— Послушай! Да перестань ты выть! — Тигран тщетно пытался угомонить впавшего в истерику старика. Слыша его завывания, такое настроение подхватили и все прочие склавены. Из большого зала, а также и нескольких других помещений стал слышаться жуткий вой причитающих дикарей. — Староста! Да приди ты в себя! — Он сильно тряхнул старика и заглянул в его полные слез белесые глаза.

— Что ты воешь, старик? Неужели вирты будут вас убивать? Они же не могут жить без тех механизмов, которые вы обслуживаете.

— Вы не понимаете! — взвыл старик. — Вы разрушили устои! Не пошатнули, а разрушили! Теперь вирты сами понимают, что ничего не будет так, как прежде! А значит, нас надо уничтожить! Они разбудят остальных виртов и сами возьмут все в свои руки!

— Да что за бред, черт бы вас побрал!

Завывание склавенов вдруг стало резко стихать. Тигран насторожился и щелкнул предохранителем автомата. Затем передернул затвор.

— Чего это они, а? — встревожено проговорил он, и вдруг воцарилась гробовая тишина. А затем послышались медленные, лязгающие шаги, будто кто-то надел сделанную из металла обувь.

— Обходчик-вирт! — с ужасом прошептал старик и, встав на колени, уткнулся головой в пол, раскинув руки в стороны. — Уходите… бегите…

Тигран схватил Риту за руку и увлек за собой. Завел в ближайшее пустое помещение и шепнул:

— Сиди тут. И ни звука.

— А ты?

— Я скоро. Не волнуйся.

Стараясь не шаркать ногами, Баграмян юркнул в большой зал склавенов и увидел, что все они приняли ту же позу, что и старик в своей комнате. Все, кроме «Наденьки», которая дрожащими руками трогала бинт на лице. Тигран растолкал ближайших дикарей и улегся между ними. Похоже, оборванцы были настолько объяты благоговейным ужасом перед звуком приближающихся шагов, что не обратили на человека никакого внимания.

Тигран уставился в противоположный дверной проем, выходивший в железнодорожный туннель, и стал ждать.

Обходчик не торопился. Тяжелой поступью идя к своим рабам, он появился в дверном проеме спустя двадцать бесконечных секунд. Это был гигант под два метра ростом. На голых ногах — высокие тяжелые сапоги с подковами. Стальные наколенники. На могучем голом торсе — держащаяся на кожаных ремнях бронепластина с рельефом мышц, подобная кирасам римских легионеров. «Набедренная повязка» из стальных щитков спускается почти до колен и прикрывает владельца как спереди, так и сзади. На руках — налокотники и длинные перчатки из толстой резины. За спиной какой-то агрегат, который издавал приглушенный гул, словно трансформатор. В руке — какая-то палка, соединенная с этим трансформатором не то шлангом, не то кабелем. Голова существа была ужасна. Огромные темные круги на лице того же, что и вся кожа, серого цвета, в которых были утоплены маленькие белки глаз с большими злыми зрачками. Беззубый рот, прямой линией разрывающей лицо почти от уха до уха. Венчала весь этот кошмарный лик стальная германская каска М35 с темными угловатыми очками в лобной ее части. Приоткрыв огромный рот, вирт зарычал сквозь жуткие, острые, как у акулы, зубы. Он осмотрел рабов и, остановив свой взгляд на «Наденьке», медленно зашагал в ее сторону, злобно рыча.

Почему она не приняла общую для всех позу? Почему? И тут Тигран понял. Она осознает свою бесполезность на работах, вызванную пусть временной, но слепотой. И, видимо, ее инстинкты сами заставили ее так и остаться лежать, покорно давая понять жуткому божеству, что он может ее забрать.

Вирт наклонился и схватил женщину за волосы свободной рукой. С легкостью поднял. Она сдавленно вскрикнула, однако не сопротивлялась.

