— Принес? — угрюмо спросил водитель. Забравшийся в салон старенького комбайна курьер утвердительно промычал в ответ и продемонстрировал угрюмому водителю брезентовый вещмешок, внутри которого что-то загромыхало. — Тогда поехали.

Взревел двигатель, из выхлопной трубы рядом с кабиной вырвались клубы черного дыма и копоти. Громыхая и поскрипывая, комбайн тронулся с места и поехал в сторону холма, возвышающегося в центре огромного поля. На холме стояла колоритная парочка: тучный усатый мужчина в цветастой гавайской рубашке и бежевых шортах, а рядом с ним высокий худощавый старик в синей робе. В руках у той парочки были длинные стальные трубки, концы которых зачем-то расплющили в неаккуратные блины. Мужчины что-то живо обсуждали, указывая руками в направлении заходящего солнца.

Завидев приближающийся трактор, мужчины прервали свой разговор и спустились к подножью холма. Теперь курьер смог вблизи увидеть двух самых влиятельных управителей Союза Вольных Городов Крыма. Толстяка звали Иван Зарубка, но среди подчиненных его именовали не иначе как Правдорубом. Не потому что он всегда говорил правду, а потому что мог легко за неё убить. Так что собеседники Зарубки старались не делать тому замечания касательно излишней любви Ивана к мучному и сладкому.

Настоящее имя старика не знали даже его многочисленные жены и дети. Все звали его Ферзем. Скорее всего, это прозвище старик получил за пристрастие к плетению многоходовых интриг и любовь к свершению неожиданных и порой весьма жестоких ходов.

— Привезли? — Зарубка повторил вопрос водителя, и курьер вновь утвердительно промычал, протягивая Правдарубу вещмешок. — А чего мычишь? Немой, что ли?

— Да, — поспешно отозвался курьер и только потом сообразил, какую глупость сморозил. Но, на его удачу, Зарубка не обиделся, а наоборот, разразился громким смехом.

— Туповаты у тебя подчиненные, Ферзь! — улыбнулся Иван, развязывая вещмешок. — Но исполнительные.

Запустив руку вовнутрь, Зарубка принялся перебирать содержимое мешка. Наконец он извлек на свет небольшой круглый череп. Это был вываренный и высушенный череп степного крота. После Катастрофы с кротами в крымских степях случилось что-то странное. Нет, они не выросли до невероятных размеров и не отрастили себе лишние конечности. Но кости их стали тверже, чем сталь.

Подкинув несколько раз черепок на ладони, Зарубка удовлетворенно кивнул.

— Пойдет!

Закинув вещмешок на плечо, толстяк пошел обратно на холм. Ферзь задержался, давая подчиненным указания.

— Заберете нас через пару часов у третьей лунки. Охрана, я надеюсь, не дремлет?

— Что вы шеф, как можно? — обиженно насупился водитель, неуклюже выбрался из кабины и взмахнул пару раз руками над головой. В ту же секунду по периметру холма стали появляться силуэты людей с оружием. Лица охранников скрывались за масками респираторов или противогазами, все они щеголяли в новеньких противорадиационных костюмах. Ферзь хорошо заботился о своих подчиненных, обеспечивая им самую надежную амуницию, какую только можно было достать на заброшенных военных складах крымского острова.

—  Молодцы, — похвалил старик и пошел вслед за Зарубкой. Водитель вновь помахал руками над головой, и степь вокруг холма вновь стала ровной, словно поверхность обеденного стола.

—  Ферзь, давай быстрей! — прокричал с вершины холма Правдоруб. — Солнце скоро уйдет!

Вернувшись в кабину, водитель завел двигатель и погнал комбайн в сторону третьей лунки. Когда начальство играло в гольф, лучше не попадаться им на глаза. Иначе вместо черепа крота управители могли использовать голову провинившегося подчиненного.

—  Как ты думаешь, Иван, есть ли выжившие кроме нас?

—  Ты сейчас о чем? — удивился Зарубка, устанавливая кротовый череп на пластиковой подставке, нижняя часть которой глубоко уходила в грунт холма. Ферзь стоял неподалеку, опершись двумя руками на самодельную клюшку для гольфа и глядя куда-то вдаль. — Выжившие на острове? Конечно же есть, ты и сам знаешь. Севастополь, Симферополь, Феодосия, Керчь...

—  Да нет, я сейчас не о Крыме спрашиваю. У нас-то поселения выжившие почти каждую неделю обнаруживаются, благодаря неустанной работе листонош. Но как, по твоему мнению, обстоят дела на материке? Ты никогда об этом не задумывался?

