Спустя час Филипп смог комфортабельно расстелить коврик и помолиться. Корабль уже стартовал, и хотя на борту поддерживалась гравитация, равная земной, беглец некоторое время мучительно осматривался. Он упирался взглядом то в одну стену, украшенную живыми цветами, то в другую — с овальным толстым стеклом иллюминатора, то резко поворачивался всем корпусом и смотрел на входную дверь предоставленной ему каюты. Он не мог понять, куда нужно повернуться лицом при молитве. Он не мог определить, где находится запад, когда корабль в космосе. Хотел сориентироваться по солнцу, но солнце в иллюминаторе мелькало со скоростью два оборота в час.

В конце концов Филипп сдался, он закрыл глаза и обратился со своим неразрешимым вопросом прямо к Ахану. Это было безумием, но он слишком устал и плохо понимал, что творит. ЛИБ сработал в голове безотказно. Ахан сказал по-русски:

— Филипп Костелюк, молись, где стоишь! И не думай больше об этом.

После молитвы Филипп, наверное, час простоял под холодным душем. В голове его все повторялось и повторялось по кругу одно и то же, одна строка: «Молись, где стоишь, молись, где стоишь».

Несмотря на свои небольшие габариты, «Малый бакен» оказался весьма комфортабельным кораблем. Весь экипаж разведчика состоял из четырех человек, но здесь, не считая мест общего пользования, были оборудованы еще одиннадцать кают для возможных гостей. Каждая каюта отличалась не только тонкой изысканностью и вкусом художественного убранства, а имела собственную уборную, собственную маленькую библиотеку с просмотровым залом, собственную столовую и собственный радиоотсек. Зачем все это было нужно на боевом корабле, Филипп Костелюк понял, лишь немного ознакомившись с историей тассилийцев.

Тассилийцы — обитатели двух дружественных планет под названиями Тас и Сили — пришли в Солнечную систему вовсе не в виде зерен, а явились сюда с полным комфортом, на своих мощных кораблях из звездного скопления номер 9756-7857-388-ХХ. Их цивилизация оказалась настолько развита, что тассилийцы, предсказав возможное приближение «негатива», смогли собраться, построить соответствующий флот и бежать. На данный момент квадрат, откуда они бежали, был уже полностью поглощен негативным вакуумом.

После душа и небольшого ужина Филипп Костелюк по внутреннему радиотелефону связался со своими женами, каждой из которых также была предоставлена отдельная каюта. Он условился с Земфирой о встрече через два часа и направился в кают-компанию, где капитан Эл представил его остальным членам экипажа.

Охватывающее тело, парящее над полом полупрозрачное кресло сначала стесняло Филиппа, но через некоторое время он привык. Кресло было теплым, а глинтвейн в широком голубом бокале был горячим и терпким. Корабль управлялся в автоматическом режиме, и, похоже, большую часть времени его команда проводила именно здесь, в кают-компании, за изящным разговором.

Команда состояла из трех мужчин (инженеры Ви и Карт, так же как и капитан, были одеты в черную форму) и одной женщины.

— Инк! — представилась она, подавая Филиппу руку для поцелуя. — Я дочь капитана Эла. Простите, Филипп, но я подсматривала за вами только что. Скажите, что вы делали, перед тем как принять душ?

Девушка была по-настоящему, хороша, и, если бы не отсутствие ушей и не зеленоватые волосы, по- мужски уложенные на пробор, смущение Филиппа стало бы просто невыносимо.

— А действительно! — поддержал свою дочь капитан Эл. — Это было, наверное, какое-то математическое упражнение или вариант личной медитации? Я угадал?

— Почти! — сконфуженно признался Филипп Костелюк. — Я обращался к Ахану! Я артезианец!

— Артезианец! Артезианец! — Инк поставила свой бокал на висячий столик и по-детски восторженно захлопала в ладоши. На вид ей было не больше пятнадцати лет, и Филипп изо всех сил старался отвести глаза от открытого лица девушки. — Я знакомилась с вашей культурой! Артезианцы имеют по нескольку жен! Правильно? — Она взяла бокал и испытующе посмотрела сквозь него на Филиппа. — Скажите, а эти женщины, они не?..

— Это мои жены! — чувствуя, как румянец заливает его лицо, признался Филипп.

