Улицы Коктебеля были зловеще пустынны. Нет, понятно, час ранний — только-только взошло солнце, и всем порядочным горожанам (за исключением тех, кто мобилизован Союзом Вольных Городов Крыма и сейчас хлебает лаптем щи под Джанкоем) положено спать, но ощущение было такое, что город вымер, причем довольно давно.

Конечно, после Катастрофы такое можно было сказать про любой из городов Крыма. Руины и обломки — вот что характеризовало большинство населенных пунктов острова, но люди, живучие, как сорняки, умудрялись как-то приводить эти руины в порядок, налаживать мирный быт, вешать занавески на выбитые окна, закладывать свежим кирпичом дыры в стенах, затевать какую-никакую, а все-таки жизнь. Как ни странно, для Пошты первым признаком цивилизации в незнакомом городе были дворники — казалось бы, мелочь, но если здесь озаботились чистотой улиц, то, скорее всего, тебе не перережут горло за понюшку табаку.

Коктебель же был похож на черно-белую фотографию самого себя. Все вокруг выцвело, выгорело под беспощадным крымским солнцем, утратило фактуру, стало плоским и ненастоящим, как театральная декорация. Дома стояли пустые и мрачные, ветер гонял по улицам засохшие клубки перекати-поля, разросшийся на стенах плющ и дикий виноград имели темно-фиолетовый, неживой цвет.

На первый труп отряд наткнулся еще на входе в город. Мумия, а не труп — иссохшийся, коричневый, весь сморщенный, в полуистлевшей одежде. Не поймешь даже, мужчина это был или женщина. Профессор осмотрел тело:

—  Странно как-то, — сказал он. — Глаз нет совсем — ну ладно, птицы склевали. Но такое впечатление, что он не сам сгнил, а будто бы его... ну не знаю... в духовке запекли. Предварительно выкачав кровь и лимфу. Следов разложения нет, гнили тоже. Странно.

И чем дальше продвигался отряд по улицам Коктебеля, тем чаще профессор произносил это слово. В одном из узеньких переулков, где неба не видно из-за смыкающихся над головой балконов, они нашли тела трех человек, судя по всему, семьи — папа, мама и ребенок лет пяти. У всех на лицах лежали дохлые осьминоги или что-то очень на осьминогов похожее — желеистое, с присосками. В руке мертвый отец семейства сжимал мачете, лезвие которого покрывала засохшая голубая кровь.

—  Не нравится мне эта хрень, — пробормотал Воловик.

Три квартала спустя они снова наткнулись на голубую кровь —теперь уже на асфальте, совсем свежую, не успевшую засохнуть. На стенах домов тоже были странные потеки, больше смахивающие на слизь — зеленовато-белую, как гной.

И пахло от стен и асфальта йодом и морем.

—  Что же здесь произошло? — потрясенно спросил мичман Зиняк, когда за следующим поворотом перед отрядом предстала поистине ужасающая картина: гора трупов, разорванных на куски, — руки, ноги, головы отдельно — сваленная у ворот какого-то гаража.

—  Ужас, — прошептал профессор. — Ужас. Последние слова полковника Куртца.

—  Чего-чего? — переспросил Костя.

— Неважно, — сказал профессор. — Похоже, друзья мои, что в своих поисках мы достигли сердца тьмы.

—  Я знаю, что здесь было, — мрачно поведал матрос Воловик. — Я слыхал от таком. От старых моряков. Мне боцман на «Адмирале Лазареве» рассказывал. Это морской народ. Твари из моря. Они иногда приходят с приливом. Их никто не видел. Точнее, те, кто их видел, уже мертвы и никому ничего не расскажут. Они оставляют такие следы. Рвут людей на части. Высасывают мозг через глазницы. Пьют кровь. У них есть щупальца. С присосками. Могут высосать человека досуха за полминуты. Но я думал, что все это байки...

—  И зверь выйдет из моря... — опять непонятно забормотал Кайсанбек Аланович.

— Я тоже про это слышал, — кивнул мичман Зиняк. — Их еще называют ктулками.

—  Ктулху, — поправил профессор. — Правильно говорить — ктулху, а не ктулку.

—  Тссс! — зашипел на них Воловик. — Нельзя произносить вслух! Они услышат и придут!

— А! — махнул рукой профессор. — Это уже, извините, детская страшилка. Очевидно, мы имеем дело с новой формой жизни, биоценоз Черного моря после Катастрофы претерпел значительные изменения, о которых мы, к сожалению, очень мало знаем...

Его прервал странный звук, донесшийся с соседней улицы. Чавк. И потом еще серия — чавк-чавк-чавк.

А потом биоценоз Черного моря протянул над крышей гаража щупальце размером с телеграфный столб — бледно-лиловое, усеянное сотней тошнотворно-розовых присосок.

— Тентакль! — взвыл профессор. — Бежим!

