6. АМЕРИКА

6.1.

Морской пехотинец ВМС США Рэй Славински был очень удачлив. Учебка, Ирак, военная академия, Афганистан – ему везде везло. Он не разу не был ранен, и к своим двадцати семи уже имел две полных колодки наград. Но главной его гордость – это М16 – автомат, на прикладе которого он делал зарубки. Их было двенадцать – стольких врагов он убил. Всё по-честному: он именным кинжалом делал зарубки на прикладе автомата только в том случае, если был уверен, что враг был убит и был убит именно им. Поэтому реальный счёт его заслуг (убитых и раненных) был в два-три больше. Да и зарубки он ставил только при убиении вооруженных врагов. После того, как он в одном кишлаке расстрелял во время зачистки психованную пуштунку, поцарапавшую ему лицо, а затем и ее сына-подростка, который увидев смерть матери, пытался ударить его какой-то палкой, – он зарубок на прикладе не ставил. Всё по-честному!

Когда афганская миссия была провалена и правительство решило вывести американские войска, у Рэя – уже майора морской пехоты, начались спокойные времена. Его направили в Литву. Это маленькое балтийское государство стало новым преданным другом США, с умилением принимавшего любую военную помощь в предупреждении надвигающейся «восточной угрозы». В Литве формировались военные базы, проводились учения с неумелыми литовскими военными. Но войны здесь не было, и жизнь у Рэя потекла спокойная и размеренная.

Для Рэя схема мира была проста. Есть США – страна, в которой живут свободное цивилизованные люди, и заседает мудрое правительство с гениальным президентом во главе. Есть ещё пару десятков стран – друзей США, то же умных и свободных, но конечно не настолько, как США. И есть остальной мир – который представляет реальную угрозу свободной стране США. Для того, чтобы эти злые страны не напали на США – их надо опередить: разбомбить, уничтожить армию, расстрелять их глупые правительства; под контролем США провести свободные демократичные выборы… короче осчастливить угнетаемые народы. Работа Рэя, как солдата США, – делать это.

Ну а в свободное от работы время можно пропустить с друзьями по стаканчику или по бутылочке виски, поболеть за бейсбольную сборную. Рэй был хорош собой, что позволяло ему без труда «снять» какую-нибудь симпатичную литовку, признаться ей во внезапной любви, наобещать скорую женитьбу, а наутро выставить её из своей квартиры. Не смотря на весёлую жизнь, у Рэя на счетах в нескольких банках скопилась определённые денежные суммы, так что крепкий финансовый тыл у бравого парня имелся. Командир базы морской пехоты в городке с трудновыговариваемым литовским названием, скоро собирался на пенсию и на его место должен был попасть однозначно Рэй. У Рэя было всё хорошо!

Рэя не сильно тревожили сообщения о накаливании обстановки между США и некоторыми плохими державами, как-то Россия. Не сильно разбираясь в тонкостях международной политики, Рэй давно сделал вывод: что США правы всегда и во всём. Да к тому же сильнее всех. Поэтому за стаканом виски он любил помахать кулаком в сторону «Раши», не особо вдумываясь, что же такого ему – Рэю или его любимой Америке эта самая Россия сделала плохого.

Когда на их базе стали строить бункер, Рэй посчитал это глупостью. Когда объявили тревогу и командование отдало приказ занять бункера, убежища и укрытия, Рэй, как и все, забежал в недостроенный ещё бункер, считая это временным неудобством.

Их городок и их базу не бомбили. Однако, прослушивая эфир, Рэй впервые в своей жизни насторожился. Сквозь гудящую какофонию помех изредка пробивались голоса радиостанций, главным образом Южного полушария. Рэй медленно стал осознавать, что пропали не только его вклады в банках, но и самих банков скорее всего уже нет, да и деньги сами по себе также ничего не значат. О том, что вместе с его деньгами гибнут миллиарды людей, Рэя как-то не сильно волновало.

Ночью они поднялись из бункера в защитных костюмах на поверхность. В стороне, где был Вильнюс, стояло зарево от пожаров. Уровень радиации неуклонно увеличивался. Возле базы метались растерянные литовцы – они, очевидно, хотели получить от военных разъяснения или помощь. Увидев, что военные одеты в скафандры, литовцы стали что-то кричать на своём, женщины плакали. Пошёл дождь. Это был необычный дождь – дождь с радиоактивной гарью и пеплом. Даже в скафандре было опасно оставаться. Они вернулись в бункер. Когда Рэй, замыкая строй разведчиков, закрывал люк бункера, он увидел, что одну литовку тошнит.

