогали и бойцы своими касками и котелками, чтобы ускорить процесс и как можно скорее избавиться от отравленной воды и облегчить машину, на всех парах плывущую в сторону вражеского корабля под названием «Дигнидад». На берегу уже шел бой. Это было не только слышно, несмотря на шум двигателя ПТС, но и видно по ярким всполохам и вспышкам в ночи.
В темноте трудно было различить, где именно корабль. Фары на ПТС не включали специально, для скрытности. Однако вдруг в них ударил яркий луч прожектора. Машину все-таки заметили с судна и включили свет на корме, осветив ее. Тут же с кормы начался шквальный обстрел. Два бойца упали замертво.
— Черт! — зарычал командир, когда все пригнулись, и он понял, что потерял ребят. — Огонь на подавление! Огонь на подавление!!!
Первым загрохотал штатный пулемет, посыпая корму свином. К нему стали присоединяться автоматчики. Командир открыл дверцу в кабину и вытащил оттуда три гранатомета.
— Мехвод! Освети корму корабля! Сорока! Жук! Хватайте РПГ! По моей команде, ниже ватерлинии! По моей команде, я сказал!!!
Механик-водитель включил все фонари, и корма неприятельского судна стала хорошо видна.
— Огонь! — заорал командир. Гранатометчики поднялись под прикрытием огня стрелков на подавление противника и выпустили три реактивные гранаты в корпус. Две попали как положено, ниже ватерлинии.
Гранатометчики тут же пригнулись. Пригнулась и часть стрелков, быстро перезаряжая автоматы. Командир извлек из кабины еще три реактивных снаряда.
— Делаем еще залп! Заряжайте!
— Готово!
— Готово!
— Огонь!!!
* * *
Завода они достигли двадцать минут назад. Казалось, больше времени у них ушло на преодоление крутой железной лестницы и на движение по-пластунски по этой подвесной тропе из металлических листов с мелкими дырками, чем на весь путь сюда от «пещеры» склавенов. Железная тропа вела к кабине подвешенного под потолком цеха крана, способного передвигаться вдоль помещения при помощи стальных колес и рельсов. Сама кабина также была нанизана на рельсы и могла перемещаться поперек при помощи внутренних моторов. Хотя, возможно, этот кран был уже давно в нерабочем состоянии. Другим путем в цех они попасть не смогли: ворота оказались заперты изнутри. Сам цех был неплохо освещен электрическими лампами. Внизу, сквозь отверстие в железном настиле тропинки, виднелись станки и большие столы с частями бомб.
— Замрите! — шепнул Загорский.
Его спутники прекратили движение, как и он сам.
Внизу, между станков и верстаков, тяжелой поступью шли два вирта, медленно озираясь по сторонам и злобно рыча. Они прошли через зал к противоположной стене и, скрывшись за дверью, заперли ее изнутри.
— Сань, а что за той дверью? — тихо спросил Тигран.
— Не знаю я.
— Ну смотри, там написано что-то. Зутрит… нюрмит… ядрит его шухерзанзуг какой-то…
Александр чуть пригнулся и тоже заметил надпись над входом.
— Zutritt nur mit sicherheitsanzug, — по слогам прочитал он.
— И что сие значит?
— Что-то вроде… «входить только в защитных костюмах». Кажется, так.
— Так там биолаборатория, значит? Странно они как-то ее расположили — прямо за дверью цеха.
— А в подземелье особо не разгуляешься, Тигран. Думаю, это было просто вызвано суровой необходимостью. Экономия места. Экономия пространства. Экономия средств на охранные системы.
— Ладно, а спуститься нам как?
— Вон, лестница за кабиной, — вытянул руку Бурков.
— Ну поползли.
Они достигли кабины. Оказывается, верх стены над входом имел линию узких окон. Чтобы заглянуть в них, надо было войти в кабину крана, что Тигран и сделал. За ним последовал Загорский и Рита. За мутноватым стеклом было видно помещение, огромное даже по сравнению с цехом. Там также горел свет, только не обычных ламп, а каких-то иных. Возможно, ультрафиолетовых. Пол был заставлен какими-то гробами со стеклянными, выпуклыми крышками и хорошо заметно, что в этих гробах, в зеленоватой жидкости, действительно напоминающей рассол, покоились тела. От гробов шли какие-то трубки к чанам и большим колбам, стоящим через каждые пять капсул. Но если оценить размеры помещения и то, что капсулы тут стоят максимально плотно, то можно легко сделать вывод о наличии по меньшей мере двух сотен спящих виртов.
— Ни черта себе! — выдохнул Тигран.
— Ребята, — прошептала Рита, — смотрите, там в дальнем конце, кажется, еще дверь. Что если там второй такой зал?
— Все может быть, — кивнул Загорский. — Идем вниз…
— Погоди, — остановил его рукой Баграмян. — Смотри…
В нескольких колбах вдруг забурлила жидкость. Ближайшие чаны стали наполняться — похоже, в них выкачивался рассол из этих гробов. Затем показалась группа из шести виртов. Они подошли к слитым колбам и стали открывать крышки, а потом помогли выбраться четверым «новорожденным», таким же здоровенным амбалам.