— Нет… — чуть слышно прошептал Тигран, и тут же в его голове стал биться тот жалобный, отчаянный голос осиротевшего мальчишки в разрушенном одной из бесчисленных кровавых человеческих войн городе: «Дяденька, помогите, пожалуйста! Дяденька, помогите мне!!!»

И ведь он тогда просто прошел мимо…

Вирт тем временем стал выволакивать несчастную за волосы из толпы ее покорных и не двигающихся соплеменников.

— А ну отпусти ее, чертов урод! — заорал вскочивший Баграмян, направив на монстра оружие.

Чудовище вздрогнуло. Уставилось на Тиграна и разжало руку. «Наденька» упала на пол и тихо заплакала.

Руки вирта стали медленно подниматься, словно он понимал, что на него наставлено огнестрельное оружие, способное отправить его в настоящую Валхаллу. Однако это был не жест сдающегося солдата. Он неторопливо дотянулся до очков и опустил их на глаза.

До сознания Тиграна не сразу дошло, что именно делает монстр. Все точки расставила неимоверно яркая электрическая дуга, возникшая на конце той палки, что была в правой руке вирта. Баграмян вскрикнул и плотно зажмурился. В этот миг разведчик понял, что ощутила несчастная оборванка, когда он осветил ее глаза фонарем. Упав на колени, выронив автомат и прижимая ладони к лицу, Тигран зарычал, чувствуя нестерпимую боль в глазах, отвыкших от яркого света и оттого так болезненно воспринявших мощный электроразряд. Вирт тем временем направился к нему. Шаги монстра на сей раз не были так размерены. Он торопился. Тигран стал судорожно водить вокруг одной рукой, ища автомат и понимая, что через пару секунд для него все кончится. Если глаза не успеют прийти в норму, монстр покончит с ним.

И вдруг тишину, нарушаемую лишь шагами и рычанием существа да бешенным стуком сердца человека, разорвала длинная автоматная очередь. Рычание вирта сменилось хрипом, и существо грузно упало прямо перед Баграмяном.

И снова тишина. Затем торопливые шаги. На сей раз не шаги монстра или оборванца. Это, человеческие шаги. Рита? Но у нее нет автомата…

— Тигран, ты как? — услышал он совсем рядом до боли знакомый и с недавних пор ненавистный голос Александра Загорского.

— Нормально… несмотря на твои старания, свинья… — Тигран открыл, наконец, глаза. Перед взором мерцали яркие цветные круги и фрактальные узоры, за которыми он все же сумел различить темный силуэт Загорского, по лицу которого тут же последовал удар кулаком.

Александр отлетел в сторону и тут же раздался еще один крик, на сей раз незнакомого голоса.

— А ну назад! — и в скулу Баграмяна уткнулся холодный автоматный ствол.

— Это еще кто, мать его, такой?! — рыкнул старший сержант.

— Это Бурков из Красноторовской колонии. Тигран, послушай…

— Бурков из Красноторовской колонии? Какого черта ты тут делаешь, а, Бурков из Красноторовской колонии?

— Тебя спасаю, черт возьми! — отозвался морпех. — Зачем ты его ударил?!

— А ты у него спроси, Бурков из Красноторовской колонии. Пусть расскажет, как нас в ловушке запер и сдристнул, падла!

Тем временем с толпой склавенов снова стало происходить что-то невообразимое. Они один за другим поднимались, оживая из своих покорных поз и, устремляя наполненные ужасом взоры на мертвое божество, начинали истошно выть. Вскоре этот вой достиг всеобщего масштаба. Оборванцы вскакивали и метались по помещению, изрыгая непонятные подобия слов и плач. В помещения ворвалась Рита. Она бросилась к «Наденьке», которая сидела на полу и тихо плакала, держась за болящую голову. Следом приковылял староста.

— Что вы наделали?! — возопил он. — Что вы натворили?!

— Чего это они все, а? — пробормотал Бурков.

— Это у них религия такая. Опиум, его так, для народа… — отозвался Тигран, чьи глаза уже практически пришли в норму. Он поднялся на ноги и мрачно созерцал происходящее.

