Глава 23

Дженнсен устроилась поудобнее на подушке, лежащей перед кол–дуньей.

– Много лет назад, – сказала Алтея, положив стиснутые руки на колени, – так давно, что ты можешь не поверить, я отпра–вилась со своей сестрой в Древний мир за великим барьером на юге.

Дженнсен решила, что до поры до вре–мени будет молчать о том, что знает про стремление нового лорда Рала напасть на Древний мир. Лучше послушать колдунью, а затем снова попытаться уговорить Алтею помочь.

– Я ходила в Древний мир, чтобы по–пасть в место под названием Дворец Про–роков, – сказала Алтея.

Это Дженнсен тоже слышала от Себас–тьяна.

– У меня есть очень примитивный дар пророчества. Я хотела узнать, что можно с ним сделать, а моя сестра мечтала узнать о способах лечения. Кроме того, мне хотелось узнать о таких, как ты.

– Я ? – удивилась Дженнсен. – В ка–ком смысле?

– Все потомки Даркена Рала были та–кими же, как он. Все, обнаружив, что на свет появились неодаренные отпрыски, уничтожали их. Мы с Латеей были молоды и полны пылкого же–лания помочь тем, кто в этом нуждался, кого, как мы чувствова–ли, несправедливо преследуют. Мы хотели использовать свой дар, чтобы изменить мир к лучшему. Хотя мы собирались изу–чать различные вещи, причина нашего появления там была оди–наковой.

Дженнсен подумала, что именно так она все и представляла и именно такой помощи ждала от Алтеи. Но говорить сейчас об этом было не время.

– А почему понадобилось ехать во Дворец Пророков, чтобы все это узнать?

– Колдуньи там известны тем, что имеют дело со многими чародеями, с различной магией и, что самое главное, часто свя–заны с этим миром и другими мирами.

– Другими мирами? – Дженнсен показала рукой на доску с изображением Благодати. – Вы имеете в виду мир мертвых?

Алтея откинулась назад, на спинку стула:

– В общем, да, но не совсем. Ты понимаешь Благодать? – Алтея дождалась кивка Дженнсен. – Колдуньи из Дворца Про–роков знают о действиях дара, о взаимных отношениях между мирами, о том, как все это сочетается друг с другом. Их называ–ют сестрами Света.

Дженнсен вспомнила внезапно, что Себастьян говорил, буд–то сестры Света сейчас с императором Джеганем. Себастьян предлагал Дженнсен отправиться к сестрам Света. Он сказал, что, возможно, они помогут ей. Должно быть, они имеют какое-то отношение к Свету Создателя.

Тут ей пришла в голову еще одна идея.

– Это имеет отношение к тому, что говорила Латея? Будто вы можете видеть дыры в мирах?

Алтея улыбнулась, как учитель, испытывающий удоволь–ствие от того, что ученик начинает делать собственные откры–тия.

– Это только самая верхушка горы. Видишь ли, не обладаю–щие даром отпрыски лорда Рала – любого лорда Рала в послед–нее тысячелетие – отличаются от остальных людей. Вы – дыры в мире для тех из нас, кто имеет дар.

– А что это значит – дыры в мире?

– По отношению к вам мы слепы.

– Слепы? Но вы ведь видите меня. Латея тоже могла меня видеть. Я не понимаю…

– Мы не глазами слепы. Мы слепы с точки зрения нашего дара. – Колдунья махнула рукой в сторону окна. – Повсюду на–ходятся живые существа. Ты их видишь с помощью глаз – как сейчас Фридриха и эти деревья. Я тоже могу видеть, как все вы, но… – Алтея подняла указательный палец. – Но с помощью мо–его дара я вижу и по-другому. И с тобой получается так, что по-другому, с помощью дара, я тебя не вижу. И Даркен Рал не мог тебя видеть. Не может этого и новый лорд Рал. Для тех, кто име–ет дар, ты – дыра в мире.