Пошта, Зиняк и Воловик вскинули автоматы. Пули из «Тавора» и «калашей» с грохотом врезались в резиноподобное щупальце — и отскакивали, не причиняя твари ни малейшего вреда. «Если у этого осьминога, — мельком подумал Пошта, потянувшись за гранатой, — такая нога, то какого же размера он сам?».

Граната по пологой дуге пролетела над гаражом и взорвалась. В небо ударил фиолетовый фонтан, больше всего похожий на чернила. Но зловещее чавканье раздавалось уже со всех сторон, а гранаты у Пошты, как ни прискорбно, закончились.

Отряд снова бросился бежать. Впереди бежал профессор, причем с таким видом, как будто знал дорогу. Матросы отстреливались, Пошта держал в поле зрения запаниковавшего Костю.

—  Сюда! — махнул рукой профессор.

Он вывел их на набережную коктебельской бухты — и тут выяснилось, куда подевалось все население Коктебеля. Сотни, если не тысячи людей слонялись по каменистому пляжу, а вместо лиц у них были все те же кальмары, присосавшиеся к глазам, ушам и рту. Только эти кальмары, в отличие от виденных ранее, были живые и жадно пульсировали. Люди же бродили, точно зомби, ничего не видя и натыкаясь друг на друга.

В море раздался плеск, и над горизонтом взметнулось еще одно щупальце, больше всех прежних — диаметром метров пять и метров сто в длину. Выгнувшись вопросительным знаком, щупальце, точно перископ подводной лодки, покрутилось из стороны в сторону и безошибочно указало на отряд Пошты.

Все это происходило в полной тишине, завораживающе-гнетущей. Но Пошта почувствовал странную вибрацию в черепе, и волоски на затылке зашевелились — как тогда, в Советском, где погиб Штемпель, а мутанты-нетопыри обменивались ультразвуковыми воплями.

Пораженные кальмарами-мозгоедами коктебельцы развернулись и почти организованным строем двинулись на отряд. Благо скорость передвижения у них была крайне низкая — из-за плохой координации движений.

—  И куда вы нас завели, профессор? — поинтересовался Пошта, меняя магазин в автомате.

— Тут рядом дом Волошина... — запыхавшись, ответил Кайсанбек Аланович. — Был такой хороший поэт, — пояснил он, упреждая очередное «чиво» от Кости. — И дом у него славный, почти крепость, можно отсидеться, пока твари не уберутся обратно в море. Только до него надо еще добраться.

— Ну ладно, — сказал Пошта. — Попробуем. Очередями не стрелять, патроны экономить. Цельтесь не в голову — туда тяжело попасть, а в тазовую кость. С разбитым тазобедренным суставом даже эти твари не смогут двигаться.

Под канонаду одиночных выстрелов отряд медленно продвигался по набережной. Стреляли только в тех зомбаков, что подбирались слишком близко. Одного коктебельца по неосторожности подпустили почти вплотную, и кальмар, присосавшийся к его голове, внезапно отлепился и прыгнул, метнув реактивную струю чернил, прямо на лицо Воловику.

Если бы не Костя и его верный бумеранг — быть бы матросу еще одним источником протеина для морских гадов. Остро отточенный бумеранг рассек летящую тварь напополам. Завоняло страшно — как тухлыми яйцами.

Костя брезгливо подобрал изгвазданное оружие и пробормотал услышанное от профессора слово:

— Тентакли...

Пошта сделал себе отметку в памяти — поинтересоваться, что это значит.

Наконец, они добрались до пресловутого дома Волошина. Это оказался довольно-таки большой особняк на набережной, который, похоже, строился в несколько приемов. По крайней мере, архитектурных стилей в нем было намешано много. Тут тебе и шестигранная башня из песчаника, и классическая коробка из кирпича, и высокие стрельчатые окна, и пафосный фасад с колоннами, и балконы с наружной лестницей...

— Внутрь, скорее! — скомандовал Пошта, заметив, как подтягиваются поближе зомби, за которыми уже маячили щупальца выбравшихся на землю гигантских осьминогов.

Они едва успели заскочить внутрь и захлопнуть за собой тяжелую дверь, как в нее грузно врезалось щупальце размером с грузовик.

—  Ну, профессор, загнали вы нас в угол, — сплюнул Пошта. — И как теперь будем выбираться? Сейчас эта гадина весь дом обхватит своими щупальцами. Воловик, Зиняк, Костя! Марш баррикадировать окна!

—  Если я правильно понимаю, и если фольклор не врет, морские гады не очень любят ультрафиолет. То бишь солнечный свет и крымская жара им не по нраву, — заявил профессор авторитетно. — Так что надо просто немного обождать, и они уберутся обратно, к себе, в глубины Черного моря.

—  Ну-ну, — скептически процедил Пошта. — А если не уберутся?

