Харрис стоял на опушке леса, вглядываясь в затопивший поля предрассветный туман. Невероятно, но предсказание Найрэ оказалось верным: вечно дующий с фьорда беспокойный ветер улегся, погода переменилась, и на землю легло толстое белое одеяло, в котором без труда могла укрыться целая армия. Ну, армии, положим, у них не было. Хорошо, если сотня бойцов, собранных ярлом Хладом со своего и соседних ленов. Половина — обученные дружинники, половина — мужицкое ополчение. В основном зеленые юнцы, чьих отцов чарский ярл то ли перевешал, то ли бросил в острог. С таким воинством была у них одна надежда — что человека Хлада не схватят, и он, как договорено, откроет по сигналу ворота борга, пока защитники спят.

Харрис зябко поежился. Вот уж не думал, что снова придется в глухой предрассветный час стоять на посту с мечом у пояса и тугим ремешком шлема под подбородком. Ведь он сложил оружие десять лет назад, когда уволился из абсалонской армии в чине старшего хорунжего. За выслугу и ранения получил титул с крохотным кусочком земли и леса и с тех пор хранил верность жене, ребенку и мирным обязанностям горлицкого ленлорда. Но приказ сюзерена есть приказ. Впрочем, осуждать ярла Хлада Харрис не брался — он знал, что значило потерять сына. Да и мужики горлицкого лена достаточно настрадались от грабительских набегов наглого соседа, так что иного, чем участие в Хладовом походе, от Харриса не ожидалось. Смущал только уже в лесу шепотом переданный по рядам приказ: «Пленных не брать!»

Хей, что это? Харрис насторожился: показалось или действительно кто-то движется в тумане? На всякий случай он бесшумно отступил за дерево. Прошло несколько томительных мгновений. Звуки быстрых шагов и тяжелое дыхание раздались отчетливей, где-то левее. Из молочной пелены возник маленький темный силуэт, сторожко оглянулся по сторонам и тут же нырнул в лес. Харрис рванул следом. Как он ни старался не шуметь, незнакомец заслышал погоню, сдавленно пискнул и дунул через лес так, что пятки засверкали. Харрис поднажал. Ноги у него были явно длиннее, чем у беглеца, так что вскоре он обрушился на тощую спину, как коршун, подмял под себя…

— Дяденька, дяденька, не бейте! — затравленно донеслось из вороха опавших листьев. Харрис перевернул добычу чумазым лицом кверху. «Ба! Да это же пацан!»

— Ш-ш! Я тебе ничего не сделаю! Ты — Люк?

Собственное имя, услышанное из уст сурового пленителя, заставило мальчишку забыть о намерении заорать благим матом: «Спасите!»

— Ну Люк.

Белки глаз подозрительно блеснули в сумраке — пацан еще сомневался, правильно ли попал. Вот уж не думал Харрис, что чарским посланцем будет малолетка.

— А я — ленлорд Харрис. Пойдем, доложишь ярлу Хладу, что там, в борге.

Шли тихо. Звуки в тумане далеко разносятся, так что воины либо поснимали с себя все, что могло бренчать, либо замотали в тряпки. Лошадей оставили с маленьким резервом в лесу — для атаки они не понадобятся.

От влажности все мгновенно намокло — одежда, волосы, лица. На коже и металле доспехов выступили росистые капельки — так густо, что в сером предутреннем свете люди казались с ног до головы одетыми в серебристую мифриальную броню. Впрочем, из всей сотни Харрис видел только спину бывшего боевого товарища, гор-над-четца Шейна. В густом «молоке» легко потерять друг друга, так что воины растянулись двумя цепочками и шагали, положив ладонь на плечо идущего впереди.

По словам мальчонки, стража на стенах спала сейчас мертвым сном — сработал подарочек Найрэ, сонное зелье, подмешанное матерью Люка в вечерний эль. Но потом и кровью нажитый опыт говорил Харрису: не стоит надеяться на то, что все пойдет по плану. Его уже настораживало то, что пока все развивалось так гладко. Туман лег где и когда надо, посланец из Чар добежал, стражники накачались элем с ведьминой «приправой». Воин беззвучно сплюнул под ноги. Того и гляди, ожидай подвоха.