Пораженная Дженнсен даже заикаться начала:

– Но… но… но… это совершенно не понятно. Он же все вре–мя преследовал меня. Он послал ко мне убийц. У одного из них на листе бумаги было записано мое имя.

– Они могли искать тебя, но только в самом обычном смыс–ле этого слова. При помощи магии они обнаружить тебя не мо–гут. Его дар в отношении тебя слеп. Ему приходится использо–вать шпионов, подкуп и угрозы, чтобы обнаружить твое место–пребывание. Будь иначе, он бы послал магических тварей, и те бы разгрызли твои кости, и с тобой было бы покончено. Для него это гораздо проще, чем посылать людей с листочком бумаги, на котором написано твое имя.

– Вы имеете в виду, что для него я невидима?

– Нет. Я вижу тебя. Я помню твои рыжие волосы. Я узнаю тебя, потому что знаю твою мать, а ты похожа на нее. Я знаю тебя так, как все люди узнают и запоминают друг друга. Даркен Рал, будь он жив, мог бы узнать тебя, если бы помнил твою мать. А знавшие Даркена могли бы разглядеть в твоем лице его черты. Лорд Рал может узнать тебя самым обычным способом, как люди без дара. И может найти тебя обычными средствами. Но при помощи магии ему тебя не найти. Это не в его силах.

Дженнсен, нахмурившись, задумалась. Молчала и колдунья. Фридрих возился около очага. Наконец Алтея сказала:

– Когда я была во Дворце Пророков, я познакомилась там с колдуньей по имени Эди. Она в одиночку приехала в Древний мир, чтобы научиться новому. Она была слепа.

– Слепа?.. Как же она путешествовала одна, раз была сле–пой?

Алтея улыбнулась:

– Она видела с помощью своего дара, а не глаз. Все колду–ньи… вообще все люди с даром имеют свои способности. У кого-то дар сильнее… как сильнее тебя тот, у кого более мощные мус–кулы. К примеру, Фридрих. Он более мускулистый. У тебя воло–сы такие же, как у всех людей, но только – рыжие. А у других – светлые, черные или каштановые. Каждый человек чем-то отли–чается от других. То же самое и с даром. Он различается не толь–ко по своим аспектам, но и по силе их проявления. У кого-то он очень силен, у кого-то слаб. Каждый из нас индивидуален. Все колдуньи уникальны по своим способностям.

– А что случилось с вашей подругой Эди? Алтея опять некоторое время помолчала, размышляя. И ска–зала:

– Глаза у Эди были совершенно слепыми, но она научи–лась видеть при помощи своего дара. Дар говорил ей о мире больше, чем я могла увидеть при помощи глаз. Это похоже на обычных слепых людей, которые приучаются слышать лучше, чем я или ты. Эди проделала то же со своим даром. Она видела, ощущая мельчайшие искры от дара Создателя, которые нахо–дятся в любой вещи вокруг нас. Она видела саму жизнь, и бо–лее того: само Творение. – Алтея снова помолчала. – И для меня, и для Даркена Рала, и для Эди ты не существуешь. Ты – дыра в мире.

Дженнсен объял непонятный ужас. Но постепенно образ этого ужаса стал принимать определенные очертания. Из глаз ее брызнули слезы.

– Создатель дал мне не такую, как у других, жизнь? Я суще–ствую каким-то иным способом? Я своего рода… чудовище, да? Мой отец хотел убить меня, потому что я чудовищна по своей природе.

– Нет, дитя мое. – Алтея наклонилась и успокаивающе по–гладила Дженнсен по волосам. – Я вовсе не это имела в виду.

Дженнсен отчаянно пыталась сдержать вновь подступившую волну ужаса. Слезы застили ей глаза, и лицо Алтеи было размы–тым и нереальным, как дыра в мире.

– Я даже не часть Творения. Вот почему одаренные не могут чувствовать меня. Лорд Рал просто хотел избавить мир от ошиб–ки природы, от зла…

– Дженнсен, не переиначивай мои слова! Послушай меня! Дженнсен кивнула, вытирая глаза:

– Я слушаю.