— Нам теперь точно не будет пощады от виртов! — продолжал истошно орать старик. — Вы разрушили свой мир, а теперь пришли сюда и разрушили наш! Будьте вы прокляты!

Баграмян взглянул на морского пехотинца и Загорского. У обоих автоматы. Уже неплохо. Три ствола — это аргумент.

— Староста… Эй! Да перестань ты орать, как потерпевший! Успокой своих людей! Объясни им, что мы убьем виртов, и никто больше вас никогда не тронет!

— Нельзя! — еще громче заорал старик. — Нельзя убивать богов!!!

Тигран схватил его за то тряпье, в которое староста был облачен, и как можно сильнее встряхнул.

— Тогда скажи им, что теперь МЫ — ВАШИ БОГИ!

Элиас Клаусмюллер отвинтил крышку термоса и плеснул себе очередную порцию кофе. Затем добавил несколько капель спиртного из плоской карманной фляжки.

— Господин центурион! — донеслось из открывшегося люка.

— Зайди и не держи открытым люк, — проворчал Элиас. — Там грязный воздух.

Солдат повиновался и оказался внутри бронемашины.

— Они приехали, центурион.

— Это я слышал. И где они сами?

— Их броневик рядом, но оттуда никто не выходит уже пять минут.

— Странно, — нахмурился Клаусмюллер, делая глоток. Затем он кивнул сидевшему рядом переводчику. — Мигель, а ну сходи узнай, чего они ждут?

— Слушаюсь, господин центурион, — кивнул переводчик, быстро натягивая респиратор.

Торопливо выполняя команду, он выскочил из «Пираньи» и направился к бронемашине русских. На сей раз она выглядела иначе. Заметно меньше других. И не на четырех осях, а всего на двух.

По бортам люков не было. Значит, только на крыше корпуса. Переводчик взобрался на бронемашину и постучал прикладом «Штурмгевера» по одному из люков.

— Эй! Русские! Чего вы ждете?! — крикнул он.

Люк открылся. В ней показался довольно мощного телосложения седой человек с недобрыми серыми глазами.

— А чего вы ждете, нерусские? — прорычал он.

— Вы приехали на переговоры? Так идем!

— Переговоры пройдут в нашей машине. Гарантия того, что на этот раз вы нас не взорвете.

— Так неприемлемо! — замотал головой Мигель.

— Тогда можешь катиться в задницу своего центуриона. Ты меня понял, или на пальцах показать?

Переводчик задумался на несколько мгновений. Затем произнес:

— Хорошо. Ждите ответ.

И он, спрыгнув с БРДМ, направился к своей бронемашине.

Шестаков закрыл люк и уселся на свое водительское место. Затем повернул голову на своего единственного попутчика. Тот сидел, облаченный в ОЗК и противогаз, и молчал.

Через несколько минут стук по люку повторился. Прапорщик открыл его. Там была все та же физиономия в респираторе.

— Я уполномочен вести переговоры, — произнес переводчик.

— Ну залазь, — ухмыльнулся Шестаков, освобождая место врагу и пересаживаясь на ближайшее сидение.

— Что, побоялся твой командир сам прийти, да? — произнес он, когда Мигель уселся на место механика-водителя и закрыл за собой люк.

— Наш командир не боится, — строго отозвался переводчик и бросил косой взгляд на человека в противогазе.

— Ну ладно. Чего вам надо? И что вы хотите за освобождение наших людей?

— Вашей капитуляции.

— Вот как? — поднял брови прапорщик. — А не слишком ли?

— Это цена жизни вашего командира и еще трех человек. И цена вашей спокойной жизни. Вы сложите оружие и пустите нас в свой бункер. Вы дадите нам доступ к тому туннелю.

— Другими словами, вы хотите завладеть нашим оружием. Нашей техникой. Нашим жилищем. А людей поработить?

— Мы гарантируем жизнь каждому из вас на условиях непротивления. Это лучшая цена за ваш покой и мирный труд на славу наших общих интересов.