Харрис начал уже подумывать, что его нехорошее предчувствие оправдалось, и они каким-то чудом промахнулись, пробрели в тумане мимо борга. Но тут земля под ногами будто вздыбилась и пошла вверх, круче и круче, пока Шейн не остановился так резко, что Харрис почти ткнулся носом ему в затылок. Они стояли перед земляным валом, на котором выросли стены Чар, почти не различимые в белесом мареве. Где же ворота? Шейн, у которого жена была чарская, довольно уверенно ткнул пальцем куда-то вправо. Харрис повторил его жест для следующего за ним Кеттина, зная, что указание будет беззвучно передано по цепочке.

Вскоре их группа встретилась со второй половиной отряда у ворот. Створки плотно закрыты, за ними — тишина. Что ж, по крайней мере, нападающих еще не обнаружили. Харрис дал бойцам знак приготовиться и занять позиции. Ярл поручил ему командование штурмовым отрядом, который ленлорд собрал из пяти своих надежных людей и десятка Хладовых дружинников. Они должны первыми ворваться в открытые отцом Люка ворота и постараться снять посты на стенах и только что восстановленной после пожара сторожевой башне.

Закричал стрепет — это Шейн подал условный сигнал. Шли томительные минуты. Ворота оставались закрытыми, из борга не доносилось ни звука. Шейн глянул на Харриса. Тот кивнул, и стрепет «циркнул» еще раз. Тишина. Харриса охватило странное спокойствие: ни один план не удается на сто процентов, и теперь он знал, где был прокол. Напряженные, по-утреннему серые лица вокруг разгладились при виде уверенного знака командира: «Ждать!» Судорожно сжавшие рукояти мечей пальцы чуть расслабились — люди доверяли Харрису: бывший хорунжий знает, что делает. Харрис тоже надеялся, что знал.

— Может, заложил он нас, херре? — жарко зашептал на ухо Шейн, почти беззвучно шевеля губами. — Или взяли его?

Харрис ответил в той же манере:

— Что заложил — не верю. Люк сказал, сестру его один из чариных костоломов убил. Девчушке всего семь было. А вот если Люкова отца схватили… Это мы скоро узнаем. Тогда и будем беспокоиться.

В этот момент за воротами послышался шум, будто на ворот наматывалась тяжелая цепь. Створки крякнули и стали раздвигаться с чудовищным грохотом — по крайней мере, так показалось привыкшему к тишине ленлорду. Как по команде, первые лучи солнца мазнули розовым туманное одеяло, и где-то на задах крепости заголосил петух.

Харрис и Шейн первыми ворвались в образовавшийся проем, за ними последовали остальные. Каждый из его людей хорошо знал, что делать. Расположение постов внутри борга было известно, цели — заранее распределены.

Скрип ворота и громыхание кованых петель разбудили ближайших стражников. Опоенные сонным зельем воины двигались медленно, спотыкались, не соображая, где свой, где чужой. Клинок Харриса прочно засел в кольчужной рубашке краснорожего охранника. Ленлорд почувствовал движение за спиной. Схватив с пояса кинжал, он пригнулся, поднырнул под нападающего, завел руку сбоку… И вовремя остановился. Рано полысевший, смертельно бледный мужчина с глазами Люка, запинаясь, бормотал:

— Я с-свой. Свой я. С-сынок мой… Л-люк… Как он? Живой?

Харрис убрал кинжал и снова взялся за меч:

— Жив твой Люк. С резервом он, в лесу.

Освобожденное лезвие обдало лысого каскадом алых капель. Харрис подумал, что Люков папаша хлопнется в обморок, но тот только отер рукавом лицо и махнул куда-то вглубь борга:

— А супостат, Чара-то, там дрыхнет. В опочивальне. Мне бы меч, господин солдат, так я б гниде сам голову срубил!

Харрис осмотрелся. Мечей вокруг валялось достаточно. Привратная стража и часовые на стенах были уничтожены, но шум схватки разбудил челядь и ярловых дружинников. Они выскакивали во двор в одном исподнем, а то и в чем мама родила. К тому же какой-то недобиток залез-таки на башню и успел дернуть колокол за язык, прежде чем его сняла стрела Шейна. Впрочем, было уже поздно. Отряд Хлада втянулся в ворота и рассыпался по боргу, заполняя галереи яростными воплями и звоном оружия. Противник почти не сопротивлялся. Солнце как раз высунулось над стенами крепости, и его лучи заставили вспыхнуть росистые доспехи прошедших сквозь туман солдат, придавая им вид легендарных Воинов Света. Неожиданность стремительного нападения и кажущаяся неуязвимость атакующих лишили чарских защитников мужества. Они бросали оружие, но Хладовы дружинники, следуя приказу, не щадили никого. Началась резня.