—  Тогда мы что-нибудь придумаем, — беззаботно махнул рукой профессор, которого в данный момент безраздельно занимала экспозиция дома-музея. — Костя, дружочек, когда освободишься, я дам тебе почитать великолепные стихи, — причитал Кайсанбек Аланович, водя пальцем по корешкам книг в шкафу. — Это первые издания, с автографом автора!

С улицы донеслись выстрелы.

—  Так, — нахмурился Пошта. — Это еще что такое? Зомбаки научились стрелять? Или в городе есть кто-то еще?

—  Больше похоже на второе, — кивнул Воловик.

—  А я говорил, что за нами кто-то идет! — встрял Костя.

—  После плоскогорья змей и бомбежки с летучего города вряд ли этот кто-то остался бы в живых, — сказал Пошта. — Наверное, случайно кто-то забрел.

Окна забаррикадировали, двери подперли книжными шкафами (невзирая на протестующие вопли Кайсанбека Алановича — «как так можно обращаться с первоизданиями!»). Зомби вроде бы угомонились и побрели на звук выстрелов. Щупальце еще потыкалось в окна, разбило присосками пару стекол и принялось выжидать, пока добыча сама вылезет из ракушки.

Отряд стал ждать, пока солнце поднимется достаточно высоко и припечет настолько, чтобы проклятый осьминог убрался обратно под воду.

После бессонной ночи и марш-броска через плоскогорье все устали. Пошта назначил вахты — первым должен был дежурить Зиняк, потом Костя — и объявил привал на четыре часа.

Уснули сразу — как в воду провалились.

А когда проснулись — Костя пропал. Его не было нигде: ни на чердаке, где он вообще-то должен был дежурить с одолженным у Пошты «Тавором» (коллиматор позволял использовать короткий булл-пап как снайперскую винтовку на вполне приличных для городских условий дистанциях, до двухсот метров); ни в подвале, куда мальчишка сразу же полез с большим интересом — что-то там его дико заинтересовало; ни в библиотеке, куда профессор чуть ли не пинками загнал сорванца, приговаривая: «Читать надо больше, читать надо лучше».

Костя как будто испарился. Самое интересное, что все двери были закрыты и забаррикадированы изнутри. Следов силового или еще какого проникновения не было. Редкие зомби все еще слонялись по прокаленным солнцем улицам, щупальца гигантских спрутов втянулись туда, откуда росли — ктулхи ушли обратно в море; окна тоже были все заперты, кроме одного, на третьем этаже шестигранной башенки.

Пошта высунулся из окна и осмотрелся. Следов «кошки» не было, какое-либо альпинисткое снаряжение к стене тоже не крепили, остались бы выбоины в песчанике. Правда, была старая, ржавая водосточная труба возле окна — но залезть по ней наверх, по-тихому скрутить Костю, а потом спустить его вниз было нереально.

— Итак, — подвел итоги листоноша. — Это не зомби — раз. Они бы убили на месте и одним пацаном бы не ограничились. Это не ополченцы — два, те бы постарались скрутить всех или закидали бы нас гранатами. И вряд ли Костя сам удрал — три, ну не дурак же он в самом деле вылезать из безопасного места прямо в щупальца морских гадов. Вывод: ни хрена не понятно.

—  Надо искать щегла, — заявил Воловик.

—  Каким образом? — осведомился Пошта. — Следов-то нет. Зачистить Коктебель от зомби? Патронов не хватит. А к вечеру опять ктулхи полезут.

—  Ну не бросать же его! — возмутился профессор Кайсанбек Аланович.

—  Кто бы — и как бы — ни похитил Костю, его взяли живьем, без шума и пыли, и живьем же вытащили из дома. Значит, мальчишка все еще цел, и таковым останется, пока от него не добьются того, чего хотят. А чего от него могут хотеть? Что он знает? Только наш маршрут. И если Костя не дурак — а он не дурак, маршрут он им сразу и выдаст, не будет ждать интенсивного допроса...

—  Вы имеете в виду пытки? — побледнел профессор.

—  Угу, — подтвердил Пошта. — Костя всю жизнь прожил при листоношах, так что должен знать: пыток не выдерживает никто. Поэтому лучше сразу все сказать, поберечь здоровье. Что сделают похитители, узнав наш маршрут? Пойдут по следу, а Костю возьмут с собой как разменную монету. Вывод: оптимальная тактика — работа на опережение. Выдвигаемся на Кара-Даг, готовим засаду и встречаем гостей.

—  Рискованно, — заметил Зиняк.

—  Жизнь вообще рискованная штука, — холодно ответил Пошта. — Костя понимал, на что шел, когда за нами увязался. Я не буду рисковать своей миссией из-за одного пацана.

Принимать непопулярные решения — одна из обязанностей лидера. Все члены отряда понимали, что Пошта прав, что миссия важнее всего — но каждый в глубине души радовался, что не ему пришлось это озвучить.

Еще до того, как село солнце, выдвинулись на Кара-Даг.