— Кто-то уже такое говорил моей стране и моему народу, давным-давно. Знаешь, что с ним стало?

— Что?

— Он отравил свою собаку и жену, а потом застрелился.

— Не в вашем положении нам угрожать.

— Да, но вы забыли, что у нас тоже находится в плену ваш человек. Вы понимаете, что его жизнь в сложившихся обстоятельствах в опасности?

— Пауль Рохес? — переводчик покачал головой, усмехнувшись. — Он солдат. И это война. Солдатами жертвуют. Я сомневаюсь, что жизнь одного нашего солдата в этих обстоятельствах для вас будет ценнее жизни двух ваших, да еще и двух офицеров впридачу. А он, Рохес, если нужно, достойно примет смерть от ваших рук.

— То есть его судьба на этих переговорах не обсуждается?

— На этих переговорах обсуждается ваша капитуляция. Это ультиматум.

— Понятно, — кивнул Шестаков. — Значит, так. Вы должны понимать, что у меня нет того авторитета, что был у майора Стечкина, который теперь в вашем плену. И я не знаю, смогу ли всех убедить сложить оружие. Мне нужно время.

— Мы это понимаем, и окончательный ответ ждем от вас через два часа на этом месте.

— Два часа? — Шестаков улыбнулся. — Думаю, мне этого времени хватит.

— Тогда до встречи, — Мигель открыл люк и вылез наружу.

Прапорщик снова занял место водителя, завел двигатель и направил машину обратно в Красноторовку. Выжимая из БРДМ максимум возможной на пересеченной местности скорости, он вдруг остановился, резко сорвал со своего попутчика противогаз и легонько ударил его по лицу.

— Ну что, придурок! Слышал?! Ты слышал?! Они тебя слили! Ты для них уже мертвец! Ты понял меня?!

Пауль Рохес молча потер рукой ушибленное лицо и шмыгнул носом.

— Да, я слышал, — тихо произнес он.

— Вот то-то же. А мы за своих парней будем драться. И ответ твои подельнички получат точно в срок.

— Ну, твою выходку мы обсудим позже. Крепко так обсудим. По-мужски.

— Тигран, — виновато вздохнул Загорский. — Послушай. Я потом вернулся. Ну, бес в меня вселился…

— Бес, говоришь? Так я знаю один древний способ экзорцизма. Развальцую тебе одно нежное место большим тупым предметом. Бес оттуда и выскочит…

— Господи, Тигран, что за гадость такая? — поморщилась Рита.

— Потом увидишь. В этой процедуре доктор понадобится кстати…

— Прекрати уже…

— Ладно, — Тигран махнул рукой. — Оставим это на потом. Ну ты вернулся, ушлепок, и что дальше?

— Дверь уже была открыта. Дрезины на месте не было. А я нашел железнодорожный туннель и другую дрезину, ручную.

— Так. Ну и?

— Возле нее ошивался этот… Такой же… Вирт. Я его грохнул из пистолета… Послушай, Тигран. Я знаю, где «Валгалла». Я нашел в одном помещении схему и разобрался в ней.

— Она у тебя с собой? — спросил Баграмян.

— Нет. Она на стенде. Ее не снять. Не бумажная она. Но я набросал… Короче, слушай. Помнишь тот заваленный туннель, где радиация?

— Еще бы не помнить! — хмыкнул Тигран. — Утекали оттуда, как сайгаки.

— Так вот. Там был склад авиационных бомб. Предполагаю, судя по расположению, что этот склад снабжал аэродром Зеерапен.

— И где это?

— Это возле Люблино, — ответил Загорский. — Зеерапен прикрывал довольно большой участок. Направление на Земланд и на Пиллау, подземные хранилища в лесном массиве и так далее. Но вот что интересно. Там базировалась часть первой бомбардировочной эскадры «Гинденбург», для которой был разработан самолет Не-177V-38. Хейнкель. А этот самолет был разработан как атомный бомбардировщик!