Шли дни. Через неделю литовцы нашли шлюзовую будку спуска в бункер и начали стучать во внешнюю дверь будки. Какая-то школьница на ломанном английском просила впустить их в бункер. Эти призывы, понятное дело, игнорировались. Потом местные начали чем-то стучать по массивной двери, явно пытаясь её взломать. Это уже было посягательством на имущество, нет, даже на территории США. Рэй, не дожидаясь согласования с командиром базы, принял решение. Он, и ещё три морпеха, облачившись в защитные скафандры, поднялись в шлюзовую будку. Рэй, открыв дверь, хотел жестко потребовать оставить территорию базы, но литовцы начали ломиться к ним. Их было человек тридцать. Многие держали на руках детей. У большинства проявлялась лучевая болезнь, у некоторых на лице и руках были язвы. Они молча тиснулись в будку. Рэй, принял решение молниеносно. Он отдал приказ стрелять и сам произвел несколько очередей в упор со своего верного М16. Семеро местных упали у двери будки, остальные испуганно отшатнулись. Только теперь Рэй обратил внимание, что бывшие с ним солдаты не стреляли вместе с ним, стрелял только он. Они же недоуменно смотрели на него сквозь стекла шлемов.

Командир базы, полковник Моррисон, последнее время занимался тем, что опустошал спиртовые запасы бункера. Узнав о подвиге своего заместителя, он, сквозь пьяный туман сказал ему в глаза:

– Славински, вы – дурак!, – но никаких действий не предпринимал. Он остался сидеть в своем кабинете, тупо и пьяно вглядываясь в фотографию своей семьи, которая осталась в Индианополисе. Ночью полковник застрелился. Рэй стал командиром базы.

Прошёл год. Городок вымер. Никто не нарушал покой бункера. Правда стали появляться какие-то странные животные и птицы. Один раз не вернулись три человека, ушедшие в разведку в город. Следующий разведотряд нашел их скафандры, измазанные жёлтой слизью.

В бункере тоже было не хорошо. В замкнутом пространстве солдаты и офицеры сходили с ума: драки, самоубийства, сумасшествия. Для наведения порядка Рэй сначала практиковал аресты, потом расстрелы, а однажды ему пришла гениальная мысль – выгонять провинившихся без скафандров на улицу. Это было очень поучительно для других. Казнённый солдат, медленно умирал, скуля и плача у будки бункера и его причитания долгое время были слышны на верхних ярусах бункера.

Кончались припасы. Заканчивались противорадиационные фильтры. Грунтовые воды подмыли одну из стен недостроенного бункера и теперь на нижнем ярусе по щиколотку воды. Связи с внешним миром не было. Рэя боялись, но он чувствовал, что в один прекрасный момент его просто задушат. Рэй серьёзно уже задумался, что и его жизнь даёт трещину.

База была расположена недалеко от белорусской границы – единственного союзника противной России. По задумке, главной задачей воинских частей являлось десантирование в Беларусь, перекрытие транспортных коммуникаций, уничтожение инфраструктуры и ПВО и ожидание основных сил для освобождения территории от противника. О Беларуси Рэй знал только то, что эта страна дружит с Россией, а значит она тоже неправильная.

На базе имелся свой советник по белорусскому вопросу – Александр Заенчковский. Он был ярым сторонником возникшего в конце 80х годов 20 века оппозиционного движения Белорусский Народный фронт (БНФ). Большой популярностью это националистическое движение среди белорусов не пользовалось и поэтому его представители предпочитали бороться за «свободу нации» из-за границы. Благо, что оплачивалось это разными международными и военными организациями очень уж неплохо. Заенчковский раньше был директором одного из мясокомбинатов на минщине. Проворовался, в отношении него возбудили дело и уже собирались арестовать, но не успели. Заенчковский эмигрировал в Литву, провозгласил себя «борцом за свободу», притесняемым «тоталитарным режимом», получил политическое убежище, неплохое пособие для политического беженца и иммунитет от выдачи белорусской стороне. Он устроился на работу на военную базу, как «консультант по белорусскому вопросу». Платили не так, чтоб уж очень, но и нет так, чтоб уж и совсем. Работа, к тому же, была непыльная. Объяснить некоторые особенности белорусского менталитета, как можно быстро и дёшево навредить белорусской экономике и т.д.

