Глава 18
Псы нашей мести
Мастер Ар сидел в кресле у огромного камина, озаренный пламенем, алый на фоне окружающей полумглы. Золоченая арфа, утонувшая в тенях, наполняла Замок нежными звуками, хотя никто не касался ее струн. Судя по всему, маг находился в прекрасном расположении духа. Возможно, виной тому были хрустальный кубок на низком столике и уютно свернувшийся на коленях у хозяина Алебастр. Запустив пальцы в кошачью шерсть, Мастер рассматривал Кая. В темных глазах вспыхивали оранжевые искры.
Аджакти не помнил, как оказался в Замке. Смутное ощущение того, что это — сон, пропало, как только Ар заговорил:
— Похоже, петушиные бои пошли тебе на пользу. Как и обучение у старого пердуна, — длинные пальцы погладили потускневшую от старости шкуру, и кот довольно заурчал. — Что, этот Огонь действительно так хорош, как его расписывают?
«Выходит, господин знает о моих успехах с Фламмой? Может, поэтому он выглядит как Алебастр, только что слопавший жирную мышь?»
— Он лучший, херре, — подтвердил Кай.
Властелин почесал кота за ухом, и тот зажмурился от удовольствия.
— Это хорошо. Ибо, когда он умрет, лучшим станешь ты.
Аджакти пришлось сделать усилие, чтобы сохранить контроль над лицом. Он слишком хорошо помнил последнюю встречу с Мастером:
— Вы приказываете, херре…
— Что, уже не терпится? — усмехнулся Ар. — А как же твои планы? Кажется, старику отведена роль в том фарсе, что ты ставишь в соавторстве с похотливой амировой дочуркой?
Кай потрясенно молчал. Волшебник знал все, будто смотрел на Церрукан глазами своего слуги. Или он смотрел глазами ворона? Как можно было надеяться что-то от него скрыть?!
Мастер поднял кубок, мгновение рассматривал его на свет, любуясь игрой рубиновой жидкости в хрустале. Затем пригубил, посмаковав вино на языке:
— Мм, «Кровь дракона», абсалонское винтажное. Так что, этот трухлявый пень отказался помочь?
Облегчение окатило Кая горячей волной, будто он сам глотнул «винтажного». Все-таки маг был не всеведущ.
— Я еще не спросил Фламму, — поспешил он ответить.
— Ты боишься отказа, — Ар растянул тонкие, обагренные вином губы в усмешке. — Не стоит. Скажи ему, что Минера скоро обратится в пепел, а «серые псы» завоют на улицах Церрукана.
Маг хихикнул — видно, недоумение, изобразившееся на лице Кая, искренне его позабавило.
— Да-да, так и скажи. Увидишь, как учитель обрадуется, — Мастер снова хихикнул, одновременно отхлебывая из кубка, так что в нем забулькало. Алебастр, услышав необычный звук, раздраженно дернул ушами, но с места не сдвинулся.
Аджакти чувствовал бы себя спокойнее, знай он, чем так доволен Его Темность. Практика показывала, что веселый Мастер Ар гораздо опаснее, чем Мастер Ар в гневе.
— Но, херре, как я объясню Фламме, откуда знаю про пепел и… э-э, «псов»? — «Какого тролля оно бы ни значило», — добавил он про себя.
Мастер стер вино с губ вместе с улыбкой:
— Скажи, что увидел это во сне.
Внезапно маг взмахнул кубком. Остатки вина полетели в камин. Пламя взревело, рванулось вверх, будто ему скормили целую бутыль архи. Испуганный Алебастр метнулся прочь из кресла и, шипя, исчез в темноте. В оранжевом инферно полусгоревшие поленья зашевелились, изменили форму. Перед завороженным взором Кая предстали зиккураты и плоские крыши Церрукана, пожираемые огнем.
— Выжжем змеиное гнездо изнутри, — пробормотал маг, словно в экстазе. — А то, что оттуда расползется, прикончат наши псы!
Картинка в пламени изменилась. Вместо тлеющих углей Кай увидел флотилии крылатых кораблей, надвигающиеся на город. Нестерпимый жар наполнял их паруса, и мачты вспыхивали голубым, как верхушки огненных языков.