– То, что ты другая, вовсе не делает тебя злом.

– Но кто я такая, если не чудовищное порождение зла?

– Дитя мое, ты – Столп Творения.

– Но вы сказали…

– Я сказала, что те, у кого есть дар, не могут видеть тебя с его помощью. Я не говорила, что ты не существуешь, что ты не часть Творения.

– Тогда почему я – одна из этих… существ? Одна из этих дыр в мире?

Алтея покачала головой:

– Не знаю, дитя мое. Но неведомое нам вовсе не является злом. Сова может видеть в темноте. Люди – нет. Но разве дела–ет тебя злом то, что люди тебя во тьме не видят, а сова видит? Это только указывает на существование ограничений.

– Но все ли потомки лорда Рала одинаковы? Прежде чем открыть рот, Алтея тщательно продумала ответ.

– Истинно неодаренные действительно одинаковы. Те же, кто родился с крошечной частицей дара, – разные. Эта частица может быть не используемой, ее даже трудно обнаружить. С практической стороны такие потомки кажутся людьми, лишен–ными дара, но его наличие делает их непохожими на тебя: они – не дыры в мире. И это делает их уязвимыми. Такого рода потом–ство можно найти с помощью магии и уничтожить.

– И большинство потомков лорда Рала таковы, да? И такие, как я, дыры в мире, встречаются редко, да?

– Да, – тихо признала Алтея. Дженнсен почувствовала, как внутри все оцепенело.

– И вы полагаете, что в этом есть нечто большее? Что мы – не просто дыры в мире, неуловимые для одаренных?

– Да. Это и была одна из причин, почему я поехала к сест–рам Света. Я хотела лучше понять взаимоотношения одаренных с жизнью, с Творением.

– И вы поняли? Смогли вам помочь сестры Света?

– К сожалению, нет. – Алтея задумчиво смотрела в одну точку. – Вряд ли найдется много согласных со мной, но я при–шла к тому, что все обычные люди и все отпрыски лорда Рала без дара имеют в себе неощутимую колдовскую силу, которая свя–зывает их с людьми одаренными и, таким образом, с более высо–ким миром творения.

– Я не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне. Алтея медленно покачала головой:

– Есть в этом, Дженнсен, что-то большее, чем я понимаю. Дженнсен не могла представить, что могут означать эти сло–ва. И спросила:

– Сколько всего потомков родилось без дара?

– Мне удалось узнать, что они чрезвычайно редки. У каждо–го лорда Рала имеется не более одного отпрыска с даром. Как будто его семя содержит всего лишь одного истинного наслед–ника. – Алтея подняла вверх палец и наклонилась вперед. – Но возможно, их гораздо больше. Просто у некоторых есть слабая искра дара, и их обнаруживают и уничтожают раньше, чем та–кие, как я, узнают об их существовании. Как я уже сказала, мне кажется, в этом есть что-то более важное, чем я знаю или могу понять. Но из таких, как ты, лишенных даже невидимых части–чек дара, все…

– Столпы Творения, – саркастически сказала Дженнсен. Алтея улыбнулась:

– Это звучит лучше.

– Но для одаренных мы – дыры в мире. Улыбка Алтеи угасла.

– Именно так. Окажись здесь сейчас Эди, она бы видела все, кроме тебя. В отношении тебя она бы осталась слепой. Для Эди, которая может видеть только посредством дара, ты была бы ис–тинной дырой в мире.

– Что-то мне не очень нравится воспринимать себя таким образом.

Алтея снова улыбнулась:

– Разве ты не понимаешь, дитя? Это только доказывает, что существуют какие-то ограничения. Для того, кто слеп, все во–круг представляет собой дыру в мире.

Дженнсен обдумала услышанное:

– Значит, это просто вопрос нашего восприятия. Некоторые люди попросту лишены способности воспринимать меня.

Алтея ответила коротким кивком:

– Верно. Но поскольку одаренные часто используют свой дар бессознательно… так же, как ты пользуешься зрением… то, когда мы встречаем таких, как ты, это вызывает беспокойство.