— Атомный бомбардировщик? Немецкий? Саня, да ты в своем уме вообще?

— В своем! — зло огрызнулся Загорский. — Ты дослушай! В Хагерлохе, в Германии, не помню точно, где, кажется, американцами был найден немецкий ядерный реактор! А свой первый реактор они получили еще в 1942 году!

— Реактор еще не бомба…

— Но огромный шаг к ней! А теперь представь. Восточный фронт с ужасающей скоростью катится прямиком в рейх. Они спешно создают урановую бомбу на простейшем, ударно-пушечном принципе! Три такие бомбы нашли в Красноторовке, когда сломали стену, но пустые, без урана!

— А ну те три тележки, что я случайно спустил с горки… — закивал Баграмян.

— И благодаря которым мы нашли путь в Пятый форт, — улыбнулся Бурков.

— Именно, — продолжал Загорский. — А теперь, Тигран, смотри сюда.

И он извлек из своего вещмешка одну из тех двух загадочных банок. Крышка неровно открыта ножом. Внутри войлочная прокладка и свинцовый цилиндр с клеймом на крышке.

— И что это?

— Здесь уран двести тридцать пять, — ответил Александр.

Ошарашенный Баграмян присел на корточки и взглянул на Загорского.

— Ты уверен?

— Конечно. Тут клеймо. И внутри сама урановая болванка. Тигран, за той стенкой ты нашел склад зарядов для атомных бомб.

— Вот, блин…

— Готовую продукцию, возможно, доставляли сюда из Германии. Поскольку тут были приоритетные цели. Только атомные бомбы были способны остановить Красную армию. Маскировали их под консервы. Сам уран добывали, наверное, в Чехии или в Южной Америке. Но это уже не столь важно. Важно то, что они были уже готовы бомбить. И видимо, верховная ставка знала об этом, потому и торопили так закончить войну. Потому так кидали армии вперед. На Кенигсберг. На Пиллау. На Берлин. Счет наверняка шел даже не на недели, а на часы. Когда наша штурмовая группа вошла в уцелевшую столовую аэродрома Зеерапен, то там на столах обнаружили тарелки с еще не остывшим борщом. Можешь себе представить, как торопились наши помешать той войне превратиться в атомную?! В подземном складе так и осталась готовая бомба. А может, и не одна. Но немцы не успели. А потом, возможно, от старости, произошло срабатывание ударного механизма, и бомба взорвалась. И мы нашли тот завал, образованный взрывом. Там, где радиация и остекленевшая порода…

— Да, но если бы на территории Калининградской области взорвалась атомная бомба… — начал было возражать Тигран, но Александр и тут не дал ему договорить.

— Землетрясение помнишь?

— Землетрясение? — Поморщился Баграмян. — А! Калининградское землетрясение две тысячи четвертого года?!

— Именно! Ну кто мог подумать, что в регионе, настолько удаленном от ближайших сейсмических зон, возможно землетрясение?! А оно произошло! Вот тебе ответ! Взорвалась немецкая атомная бомба, за много лет до этого приготовленная к погрузке на самолет, базировавшийся в Зеерапене!

— Вот те на!.. — ошарашено выдохнул Баграмян. Столько всякой разрозненной информации, которая, казалось, вообще никак не связана друг с другом, теперь выстраивалась в твердую и несокрушимую логическую цепь.

— Так вот. Объект «Валгалла» находится в паре десятков километров отсюда. Ведет туда вот этот метротуннель. И у нас теперь есть ручная дрезина, которую я отбил у того, первого вирта. Там находятся биолаборатории и сборочный цех корпусов урановых бомб. Вот зачем сюда пришли чилийцы из Дигнидада. Сейчас там, наверху, наверное, уже идет бой. Но для нас сейчас самое главное — уничтожить это жуткое наследие. Если мы покончим с этим десантом, то нет гарантии, что потом не придет другой. Нам надо уничтожить «Валгаллу» раз и навсегда!