Харрис сплюнул, сунул дрожащему папаше меч краснорожего:

— Тебя как звать?

— К-кент.

— Ладно, Кент. Держись меня, не отставай.

Не оглядываясь, Харрис направился к отдающему распоряжения в центре двора Хладу. Какой-то герой на верхней галерее начал отчаянно поливать двор стрелами, грозя укокошить ярла, прежде чем дружинники догадаются отвести его в укрытие. И куда это Шейн смотрит? Воздух был его задачей. Харрис вскинул арбалет, прицелился в движение между прутьями перил, спустил крючок. Над решеткой махнули чьи-то руки в исподнем, лук плавно полетел вниз. Готов стрелок.

— А, Харрис! Легок на помине! Бери людей и давай с моими ребятами — Чару надо найти, и быстро.

— Прекратите бойню, херре! Вам нужен ярл, грабитель и убийца. Его люди уже сдаются, у нас явное преимущество.

Льдистые глаза Хлада прищурились, взяв Харриса на прицел, длинное лицо еще более заострилось:

— А ты кто такой, чтобы мне, твоему сюзерену, приказывать?! Есть только один способ уничтожить змеиное гнездо — выжечь его дотла! До последнего мелкого гада! И если уж молния небесная не смогла покарать скота, Чарой себя зовущего, так я, Хлад, стану продолжением Божьей руки. А ты… — Ярл ткнул усиленной стальными шипами перчаткой Харрису в грудь: — Хорунжий, не стой у меня на пути — смету!

— Ищите Чару, — бросил Хлад воинам, отвернувшись от Харриса. — Найдете, волоска на нем не троньте. Я сам из ублюдка жизнь выдавлю!

Харрис сплюнул. В утреннем воздухе нависали запахи крови, пота, вскрытых внутренностей и, как ни странно, эля — кто-то в азарте схватки раскурочил топором стоявшую под галереей пивную бочку. «Стар я стал для всего этого, ох, стар», — поморщился Харрис. Заприметив наконец укрывшегося за телегой Шейна, только что метко засадившего болт в голую задницу очередного чаровца, он подтолкнул Кента в сторону товарища:

— Давай, покажешь нам ярлову опочивальню.

В опочивальне Чары не оказалось. Только надежная, на резных дубовых ножках супружеская кровать сияла белоснежностью перин. Не обращая внимания на удивленные взгляды Хладовых дружинников, Харрис сунул руку под одеяло. Еще тепло. Шейн появился из дверей детской, качая головой. Никого. Придется прочесывать борг.

Воины разделились. Кент послушно семенил по пятам Харриса, хладовцы воинственно рванули вперед. Сам ленлорд шел не спеша: пять лет армейской службы давно убавили ему рвения. Наверное, поэтому он и углядел труп в боковом коридорчике. То есть этого добра повсюду было навалом, но приколотый копьем к стене человек, в отличие от легко одетых чарцев, оказался в полном боевом облачении. Это указало Харрису путь не хуже, чем если бы убитому на грудь пришпилили табличку с надписью: «Гады побежали сюда!»

Харрис свистнул, и Шейн в сопровождении нескольких менее ретивых дружинников скользнул в коридор вслед за ним.

— Куда он ведет? — тряхнул бывший хорунжий Кента, косившегося на мертвеца глазами испуганной лошади.

— Кто? А… ход-то? Да никуда. То есь… В скребдурий, а оттуда — в склеп. Фамельный, то есь. — «Скребдурием» Люков папаша, очевидно, именовал скрипторий.

— Ярл с предками решил попрощаться? — ухмыльнулся щербатым ртом Шейн. Какой-то шустрила успел лишить парня передних зубов.

— Нет, скорее поздороваться! — хмуро буркнул Харрис. — А о ходе потайном из Чар ты часом не слышал? — обратился он к Кенту, аккуратно отстраняя подрагивающее в опасной близости от бедра лезвие заемного меча.

— Ой, простите, херре. Слыхал, ясно дело. Так мало ли чего народ болтает.

Шейн и Харрис переглянулись. У ленлорда прорезалась прыть, при виде которой и дружинники наддали ходу, вывалив языки. В «скребдурий» они ворвались так, что монахи порскнули по сторонам, как испуганные воробьи. В противоположной входу стене как раз затворялась низенькая неприметная дверка.