– Беспокойство? Почему?

– Неприятно, когда наши ощущения действуют вразнобой.

– Но ведь вы же видите меня… Так почему я тревожу ваши чувства?

– Ну, представь себе, что ты слышишь голос и не видишь, откуда он исходит.

Дженнсен не надо было особо напрягаться, чтобы предста–вить такое. Она понимала, насколько это может беспокоить.

– Или представь, – продолжала колдунья, – что ты меня видишь, а когда протягиваешь руку, она встречает пустоту. Как будто меня здесь нет… Разве это не тревожило бы тебя?

– Полагаю, тревожило бы, – согласилась Дженнсен. – Есть ли еще какое-то отличие в нас? Кроме того, что мы – дыры?

– Я не знаю. Встретить таких, как ты, – невероятная ред–кость. Вполне возможно, что существуют и другие. Как-то до меня дошел слух, что один такой жил с целителями, которых на–зывают Рауг’Мосс, но достоверно я знала только о тебе.

Когда Дженнсен была совсем девочкой, они с матерью посе–тили целителей Рауг’Мосс.

– Вы знаете его имя?

– Шептались, что его зовут Дрефан, но я не знаю, правда ли это. Если да, то очень сомнительно, что он еще жив. Лорд Рал – он и есть лорд Рал. У него свой закон. Даркен Рал, види–мо, как и все его предшественники, породил много отпрысков. Скрывать, что ты знаешь происхождение такого ребенка, опас–но. Мало кто пойдет на такой риск, поэтому большая часть вас была немедленно умерщвлена. Да и остальных, в конце концов, найдут.

Размышляя вслух, Дженнсен проговорила:

– Может быть, мы такие, чтобы защититься? Есть ведь жи–вотные, у которых особые черты, помогающие новорожденным выжить. Например, оленята рождаются пятнистыми, чтобы можно было спрятаться и стать невидимым для хищника. Они тоже делаются своего рода дырами в мире. Алтея улыбнулась:

– Этот пример может служить хорошим объяснением. Как и любой другой. Однако, зная магию, я считаю, что все гораздо сложнее. Все вокруг стремится к равновесию. Олени и волки тоже существуют в равновесии. Оленятам помогают выжить пятна, но это угрожает существованию волков, кото–рым нужна пища. Такие вещи действуют в обоих направлени–ях. Если бы волки съели всех оленят, то вымерли бы не только олени, но и сами волки, лишившиеся источника пищи. Ведь они бы нарушили баланс между собой и оленями. А в магии баланс – вещь особенно необходимая. То, что на поверхнос–ти может казаться простым, часто имеет более сложные при–чины. Я подозреваю, что такие, как ты, устанавливают некую форму равновесия, а появление дыр в мире – просто вспомо–гательный признак.

– И, видимо, то, что некоторые одаренные могут видеть меня, является частью этого равновесия. Ваша сестра говорила, что вы можете видеть дыры в мире.

– Нет, на самом деле это не совсем так. Я просто выучилась некоторым приемам при помощи дара. Примерно так же, как выучилась Эди.

Дженнсен нахмурилась, чувствуя себя совсем сбитой с тол–ку, и Алтея поспешила с объяснением:

– Ты можешь увидеть птицу в безлунную ночь?

– Нет. Без луны это невозможно.

– Да нет, возможно. Там, где пролетает птица, на время ис–чезают звезды. Так же можно наблюдать и за дырами в мире.

– То есть просто другой способ видеть. – Дженнсен улыб–нулась остроумному объяснению Алтеи. – Ну и какими вы ви–дите подобных мне?

– Приведенное сравнение – самый легкий способ объяс–нить. Однако оба способа видеть имеют свои ограничения. Ты сможешь разглядеть ночью птиц только в случае, если они летят на фоне звезд, если нет туч и так далее. С такими, как ты, то же самое. Я просто выучила прием, помогающий видеть подобных тебе, но это очень ограниченный способ.