Понимание ударило Аджакти. Он уже видел нечто подобное раньше. Только теперь все сложилось, встало на свои места — сны, обрывки разговоров, фигуры на игровой доске.
— Гайены! — пробормотал он, задыхаясь. — Анклав заключил с ними договор! Они нападут на Церрукан, когда…
Мастер Ар кивнул, мановением руки успокаивая пламя:
— Собаки, как волки, нападают, когда жертва слабее всего. Всего-то и нужно — лишить змею головы. Ты справишься?
Аджакти сглотнул вставший в горле ком с привкусом гари. В ушах звучали слова Аниры: «…все змеиные головы разом. Мы сметем их одним ударом, ты и я». Глядя прямо в глаза, в которых вился пепел будущего пожара, он сказал:
— Справлюсь, херре. Но как быть с теми церруканцами, что на нашей стороне?
Казалось, Мастера Ара не удивил вопрос. Он спокойно потянулся во мглу и наполнил кубок.
— Одного праведника достаточно, чтобы спасти целый город, — тонкие губы мага скривились, прежде чем коснуться хрусталя. — Вот уж не думал, что ты — один из тех, кто верит в подобную чушь.
Аджакти покачал головой:
— Принцесса Анира — не единственная. Помните, херре, вы сами говорили, что в амирате могут быть маги, настоящие маги. Так вот, недавно я встретил одного. Одну.
Мастер поставил кубок на столик, снял кошачий волосок, прилипший к лиловой мантии, и принялся рассматривать его на свет.
— Вот уж не знаю, сколько от праведника в маленькой Сен.
Кай покраснел бы, если б мог. «Господин знает о чародейке! Значит, он в курсе того, что Деревянный Меч, гроза арены, играл с соплячкой в „эльфа“ и „принцессу“?»
— Ты видел ее магию, — тем временем продолжал Ар, одним щелчком отправив шерстинку в огонь. — Что ты о ней думаешь?
Кай собрался с мыслями:
— Девчонка — самородок. Необученная, но сильная, и дар ее… особого рода. Сен работает с человеческой техникой и рукотворными предметами.
— Ага! — многозначительно вскинул брови Мастер. — Жаль, что я сам не могу заняться этим вундеркиндом. Меня ожидает совсем другое дитя, которое я, к сожалению, обнаружил слишком поздно.
Маг закинул ногу на ногу и устремил взор на притихший в камине огонь:
— Позаботься, чтобы с чародейкой ничего не случилось. Навещай ее, развлекай сказками о странах за пустыней, где правит магия. Об академиях волшебства, готовых принять ее с распростертыми объятиями. Знаю, ты не оратор, — Мастер покосился на Кая, усмехаясь собственной шутке, — но уж что-нибудь наврать сможешь, а девчонка поверит, не сомневайся. Она только и ждет рыцаря на белом коне, что умчит ее в розовое будущее.
Кай упер глаза в пол. Именно. Рыцарь. Телескопа и Черепа.
— Вот и умчи ее, — Мастер снова отхлебнул из кубка, — ко мне. Когда она созреет.
Аджакти бросил на мага быстрый взгляд исподлобья. Заметив его, Ар рассмеялся, откинув назад породистую голову:
— Для того чтобы стать моей ученицей, конечно. А ты что подумал? В отличие от некоторых, я умею держать свой… гхм… посох в перевязи, — Темный резко оборвал смех. — После переворота у тебя будет семь дней — семь дней до «псов» нашей мести, семь дней, чтобы выбраться с девчонкой из города. Как одному из победителей тебе будет несложно это сделать, не так ли?
Кай подумал, что в плане Мастера выход из Церрукана будет как раз самой легкой частью, но спорить с господином не стал. Он привык сам решать свои проблемы.
— А как быть с Анирой?
— А что с ней? — Голос Мастера мог бы превратить языки пламени в сосульки. — Ты еще не понял? Нам не нужен новый амир, с сиськами или без. То, что нам нужно — престол Церрукана, поверженный в грязь, погребенный под песками забвения. Мы уничтожим магоненавистников так же, как они уничтожали нас. Мы утопим их — в их собственной крови!