Когда завыли сирены, Заенчковский побежал в бункер. В сутолоке не заметили, что в бункер пробрался невоенный. Когда разобрались, его притащили к пьяному Моррисону. Последний тупо посмотрел на собачье-преданное лицо Заенчковского и вяло махнул рукой: «Пусть живёт!». Заенчковского оставили и он стал в бункере мыть полы, убирать туалет, делать прочую черную работу, которой, впрочем, здесь было не так и много.

И вот, когда Рэй мрачно сидел в кабинете командира, к нему вошёл адъютант. Тот сообщил, что хочет на прием попасть «этот русский». О том, что белорусы – это не русские, хотя и говорят на том же языке, они понимать не хотели. Рэй в другой бы раз нагнал чернорабочего, может быть даже наказал. Но сейчас это было хоть каким-то отвлечением от течения чёрных мыслей.

Заенчковский зашел и начал докладывать очень быстро, чтобы успеть доложить до того, как его выгонят. Он сообщил, что будучи директором мясокомбината, он однажды, выполнял странный госзаказ. Заказ делало военное ведомство с аббревиатурой, которую он теперь уже не помнит. Необходимо было произвести огромное количество тушенки для долговременного хранения. Оплачивался заказ хорошо. Он познакомился с представителем заказчика – каким-то подполковником и так получилось, что они решили вместе отметить удачную сделку (Заенчковский не упомянул, что вместе с подполковником они похитили две машины секретной тушенки – и обмывали именно это событие). И вот уже пьяный подполковник ему рассказал, что Беларусь готовится к войне, что в Минске, на основе метро и прочих подземных коммуникаций формируется грандиозная система подземных убежищ, и что этот заказ – именно в подземные склады.

– Так вот, если бы попасть в Минск и в минское подземелье, можно было бы освободить остатки белорусского народа от тоталитаризма и принести к ним свет американской демократии, а заодно взять под контроль некоторую часть продовольствия подземных убежищ! – пафосно закончил рассказ Заенчковский.

Слушая Заенчковского, Рэй начал приободряться. Да, ведь у них в подземных ангарах стоят вертолёты, в бункере остались летчики. У Рэя зачесались руки от предвкушения новых побед. Рэю пришло в голову, что он – единственный человек в этом бункере, который может и должен навести порядок не только в нем, но и на поверхности. Рэй произвёл Заенчковского в лейтенанты, дал ему должность «Советник» и теперь Заенчковский стал его правой рукой.

Сообщение о предстоящей операции ободрило солдат. Тысячный контингент уже мечтал о том, как они заживут в роскоши минского метро. Как благодарные минчане, а главное минчанки, будут буквально виснуть на шеях своих освободителей. Всем надоел этот дурацкий тесный бункер. Морпехов последнее время пугало уменьшение дневного рациона, не говоря о том, что кофе и курево уже давно закончились; да и всё прибывающая вода на нижнем ярусе порядком раздражала.

Рэй сам отобрал лучших морпехов для первого десантного отряда. Четыре десантных вертолета в сопровождении трёх «Апачи» покинули базу. Семьдесят сорвиголов весело гомонили и шутили под громкую боевую рэп-композицию. Не портил настроение унылый зимний пейзаж за бортом вертолётов. Во флагманском «Апачи» летел Рэй и его незаминимый помощник – Советник Заенчковский.

Заенчковский, который хорошо знал Минск, не узнал города, вернее то, что от него осталось. Эскадрилья долго кружила над городом – Заенчковский не мог сориентироваться в расположении улиц. Наконец он ткнул пальцем ориентир и семь «стрекоз» приземлились в центре широкой улицы. Одевшись в противорадиационные скафандры морпехи высыпали из вертолётов.

Рано утром они постучали в гермодверь станции метро Молодёжная. Из-за двери удивлённо спросили, кто стучит. Заенчковский ответил, что свои. Люк открыли. В верхнем помещении была большая скученность. В основном старики, инвалиды, больные. Оттолкнув в сторону хилых, ничего не понимающих «защитников» верхних помещений, подошли к следующей гермодвери и вошли в нижние помещения. Без единого выстрела разоружили немногочисленный отряд местной службы безопасности, вооружением которого являлись главным образом пистолеты и уже входившие в моду арбалеты. Провозгласили станцию территорией Соединённых Штатов.