– А вы не узнали во Дворце Пророков о своей способности к пророчествам? Может быть, это сможет помочь?

Алтея покачала головой:

– Нет, пророчества тебе не помогут.

– Но почему?

Алтея наклонилась вперед, словно проверяла, внимательно ли слушает ее Дженнсен.

– Откуда исходит пророчество?

– От прорицателя?

– Вот именно. Но прорицание – это одна из форм магии. А одаренные не могут видеть тебя при помощи своего дара, ты пом–нишь? Для них ты – дыра в мире. Поэтому и для прорицателей ты – тоже дыра в мире. В пророчествах тебя нет. – Колдунья вновь откинулась на спинку стула. – У меня совсем незначи–тельный пророческий дар, я – вовсе не великая прорицатель–ница. Я провела десятилетия у сестер Света, изучая искусство прорицания, и могу сказать тебе – как с точки зрения собствен–ного опыта, так и из прочитанного, – что пророчества по отно–шению к тебе слепы, как Эди. Для пророчеств такие, как ты, ни–когда не существовали, не существуют и никогда не будут суще–ствовать.

Дженнсен села на пятки:

– Вот уж действительно, дыра в мире!

– Во Дворце Пророков я встретилась с пророком по имени Натан. – Алтея опять помолчала. – И кое-что узнала о своем даре. В основном, насколько он ограничен. В конце концов, вещи, которые я узнала там, стали для меня проклятием.

– Что вы этим хотите сказать?

– Дворец Пророков был создан много тысячелетий назад. Он не похож ни на одно известное мне место. Уникальные чары окружают дворец. Те, кто попадает под их действие, по-другому старятся.

– И вас это тоже изменило?

– О да!.. Это меняет всех. Для тех, кто живет под чарами, которыми окружен Дворец Пророков, старение замедляется. За десять или пятнадцать лет обычной жизни во Дворце как будто проходит всего год.

Дженнсен посмотрела на колдунью недоверчиво:

– Как такое возможно?

– Мир меняется. Во время войны три тысячи лет назад он во многом был другим. Когда был установлен великий барьер к югу от Д’Хары, чародеи были совсем другими. У них была более мощ–ная власть.

– У Даркена Рала тоже была огромная сила.

– Нет. Даркен Рал, со всем своим могуществом, был, в срав–нении с чародеями былых времен, ничто. Они могли подчинять себе такие силы, о которых Даркен даже и не мечтал.

– Что же, с тех пор больше не рождалось чародеев такой силы?

Алтея отвела взгляд в сторону и ответила печальным го–лосом:

– Да, со времен той великой войны такие не рождались. Даже обычных чародеев рождалось все меньше и меньше. Но впервые за три тысячи лет один такой появился. Это твой свод–ный брат, Ричард.

Дженнсен была поражена. Оказывается, ее преследователь должен внушать ей гораздо больше страха. Стоит ли тогда удив–ляться, что мать убита, что люди Рала буквально шли по пятам Дженнсен? Ведь получается, что нынешний лорд Рал более мо–гущественен и опасен, чем их отец…

– Поскольку это эпохальное событие, некоторые из прори–цателей во Дворце Пророков знали о нем задолго до того, как твой брат появился на свет. По поводу Ричарда – боевого чаро–дея – было много предостережений.

– Боевой чародей? – Дженнсен совсем не понравилось это словосочетание.

– Да. Было много горячих споров по поводу значения этого пророчества. Даже по поводу самого термина «боевой чародей». Будучи во Дворце Пророков, я дважды имела возможность очень ненадолго встретиться с пророком Натаном, о котором уже упо–минала. С Натаном Ралом.

Дженнсен даже рот открыла:

– Натан Рал? Вы имеете в виду, настоящий Рал? Алтея улыбнулась не столько воспоминаниям, сколько удив–лению Дженнсен.