Харрис всегда поражался быстроте реакции Шейна. Не подвел гор-над-четец и на этот раз. Арбалетный болт юркнул в узкую щель, оттуда охнуло, и чарский дружинник выпал наружу, не позволяя двери захлопнуться. Его дернули за ноги, но обмякшее тело оттолкнуло дверную створку в сторону, и Шейн, успевший перезарядить арбалет, снова выстрелил в темный проем. Что-то шумно покатилось вниз, пересчитывая ступеньки.

Хладовцы штурмовали дверь. Кент ринулся было за ними, воинственно выставив меч перед собой. Харрис тактично дал мстителю дорогу, но, когда тот пролетал мимо, ухватил за шиворот и чуть подправил траекторию. В результате боец вписался лбом в ребро высокого книжного стеллажа. Глаза, так похожие на Люковы, закатились, и Харрис осторожно опустил папашу на пол.

— Присмотри тут за ним, чтоб не буянил, отче!

Прячущийся за конторкой бледный монах часто закивал.

Харрис вступил в склеп последним. Со ступеней узкой, лепящейся к стене лестницы открылась живописная картина, освещенная пламенем факелов. Здоровенный бородатый мужик в натянутом прямо на ночную сорочку стальном панцире был загнан хладовцами между двумя гранитными надгробиями. Рыча, он отмахивался секирой устрашающих размеров. Харрис уверенно определил его как ярла: если бы не приказ брать живым, воины давно бы успокоили расходившегося берсерка стрелой. Остатки чарской дружины прикрывали зажатых в угол и отчаянно верещащих в материнский подол детей. Ярлово семейство скрыться через потайной ход не успело.

Харрис, может, и уступал Шейну в скорости реакции, зато вот в меткости он мог дать товарищу фору. Припомнив угрозы Хлада, бывший хорунжий тщательно навел арбалет. Тяжелый болт раздробил рукоять секиры, острые щепы впились Чаре в пальцы, заставив взвыть, тряся рукой. В остальном ярл остался невредим. Скрутить его выпала честь Хладовым дружинникам.

Сопротивляющегося и богохульствующего ярла вытащили на галерею, где Хлад саморучно приставил острие меча к поросшему черной щетиной двойному подбородку. На сем кульминационном моменте всякое сопротивление в крепости прекратилось — защитники побросали оружие. Харрис слишком хорошо знал, что теперь начнется, и участвовать в этом не желал.

— Ты куда?

Похоже, Шейну пришли на ум те же мысли:

— Тут у меня сноха в пряхах. Надо бы разыскать, пока не поздно, — без передних зубов он смешно шепелявил на «зы».

Харрис понимающе кивнул и прислонил к товарищу нетвердо держащегося на ногах Кента:

— У него вот тоже жена где-то на кухне. Надо, чтоб не обидели.

— А сам-то? — В голосе Шейна звучало скорее беспокойство, чем раздражение за «нагрузку».

Ленлорд только махнул рукой и зашагал через двор. Мародерствовать он не собирался, резать безоружных людей — тоже. Задержался глянуть на стоящую памятником в центре борга виселицу, на которой догнивали чьи-то бренные останки. Рядом в колодках шевелилось что-то вонючее, но еще живое. Харрис вытянул из первой попавшейся холодеющей руки зазубренный меч и взломал замок. Горемычный подполз к нему, вцепился в сапоги, целуя налипшую на них кровавую пыль. Освободитель откупился походной флягой, пошел, не глядя по сторонам, стараясь не слышать воплей о пощаде, стонов, женских криков и животного гогота.

Кстати, о гоготе. Прямо по курсу пяток ополченцев (не горлицких, может, рощинских или мшинских) бурно веселились у собачьей конуры, отличавшейся выдающимися размерами — с небольшую сараюшку. Причиной веселья был мужик в просторной, явно с чужого плеча, кольчуге, только что вытащивший из конуры за цепь ее сопротивляющегося обитателя. Оным оказался, к вящей радости товарищей кольчужного, вовсе не пес, а мальчонка. На вид младше Люка, из одежды — широкий металлический ошейник, до мяса сбивший тощую шею.

Довольный, как охотник, только что добывший из норы лису, мужик вздернул находку за цепь, демонстрируя приятелям:

— Гляньте-ка, люди добрые, чего я тут нашел!

— А-а, это Чарина злая собака, вона как скалицца!

— Гей, Кржыч, побереги пальцы, щас кусит!

— А на задних лапах щенок ходить умеет?

