Глава 7. ОЗЕРО 

- Да что ты нам тут втираешь, инспекторша? Что ты нам сказки рассказываешь про светлое будущее? Какое светлое будущее, если мы без жратвы подохнем уже к весне? Тебе хорошо нам байки травить! Сама жрёшь вдоволь в своих бункерах. А ты ведь еду наших детей жрёшь, сука! Небось, папочка твой - большая шишка, раз такой малолеткой в Инспекторат затесалась. В университетах училась, сейчас бумажки умные пишешь. А ты на Поверхность походи с нами, а уже потом лекции читай…

Женщине было лет 30-35. Обветренное красное лицо с шелушащимися багровыми пятнами перекошено злобой. Она была на грани и сыпала в адрес Веры оскорблениями. Но Веру тревожило не это. Местная размахивала заряженным арбалетом перед носом Веры, и указательный палец её правой руки нервно дёргался возле спускового крючка. Учитывая предельное состояние этой воинственной тётки, Вера опасалась, как бы стрела с арбалета случайно не угодила ей в голову.

- Галя, пожалуйста, не надо. Опусти арбалет. Ещё не поздно… Давай как-то миром всё решим… Может быть, помилуют... Ну расселят по Муосу… А не согласитесь… Так, сама знаешь что будет…

Вера с презрением слушала жалобное блеяние администратора Риги, который прятался от арбалета своей соплеменницы за Вериной спиной и, как-то задыхаясь, не уверенно пытался убедить своих подчинённых сдать оружие, чего они явно делать не собирались.

Багроволицая Галя была руководителем и зачинщиком этого бунта. За нею стояло трое мужиков и с десяток женщин с арбалетами, мечами и копьями. Всем своим видом они показывали полное согласие с каждым словом стихийно выбранной новой руководительницы мятежного поселения и демонстрировали решимость драться до конца, если понадобится.

Почти не отводя глаз от Гали, всё больше боковым зрением, Вера изучала помещение, в котором они находились. Администратор был плохим топографом - нарисованная им до начала операции схема поселения мало соответствовала тому, что Вера видела своими глазами. Они стояли в довольно широком коридоре глубокого подвала универсама «Рига». Тусклая лампочка под потолком кое-как освещала коридор на всю его длину – метров тридцать. Из коридора шесть дверей ведут в рабочие и жилые помещения. Тут и там бегают, кричат и смеются дети – они толком не понимают, что происходит. И тем более, они не догадываются, что неминуемо произойдёт через несколько минут. Иногда из дверей выглядывают и с любопытством или тревогой смотрят на происходящее женщины, которые по каким-то причинам не стоят в толпе вооруженных бунтарей.

По данным Инспектората в поселении 42 взрослых. Со слов администратора оружием худо-бедно владеют не более половины. В коридоре стоят какие-то ящики; заваленные рухлядью полки вдоль стен; на полу слой грязи; стены обшарпанные, и тоже грязные. Каким бы не было поселение бедным, такой беспорядок вопит о том, что администратор явно не на своём месте. И как результат – восстание подчинённых.

Администратор вяло продолжал переговоры:

- Галя, ты ж сама была «за», когда мы к Республике соединялись. Вспомни, год назад…

- Ха-ха! Да в могиле я твою Республику видала. Это ж ты тогда всех уговорил в Республику войти! Потому что ты - баба! Вместо того, чтоб самому диких поотлавливать, ты решил республиканцев к этому делу приобщить и за «просто так» отдал нашу свободу. А теперь ещё и еду нашу отдать хочешь.

- Так ты ж помнишь, что дикие вытворяли? Они ж в том году четверых убили наших…

- А Республика хочет всю Ригу голодом заморить. Всех нас убить твоя сраная Республика хочет! Они хуже диких! И ты с ними! Проваливай в свою Республику! И жён своих с детьми забирай… если пойдут. А мы как-нибудь без Республики обойдёмся.

- Галя… Галя, ну проживём как-нибудь. Они ж не всё требуют отдать, другие ж поселения как-то и налоги платят и живут. А выйти из Республики ещё никому не удавалось, - Конституция этого не разрешает.

- Да пошёл ты с Конституцией этой… Конституция написана только для Центра. А нам чем Центр помог?

- Ну диких же не стало. Пришла армия, сделала зачистку и не стало их, ушли куда-то.

- Так может быть они и без армии ушли бы, откуда ты знаешь… Короче всё. Остаёшься с нами – бери арбалет и гони эту сучку. Не остаёшься – проваливай!

- Тоня… Эмма… - робко позвал администратор.

Одна из женщин, которая помоложе, с заплаканным лицом, держа ребёнком на руках вышла из боковой двери. Она бы, наверное, согласилась идти с администратором. Но вторая жена бывшего главы поселения, которая с копьём стояла за спиной бунтарши-Гали, обернулась и остановила её злобным взглядом. Женщина, всхлипнув, исчезла в дверном проёме. Администратор опустил голову и поплёлся к выходу.

Год назад независимое поселение Рига обратилось к Республике с просьбой о вхождении в её состав. Поселение осаждали дикие диггеры. После того, как был убит глава поселения, будущий администратор Риги пришёл в Центр с прошением, подписанным всеми взрослыми поселенцами.

Через неделю в поселении появились инспектора, которые переписали всех жильцов и всё имущество поселения, торжественно приняли у поселенцев присягу о верности Республике и её Конституции, организовали выборы администратора. Потом пришла армия, «зачистила» окрестности Риги, и набеги диких диггеров прекратились.

Но вот пришло время платить налоги. К такому жители Риги не привыкли, да и урожай в этот год оказался не очень, так что отдавать пришлось бы почти половину. Не пользующийся большим авторитетом администратор Риги не смог убедить поселенцев подчиниться закону Республики. По своему простодушию он решил сходить в Центр и убедить Инспекторат снизить налог. Вместо этого инспектор сектора, в который входила Рига, прихватив администратора и десяти армейцами, пришёл в Ригу проводить «разъяснительную работу». Но к этому времени власть в поселении уже поменялась. Рижане заявили о выходе из Республики и отказались впускать инспектора.

Это был бунт! На его подавление задействовали пятёрку Зозона, два десятка армейцев, инспектора-психолога. Руководил всем молодой следователь. Рижане впускали к себе только бывшего администратора, который оказался никудышним переговорщиком. Инспектор-психолог, увидев среди военных девушку, ухватился за мысль, что её-то рижане не побоятся впустить. Веру переодели в форму инспекторши, на голову повязали синий платок и теперь от её реальной воинственности не оставалось и следа. Расчёт инспектора оказался верен – Веру, почти не обыскивая, впустили за массивную дверь в коридор поселения Рига.

До этого инспектор-психолог долго инструктировал администратора и Веру, как себя вести и что говорить, чтобы склонить повстанцев к сдаче. Администратор слушал рассеяно. Его голову занимали мысли, что с ним будет после всего этого. Даже при самом лучшем исходе – разжалование и ссылка в какое-нибудь далёкое поселение. Вера уже в самом начале переговоров поняла, что этот администратор для местных - уже никто. И поэтому она готовилась к выполнению второго плана, в который администратор посвящён не был.

Вера делала вид, что не хочет уходить, стараясь оставаться предельно вежливой, и обращаясь к бунтарке по имени:

- Галина, вы подумайте, что будет с вами и вашими детьми, если вы не подчинитесь. Придёт армия, спецназ, и рано или поздно поселение возьмут штурмом.

- Да пошла ты… Пусть попробуют сунуться…

Женщина несильно толкнула Веру в грудь прикладом арбалета. Вера отошла на несколько шагов и остановилась и продолжала:

- Галина, вы поймите правильно, мне вас очень жаль. Я желаю вам и вашим детям только добра. Послушайте меня, как женщина – женщину.

- Ха-ха! Вали отсюда, же-н-щи-на…

Галина подошла, уже совсем не злобно взяла Веру рукой за плечё и повела к выходу. Включила снаружи свет, внимательно посмотрела в глазок, удовлетворённо кивнула, отодвинула мощный засов и открыла массивную дверь. На администратора, который так и стоял, опустив голову, возле двери, она не обращала никакого внимания.