— Неужели в том колодце был вирт? — с ужасом прошептал Загорский, глядя в их пугающие лица. — Так мне не показалось?.. И это был не я?..
— Ты о чем, болезный? — толкнул его слегка Тигран.
— Да так…
— Смотрите, смотрите! — зашептала Рита.
Вирты стали доставать еще одного «новорожденного», но, судя по строению, развился он с какими-то жуткими отклонениями: ноги монстра были недоразвиты и выгнуты в обратную сторону, а вместо человеческих стоп красовались огромные копыта. Что-то не так было и с головой — слишком уж она неестественно мала…
Появился еще один вирт, катящий тележку с большим жестяным коробом. Когда он приблизился к своим соплеменникам, держащим под руки недоразвитого «новорожденного», те вдруг положили его на пол. Тот как-то странно дергался. Из тележки извлекли огромные тесаки и…
— О боже!.. — Рита зажмурилась и, отвернувшись, уткнулась в плечо Тиграна лицом. — Господи!.. — простонала она, вцепившись зубами в его куртку.
…вирты стали рубить недоразвитого «новорожденного» на части и кидать его останки в короб тележки.
— Господи, они что, использовали не только человеческий, но и животный генетический материал? Откуда копыта? — бормотал Александр.
— Идем отсюда, — вздохнул Тигран, обняв Риту.
* * *
— Вот твари неуемные! — выругался Шестаков, выплевывая землю, которой его накормили близкие разрывы очередной очереди, пущенной автоматической пушкой «Пираньи». — Никита, ххть-тьфу, передай по команде: бронемашина — приоритетная цель!
— Есть!
— Но сделайте все, чтоб никто не приблизился к бункеру! В нем наши ребята! Там командир!
— Я понял!
— Минометчики! Первый и второй расчет! Взять участок с поправкой на двести метров ближе! И долбить, не останавливаясь! Отсекайте неприятельскую пехоту от бункера! «Утес»! Рубите вон ту пулеметную точку слева!
Воздух рассек пронзительный свист, и позади раздался взрыв. Кто-то рядом упал, вскрикнув.
— Миномет! — заорали в стороне.
— Где?!
— Не видно пока!
— Черт! Альфтан!
— Я!
— Принимай командование!
— А вы?!
— А я прогуляюсь! Грищенко! Грищенко, мать твою!!!
— Я!
— Лезь в БРДМ за пулемет!
— Есть!
— Люки не закрывай! Попадут из фауста, и мы трупы сразу! — орал Шестаков, забираясь на место механика водителя.
— А если гранату закинут?!
— Поймай и кинь обратно, твою мать!!! Пулеметом не играйся особо, это тебе не мамкина титька! Ищем миномет противника! Фаустников коси!
— Понял!
БРДМ рванулся с места и устремился вперед, в самую гущу врагов.
— Вот же старый придурок, какого хрена! — крикнул вдогонку Альфтан. — Сожгут ведь!
— Никитос! Никитос!!!
— Чего?!
— Ты теперь главный?
— Да!
— Ну так командуй!
— Какие тебе еще нужны команды?! Мочи козлов!!!
БРДМ мчался вперед, перепрыгивая неровности и приближаясь к врагу.
— Это что было?! — воскликнул держащий оборону у входа в бункер Колесников, когда буквально в метре от ямы прорычал двигатель машины, несущейся в сторону моря. — Кажись, БРДМ-ка. Нет? Наши разве в наступление пошли?
— Черт, это Шестаков. Как пить дать, Шестаков. Только этот старый псих может нечто подобное выкинуть! — сплюнул Стечкин. — Дайте мне винторез с ночником! Быстро!
— Ты что удумал, Василич?!
— Прикрыть его попробую!
— Не лезь наверх, командир! Мы тут и так как в змеиной яме!
— Боря, не мешай, а?! Перешибу ненароком!
Прикинув пройденное расстояние, Шестаков резко повернул налево, едва не опрокинув машину. Если б он этого не сделал, то уже через полсотни метров попал под сектор обстрела минометов первого и второго расчета. Наверху пулемет дал две короткие очереди. Снаружи, через открытый люк, слышались крики. Какой-то неловкий вражеский солдат попал под колеса, хрустя собственными костями. По правому борту прошлось несколько барабанных дробей пулеметных или автоматных очередей. Шестаков решил включить фары. Странно, однако после того шквала пуль, с которой встретилась машина в своем самоубийственном кроссе, левая еще работала. Впереди, в луче фары, замаячили как муравьи десятки вражеских солдат. И вдруг там же, в низине, возникла «Пиранья». Она разворачивала башню. Одной очереди ее автоматической пушки для слабо бронированного БРДМ хватит за глаза.
— Вова! Бей его в башню, потом по колесам!
— Есть!