Ар поднял кубок, будто провозглашая тост, и плеснул содержимым в Кая. Алая волна захлестнула его, увлекла за собой. Липкая влага залила глаза, на губах клеился соленый вкус, что-то скользкое и горячее касалось его обнаженного тела — то ли женские руки, то ли змеи. Аджакти закричал, но жидкость, которая не была вином, ворвалась в рот, устремилась в легкие…
Он сел на постели, пялясь в темноту расширенными глазами, хватая губами непослушный воздух. Кай был в своей клетушке в казарме — один. Токе проводил ночь в лазарете с Лилией, подмазав Чеснока выигрышем с последних игр. «По крайней мере она не орет по ночам, — подумал Аджакти. — А если и орет, то по другому, более приятному, поводу».
Он стянул с себя мокрую от пота тунику — из-за холода гладиаторы спали, не раздеваясь. Сунул руку под подушку и нащупал знакомую гладкость Тигле. В первый раз за долгое время он вырубился, едва голова коснулась подушки, — и вот вам результат. «Если плата за то, чтобы избежать визитов Мастера Ара, — разглядывание цветных лепесточков перед сном, то я назову это выгодной сделкой! — решил про себя Кай. — Больше без Тигле спать не лягу». Кошмар, посетивший его после встречи с Сен, теперь наполнился смыслом. И возможно, скоро, очень скоро этот кошмар станет реальностью.
Остаток ночи Кай проворочался на койке, то дрожа от холода, то покрываясь потом. Он всегда воспринимал слова Мастера о падении Церрукана как пророчество природной катастрофы или поражения в грядущей войне — результат чего-то, что придет извне. Теперь же выходило, что этой катастрофой был сам Аджакти. Он сам, своими руками готовил гибель города и его жителей.
«Быть может, еще не поздно все отменить? Пусть гнев Мастера обрушится на меня, и только меня одного. Да, друзья умрут в рабстве, но я смогу продлить их жизнь — на дни, возможно на годы. Жизнь рабов. А что бы выбрали сами Токе, Лилия, Вишня и остальные, если бы я мог открыто спросить их? Лицемер! Я вру сам себе! Я знаю ответ: лучше умереть, пытаясь… Но какие у них шансы? Против воинов Омеркана, против гайенов, против самой пустыни… Какие у них шансы?» И Кай ответил себе, скинув на пол влажное вонючее одеяло: «Как у Лилии с одним глазом во время „мясорубки“».
Он проспал бы построение, если бы радостный, как жаворонок, Токе не растолкал товарища. Видно, ночка выдалась у парня не чета Каевой. Друг заявился в каморку перед самым рассветом — Аджакти как раз сморил сон.
На плац сновидец выполз как осенняя муха. Бодрые приветствия друзей вызвали в ответ только глухое рычание, так что его быстро оставили в покое. Хуже всего было то, что сегодня Аджакти надлежало отправиться на очередную тренировку у Фламмы. Передать сетхе слова Мастера Ара или держать язык за зубами? Попробовать заручиться поддержкой фаворита, так ожидаемой друзьями, или спустить все на тормозах? Поглощенный этими вопросами, Кай не сразу обратил внимание на возню у ворот и выкрики из рядов новобранцев, на шкуре которых Яра еще не прописал устава школы. Только когда поток сквернословия Альдоны, привычный, как шум затяжного дождя, неожиданно прервался, Аджакти поднял голову.
Взгляд доктора, как и всех гладиаторов в шеренге, был прикован к стражникам, волокущим на центр плаца упирающегося полуголого парня лет двадцати.
— Новичок? — шепнул Ласка, пользуясь тем, что глаза Альдоны были обращены не на его подопечных.
Кай с сомнением покачал головой. В облике раба, тело и лицо которого украшали синяки и ссадины, ему почудилось что-то знакомое. Тут на галерее появился Скавр собственной персоной, и все разъяснилось.
В тишине, упавшей на плац с появлением хозяина, раскатился громовой рык:
— Взгляните на эту мразь! — Палец мясника ткнул в несчастного, которого воины принудили пасть на колени. — Этот трусливый пес, этот недомужчина предал своего господина! Бросил в минуту опасности, чтобы спасти собственную вонючую шкуру…
Скавр распинался дальше, не жалея красочных эпитетов, но Кай уже понял, почему высокий раб показался ему знакомым. Это был тот самый парень, что удрал, испугавшись ледяного великана. Очевидно, беднягу таки поймали. Одно пока было неясно — зачем его приволокли в Танцующую школу.