С почти дружеской улыбкой она подтолкнула Веру к выходу:

- Счастья тебе и здоровья, жен-щи-…

У неё сдавило дыхание. Почти незаметный хлёсткий удар по шее, затем парализующий болевой в солнечное сплетение. Вера без усилий выхватила из ослабевших рук арбалет и, держа его в правой руке, навела оружие на ещё ничего не понимающих рижан. Прислонившись спиной к грани открытой двери, левой рукой она удерживала, обхватив за шею, обмякшее тело Галины.

- Сейчас же сложите оружие! – прокричала Вера.

Это был условный знак.

На коридоре послышался топот бегущих людей. Наконец, до рижан стало доходить, что на них напали. Щёлкнули арбалеты. Вера почувствовала, как встрепенулось тело Галины. Стрела вошла в грудь удерживаемой ею женщины. Ещё одна стрела пробила затылок как раз переступавшего порог поселение администратора. За спиной рижан вспыхнуло пламя – это Фойер бросил в коридор поселения бутылку с горючкой. Спецназовцы, а за ними армейцы влетели в помещение и смерчем пронеслись по коридору. Рижане, ошарашенные внезапным нападением, гибелью от своих же стрел атаманши и администратора, вспыхнувшим пожаром, уже бросали оружие и покорно становились на колени.

Спецназ выполнила очередное задание штаба.

Как не странно, но возвращаясь после экспедиции на Партизанскую, Вера всматривалась в пустоту туннелей, мысленно высчитывая расстояние, оставшиеся до Урочища. И дело было не только в усталости после напряжённой схватки с лесниками.

Полная победа над целым поселением агрессивных дикарей, впервые за последние годы наполнила мятежную душу девушки пьянящим удовлетворением. Как ей казалось, она получила то, что потеряла в далёком детстве, после прихода чистильщиков в Мегабанк. У неё теперь есть то, чего не могли ей дать диггеры со своей сложной философией, и трусливым пацифизмом. Она нашла своё место! Вера со своими друзьями по оружию выполнила важное задание, сделав всё быстро и правильно! Враг был уничтожен, и она сделала для этого всё, что могла. Вот в чём главный смысл: уничтожать зло! Уничтожать быстро, решительно и беспощадно! Уничтожать зло в любом обличии! Всё просто! Вере казалось, что эта её первая победа – не просто победа над лесниками. Это победа над всеми тёмными силами Муоса, частью которых являются лесники. А значит, Вера начала квитаться и с чистильщиками и с тёмными диггерами, которые когда-то с молчаливого согласия светлых диггеров убили республиканку, и со всеми другими слугами Тьмы, о которых она знала или ещё узнает.

Нет, Вера не приписывала победу себе. Наоборот, после маленькой войны в окрестностях Пролетарской она по-настоящему зауважала тех, кто до этого для неё были не больше, чем соперниками в спаррингах. Она видела силу каждого из них, и уже чувствовала, что намертво впаялась в этот монолит пятёрки Зозона. Здесь было всё просто и правильно! Никаких сопливых религиозных баек, никаких дымчатых диггерских философий, никаких многословных рассуждений. Просто их работа – битва со Злом. И свою работу они делали хорошо и без лишних слов. И Вера шла с этими людьми в Урочище – в их дом, который стал её домом. И ей, как и всем нормальным людям, хотелось быстрее вернуться домой.

И всё же, какая-то мысль, вернее тень мысли, изредка высовывалась из отдалённого уголка Вериного подсознания. Какие-то нечеткие образы, не вписывавшиеся в простую и понятную схему жизни, наконец-то выстроившуюся в Вериной голове. Какие-то сомнения… но даже не понятно в чём именно. Вера пыталась ухватить их, чтобы расчленить и уничтожить, но они, ловко вильнув, бесследно исчезали в лабиринтах сознания, чтобы через какое-то время почти незаметно промелькнуть снова. Но как бы не было, призрачные букашки не могли нарушить ровную тональность Вериных мыслей.

Командир пятёрки после каждой операции составлял рапорт об её выполнении. Рапорт становился государственным секретом, и даже члены пятёрки не имели право знать его содержание. Известно было одно, что командир не только подробно, чуть ли не поминутно, излагал ход операции, но и до малейших деталей описывал поведение и действия каждого из подчинённых. Рапорт перед отправкой в штаб изучал командир спецназа. Наград и благодарностей здесь никто не раздавал. Задание было или выполнено или не выполнено – третьего не дано. Командир спецназа, на общих построениях несколько раз встречался глазами с Верой, при этом едва заметно хмурил брови и тут же отводил взгляд. И стало уже очевидным, что после прочтения того таинственного Зозоновского рапорта она перестала быть для него пустым местом, поднявшись до уровня «слабого звена».

По возвращении в Урочище было всё так, как и до ухода – тренировки, тренировки, тренировки. Иногда походы. Пока что ничего серьёзного; ничего настолько опасного, как их поход на Партизанскую. Спецназовские группы уходили навести порядок на такой-то станции; сделать превентивную чистку на такой-то; содействовать следователю в исполнении приговора в таком-то поселении; сопроводить туда-то такой-то секретный груз… Вере нравилась рутина обычных спецназовских будней.

Для рядовых спецназовцев, в отличии от их командиров, обсуждение операций было делом обычным и даже любимым. Собираясь по вечерам за кружкой браги они по многу раз обговаривали последние и давние походы, схватки, зачистки. Однажды поздно вечером, пробегая в казарму мимо столовки, Вера случайно услышала разговор подвыпившего Фойера:

- … и тут мы забегаем в их контору, лесников этих… А Стрелка наша рубится уже во всю. Прикинь, сама возле их стоек со зброей стоит и машет этими пилами своими, кромсает лесников на фарш. Ну, думаю, девка ещё та! Не знаю, Сплий, чё ты там про баб базаришь. А я со Стрелкой куда хош пойду: хоть брюхо змеям массажировать, хоть по Поверхности топтаться. Наша она! Воин!

Вера почти забыла своё диггерское прозвище – Стрела. В первые день она представилась Стрелой, но никто её так не называл. Да и вообще, кажется, её здесь никто никак не называл. Впрочем, и называть-то её как-то, особой необходимости не было. На тренировках: «боец», «рядовой». А вне тренировок она почти ни с кем не общалась. И вот она, кажется, заслужила себе кличку. Только в спецназе её почему-то называли не Стрелой, а Стрелкой.

В пятёрке Вера действительно стала «своей». Фойер своё дружеское отношение к Вере демонстрировал совершенно открыто. Он по-возможности постоянно ей что-то рассказывал, у неё что-то расспрашивал, шутил, не обращая никакого внимание на замкнутость и отстранённость девушки, её демонстративное безразличие к болтовне старого воина и игнорирование его вопросов.

Паук держался в стороне от Веры, давая понять, что он не забывает, каков он. Если они случайно встречались глазами, мутант виновато тупил взор. Но когда Вера обращалась к нему с просьбой или вопросом, глаза Паука загорались. Совершенно обычные человеческие глаза – живые, пытливые. Последнее время по вечерам Вера часто уходила с Пауком в туннель. Она просила Паука спарринговать с нею, используя все руки. Мутант сначала доставал из-за спины лишние руки неохотно. Он не забывал, что это всего лишь преимущество в бою, и уродство в обычной жизни. Но со временем Паук понял, что для Стрелки он - всего лишь необычный, сложный тренажёр. И ещё хороший воин в бою. Не больше, не меньше. Он хотел бы стать для Веры другом, или хотя бы собеседником. Но нет! Отспарринговав, Вера безразлично отворачивалась и уходила в казармы, так и не проронив не слова. Свернув за спиной дополнительные руки, он опускал голову, и молча шёл за Стрелкой. Со своей долей он уже давно смирился, и стоит ли ожидать чего-то лучшего! И пусть она и дальше не замечает, что Паук спаррингует не в полную силу. Уже на первых секундах любого боя, он с помощью дополнительных рук мог бы лишить её подвижности и провести болевой. Паук не хотел этого делать. Ему не хотелось прекращать эти красивые ловкие движение сильного молодого тела. Ему хотелось беспрерывно смотреть на это несимпатичное, но такое живое и выразительное лицо девушки. Нет, Паук не допускал себе и мысли думать о Стрелке, как о женщине. Просто внутри его теплилась робкая радость от того, что у него есть возможность иногда быть рядом и скрыто заботится об этом человечке.