Снова загрохотал КПВТ. Стрелок не подвел: от ударов 14,5 калибра у «Пираньи», похоже, заклинило башню и оружие. Следующей очередью он разорвал у машины врага два левых колеса. Шестаков тем временем не сбавлял темп. Оставалось только радоваться мастерству стрелка, который при такой езде сумел быстро вывести из строя «Пиранью».
— Товарищ гвардии старший…
— Не дури, Володя! Ты пока мое звание только произносить будешь, война закончится!!! Что там?!
— Вижу минометные точки! Две!
— Где?!
— Чуть левее! Вот так!
— Стреляй на подавление!
— Есть!
БРДМ влетела в первый круглый окоп, прямо там, где заканчивались песчаные дюны, а дальше был лишь склон, ведущий к пляжу, от которого к кораблю тянулись деревянные гати. Машина смяла миномет и несколько человек. Шестаков резко вывернул руль влево, и БРДМ, запрыгнув на насыпь, застрял там, так и не достигнув второго расчета.
— Черт!
Бронемашина торчала носом вверх, и Грищенко не мог стрелять вперед.
— Вова, разворачивай и бери задний сектор! Я выхожу!
Прапорщик швырнул из люка в сторону соседнего окопа пару гранат и стал быстро выбираться, жалея, что у БРДМ нет боковых выходов. Спешивание через крышу чревато быстрой смертью. Однако брошенные им предварительно гранаты привели противника в замешательство, позволившее Эдуарду спешиться и дать очередь в гущу врага, скопившегося у второго миномета. Трое упали сразу. Затем раздались ответные выстрелы «штурмгеверов». Шестаков залег за песчаной насыпью. Рядом что-то упало, и прапорщик молниеносно, ориентируясь на один только слух, схватил это что-то и кинул обратно. Тут же раздался взрыв и несколько предсмертных криков. Это была граната. Эдуард перекатился вправо и резко поднялся, дав еще одну очередь. Свалил кого-то наповал. Прямо перед ним возник вражеский солдат, замахнувшийся большим ножом. Прапорщик схватил его руку и отпрянул назад, увлекая врага за собой. Болевой прием, и тот роняет нож. Затем прапорщик резко сорвал с чилийца шлем и обхватив огромной ладонью голову врага, вмазал ею в корпус БРДМ с такой силой, что было слышно, как у того хрустнул череп.
Убедившись, что поблизости врагов нет, а основные силы противника далеко в поле ведут наступление в сторону лесного массива, Шестаков взял одну мину из ящика и осторожно закатил ее носом внутрь трубы миномета. Когда враг снова овладеет этой минимортирой и попытается сделать выстрел, его будет ждать очень неприятный сюрприз.
Тем временем на палубе корабля, давшего уже заметный крен на один борт (видимо, постаралась группа на ПТС), что-то громко хлопнуло, и Эдуард услышал быстро приближающийся шорох. В башню БРДМ врезался «кулак» фаустпатрона. Раздался взрыв.
— Черт! Нет! — Шестаков кинулся к машине. — Володька! Володя!
Грищенко не отвечал. Забравшись внутрь, прапорщик обнаружил окровавленное тело бойца с разорванной грудной клеткой.
— Нет… братка…
Тут же машина снова сотряслась от очередного попадания куда-то в корму корпуса. Лицо Шестакова обдало нестерпимым жаром.
— Ну с-суки…
Он быстро выскочил из машины и нырнул в минометный окоп. Наклонил мортиру и аккуратно дал выскользнуть заложенной им туда мине. Поймал ее рукой. Направил трубу на корабль и загнал мину в ствол уже как положено. Миномет плюнул боеприпасом, и мина влетела прямиком в раскрытый зев аппарели. Внутри судна громыхнул взрыв. Второй выстрел, чуть повыше. Мина ударилась в нос. Кто-то, находившийся на палубе, свалился за борт. Со стороны корабля бежали с десяток вражеских солдат, стреляя на ходу. Шестаков схватил трофейный «Штурмгевер» и начал отстреливаться.
— А «Калашников»-то лучше, уроды, — прорычал он, видя слабый эффект от его выстрелов.
Враг приближался. Он никого еще не сразил. И тут, в свете молодой луны, прапорщик краем глаза заметил, как из спокойной штилевой морской воды на берег выползают огромные, бесформенные, качающиеся туши.
— Крабы! Все, придурки, встречайте, мать вашу, лобстеров!
Шестаков попытался застрелить первого врага, уже взобравшегося на дюну, но патроны, как на зло, кончились. Тогда он с размаху врезал врагу прикладом по голове. Затем схватил миномет и швырнув в парочку, взбиравшуюся следом, кинулся к БРДМ. Раздались выстрелы, уже совсем близко. Рядом по корпусу лязгнули пули. Эдуард дал задний ход. Машина нехотя послушалась и стала откатываться. Помогло одно заднее колесо, которое было пробито и совсем спустило. В таком состоянии оно лучше сцеплялось с песком.
Еще назад. Еще. Резко руль вправо и развернуть машину. А теперь вперед. Точнее, назад, к своим позициям. Через орошаемое кровью и освещаемое взрывами и трассерами поле боя.