—  А что тут думать? — Иван встал рядом с черепом-мячом, примериваясь для удара. — Если бы кто и выжил, правительство там какое-нибудь, то они давно к нам нагрянули. А уж сколько лет тишина! На остров никто не приплывает. Пираты и севастопольские моряки никого в море, кроме мутантов, не встречают. Погибли все, поубивали друг дружку.

— Но если у нас на острове выжило столько людей, то почему ты думаешь, что подобное не удалось кому-то ещё? Ядерные бомбы, конечно, мощные штуки, и слава богу, что по Крыму ими не утюжили, но и от них можно найти спасение. Укрыться где-нибудь.

— Где?! — свой вопрос Зарубка сопроводил ударом по мячу-черепу. Вжииих! И гудящий на лету снаряд устремился в поле. Собеседники проводили его взглядом.

— Да мало ли где можно было пересидеть. Бункеры, бомбоубежища. В метро можно было спрятаться, в конце концов.

— В метро? Ну ты и шутник! — расхохотался Зарубка, уступая Ферзю место. Старик достал из мешка черепок и установил его на подставку.

— Зря ты так, Иван. Метро строили как бомбоубежище, и во время большого бума там наверняка оказалось огромное количество людей. Переждали, освоились и начали быт налаживать. Совсем как мы.

— Не знаю, Ферзь, не знаю, — скептически протянул в ответ Зарубка. — Может, ты и прав. Но боюсь, ответа на этот вопрос мы с тобой не узнаем. Даже если кому-то удалось спрятаться и переждать этот ядерный ад в подземных каменных бункерах, то вряд ли они в ближайшие годы они будут стремиться наладить отношения с другими выжившими. Вокруг мутанты, инфраструктура разрушена, радиационный фон зашкаливает. Вопрос выживания для них на первом месте. Тут не до туризма.

Старик примерился и сделал свой удар. Проследив за полетом мяча и запомнив место его падения, Ферзь достал из земли подставку и стал спускаться с холма. Иван двинулся следом.

—  В твоих словах есть резон. Человечество всегда стремилось к выживанию, а не к саморазвитию. Банка тушенки сейчас стоит больше любой картины Пикассо. Черт побери, скорее всего, эту картину порвут на лоскуты и бросят в огонь, чтобы разогреть ту самую тушенку!

—  О чем я тебе и толкую, — кивнул Зарубка, на ходу выбирая в мешке очередной черепок. — Это мы в Крыму, считай, как на курорте! Хоть люди и мрут как мухи от мутантов и лучевой болезни, но зато под ясным солнышком. Хлеб у народа есть, зрелища мы ему обеспечиваем. Я, кстати, вчера с одним карликом, Лоренцо его кличут, контракт подписал. Сделаем передвижной цирк-шапито. Наберем гимнастов, клоунов, акробатов. А с уродами так вообще проблем не будет, ассортимент нынче широк.

—  Цирк? — удивился Ферзь.

—  Да. Думал построить что-то вроде Колизея, как в древнем Риме, но потом посчитал и понял, что цирк мне дешевле обойдется.

—  Думаешь, с помощью этого ты сможешь отвлечь горожан от насущных проблем? А что, может сработать. — Старик даже почувствовал легкий укол зависти, что такая блестящая идея пришла не ему, а усатому собеседнику. — Пусть жрут свои радиоактивные продукты и веселятся, глядя на бородатых женщин. Меньше будут задумываться над тем, что управители живут в надежных бункерах с очищенным воздухом и чистой водой.

—  Кстати! — воскликнул Зарубка и достал из кармана шорт маленькую жестяную коробочку. Старик последовал его примеру и достал точно такую же коробочку из нагрудного кармана своей робы. Внутри коробочек оказались большие желтые таблетки. Управители приняли по одной и следующие несколько минут шли молча.

Когда таблетка окончательно растворилась, Иван сглотнул горький ком слюны и скривился.

—  Черт! Не могли высоколобые ученые придумать антинуклидовую таблетку с приятным вкусом? Клубничным или банановым, например.

—  Ты как маленький, честно слово, — укоризненно поцокал языком Ферзь. — Живешь в хоромах, питаешься здоровыми продуктами, радиация тебе не страшна. А все равно чем-то недоволен! Вот такие, как ты, Катастрофу и устроили.

—  Что значит «такие, как я»? — набычился в ответ Зарубка.

—  А такие, кому всегда мало. Мало денег, мало власти, мало женского внимания.