Только Лис, по крайней мере внешне, демонстрировал свою неприязнь к Вере. Может быть из-за того, что он был лучшим другом Солопа, когда-то опозоренного новобранкой? Или виновата в этом была банальная зависть из-за удачи Веры в бою с лесниками? Ведь до сих пор Лис считался лучшим воином в их пятёрке, после Зозона. Он и сейчас оставался лучшим воином – в учебном бою он не оставлял Вере никаких шансов. Причём он не просто побеждал Веру, а старался сделать это с предельным глумлением. Вопреки тактике рукопашного боя, он смотрел Вере прямо в глаза. С красивого лица Лиса не сходила презрительная улыбка. Если Вера доставала соперника, он тут же парировал серией мощных ударов. Если Вера падала, он норовил прижать её к полу ногой; если оборачивалась спиной – издевательски толкал её ногой ниже пояса. Если она оправлялась от очередного удара, с деланным сочувствием цокал языком и качал головой, всё также высокомерно улыбаясь. Было видно, что Фойер и Паук не одобряют Лиса. Возможно, в отсутствии Веры они с ним об этом говорили. Но обвинить его было не в чем – дрался он по правилам и свою соперницу не травмировал. Видя происходящее, Зозон, когда вёл тренировки, никогда не сводил Веру в спаррингах с Лисом.

Вера так и не поняла, как к ней относился Зозон. Он не был любителем поговорить. Не любил сантиментов. Своих жён он явно избегал, а к детям, казалось, относился равнодушно. Просто иногда Вере думалось, что Зозон чем-то похож на её отца. Чем именно, Вера для себя определить не могла. Крепкий коренастый спецназовец со спокойным лицом внешне совсем не походил на худого, высокого, эмоционального администратора Мегабанка. Возможно, подсознание рано осиротевшей девушки искало в своём командире родительские черты. Ей хотелось верить, что Зозон - такой справедливый, сильный, рассудительный - для своей пятёрки больше, чем просто командир. Ей было намного спокойней, когда Зозон был рядом. Это спокойствие граничило с абсолютной уверенностью, что если капитан рядом, их пятёрка непобедима. Вера меньше всего хотела, чтобы об её мыслях узнал Зозон или кто-то из сослуживцев. Здесь не принято было откровенничать и проявлять непрактичные чувства. И с Зозоном, как и с другими спецназовцами, она почти не разговаривала на темы, не связанные со службой. Кроме одного единственного раза.

Это был ужин в столовке Урочища. Зозон сидел напротив неё и не спеша ел, внимательно рассматривая содержимое тарелки. Вера давно хотела спросить у командира, и вот она решилась:

- Командир, вы меня помните?

Зозон как будто ожидал этот вопрос. Он, не подымая глаз, ответил:

- Как командир пятёрки, я должен знать прошлое своих людей. Я читал твою автобиографию. Знаю, что ты из Мегабанка. Я помню тот поход против Чистильщиков. Помню маленькую девочку, которую мы нашли среди трупов убитых. Помню следователя, который тебя куда-то потом увёл… Конечно, теперь трудно поверить в то, что тот перепуганный, зарёванный ребёнок – это Стрелка – один из самых смелых воинов Урочища.

- Я вас тоже помню, командир. Помню, как вы и ваши люди быстро и жёстко расправились с Чистильщиками. Но…

Вера замешкалась. Зозон поднял глаза и внимательно посмотрел на неё:

- Что «но»?

- Я помню, что вы умышленно не убили последнего чистильщика. Это за вас сделал следователь.

- Тебе показалось. Ты была ещё маленькой.

- И всё же это так – вы не хотели убивать чистильщика.

- Я не хотел убивать ребёнка.

- Он был Чистильщиком – одним из тех, кто расправился со всем моим поселением.

- Гм…

- Командир. Я просто хочу понять. Вас когда-то разжаловали…

- Я не хочу об этом говорить.

- Хорошо. Но совсем недавно вы запретили убивать малолетних лесников.

- Я решил, что они заинтересуют учёных Центра.

- Для этого было бы достаточно одного-двух лесников, а не целый выводок. Всё же почему вы это сделали?

- Зачем ты всё это спрашиваешь?

- Потому что я не могу понять, командир. Вы – идеальный солдат, отличный командир. Но…

- …порою веду себя, как слабак, - с горькой усмешкой закончил мысль Веры Зозон.

- Я не это хотела сказать.

- Сказать – нет, но подумала именно это.

Зозон опустил глаза и замолчал. Вера уже жалела, что начала этот разговор. Она вгляделась в лицо командира. Какая-то невыразимая тоска крылась внутри этого солдата. Тихо, как будто сам себе, Зозон высказал свои мысли вслух:

- Завидую я тебя, Стрелка. С одной стороны… Завидую, потому что у тебя всё так просто: весь мир делится на белое и чёрное. Есть свои и есть враги. За своих готова умереть, не задумываясь. Врагов уничтожаешь беспощадно. И уверена в своей правоте. Так, конечно, жить проще.

- Вы сказали «с одной стороны», а что с другой?

Зозон опять немного помолчал, водя ложкой по пустой тарелке.

- А я, чем больше живу, тем больше сомневаюсь… Может мне лучше было остаться в мастерских отца и делать сапоги и башмаки? Тут уж точно, никаких сомнений в своей правоте.

Вере не нравилось направление мысли командира. Человек, который стал для неё почти идеалом, высказывает сомнения в правильности дела, которое они делают. В её душу, в которой не так давно установился зыбкий покой, Зозон собирался бросить камень; даже не камень, а валун новых сомнений. Она вспылила:

- В чём сомнения, командир? В том, что надо наводить порядок в Муосе? Или вы считаете, что мы зря вымели лесников с Партизанской? Надо было их там оставить? Уж они-то точно ни в чём не сомневались. Сожрали б они Партизанскую на раз-два-три вместе со всем её населением. Или я не права?

- Может быть, и сожрали бы, а может быть и нет. Ты слышала, что рассказал тот пленник, которого мы у лесников отбили?: вроде бы уходить лесники собирались куда-то.

- Это только «вроде бы». Но даже если и так: сегодня они ушли, завтра вернулись. От того, что мы вырубили целое племя, не считая ту мелюзгу, которую вы пожалели, хуже не стало. В партизанских лагерях только вздохнули свободнее. Ещё бы пару таких операций, и конец лесникам. Та часть Муоса будет принадлежать Республике! Разве это плохо?

- У тебя всё так просто: уничтожить целый народ, только потому, что он нам не нравится.

- Какой народ, командир? Лесники – это народ!? Они - выродки, мутанты…

- Паук – тоже мутант.

- Паук – это другое дело. Он – ведь с нами, за нас.

- Лесники тоже могли бы быть когда-нибудь с нами и за нас.

- Они не могут быть с нами. Они не контактны.

- Хм.. А кто-нибудь пытался с ними вступить в контакт? Нет! Мы просто считаем, что они не вправе жить, потому что они - другие и нам мешают. А может как раз они - наследники этого мира. Может быть, Природа специально их сотворила, чтобы заменить нас, так похожих на своих предков, уничтоживших мир.

- Мне страшно слышать то, что вы говорите, командир. И что же: нам сдаться лесникам, змеям, чистильщикам?

- Я этого не говорил. Я не знаю ответов на свои вопросы. И не уверен, что мне когда-нибудь удастся их найти. Мне просто порой кажется, что все мы бежим по одному длинному туннелю. Бежим, ломая всё на своём пути и убивая друг-друга. Но выхода из туннеля нет. А в конце – стена, о которую мы все разобьёмся. А может быть конца и нет вовсе. И мы просто бестолково, бесцельно несёмся в никуда. Без цели, без веры, без Бога… Как бы я хотел, чтобы был Бог. Или хотя бы верить в Него, как лесники верят в свой Лес. Но где бы я не был: в Муосе и на Поверхности – Бога нигде нет. И нет никаких следов Его. Не во что верить! Он если и есть, то этот мир уже давно забыл… А ты веришь в Бога? Ведь отец твой был по совместительству капелланом поселения.

- Бога нет! И никогда не было – я в этом уверена. Когда я была маленькой, шептала какие-то молитвы. Теперь я в эти сказки не верю.

- А во что веришь?

- Я верю в справедливость. В справедливость, основанную на силе. И я уверена, что я и вы, командир, и все, кто живёт в Урочище – это то, на чём пока держится Муос.

Зозон грустно улыбнулся. Он хотел что-то сказать ещё, но рядом с ними сели спецназовцы из пятёрки Тхоря, громко стукнув бутылью с самогоном об стол. Вера не хотела продолжать этот разговор. Ей хотелось быстрее вычистить из головы те мысли, которыми пытался с нею поделиться Зозон.