– Куда как настоящий!.. Властный, могущественный, умный и невероятно опасный. Они держали его взаперти, за непроницаемым щитом магии, где он никому не мог причинить вреда, хотя иногда он все же умудрялся это сделать. Да, он был настоя–щий Рал. Ему было более девятисот лет.

– Это невозможно! – вырвалось у Дженнсен прежде, чем она успела подумать.

Подошедший к ним Фридрих хмыкнул. Он вручил чашку с дымящимся чаем жене, а другую подал Дженнсен.

– Мне почти двести лет, – сказала Алтея. Дженнсен смотрела на нее молча. Конечно, Алтея выглядела старой, но не настолько же!..

– Отчасти из-за того, что случилось со мной и моим старе–нием, я и познакомилась с твоей матерью и с тобой, когда ты была ребенком. – Алтея тяжело вздохнула и отпила глоток чая. – И это ведет нас к тому, о чем ты хотела узнать, – почему я не могу помочь тебе колдовством.

Дженнсен тоже приложилась к чашке, затем глянула на Фридриха, который казался ровесником Алтеи.

– Вам тоже столько лет?

– Нет, – ответил он. – Алтея качала люльку со мной. Они обменялись теми взглядами, какими обычно смотрят друг на друга очень близкие люди. И было видно, что они пони–мают друг друга без слов. Это был вид общения, в котором чув–ствовалось не только хорошее знание друг друга, но и любовь, и уважение.

– Я встретила Фридриха, когда вернулась из Древнего мира. И после этого мы старились вместе. Вернувшись, я занялась кое-какими вещами. В том числе и тем, что помогла тебе.

Дженнсен внимала каждому слову колдуньи.

– Именно тогда вы встретили мою мать?

– Да. Видишь ли, я раздумывала на чарами во Дворце Про–роков, и у меня появилась идея, как я могу помочь таким, как ты. Я знала, что обычное накидывание колдовской сети на подоб–ных тебе ничего не даст. Другие пытались это сделать, но безре–зультатно: все отпрыски Рала были убиты. Я натолкнулась на другую идею: набросить сеть чар не на тебя, а на тех, кто входил в контакт с тобой и твоей матерью.

Дженнсен в нетерпении подалась вперед, уверенная, что сейчас она подобралась к той помощью, которая ей нужна.

– Что вы сделали? Какого рода колдовством воспользо–вались?

– Я использовала магию, чтобы изменить временное воспри–ятие людей.

– Не понимаю… Что вы сделали?

– Ну, я уже говорила, что Даркен Рал мог искать тебя един–ственным способом – используя обычные средства. Я сделала так, чтобы те, кто знал тебя, воспринимали по-другому время.

– Все равно не понимаю. Как… Что вы могли заставить их воспринимать? Время есть время.

Алтея наклонилась к ней с хитрой улыбкой:

– Я заставила их считать, что ты только что родилась.

– Когда только что?

– Всегда только что. Когда бы они не обнаруживали сведе–ния о тебе, как о дитяти, рожденном от Даркена Рала, они вос–принимали тебя, как новорожденного ребенка. Тебе было два месяца, десять месяцев, четыре года, шесть лет, а они все еще искали новорожденную девочку. В этом смысле я прятала тебя до шестилетнего возраста, прямо у них под носом. Все их под–счеты сбиты на шесть лет. Именно с того времени они отсчиты–вают твой возраст. И до настоящего времени, все, кто подозре–вает о твоем существовании, считают, что тебе около четырнад–цати, тогда как на самом деле тебе двадцать.

Дженнсен опять встала на колени:

– Но ведь это может подействовать еще раз. Если бы вы на–ложили сейчас заклятие, как в детстве, оно бы подействовало, правда? И они не узнают, что я выросла. Они не будут преследо–вать меня. Они будут искать новорожденного ребенка… Пожа–луйста, Алтея, сделайте это еще раз.

Краем глаза Дженнсен увидела, как Фридрих, сидевший те–перь на скамье в другой комнате, отвернулся от них. Увидев, как изменилось лицо Алтеи, Дженнсен поняла: она сказала именно то, чего колдунья ожидала. И сказав это, угодила в ловушку.