—  И это говорит мне человек, у которого шесть жен и черт знает ещё сколько любовниц! — поддел Ферзя в ответ Зарубка. Но старик лишь примирительно поднял руки вверх.

—  Тут ты меня уел. Но в свою защиту хочу сказать, что никогда не брал женщин силой. Они сами ко мне липнут. А если силы позволяют, то почему же не пригреть красавицу?

—  Ох, Ферзь, шалишь. Может ты, помимо желтых, ещё и голубые таблетки принимаешь? — Иван заржал, довольный своей нехитрой шуткой. Старик ничего не ответил, так как его внимание в тот момент привлек одинокий всадник, скачущий по степи по направлению прямо к игрокам. Гонец?

Но пока всадник был далеко, старик не стал обращать на него внимание. Если что, охранники задержат и разберутся.

—  Не о том ты думаешь, Иван, — ответил он наконец собеседнику. — Нас сейчас не потенция должна волновать, а будущее. Вот успокоится, наладится жизнь в Крыму. И что дальше?

—  К чему ты ведешь, старик? Я не понимаю.

Ферзь тяжело вздохнул и остановился, вновь используя клюшку в качестве трости.

—  Ты пойми, что рано или поздно наступит время передела власти. Когда общество очухается от прошедшей Катастрофы и начнет возрождать старые связи. Думаю, что там, на материке, есть свои листоноши. И в любой момент к нам на остров могут нагрянуть представители какой-нибудь Новой Украины или Возрожденной России. Да хоть Объединенные Турецкие Эмираты.

—  Что с того?

—  А то, что они могут не признать самостоятельным государством. Скажут: «Союз Вольных Городов? Казачья Сечь? Крымское ханство? Что ещё это за банановые республики?». И посадят тут своего наместника, поддерживаемого маленькой армией.

Зарубка посмотрел на старика со смесью удивления и страха. Похоже, подобные мысли были для Ивана в новинку. Он-то уже решил, что его власти ничего не угрожает. Что до конца своих дней он просидит на вершине этого вывернутого наизнанку мира. И вдруг оказывается, что в любой момент этой власти может прийти конец. Наконец, Зарубка спросил осипшим от волнения голосом.

—  Ты серьезно думаешь, что такое возможно?

—  Не стал бы ставить на это свою жизнь, но отрицать подобный вариант развития событий нет смысла.

—  И что ты предлагаешь? — Зарубка уже забыл об игре. Взбудораженное воображение толстяка рисовало картинки высадки на крымские берега многотысячного турецкого десанта.

—  Я предлагаю быть готовым к такому повороту. Нам нужно самим объединить разрозненные поселения в единое государство.

—  Похоже, ты просто перегрелся на солнце, и от этого у тебя разыгралось воображение, — нервно хохотнул Зарубка. — Как ты хочешь объединить жителей острова? Пираты никому не подчиняются. Листоноши тоже себе на уме. Казаки никогда не сядут за один стол с татарами. Я уж не говорю о бандитах и мародерах.

—  Всё очень просто. Для того, чтобы объединить столь разношерстную компанию, потребуется всего одна вещь. Внешний враг. Могущественный, способный уничтожить всех и вся. И единственный способ противостоять ему — это заключить союз.

—  И где же мы возьмем такого врага?

—  Да мы просто его придумаем. — Ферзь расплылся в холодной улыбке маньяка-убийцы, глядя на которую даже Зарубка почувствовал себя не в своей тарелке.

—  Охренеть, — только и нашел что ответить Зарубка.

—  Конечно, лучше всего внешний враг. Но один мой новый приятель подсказал мне идею, которая показалась куда более перспективной.

— Что за приятель и что за идея?

Зарубка с нетерпением ждал ответов на свои вопросы, но Ферзь даже не смотрел на него. Все внимание старика было обращено на подъезжающего к ним всадника в серебряной маске.

— Идея? Она проста. Вместо того, чтобы пугать окружающих выдуманным внешним врагом, мы сделаем для них реального врага, но внутреннего.

— То есть? Ты можешь объяснить по-человечески, без намеков и недомолвок? — чувствовалось, что ещё немного, и Правдоруб взорвется от нетерпения и ударит Ферзя своей клюшкой для гольфа. Но старик лишь кивнул в сторону всадника в серебряной маске.

— Вот тот человек, что придумал этот план. Пусть он сам его тебе и расскажет.

В эту самую минуту солнце окончательно скрылось за холмами. На Крым опускалась тьма.