Хотя об этом прямо никто не говорил, но обитатели Урочища чувствовали, что всем им предстоит какое-то необычное тяжёлое испытание. Сначала командир спецназа, а потом и командиры пятёрок всё чаще вызывались в штаб Центра. С некоторых пор спецназовцев стали меньше посылать на задания. И это при том, что в Муосе спокойней не стало. Просто поселениям отказывали в помощи военных, явно сберегая силы на будущее. Менялась и система тренировок – больший упор делался на стрельбы, коллективную оборону.

Смутные догадки стали появляться, когда в Урочище пришли учёные. Они в деталях описывали внутреннее строение змеев, тыкая указками на аккуратно выведенные на серой бумаге зарисовки этих монстров. Сообщали скудные сведения об их повадках, питании, размножении. Спецназовцы с явным усилием вслушивались в их нудные лекции.

В конце-концов Командир собрал всех на построение и тревожно прохаживаясь перед строем, изложил суть будущей операции:

- Все вы знаете, что такое - змеи. Некоторые из вас встречались с ними. Последние два года отмечается резкий рост их популяции. Вам сообщалось, что три месяца назад змеи проломали заграждения и ворвались на Первомайскую. Погибли и покалечены три десятка жителей станции. Полтора месяца назад змеи вломились в поселение Дымники. Из двадцати двух жителей в живых не осталось никого. Движение по участку туннеля Единая-Первомайская запрещено. По сути: запрет – это формальность, потому что там пройти уже нет никакой возможности. Дозоры с Нейтральной и Первомайской наблюдают и слышат почти постоянное присутствие в туннеле змеев. Запад Автозаводской линии фактически отрезан от Центра – связь осуществляется только через неметрошные переходы… И нам поручено раз и навсегда решить эту проблему!

Едва заметное движение в строю выдало недоумение спецназовцев. Командир, недовольно повысив голос, продолжил:

- Вы хотите сказать, что это – невозможно? Я тоже так думал. Действительно, даже спецназ – самая боеспособная часть Республики - не в силах уничтожить и десяток этих тварей. А их в разы больше! Но мы не в силах сделать это в обычном бою – таком, как вы его представляете. Однако штаб с учёными Центра разработал план, который выполнить будет нелегко, но возможно. И если он будет выполнен – со змеями будет покончено.

Командир, сделав паузу, внимательно посмотрел на своих солдат, ловя их недоверчивые взгляды.

- Вы знаете, что единственным средством, которое убивает змеев, является цианид. Вы уже слышали от учёных, что змеи, хотя и передвигаются по подземельям Муоса, не могут жить без воды. Вы знаете, что по мнению большинства учёных, подтверждённых проведенной сталкерской разведкой, змеи живут в Комсомольском озере на Поверхности. Если нам удастся отравить озеро, змеи погибнут. Или, по крайней мере, уйдут далеко и надолго.

К месту выхода группа Зозона пришла за два часа до начала операции и Зозон смотрел на специально выданные для этой операции механические часы – по теперешним временам почти драгоценность. Все группы должны были выйти на Поверхность одновременно. Они без приключений добрались до подвального помещения жилой многоэтажки. Собственно, в обрушающемся остове железобетонной конструкции трудно было узнать дом – ядерный удар, и десятилетия после него сделали своё дело. Зато цокольное помещение, надёжно оборудованное предками под шлюзовую камеру подземной системы МУОС, до сих пор держалось и исправно выполняло свои функции.

МУОС. Когда-то это сочетание букв было малопонятной аббревиатурой, а не именем собственным, обозначающим целую вселенную. В те времена последний президент небольшого государства, предчувствуя скорый конец мировой истории, затеял одну из самых грандиозных строек, когда-либо начинавшихся в его стране. Любой правитель любого государства под видом всеобщего блага строил себе памятники: пирамиды, дворцы, дороги, каналы, города… Иногда эти проекты несли пользу, но главное их предназначение - тешить самолюбие самодержца, чтобы при жизни и после смерти люди проходили мимо и говорили: это нам построил Такой-то, забывая о тысячах истинных строителей.

Валерий Иванюк, создавая МУОС, не думал о признании народа. Он мечтал, чтобы его проект никому не понадобился и остался засекреченным. И всё же, какое-то недоброе предчувствие заставляло его идти на безумие. Обманывая Парламент, оставляя в неведении большую часть Правительства и преодолевая молчаливое недовольство тех, кто был посвящён в его план; воруя средства у своему народа; прикрываясь вымышленными целями подземных работ и создания стратегических запасов, он шёл на огромный риск. На риск быть изобличённым в фобии, граничащей с сумасшествием; в трате народных средств на предупреждение того, чего никогда не случится…, как это казалось многим.

В дерзких планах президента рисовался второй Минск – подземный город с множеством переходов, убежищ, укрытий, жилых комплексов. Куда бы могли укрыться сотни тысяч жителей. Где можно было переждать войну, управляя государством: теми, кто укрылся под землёй в этом и десятках других разбросанных по стране убежищ, и теми, кто выжил на поверхности. Но война случилась слишком рано, удар был намного более разрушительным, чем ожидалось. А те, кто руководил созданием МУОСа, оказались ворами и разгильдяями. Подземное строительство к часу «Х» кое-где едва началось, а в большей части не дошло и до середины. Где-то подземные сооружения и коммуникации обвалились, где-то они не были вовремя изолированы: радиоактивный воздух и осадки сделали их непригодными для пребывания людей. Если бы планы последнего президента были претворены в жизнь, сейчас Муос был бы другим – он не стал бы застенком страданий тысяч людей. Если бы последний президент не создавал МУОС вообще, здесь бы просто не было ничего и никого. Но по злой иронии судьбы человеколюбивый порыв одного человека лишь продлил агонию кучки выживших и их потомков.

И всё же, даже сейчас само существование недостроенного Муоса – внушало трепетное преклонение пред могуществом живших «до». Подземный Минск был изрыт, словно муравейник. Сотни километров переходов соединяли метрошные сооружения, подземные помещения двойного назначения, бункера и огромное число недостроенных полостей, которые когда-то должны были стать бункерами.

Отряд Зозона топтались в одном из таких помещений. Здесь было тесно и сыро, потолок был низким и поэтому голову приходилось постоянно сгибать. Но массивные метровые стены, огромная герметичная дверь, до сих пор легко справлялись со своей функцией. Уровень радиации здесь был не на много больше, чем в нижних помещениях. Кроме своей пятёрки Зозон вёл два десятка армейцев и шестнадцать бурлаков. Бурлаки по-четверо прикованы цепями к двухсотлитровым герметично закрытым бочкам на больших спаренных колёсах. Бочки нужно дотащить до озера, вблизи устья реки, открыть горловины и только тогда бурлаков освободят. Ключи от цепей – только у спецназовцев. Бурлакам время от времени помогают армейцы – часто бочки приходится подымать и переносить на руках. Всего к озеру направлялось шесть сводных отрядов из спецназовцев, армейцев и бурлаков.

Где-то далеко шумел дождь. Змеев не слышно. Но они уже совсем близко. Пока шли сюда, дважды встречали змеиные норы. Одна из них была совсем рядом и сквозняк, скользящий по этой норе, создавал тихий, но жуткий, леденящий душу звук. Молчание нарушила серия всхлипываний одного из бурлаков, перешедших в тихое подвывание.

- Ты чего ревёшь?

- Я боюсь… - ответил женский голос, сорвавшись на рыдание. – я не хочу… отведите меня назад… Я не пойду, не пойду…

- Тихо, тихо. Успокойся, дура, ты ж сюда сама просилась… Это меня никто не спрашивал, а ты по своей воле…

Вера удивилась тому, что в бурлаки взяли женщину. Под капюшонами однотипных балахонов их лиц было не различить. По голосу бурлачке было не больше тридцати. У неё начиналась истерика:

- Я не хочу… Верните меня назад.. Отведите…

Женщина запнулась - кто-то из армейцев сильно съездил ей по лицу:

- Ещё раз пискнешь, зэчка, я твои потроха по этой стене размажу.

Она больше не кричала, только громкие всхлипы да сбившееся дыхание выдавало то, что она ещё жива.

Вера услышала голос Фойера, обращавшегося к бурлакам:

- Чего она здесь?