— Не умеет — научим! И ходить, и плясать!

Кржыч тряхнул цепь, голова мальчонки дернулась. Харрис на мгновение встретился со страдальцем взглядом. Глаза казались огромными и необычайно яркими на исхудавшем, сером от въевшейся грязи лице. Страха в них не было — одна нервная сила, какая только бывает у готового на все. Харрис вздрогнул, как от удара. Ноги уже сами несли его к конуре.

Мальчишка извернулся, подхватил что-то с земли. Блеснул на солнце металл. Кольчужный взвизгнул, припав на одну ногу и зажимая бедро. Подхватив цепь, мальчишка отскочил к стене конуры. Зло ощерился, выставив перед собой хищно сверкнувший кинжал. Товарищи Кржыча схватились за оружие.

— Назад! — Выработанный командный рык заставил ополченцев попятиться, а заряженный арбалет прибавил слову убедительности. Вблизи Харрис почуял перегар — значит, не весь эль из той бочки ушел в землю. И когда только успели, солдатики?

— Дык он же меня ножиком пырнул, херре! — обиженно запричитал побелевший от вида собственной крови Кржыч. — Вон, с мертвяка снял и пырнул! Свят свет, кровищи-то сколько.

Теперь Харрис разглядел лежавший у конуры труп в цветах Чары с торчащей между лопатками стрелой. Интересно, зачем это дружинник сюда драпанул — в этой стороне, кроме глухой стены, ничего нету. Или тоже сонного эля перепился?

— Помогите раненому, перевяжите! — скомандовал Харрис отметающим всякие возражения тоном. — Кто ваш командир?

— Херр Ариандр.

— К нему, живо! Доложите, что нажрались как свиньи, потеряли бдительность. Хорошо еще, тут малолетка прятался, а не воин чарский. Тогда б вас всех точно порезали, как курей. Скажете, ленлорд Харрис послал. Пшли!

С побитым видом мужики потянулись через двор, волоча за собой скулящего «охотника». К неудовольствию Харриса, происходящее привлекло новых зрителей. Напоминающий ходячий скелет длинноволосый мальчишка вжался спиной в собачью будку. Пацан не сводил с Харриса настороженных ярко-голубых глаз. Острие кинжала плавно двигалось, реагируя на малейшее движение зевак. Это наводило на мысли о проблемах.

Не обращая внимания на добрые советы, начиная от «пристрелить паршивца» до «позвать наших чарских, может, кто сынка своего опознает», Харрис разрядил и забросил на спину арбалет. Шагнул к пареньку, показывая открытые ладони:

— Я тебя не трону. Никто не тронет. Я просто хочу тебе помочь. Брось кинжал, — воин говорил тихо, спокойно, приближаясь мелкими шажками. — Я — ленлорд Харрис. Я освобожу тебя. Сниму ошейник. Брось кинжал. Брось.

Спиной он чувствовал наступившую тишину. Паренек судорожно дышал — так и ходили под кожей выпиравшие ребра. Свет, какой он все-таки маленький! Острие кинжала было теперь наставлено в живот ленлорда, сжимавшая рукоять рука не дрожала. Плохо. А что, если мальчишка не понимает его? Может, он — не местный, вон какие глаза… прозрачные?

Харрис перешел на тан и попробовал еще раз:

— Как тебя зовут? Ты понимаешь, что я говорю?

Никакой реакции. Ладно, пора кончать представление. Того и гляди, у кого-нибудь не выдержат нервы, и пацан получит арбалетный болт промеж глаз.

— Брось нож! Брось, если хочешь жить!

Мальчишка моргнул — дрогнули длинные ресницы — и вдруг сунул лезвие себе под подбородок. Сталь коснулась до предела натянутой кожи там, где быстро билась голубоватая жилка. Знает он тан, что ли? Или это совпадение?

Сзади ахнули. Забормотали молитву, отгоняющую Тьму. Светлые глаза встретили взгляд воина — все так же без страха. Что-то изменилось в них, напряжение стало спокойствием принятого решения…

Харрис выбросил руку вперед, перехватил тоненькое, как тростинка, запястье, вывернул. Кинжал глухо брякнулся оземь, нога отбросила оружие прочь. Харрис проделал все это на одном выдохе, зная: опоздай — и сталь вспорет тонкую кожу там, где бьется жизнь. Но он успел, и теперь можно снова вдохнуть, чувствуя, как успокаивается взбесившаяся в жилах кровь. Что это? Он испугался? За жизнь чужого ребенка, возможно, немого, возможно, обреченного на скорую смерть от недоедания или гнойной раны на шее… или оставленного без присмотра ножа, которым малец полоснет себя по горлу, как только спаситель посмотрит в сторону?