— У вас на Земле развито многоженство? — живо заинтересовался капитан Эл. — Простите наше любопытство, но и вам, наверное, тоже интересны все эти древние обряды… Все эти пляски у костров… Я знаю, у вас есть даже специальная дисциплина, кажется палеонтология, или я путаю, нет, не палеонтология, а этнология? Правильно?

Только теперь Филипп Костелюк сообразил: только что, час назад, капитан Эл не мог связать по-русски и двух слов, а теперь говорит без всякого акцента.

«Неужели уже выучил? — с сомнением подумал Филипп. — Или мне в питье какой-нибудь дряни намешали?»

— Наверное, это очень приятно — многоженство! — сказала Инк. — У нас это запрещено уже три тысячи лет. Впрочем, я думаю, можно было бы получить разрешение, если это как-то будет содействовать братству цивилизаций.

Через три часа Филипп выскользнул из объятий спящей Земфиры и тихонечко прошел в библиотеку. До того как бежать на машине времени, он не был в библиотеке уже много десятков лет, с самой школы. Здесь на корабле при помощи специального лингвоаппарата каждую книгу приходилось переводить на русский язык. Он читал увлеченно, с азартом, он накинулся на книги, он поедал их, страницу за страницей, том за томом, как рожденный в неволе папуас может пожирать никогда не виденные и вдруг предоставленные в избытке бананы, ананасы и апельсины.

Оказалось, что после долгих поисков, оставив за спиной тысячи световых лет, караван кораблей, несущих в себе цивилизацию тассилийцев, наткнулся на нашу Солнечную систему. Здесь было достаточно незаселенных планет, таких, как Марс и Венера, и пришельцы решили договориться с аборигенами. Логика была на их стороне. Ведь тассилцццев было всего полтора миллиона, что являлось просто каплей по сравнению с восемью миллиардами землян. Они были готовы осваивать необжитые территории, а также поделиться с коренными обитателями своими технологиями, что продвинуло бы земную цивилизацию сразу на тысячу лет вперед.

Но, увы. Земляне не приняли предложения пришельцев. По личному приказу Измаила Кински, президента Всемирного Банка, парламентарии, прибывшие в Нью-Йорк на небольшой шлюпке, были взяты под стражу, а спустя несколько часов преданы военному суду и тут же расстреляны. Всемирный Банк был заинтересован в новой войне, ведь, продолжая ее, он мог еще больше закрепостить население Земли. Только война с внешним противником позволяла Измаилу Кински пересчитать всех без исключения людей и ввести их данные в компьютеры. Всех — начиная с новорожденных и кончая глубокими стариками.

После расстрела парламентариев по боевой тревоге был поднят военный флот. Армаду тассилийцев, находившуюся еще на орбите Марса, объявили наглым агрессором и сразу же попробовали уничтожить.

Тассилийцы — народ, привыкший за свою длительную историю решать все вопросы исключительно дипломатическим способом, — имели технологическое развитие куда более высокое, чем обитатели Солнечной системы, и в любой момент могли спокойно истребить все человечество, но сделать это им не позволяла мораль. На данный момент они захватили большую часть Марса, построили там несколько городов и теперь вели серьезные исследования психологии землян. Тассилийцы пытались понять, в чем заключается механизм несогласия. Вот уже три года они воевали с несговорчивыми землянами и не могли избавиться от привычки решать все в дискуссии, а не в бою.

Иногда случались, конечно, и серьезные стычки в космосе. Нападали в основном хозяева Солнечной системы, то есть земляне, неизбежно они терпели крах и на несколько месяцев, как правило, возобновлялся мирный переговорный процесс, после чего следовала новая атака.

По сравнению с жертвами и ущербом, которые Наносили посевы и той и другой стороне, стычки в космосе были просто веселой забавой, и военное положение всех устраивало.

Основная разница между землянами и тассилийцами заключалась в манипулировании средствами массовой информации. Если тассилийцы, не желая тревожить своих соплеменников, публично заверяли всех, что войны вообще никакой нет и быть не может при подобной расстановке сил, то эмиссары Всемирного Банка, напротив, даже маленькую стычку двух мусороуборочных машин на страницах газет и телеэкранах преподносили как грандиозное сражение. Сражения, правда с большими потерями, по заверению прессы, неизменно выигрывали земляне, а война не прекращалась ни на минуту. Враг был коварен, вездесущ и очень хитер.