Тот же бурлак, что недавно пытался успокоить свою товарку, словоохотно сообщил:

- Да я же говорю: сама напросилась. Нам хоть пообещали, что вернувшимся живыми объявят амнистию, но брали всех без разбору: хочешь - не хочешь, а иди. Баб, понятное дело, брать не собирались. А эта давай надсмотрщикам ноги целовать, говорит: меня пустите… Амнистию, значит, она так захотела получить. Надсмотрщики сперва её отпихивали. Да потом присмотрелись, что отбирать особо некого: за пару лет у нас там самые крепкие мужики доходягами становятся. А эта так недавно пришла, ещё ничего, здоровая. Говорят: чёрт с тобой, хочешь – иди. А теперь, ишь ты, передумала. Да ведь дура – с дуры. Ладно мы – пожизненники - так и эдак подыхать скоро. И то без особой радости идём. А ей всего два года каторги отмеряли. Два года – это ерунда, если баба крепкая, да ляжет под кого надо, глядишь до сроку и дожила б. Здоровья, понятное дело, не прибавится, - но всё ж лучше, чем подыхать. Она это так к детям своим рвалась – а вместо этого в пасть к змеям угодит. Я ведь сразу понял, что если даже пожизненникам амнистию обещают – дело совсем гиблое, не вернёмся мы оттуда..

- За что ж её посадили? – поинтересовался Фойер.

- Да политическая она, бунтарка какая-то.

Кто-то из армейцев невзначай спросил:

- А ты за что?

Бурлак замялся:

- Ну я это… больше по криминалу.

Другой бурлак, до этого молчавший, с презрением прервал говорившего:

- Насильник он! Добренький такой: девочек-сироток удочерял с женою своею. И насиловал их потом. А жена-скотина, помогала ему в этом…

Зозон прервал говоривших:

- Всё – время! Выходим!

Вера надела противогаз и пошла за Лисом. Он тихо распахнул ржавую металлическую дверь. В глаза резанул свет. Лил сильный дождь. Для выхода подбирали именно такую погоду – во время ливня меньше запахов, больше звуков и вибраций – змеям тяжелее ориентироваться. Они лишены зрения, зато имеют отличные слух, обоняние и осязание.

Спецназовцы отбежали на двадцать-тридцать метров от шлюза и остановились, прикрывая выход основной группы. Пронизывающий зимний ветер доставал до тела даже через резину комбинезонов. Вера быстро сопоставила то, что видела перед собой, с оставшейся в памяти картой, которую они детально изучали до начала операции. Не одна карта не может воссоздать того жуткого ощущения открытого враждебного пространства, которое наваливается на тебя при выходе на Поверхность. На карте - невинная синяя полоска Свислочи, рассекающая мёртвый город надвое, извиваясь, уширяется до смешного зародышеподобного изогнутого пятна с пробелами-островами посредине. Озеро с четырёх сторон обведено ровными коричневыми полосами проспектов и улиц, за которыми налеплены жёлто-белые квадратики жилых кварталов. Это на карте.

Вера стояла на потрескавшемся от времени асфальте проспекта Победителей. Как нелепо сейчас звучит название, данное этой улице теми, кого давно уже нет. За спиной – мрачные руины. Впереди до самой воды – ни одного кустика, ни одной травинки. Только сбившийся в груды серый шлак. Змеи пожирали всё вокруг – даже почву. И на сотни метров вокруг озера – каменистая пустыня, образованная выделениями этих гигантских тварей. В центре пустыни - озеро. Чёрное, безжизненно-зловещее, с такими же мёртвыми серыми островами. Только бурлящие волны, гонимые ветром выплёскивают на шлаковый берег. Невольно возникло сильное желание вернуться в подземелья. Невозможно себе представить, что десятилетия назад эти берега были покрыты травой, на которой лежали полураздетые минчане и минчанки…

Вера поморщилась от раздавшихся из-за спины звуков. Пыхтя, создавая много шума, бурлаки и армейцы выталкивали через тяжёлую шлюзовую гермодверь телеги-бочки. В трехстах метрах к югу Вера рассмотрела отряд Сплия. Сплий уже давно выстроил своих в боевой порядок и они тащили свои бочки к озеру. Вера порадовалась за них – шли они быстро и слаженно. Возникла мысль: а вдруг всё обойдётся удачно – все группы без проблем дойдут до озера, выльют цианид и спокойно уйдут с Поверхности.

Вера, морщась вглядывалась дальше на юг, в сторону устья Свислочи, но другие отряды было не разглядеть, мешал дождь, переходящий в ливень.

Люди Сплия остановились. Спецназовцы и армейцы там засуетились. Вера перевела взгляд влево, на озеро. От увиденного ей сперло дыхание. Огромный столб высотой в двадцать метров, пошатываясь, вздымался над водой. Кратчайший путь к озеру для группы Сплия – это идти прямо к торчащему из воды змею. Но они почему-то стояли. Сквозь стену дождя Вера едва различала какую-то суету, может быть Сплий подгонял перепуганных бурлаков. Учёные говорили, что змеи могут долго не чувствовать приближающихся людей; надо просто спокойно и тихо к ним идти. А там чего-то бегают, суетятся, возможно кричат.

Наконец, отряд Зозона выстроился и начал движение к озеру. Вера прикрывала правый фланг. Впереди – Паук, слева – Фойер, сзади – Лис. Командир – рядом с армейцами, которые сейчас со всех сил, вместе с бурлаками налегают на бочки. Колёса местами проваливаются в мелкий неслежавшийся шлак, а местами натыкаются на крупные глыбы. Тащить очень тяжело. До озера ещё метров триста. Такими темпами они дойдут минут за пять, ещё минута на спуск содержимого в озеро. Потом бегство назад. За десять минут управятся.

Сплий со своими уже прошёл половину пути. Змей по прежнему пошатывался над водой. Других змеев пока не видно. Хотя нет, где-то в дали, в другой части озера, торчит один, нет двое! Именно там должен выходить к озеру Тхорь со своими людьми.

Громкий всплеск. Это змей упал в воду. Там, где только что торчала серая колонна, теперь только волны. Может быть, он пошёл ко дну, так и не заметив приближающейся опасности. Отряду Зозона до озера остаётся полтораста метров. Сплию наполовину меньше. Над поверхностью воды появился огромный бурун, движущийся к Сплию. Люди Сплия открыли стрельбу из арбалетов по гигантской кишке, выползшей на берег. Змей, вздымая голову, прёт прямо на цистерны. Уже слышно, как голосят перепуганные насмерть бурлаки. Внутренне Вера сжалась, предчувствуя то, что там сейчас будет происходить.

Рядом что-то изменилось. Какой-то шорох и, кажется, камни немного шелохнулись в метрах пяти правее Веры. Нет, - это не ошибка. Вера крикнула, продолжая в том же темпе двигаться в направлении озера. Вера сообщила:

- Гости!

Зозон скомандовал:

- Делимся.

Армейцы с бурлаками изменили курс, распадаясь на четыре группы – по числу бочек. Вера подбежала к заранее определённой бочке, мысленно рисуя траекторию, по которой им надо было пройти к воде. Осталось семьдесят метров.

Справа зашелестел и взбугрился шлак. Бугор двигался к бочке Лиса. Тот на мгновение остановился, оценивая ситуацию, и что-то прокричал оторопевшим армейцам, целясь в бугор из своего арбалета. Бочка Лиса остановилась – бурлаки без помощи армейцев уже не могли её тянуть.

- Быстрее! Быстрее!, - Вера подгоняла свою группу. Что будет с Лисом, было понятно и так. Теперь он брал на себя и своих людей роль приманки. Их задача - чем дольше отвлекать змея. Бугор был совсем близко. Один армеец по команде Лиса отмыкал цепи. Взятый у Лиса ключ едва не выпадал из дрожащих рук солдата. Лис что-то крикнул освобождённым бурлакам, и те побежали в сторону шлюза. Бугор «взорвался» и оттуда взметнулась многотонная грязно-белая туша. Змей с удивительной быстротой перемесился в сторону убегавшего бурлака и тот, даже не успев вскрикнуть, исчез в пасти змея. Метровые челюсти, чавкая, выпустили вязкую слюну, смешанную с человеческой кровью и метнулись за вторым бурлаком, который, оглядываясь и спотыкаясь, бежал к выходу. Змей, словно играя, обогнал бурлака, отрезав ему путь к выходу. Змей приподнял свою пасть, и безглазая голова нависла над каторжанином. Тот, крича, развернулся бежать обратно к своей бочке, но огромный «хвост», ударил и перебил ему ноги. Змей пополз прямо по бурлаку, ломая ему кости. Сейчас он не собирался его пожирать. Он направлялся за другими людьми.