Мальчишка был почти невесомым — чувствовалась только тяжесть ржавой цепи толщиной в ту самую руку, что Харрис заломил неудавшемуся самоубийце за спину. Пацан стоял спокойно, словно вокруг и не свистали одобрительно победители, не спешившие расходиться: что-то будет дальше?

— Ну и что ты с ним, командир? — Шейн, имевший раздражающую привычку возникать из ниоткуда, был тут как тут: видно, определил сноху и Люковых родителей.

— Ключ бы найти, — несколько растерянно пробормотал Харрис. «Действительно, и что я теперь с ним?..»

Шейн глянул на ошейник, потом — как-то удивленно — на ленлорда:

— Так нету ключа-то.

— Как нету?

— Сам глянь, командир.

Харрис глянул. Н-да, трудновато подобрать ключ к замку, которого не существует. Ошейник на странном пацане был цельный, ушки запаяны намертво кузнечной клепкой. Такой ошейник, раз надев, не снимали никогда. И не рассчитывали снять.

— Кузнеца найдешь?

Шейн задумался, выпятив губу, потрогал языком уже не кровящую дырку между зубами.

— Пожалуй, найду.

— Вот и поищи. На кузне встретимся.

Шейн только хмыкнул — мол, ты командир, твое дело командовать, мое маленькое — и зашагал целенаправленно прочь. Харрис огляделся. У молодого парня из чарских бунтарей висел на поясе добротной работы топор. Вид у обладателя оружия был бледный, так что резче выступили на лице еще не смытые осенними дождями веснушки. Видно, не привык юнец к победным торжествам по-хладовски.

— Можно? — указал на топор Харрис.

— Почту за честь, херре, — почтительно поклонился парень, торопливо протягивая ладную рукоять.

Харрис выпустил мальчишку, но глаз с него не сводил: как бы сорванец не учудил еще чего. Тот сел на землю — то ли в знак протеста, то ли ноги от слабости подкосились. За топором в руках спасителя следил настороженно, озерные глаза так и зыркали из-под спутанной челки.

Харрис осмотрел цепь. Старая, звенья прочные, но поистерлись. Намертво вделана не в будку, а в каменную стену за ней. Он натянул цепь, размахнулся и, коротко хакнув, рубанул топором между звеньями, используя камень стены вместо колоды. Жалобно звякнув, ржавый обрывок упал в грязь. Действительно хороший топор.

— Спасибо, — вернул Харрис оружие владельцу. — Где тут у них кузня, кто-нибудь знает?

Оглядел собравшихся на бесплатное шоу. Кургузый мужичонка, почему-то в одном сапоге, махнул куда-то влево. Харрис поднял конец цепи, потом передумал и вручил его законному владельцу. В глазах мальчишки мелькнуло удивление, но «подарок» он принял. Пошарив вокруг взглядом, ленлорд наклонился, вырвал из спины убитого стрелу и стащил с него синий шерстяной плащ. Крови на ткани почти не было. Набросил мальчишке на костлявые плечи: и как только малец от холода не окочурился? Заморозки по ночам, а он — голяком.

— Идем. Попробуем тебя расковать. Не советую удирать. Другие поймают — убить могут, — и зачем-то повторил то же самое на тан. Реакция — ноль. Пацан даже не смотрел на него. Харрис вздохнул. Хотел было сплюнуть, да во рту пересохло, а флягу он горемыке тому, из колодок, пожаловал. Глянул на запекшиеся губы мальчишки, прилипший к позвоночнику живот. Кухня — это потом.

Насвистывая что-то мрачное, под стать настроению, воин зашагал через двор. Назад он не оглядывался. Тьма знает, на кой ляд пацаненок этот ему сдался. Ну останется упрямец сиднем сидеть или деру даст — ему-то, Харрису, что в том?

Он слегка сбился с ритма, когда услышал за спиной звяканье цепи. Мальчишка догнал, пошел рядом, не глядя на спасителя. Будто сам по себе. Походка у паренька была какая-то странная, неловкая, хотя вроде он и не хромал. Тогда Харрис попробовал представить, как он сам ходил бы, после того как долго, очень долго просидел на трехметровой цепи. Свистеть ему расхотелось.