– Тогда я была молода и искусна в своем колдовстве. – В темных глазах Алтеи вспыхнула искра. – За тысячи лет мало кому удавалось пересечь барьер и вернуться. Мне это удалось. Я училась с сестрами Света, имела аудиенции у их аббатисы, у ве–ликих пророков. Я смогла сделать такие вещи, какие удавались немногим. Мне было далеко за сто лет, но я была все еще моло–да, у меня был обаятельный муж, с которым мы только что поже–нились, и он верил, что я могу пройти до луны и обратно, если мне взбредет в голову. – Алтея вздохнула. – Да, мне было дале–ко за сто, однако выглядела я молодо, и передо мной была целая жизнь. Я была мудра по возрасту, но молода телом. Я была умна и сильна в своем искусстве. Я была опытна и привлекательна, у меня было много друзей и знакомых, которые внимали каждому моему слову. – Длинными изящными пальцами Алтея припод–няла подол своей юбки, прикрывавшей ноги.

И Дженнсен отшатнулась от открывшегося зрелища.

Теперь она поняла, почему Алтея ни разу не встала со стула: ее ноги были деформированными, ссохшиеся кости покрыты су–хим налетом мертвенно-бледной плоти, так, будто они умерли много лет назад, но их не похоронили, потому что все остальное оставалось живым.

«Как же эта женщина не кричит от постоянных страда–ний!» – подумала потрясенная Дженнсен.

– Тебе было шесть лет, – сказала колдунья совершенно спо–койным голосом, – когда Даркен Рал наконец обнаружил, что я совершила. Он был очень изобретательный человек. И, как вы–яснилось, намного более проницательный, чем молодая колду–нья ста с лишним лет от роду. У меня времени хватило лишь на то, чтобы предупредить свою сестру и твою мать. А потом он схватил меня.

Дженнсен помнила, как они с матерью бежали из дворца. Это случилось ночью, вскоре после того, как к ним пришел ка–кой-то посетитель. И в темном коридоре шепотом произошел какой-то разговор…

– Но он… он не убил вас? – Дженнсен с трудом проглотила ком в горле. – Он проявил к вам милосердие, он пощадил вас.

Алтея хохотнула, хотя ей было нестерпимо грустно. Это был невольный смех: она впервые столкнулась с такой наивностью.

– Даркен Рал редко убивал тех, кто доставил ему неприят–ности. Он предпочитал сохранять им жизнь – на очень долгое время и так, чтобы смерть показалась им освобождением, по–нимаешь? Мертвые ни о чем не жалеют, никогда не страдают и не служат примером другим! Ты даже представить себе не можешь весь этот ужас!.. Как он схватил меня… Как меня вели к нему… Каково мне было находиться в плену у этого человека… Каково было смотреть на его спокойное лицо, в его холодные голубые глаза… И знать, что находишься в милости человека, у которого милость отсутствует как таковая. Ты не можешь пред–ставить себе, каково это – знать, что в одно ужасное мгнове–ние все, что было тобой, все, что ты имела, все, на что надея–лась в жизни, изменилось навсегда. – Алтея снова вздохну–ла. – А какая была боль… Ее ты можешь себе представить по моим ногам.

– Мне так жаль, – прошептала сквозь слезы Дженнсен, прижимая руки к защемившему сердцу.