Лису показалось, что змей хочет проползти мимо, тогда бы он догнал Паука с его бочкой. Крича и улюлюкая, Лис бросился наперерез. И змей изменил курс – теперь он медленно полз к бочке Лиса, как будто присматриваясь, что это за дерзкое существо создаёт столько шума. Лис кричал что-то нарочито весёлое и возвращался к своей бочке. Армейцы целились в змея, но боялись попасть в отступавшего к ним Лиса. Чтоб уйти с линии обстрела, Лис ловко отпрыгнул в сторону, кувыркнулся и тут же выстрелил в змея. Сразу же щёлкнули арбалеты армейцев. Противное громкое скуление вырвалось из пасти раненного гиганта. Но он даже не остановился. Спустя мгновение там, где только что стояли армейцы, лежала перевернутая бочка с отломанным колесом и три трупа. Один армеец, с раздавленным тазом, беспомощно хлопал руками по шлаку. Змей, сделав круг, возвращался к Лису. Змей «танцевал», извиваясь кольцами, - так он готовился к нападению. Спецназовец ещё раз выстрелил, отбросил арбалет в сторону и, не спеша, достал из ножен меч. С меча сваливались куски мокрой пакли, пропитанной цианидом.

В этот момент Вера на секунду отвлеклась от своей бочки и бросила взгляд на Лиса. Он был без противогаза, стоял, расправив плечи. Вере показалось, что он улыбался. Он улыбался змею также, как улыбался Вере во время спаррингов – своей насмешливо-холодной презрительной улыбкой. Змей, изогнулся в кольцо и метнулся к Лису. Лиса не стало – не было даже трупа, змей его сожрал. Но всё же спецназовец сумел воткнуть в змея свой меч. Монстр часто замотал «головой», как будто пытался освободиться от чего-то, застрявшего в его пасти. Змей уползал в сторону.

Но этого Вера уже не видела – было не до этого. Бурлачка-доброволец, оказалась прикованной к бочке, которой руководила Вера. У каторжанки снова началась истерика. Она, не отрывая глаз от змея, кричала. Женщина отказывалась идти и просто повисла на цепях, затрудняя и без того нелегкое продвижение тележки. Оставалось тридцать метров.

С правой стороны вдоль берега к ним приближался ещё один бурун. В нескольких местах над озером появились новые столбы. Похоже змеи поняли, что их атакуют.

Бочка Фойера была уже в воде. Армейцы откручивали вентиль. Фойер отомкнул цепи бурлаков. Он специально открыл замки, крепившиеся к поручням тележки, оставив закрытыми замки на руках бурлаков и длинные цепи теперь свисали с их рук. Бурлаки толпой побежали в сторону шлюза, громко звеня цепями, тащимыми по шлаку. Змей, который плыл справа, заметил это шумное передвижение. Он быстро выполз на сушу и двинулся наперерез убегавшим каторжанам. Может быть, у них и были бы шансы убежать, но недалеко от входа в шлюз лежала туша змея, раненного Лисом. Из последних сил умирающий монстр, подполз к выходу и развернул свою раскрытую пасть к бурлакам, отрезав им путь домой.

Паук со своей группой дошёл до края воды; они подтолкнули тележку немного вперёд. Армеец ловко запрыгнул на тележку и, улёгшись на верху бочки, стал откручивать вентиль на другом её конце. Входить в воду было опасно – она становилась отравленной содержимым предыдущей бочки. Паук отцепил цепи бурлаков от тележек, но не отпустил бурлаков, а приковал концы цепей к рукам армейцев. Такую команду дал Зозон. Зозон действовал по инструкции, которой не знали даже рядовые спецназовцы. Армейцы, считали свою задачу выполненной и не ожидали такого поворота событий. Однако противиться они не стали, зная, что церемониться с ними спецназовцы не будут.

Бурлачка вопила. Паника от неё передалась другим бурлакам и даже солдатам. Они толкались, суетились возле бочки, которая как раз угодила колесом в глубокую канаву – обвалившуюся змеиную нору. Бочка завалилась на бок и упала, - топтавшиеся возле неё бурлаки едва успели отскочить. До воды оставалось десять шагов. Вера хотела дать команду откручивать вентиль прямо здесь – какая-то часть цианида всё равно попадёт в озеро. Но к ним уже подходили Зозон, Фойер и Паук со своими людьми. Зозон потребовал тащить бочку к воде. Ставить телегу на колёса было некогда. Её тащили за цепи и поручни, толкали по скользкому шлаку. Спецназовцы и армейский офицер нещадно лупили ногами и плашмя мечами бурлаков и солдат, заставляя их тащить лежащую на боку бочку, а не оглядываться по сторонам.

Прямо перед ними в пятидесяти метрах над озером появился ещё один змей. В этот момент бурлаки и солдаты, тащившие тележку, дошли до воды. Дно оказалось слишком крутым. Некоторым вода залилась за голенища сапог. Они ещё что-то кричали, делали последние рывки, выбегали из воды, опасливо оглядываясь на приближающегося змея. Отравленная цианидом вода, несколько молекул которого достаточно, чтобы убить человека, постепенно пропитывала их штаны и портянки.

- Стрелка, остаёшься?! – не то спросил, не то скомандовал Зозон, хлопнув Веру по плечу.

Она кивнула, но Зозон на неё уже не смотрел - он давал короткие команды оставшимся людям, разбивая их на группы. Они уходили в сторону группы Сплия.

А ей надо было ещё вылить бочку, отцепить бурлаков, и, прикрыть отход основной группы. Змей приближался. Те, кто замочил ноги, так и не поняв, что с ними случилось, упали на шлак и дёргались, пуская пену под противогазы. Один из солдат пытался открутить вентиль, опустив руки под воду. Глазницы его противогаза были обращены к офицеру-армейцу, который навёл на своего подчинённого взведённый арбалет. Офицер как-то не к месту ласково говорил солдату:

- Это наш долг, Костик, наш долг… Сегодня ты – завтра я… Я Лизавете твоей расскажу всё…

Вера с укором подумала о тех, кто планировал операцию: ведь могли же солдатам, хотя бы некоторым, выдать такие же скафандры, как у спецназовцев, или сапоги повыше, да прорезиненные перчатки подлиннее. Цианид ещё не начал действовать, но солдат знал, что он уже труп. Поэтому его не беспокоило то, что творится за спиной. Его коченеющие руки скользили по вентилю, и он боялся, что не успеет его открутить – тогда это делать придётся кому-то ещё.

Змей, величественно качнувшись из стороны в сторону, рухнул в воду, породив громкий всплеск. Он плыл к ним. Бурлаки инстинктивно стали отбегать от воды, натянувшиеся цепи их остановили. Солдаты пятились назад.

Вера громко и твёрдо крикнула:

- А ну, стоять! Целься!

Армейцы неуверенно вскинули арбалеты, целясь в приближающийся бурун. Вера отмыкала цепи на руках бурлаков, как можно спокойней им говоря:

- Если будете убегать – всех сожрут. Если пойдёте с нами – есть шанс выжить!

Она открыла замки на руках троих. Освобождённые отбежали к армейцам и ужасом уставились на приближающегося змея. С цепями на руках оставалась только не перестающая выть бурлачка.

Змей был совсем близко. Вера решила для себя, что пора действовать и ей. Она вскинула свой арбалет и скомандовала:

- Залп!

Пять щелчков слились в один. Змей как раз подымал свою голову из воды и все пять стрел угодили в раскрывающуюся пасть. Пасть захлопнулась, змей ушёл под воду. Руки солдата стали двигаться быстрее, где-то под водой из бочки хлынул цианид. Солдат выпрямился, постоял секунду и упал спиной в воду.

Залп был удачным. Вера надеялась, что змей серьёзно ранен и больше не опасен им. Да и цианид уже отравлял здесь воду. Но на всякий случай, не оборачиваясь, она отдала очередную команду:

- Перезаряжаем и медленно отходим.

Армейцы уже и без её команды вставляли новые стрелы с промоченной паклей. Вера осторожно ступала назад, не сводя глаз с озера перед собой. Руки машинально взводили арбалетную пружину, заряжая очередную стрелу. Бурлачка, увидела, что военные удаляются от неё. Её вытьё сменилось истеричным, но членораздельным криком:

- Отцепите меня! А-а-а! Отцепите..