Огромных запасов провизии, о которых говорил Заенчковский, здесь не нашли. Не встретили они и особой радости на лицах минчан от прибытия освободителей. Хотя, по правде сказать, и огорчения их приход не вызвал. Таков уж менталитет белорусов, определение которого содержится в одном белорусском слове «памяркоуныя», не имеющего дословного перевода не на один язык в мире. Смысл этого слова можно отдалённо отражает целый коктейль понятий таких как «спокойные», «равнодушные», «терпеливые», «флегматичные» и т.д. Жители Молодёжной были измучены борьбой за выживание, кроме того, они были не очень-то довольны последними решениями властей Муоса и поэтому смену власти встретили почти равнодушно.

Хорошо вооружённый отряд морпехов двинулся в направлении Фрунзенской. Разоружили ничего не понимающих дозорных на входе в станцию. Эта станция была похожа на Фрунзенскую, и разоружение произошло по тому же сценарию. Что-то пошло не так на выходе с Фрунзенской. Несколько военных успели покинуть станцию. Они объединились с дозором на выходе из станции, послали двух посыльных на Немигу, а сами организовали заслон. Восемь защитников, оружием которых были один автомат, четыре пистолета, три арбалета и несколько ножей, вступили в неравный бой, который длился десять минут. Несколько выстрелов с американских гранотометов уничтожили дозорных, не успевших даже ранить ни одного из противников.

Предупреждённые Немиговцы готовились встретить врага, не зная впрочем ничего ни об их численности, ни об их вооружении, ни об их происхождении. Они успели создать слабенькую баррикаду в туннеле на подступе к станции. Однако уже через час, неся потери, под шквалом пулеметно-автоматного огня, выстрелов снайперов, перемежающих с разрывами гранат и огнемётными струями, они отступили на станцию. Американцы, ворвавшись на станцию, стали палить без разбора. Гибли мирные жители. Началась паника. Люди стали тесниться в туннель и даже подыматься в верхние помещения. К вечеру сопротивление было сломлено. Довольный собой Рэй Славински, поблагодарил солдат за службу, выставил заслоны и разрешил своим морпехам отдых до следующего дня.

Учёный Совет был в растерянности. Штатские ученые не знали, что делать в такой ситуации. И поэтому чрезвычайные полномочия были переданы в руки Виталия Шевчука – главного администратора внутренней безопасности Муоса. Последний объявил всеобщую мобилизацию бывших военных, сотрудников МВД и МЧС. В течении ночи удалось собрать отряд из семидесяти человек, который выдвинулся в помощь гарнизону Октябрьской. Этой же ночью эскадрилья вертолётов ВМС США ушла в Литву, на базу, за новой партией морпехов. Прибывшее утром подкрепление сразу было переброшено на подступы к Купаловской. К обеду американцы с почти двойным перевесом в численности и многократным перевесом в вооружении столкнулись в туннеле со сводным отрядом Муоса. Бои длились до поздней ночи. Защитники Купаловской частично отступили через Переход на Октябрьскую, частично по Автозаводской линии – на Первомайскую. Рэй знал от Заенчковского, что связка станций Октябрьская-Купаловская является ключевой в Минском метро и поэтому приказал любой ценой взять контроль над этими станциями. К утру была сдана Купаловская.

Третий рейс с морпехами прибыл в Минск. Отрезанный от Центра Юг, не смог противостоять американцам и уже через неделю Рэй отмечал «освобождение» крайней станции автозаводской линии. По приказу Виталия Шевчука гарнизоны со всех станций были собраны в один полк. Теперь двухстам морпехам противостояло триста солдат Муоса. Славински решил не вступать в бой с основными силами местных до достижения подавляющего численного преимущества, направить основные силы на Восток. На освобождение ослабленного внутренними неурядицами и голодного Востока у него ушла неделя.

Славински готовился к последнему победоносному удару по силам Центра, уже предвкушал, как объявит себя Императором Муоса, но в результате стечения ряда обстоятельств его мечтам было не суждено сбыться.