– Но не боль была самым худшим во всей этой истории, – продолжала колдунья. – Он лишил меня всего, что я имела. С моим даром он поступил гораздо хуже, чем с моими ногами. Ты просто не можешь этого видеть – в этом отношении ты слепа. А я вижу это каждый день. Но и этого было мало Даркену Ралу. Его недовольство моим поступком было так сильно, что это ока–залось только началом. Он запретил мне жить где-либо, кроме этого полузатопленного, омерзительного места с горячими ключами и зловонными испарениями. Он поместил меня здесь как в темницу, наполнив болото вокруг чудовищными тварями, созданными из моей колдовской силы, которой он лишил меня. Он хотел, чтобы я находилась рядом, понимаешь. Несколько раз он появлялся тут, просто чтобы посмотреть на меня в этом плену. – Колдунья уставилась куда-то вдаль, словно видела там человека, о котором говорила. – За пределами этого дома я на–хожусь во власти сущностей, которые появились на свет при помощи моего собственного дара, того дара, к которому у меня больше нет доступа. Я никогда не смогу освободиться собствен–ными силами, но даже если мне придут на помощь, эти твари, созданные из моей собственной силы, разорвут меня на части. Я не могу призвать их обратно. Он оставил тропу, чтобы могли привозить продукты и другие запасы, чтобы у меня наверняка было все необходимое. Фридриху пришлось построить дом здесь, потому что я не могу покинуть это место. Даркен Рал пожелал мне долгой жизни, которую я проведу, страдая для его удовольствия.

Дженнсен дрожала, не в силах что-либо сказать. А колдунья указала длинным изящным пальцем в открытую дверь:

– Человек, который любит меня, вынужден был стать сви–детелем всего этого. Он был приговорен всю жизнь ухаживать за калекой – женой, которую он любил и которая больше не может быть ему женой с плотской точки зрения. – Алтея про–бежала пальцами по своим костлявым ногам, нежно, словно ви–дела их такими, какими они когда-то были. – У меня больше никогда не было возможности получить радость от моего мужа, как женщина от мужчины. Мой муж никогда больше не радо–вался ласкам женщины, которую любит. – Она замолчала, со–бираясь с силами, а затем продолжала: – В качестве дополни–тельного наказания Даркен Рал оставил мне власть над моим да–ром с одной только стороны, которая теперь преследует меня каждый день: он оставил мне дар пророчества.

Дженнсен не смогла удержаться от вопроса, который, как ей показалось, может послужить женщине хоть каким-то уте–шением.

– Эта часть вашего дара… разве она не может принести вам удовольствие?

Темные глаза колдуньи смотрели на нее в упор.

– Последний день с твоей матерью ты провела хорошо? Я имею в виду день, когда она умерла…

– Да, – ответила Дженнсен после долгой паузы.

– А если бы ты знала, что она будет убита? А если бы ты видела все задолго до того, как оно произошло? За день, за неде–лю, за месяц, за годы до того, как все произошло… Ты знала бы, как это случится и когда, видела бы все жуткие подробности. Видела бы силой своей колдовской власти материнскую кровь, мучения, смерть. Получила бы ты удовольствие?

– Нет, – ответила Дженнсен упавшим голосом.

– Что ж, теперь, Дженнсен Рал, ты понимаешь, что я не могу помочь тебе. И не потому, что я недобра и эгоистична, а потому что у меня не осталось силы. Ты должна найти в себе свободную волю, чтобы выполнить то, что должна. Только таким путем ты можешь достичь чего-то в жизни. Я не могу решить твои пробле–мы. Я провела большую часть жизни в страданиях за то, что по–могла тебе когда-то. Если бы это касалось только меня, я бы вынесла: ведь во всем вина злого человека, а не невинного ребен–ка. Однако я страдаю каждый день, потому что это не только моя судьба, но и судьба Фридриха. У него могло бы быть…

– Ничего у меня не могло быть! – Фридрих стоял позади Дженнсен. – Я воспринимаю каждый день жизни как дар, кото–рый получил оттого, что рядом – ты. Твоя улыбка – мое солн–це, она освещает краткое время моего существования. Не пре–уменьшай моей радости, Алтея, превращая ее во что-то незначи–тельное или обыденное.

Алтея снова взглянула на Дженнсен:

– Вот видишь? Это моя ежедневная пытка: знать, что я ни–чего не могу сделать для этого человека.

Рыдая, Дженнсен рухнула к безжизненным ногам муже–ственной женщины.

– Колдовство, – прошептала Алтея, – это несчастье, кото–рое тебе совершенно не нужно.