Вера, тихонько проговорила сама себе:

- Потерпи, подруга. Чуть-чуть потерпи. Я пока не могу тебе помочь. Всё обойдётся.

Женщина отчаянно начала рваться, дёргая цепью.

Неожиданно поверхность озера недалеко от бочки взорвалась, вытолкнув из себя змея. Он тут же оказался на берегу и стал извиваться на одном месте. Но это был не завораживающий боевой танец, а беспорядочное дёргание, вызванное агонией умирающего животного. Вера, стараясь оставаться спокойной, плавно отступала назад, подняв руку. Она не оглядывалась, но по суете сзади поняла, что кто-то не выдержал и побежал. Бурлачка застыла на месте, глядя на дёргающегося в пяти метрах от неё змея. Когда змей почти замер, бурлачка повернула голову в сторону Веры, поняла, что её оставляют, и снова стала орать и рваться, звеня не отпускавшими её от бочки цепями. Змей, не отрывая головы от земли, подсунулся к бурлачке и из последних сил сомкнул свою пасть, заглатывая шумного человека, мешающего ему спокойно умереть.

Теперь Веру ничто здесь не держало. Она повернулась. Так и есть: двое бурлаков, не выдержав, побежали прочь от озера. Теперь за ними гнался ещё один змей. Вера подумала, что так оно и лучше – своим топотом бурлаки, бесполезные в бою, на время отвлекают врага, с которым им пришлось бы вступить в схватку. Оставшийся бурлак поднял с земли колчан и арбалет убитого солдата. Офицер-армеец потянулся к мечу, чтобы рубануть осмелевшего арестанта, но Вера, заметив, как уверенно бурлак зарядил и взвёл пружину арбалета, остановила военного:

- Оставь!

Вера спокойно сказала оставшимся солдатам:

- Пешком. Без шума. Туда. – она указала рукой в сторону группы Сплия.

Вера шла первой, офицер-армеец, трое солдат и бурлак - за ней. Вера с тревогой смотрела вперёд. Команде Сплия повезло меньше, чем отряду Зозона. До воды они дотащили только одну бочку. Рядом валялись две змеиные туши, одна из которых загородила короткий путь к воде. Теперь армейцы и бурлаки волокли вторую бочку вдоль этой туши, увязая в мелком мокром шлаке. Несколько спецназовцев целились в змея, который, извиваясь кольцами, приближался к людям. Вера уже знала, что значит это движение – через несколько секунд змей бросится на людей. И она знала, что должна делать в такой ситуации.

- Делай как я! – крикнула Вера своей группе и побежала прямо к змею. Она бежала как можно быстрее и кричала как можно громче:

- Иди сюда, тварь вонючая! Сюда иди, тварь!

За Верой, заметно отставая, бежали армейцы и бурлак.

Не останавливаясь, животное развернулось и, угрожающе извиваясь, стало двигаться к Вере.

Вера остановилась. По инерции вперёд её забежал бурлак, а потом армейцы. Вера услышала голос офицера:

- Вы там все такие бешенные?

Вместо ответа Вера, тяжело дыша, сказала:

- Целься в голову и тихо назад.

Всё также танцуя, не спеша, змей двигался в сторону отступавших людей. Он сокращал дистанцию, чтобы сделать смертельный выпад. Его голову не было видно - она постоянно пряталась за кружащимися кольцами туловища, стрелять в которые было пустой тратой стрел. До змея оставалось метров десять, вот-вот он сделает свой выпад. Вера сосредоточилась на том, чтобы в этот момент попасть ему в голову.

Змей дёрнулся, его голова с распахнутой пастью взметнулась на десятиметровую высоту и тут же кинулась. Вера машинально выстрелила, но стрела прошла мимо – змей изогнулся не в её сторону. Повернув голову, Вера увидела трёх воинов в спецназовских скафандрах, стоявших у кромки воды. Один из них – многорукий Паук – молниеносно двигая своими руками-щупальцами, беспрерывно посылал отравленные стрелы в приближающегося змея. Второй только что метнул несколько бутылок с горючкой. Пламя на постоянно движущемся теле почти сразу погасло, но именно огонь отвлек змея от Веры. По грациозному движению меча спецназовца, стоявшего в центре, Вера поняла: это – Зозон. Она с досадой прикусила себе губу: «Зачем они это делают?!» .

Зозон крикнул:

- Стрелка! Обходи змея сзади. Это - приказ!

По условному знаку командира Фойер и Паук стали быстро расходиться в стороны, оставляя Зозона одного. Слепой змей чувствовал, что цель разделяется, но решил нападать на того, кто оставался в центре. Рывок! Зозон отскочил в сторону, успев пырнуть змея мечом где-то возле пасти. Туша плюхнулась в воду. Змей оказался в родной среде и тут же почувствовал, что в воде яд. Он пошёл на разворот, чтобы исправить свой промах. Цианид с водой попал внутрь. Неразумное животное догадывалось, что именно эти шумящие мелкие существа причастны к тому, что вода стала плохой и оно теперь подыхает. Животная ярость вылилась в потребность уничтожить их всех, всех до одного. Первым – этого врага, всё также спокойно стоящего у кромки воды. А потом и тех двоих, которые бегут к нему. А потом и всех остальных…

Яд начинал действовать, но змей ещё был силён. Он быстро рванул из воды, рассчитывая смять это наглое существо. Зозон подпрыгнул. На мгновение оказавшись над тушей, бесполезно клацнувшей челюстями, он, с двух рук сверху-вниз вогнал клинок туда, куда учили бить учёные. Он почти попал. Меч вошёл в сочленение гиганских позвонков и, скользнув по нервному центру монстра, застрял в кости. Змей взметнулся вверх и затряс «головой», пытаясь освободиться от болезненной занозы. Зозоз держался двумя руками за рукоять меча. Змей упал на шлак и стал изгибаться, стараясь придавить своей тушей воина. Зозон отпустил меч, отпрыгнул в сторону, и тут же массивный хвост змея ударил по его спине. Жуткий хруст и спецназовец упал на шлак. Змей приоткрыв челюсти, из последних сил потянулся к Зозону. В открытую пасть влетело несколько отравленных стрел. Стреляли Паук и Фойер. Когда голова змея неподвижно застыла у самых ног Зозона, они подбежали к командиру, схватили его за руки и потащили к основной группе.

Когда Зозон приказал Вере обходить змея, она, продолжая кусать себе губы, подчинилась. Она не могла понять, зачем командир это делает. Но думать об этом было некогда. Остатки отрядов Сплия и Зозона наконец-то дотащили до воды вторую бочку. Третья была раздавлена змеем в ста шагах от воды. Это случилось ещё до подхода людей Зозона. Возле смятой бочки лежал едва шевелящийся змей. В цианидной луже видны комбинезоны четырёх прикованных к обломкам бочки бурлаков и троих армейцев.

Оставалась последняя бочка. Обод колеса тележки деформировался и теперь передвигать её удавалось только рывками. Ноги бурлаков и армейцев скользили по мокрому шлаку, скользкие верёвки и поручни выскальзывали из уставших рук. И они всё ещё обходили преградивший им путь труп змея.

Приближались ещё два змея: один, извиваясь, полз вдоль берега. Второй появился из какой-то норы и, словно гигантская крутящаяся спираль, заходил сзади. Сплий ранен. Пошатываясь и держа в левой руке меч, он изредка поглядывал на обвисшую правую. Сорвав голос до хрипоты, он орал на бурлаков и армейцев, возившихся возле бочки. Увидев Веру, он прохрипел, указав мечом в заходившего сзади змея:

- Бери того.

Бурлак из Вериной группы хотел было идти к бочке, чтобы помочь собратьям. Она придержала его прикладом арбалета:

- Здесь ты нужней, иди со мной.

Они шли прямо на змея. Подмоги ждать неоткуда – раненный Сплий, размахивая мечом и всё также ругаясь, выстраивает армейцев, чтобы встретить змея, ползущего по берегу. Зозон стоит у кромки воды и к нему плывёт змей. Паук и Фойер бегут к командиру. Здесь остались только Вера, офицер-армеец, солдат и ставший ополченцем бурлак.

Змей повернул к ним. Вера ещё раз посмотрела на раздавленную бочку и скомандовала своим:

- Туда!