Тридцать длинных вспышек, замеченных астрономами на орбите Марса, были объявлены на Земле испытаниями нового оружия противника, на самом же деле тассилийцы взорвали оба спутника Марса, превратив их в два маленьких искусственных солнца. Так они частично защитили поверхность красной планеты от попадания посевов.

Для земных радаров «Малый бакен» был невидимкой. Разведывательный корабль тассилийцев можно было засечь только в открытом космосе, и то при наличии правильно выстроенной ловушки из трех военных крейсеров. Он не был снабжен громоздкими нейтринными ускорителями, и скорость разведчика была весьма ограничена. Чтобы на собственной тяге покрыть расстояние от Земли до Марса, ему требовалось почти четыре недели пути, тогда как тяжелый крейсер мог преодолеть это же расстояние за полтора часа. Зато любой крейсер уступал разведчику в маневренности. Легкое оружие, способность в нужную минуту совершить экстренное торможение и полностью сменить курс делали корабль просто незаменимым шпионом.

Первоначально построенный как космическая яхта для развлечений молодежи, он был переделан в боевую единицу только около года назад, и это был всего лишь второй военный полет «Малого бакена».

В задачи разведчика входило радиозондирование коротковолновых земных станций, небольшая, несложная операция по выбросу зондов в акваторию Тихого океана, а также захват нескольких солдат противника для проведения биологических и психологических тестов. Пленных капитан Эл предполагал взять на обратной стороне Луны в зоне тюремного комплекса. Но на Луну «Малый бакен» так и не опустился. Просто отпала необходимость.

Посадка на Землю не была предусмотрена программой и действительно была совершена в результате небольшой аварии. Материал для экспериментов появился случайно, но более чем устраивал капитана. На такую удачу он и рассчитывать не мог: четыре женщины и мужчина из прошлого столетия.

Все на маленьком корабле было подчинено двум безумным правилам: «Комфорт команды обеспечивает ее боевой дух» и «Нежность, любовь, интерес и покой ведут к правильному сосредоточению на главном».

На корабле было очень много живых цветов. Каждая четвертая стена в каюте, баре или рубке — живой ковер. Но клетки с мелкими домашними животными, которые являлись обязательными спутниками в путешествиях тассилийцев, теперь пустовали. Клетки специально продемонстрировали пленникам. Капитан Эл объявил, что в случае несоблюдения двух уже приведенных уставных правил любой из пленников может быть переведен из каюты в подобную клетку.

В пустых клетках, переоборудованных под тюрьму, не было ничего приятного: ни цветов, ни музыки, ни мониторов, только самое необходимое: кровать, унитаз, зеркало и педаль для вызова охраны. Конечно, капитан Эл запугивал своих гостей, тассилийцам несвойственна была даже самая малая толика жестокости, им проще было убить своего врага, чем мучить его ожиданием смерти, проще вообще лишить обеда, чем накормить недоброкачественной стряпней.

На корабле постоянно звучала негромкая музыка, постоянно поддерживался приятный букет запахов и повсюду сияли сверхточные молекулярные зеркала. После подземной Москвы с ее черными зеркалами в первые несколько дней женщины будто очумели от обилия собственных отражений.

Зеркала были способны показать отражение как нынешнее, так и то, что было накануне в течение шести часов. Отражения будущего градуировались от минуты до часа и, как правило, имели неважное качество. Над каждым зеркалом висел небольшой хронометр: при помощи небольшого колесика можно было устанавливать свое личное время и выставлять собственный зодиакальный код.

Сутки на разведчике отсчитывали по новому марсианскому календарю, и жизнь шла, медлительная и размеренная.

При помощи специального аппарата выучив государственный язык тассилийцев, Филипп Костелюк много времени проводил в своей каюте, попеременно слушая радиостанции Земли и Марса. Сопоставляя все, что предлагала его вниманию полярная пропаганда двух враждующих народов, он постепенно склонялся к измене Родине.

Спасти человечество можно было, только изменив его интересам. Лучше деловой мир с тассилийцами, чем власть Всемирного Банка.