Она сама первой вбежала в неглубокую лужу, в которой теперь валялись трупы бурлаков и армейцев. Ноги погрузились в мутную жижу из дождевой воды, цианида, грязи, человеческой крови и змеиного гноя.

Армейцы опасливо переминались, поглядывая под ноги, боясь, чтобы ядовитая взвесь не залилась за голенища. Бурлак подхватил арбалет убитого, быстро его взвёл и теперь оба взведённых арбалета были направлено в сторону приближающихся челюстей.

Вера скомандовала:

- По моей команде – залп и бегом назад!

И почти сразу:

- Залп.

Выстрелив, они выбежали из лужи. Ужаленный отравленными стрелами змей, догоняя людей, ввалился в лужу, создавая много брызг и захватывая жидкость открытой пастью. Жалобный стон вырвался из нутра животного. На секунду змей остановился, пытаясь выплюнуть ядовитую смесь, а потом чуть медленней продолжил движение в сторону остановившихся неподалёку людей.

Вера ещё раз огляделась. Сплий, увлекая за собой второго змея, бежит в воду, как раз туда, куда наконец-то льётся содержимое третьей бочки. Фойер и Паук тащат Зозона. Отступать назад или отходить в сторону нельзя – змей может напасть на оставшихся там людей. Она должна оставаться на месте.

Неожиданно бурлак побежал. Сперва Вера подумала, что тот хочет убежать. Но нет. Бурлак бежал в сторону змея, но как бы мимо него. Он крикнул:

- Прикройте!

Смутно догадываясь, что задумал заключенный, Вера дала команду:

- Залп.

Она выстрелила первой. Армейцы, только перезарядили арбалеты и, не целясь, послали свои стрелы в змея. Сначала змей повёл головой в сторону приближающейгося бурлака, но получив ожоги стрелами, снова направился в сторону Веры и армейцев. Бурлак, пробежав несколько метров мимо слабеющей громадины, запрыгнул на неё сверху, почти в упор выстрелил, сразу спрыгнул с другой стороны и побежал. Стрела попала прямо в нервный центр животного. Змея изогнуло, и он беспомощно задёргался на одном месте. Бурлак подбежал к Вере.

- Где так научился?

- На Первомайской…

- Потом расскажешь, теперь за мной..

Они бежали к основной группе. Зозон неподвижно лежал лицом вниз. Фойер, Паук и трое армейцев из арбалетов добивали змея, дёргающегося в отравленной воде. Сплия не было видно – его убила вода, в которую он заманил змея. Несколько бурлаков и раненных армейцев в панике поглядывали ещё на двух змеев, движущихся со стороны строений – именно оттуда, куда им надо было отступать.

Что-то произошло. Над озером взметнулась гигантская башня. Метров сорок в высь – не меньше! Качаясь, вожак раскрыл пасть, издавая жуткий треск. Два змея, которые к ним приближались, неожиданно прекратили боевой пляс. Они вяло, как будто не хотя, поползли к озеру, больше не обращая внимания на людей, целившихся в них из арбалетов. С недоумением люди смотрели на проползавшие мимо туши, скрывающиеся в ядовитых волнах.

- Что это? – спросил Паук.

- Не знаю, и знать не хочу, – пробасил Фойер. Подхватывая под руку Зозона, он добавил:

- Сматывать пора. Командира хватай.

Их отряд отступал к строению, из которого на Поверхность вышел отряд Сплия. Вера замыкала их колонну. Она отбегала задом, изучая мрачное озеро. Где-то вдалеке, сквозь пелену слабеющего дождя она видела ещё несколько мельтешащих точек – это отряд Тхоря возвращался с задания. Некоторое время на озере были только волны и столб, который всё также издавал душераздирающий скрежет. Вдруг Вера увидела змея… ещё одного… ещё…

- Паук?! Фойер?!

Спецназовцы оглянулись:

- Мать твою! Давай быстрее, быстрее…

Всюду, куда доставал взгляд, на берег выползали змеи. Десятки змеев. Они выползали из воды и ползли подальше из озера. Но это были не сильные и ловкие монстры, которых они наблюдали в начале схватки. Некоторые из змеев останавливались. Их тела медленно изгибались, имитируя движение вперёд, сил на которое у них уже не было. И замирали.

Один из змеев догонял Веру. Он шёл прямо на них, вернее почти прямо. Его курс был параллельным. Голова змея была приподнята и запрокинута вверх. Пасть раскрыта. На уходящих людей он внимание не обращал. Змей почти их обогнал, оставаясь в десяти метрах в стороне. Потом остановился. Мощная голова рухнула на шлак. Из открытой пасти что-то вывалилось. Приглядевшись, Вера увидела несколько маленьких змеев. Они были в рост человека. Змеёныши ещё не научились и уже никогда не научатся ползать по земле. Они тоже были отравлены. Змеёныши беспомощно дёргались возле открытой пасти монстра.

Наконец, они дошли до строения. Когда остальные входили в дверь, Вера ещё раз посмотрела на змея-вожака. Теперь он замолк. Только всё также печально качался над озером, как будто оплакивал гибель своей стаи. Потом медленно, почти без шума и брызг, змей опустился в воду. Чтобы больше никогда оттуда не подняться…

VIII. УНИВЕРСИТЕТ

1.

Спецназ в битве со змеями потерял треть своих воинов. Потери не были напрасными – живых змеев больше никто не видел. Несколько недель падальщики и прочие плотоядные обитатели Поверхности пиршествовали у Комсомольского озера, обгладывая разлагающиеся туши монстров. Автозаводская линия была свободна. Сначала робко, потом всё смелее туда-сюда стали ходить обозы. Со временем были сняты усиленные дозоры на Единой и Первомайской. Даже знаменитую бронедрезину затолкали в тупик и больше оттуда не выкатывали. Весь Муос узнал о победе сил Республики над змеями. Правда истинные потери в официальных депешах скрывались и акцент делался не на подвиг спецназовцев и армейцев, а на мудрость Администрации Республики, спланировавшего и организовавшего эту великую операцию, ещё раз проявив заботу о своих гражданах.

Зозона в числе тяжело раненых доставили в госпиталь Центра. Через некоторое время спецназовцы стали возвращаться из госпиталя. Одни стали в строй. Некоторых демобилизовали из-за полученных увечий. Они заработали себе нежирный, но пожизненный паёк и преимущественное право устроиться на какую-нибудь канцелярскую работу. И всё же тяжело было наблюдать исход из Урочища инвалидов с их семьями: опустив головы, кульгая, а то и опираясь на плечи своих жён, они навсегда уходили c базы.

Зозон и ещё трое спецназовцев так и не вернулись из госпиталя. Официально сообщалось, что они умерли от ран. Но в Урочище поговаривали, что их, как безнадёжно больных, умертвили сами врачи -это разрешал делать новый Закон Республики.

Вера снова почувствовала себя одинокой. После смерти Зозона Урочище ей уже не казалось домом. Теперь ей, наоборот, постоянно хотелось вырваться отсюда. Она с нетерпением ждала новых заданий, а в промежутках между ними с остервенением колотила грушу, отрабатывала ката с оружием и без, стреляла из арбалета и качала на снарядах и без того ставшие почти железными мышцы.

Среди спецназовцев Стрелка прослыла «чокнутой». Нет, о её победах помнили, её ценили и считали опытным бойцом. И всё же настораживала нелюдимость единственной девушки-воина, которая почти ни с кем не общалась, а всё свободное время проводила в туннеле, как одержимая оттачивая приёмы. Во время спаррингов она дралась почти в полную силу, не позволяя соперникам свеликодушничать и заставляя воспринимать её как серьёзного и опасного противника. Волей-неволей с нею начинали драться также жёстко. Казалось, она никогда не устаёт, а пропущенные, даже очень сильные, удары только делали её злее и напористее. Худая, быстрая, сильная она была, как арбалетная пружина, которую невозможно переломать, но которая может очень больно выстрелить. В конце-концов равных Вере в учебном бою из числа обитателей Урочища осталось мало. Иногда спецназовцы, растирая ушибы и вывихи после схваток с Верой, оправдываясь не понятно перед кем, вспоминали погибших в бою со змеями, соглашаясь друг с другом в том, что был бы жив Лис или Тхорь или кто-то ещё, они бы «накатили этой малой». Это было отчасти правдой – в той битве погибли лучшие из спецназовцев.