— Какого наказания заслуживает этот червь? — рявкнул мясник, так что эхо заметалось меж казарменных стен.
— Смерть! Смерть! Смерть! — скандировали гладиаторы, раззадоренные предвкушением кровавого зрелища.
Несчастный дернулся в руках стражей и испустил жалобный стон. Зря. Аджакти знал, что он попал в место без жалости. Скавр поднял ладонь, и вопли замерли в глотках.
— Этот щенок, нассавший под ноги своему хозяину, имел достаточно наглости, чтобы умолять приговорить его к мечу!
Многозначительную паузу заполнили возмущенные возгласы и свист. Гибель на арене считалась чистой смертью, и, конечно, по понятиям гладиаторов, трусливый раб не был ее достоин. Дав страстям побушевать, Скавр снова вскинул руку:
— Мы приговорим его к мечу?
— Нет! Нет! Нет!
— Какой же казни заслуживает этот слизняк?
Тут мнения разделились. Аджакти мог слышать только креативные предложения, выкрикиваемые соседями по шеренге. «Интересно, скольким из них наступал на пятки ледяной великан? И как бы поступили громче всех орущие еще и не нюхавшие арены новобранцы, оказавшись нос к носу с перспективой мучительной и непостижимой смерти?»
Наконец, когда белый как полотно раб почти потерял сознание от ужаса, Скавр предложил свое решение проблемы:
— Я милосерден, но справедлив. Пусть негодяй покажет, на что способен. Пусть сегодня он бьется против новобранцев деревянным мечом. Если сукин сын переживет этот день, я позволю ему принести клятву.
Возмущение прокатилось по плацу, как штормовая волна. Осужденного вздернули на ноги. По избитому лицу неуверенной улыбкой расползалось облегчение. Парень явно еще не понял, что его ожидает.
— Ставлю червонец, что сопляк не протянет до первого гонга! — бросил, ухмыляясь, Кумал.
— Я те самому вставлю, буки хренов! — гаркнул вспомнивший о своих обязанностях Альдона. — А ну сто кругов вокруг плаца, чтоб согреть твою тощую жопу для этого упражнения!
Оскалив острые зубы, Кумал нехотя потрусил вдоль галереи.
— А вы чего уставились? — повернулся Альдона к димахерам, кривя исполосованную шрамами щеку. — Догоняйте дружка, членососы! Кто придет последним — позавидует тому куску дерьма, что «серые» сейчас тыкают палками!
А «тыкали» новобранцы усердно. Пробегая мимо, Аджакти заметил, что лицо жертвы залито кровью из рассеченной брови, учебный меч дрожит в руке, а надежда во взгляде сменилась отчаянием.
— Не хочешь поставить на эту бабу, Деревяшка? — выдохнул Кумал, равняясь с Каем. Он наматывал уже второй круг. — Если повезет, можешь сорвать банк.
— Дыхалку побереги, — посоветовал Аджакти на бегу. — Я в эти игры не играю.
— А-а, верно, на что тебе монеты-то тратить? — не отставал клейменый. — Шлюх ты себе не покупаешь, падальщицами довольствуешься. Они тебе, видать, подходят — ведь ты и сам падаль.
«Так, значит, кто-то уже растрепал про дерлемек!» — мелькнуло у Кая.
— Что, опять хочется в дерьме по горло торчать? — спокойно спросил он церруканца.
Кумал скривился и поднажал. Вскоре его лопатки мелькали далеко впереди. Банк взял Ласка — единственный, поставивший на беглого. Несчастного прикончили только к полудню. Новобранцы в забрызганных красным униформах набились под навес, оживленно обсуждая подробности расправы, охлаждая разгоряченные тела глотком ледяной воды. Аджакти протолкался сквозь их ряды и направился к воротам, стараясь не смотреть на потерявший человеческое подобие труп. Настало время занятий с Фламмой.
За калиткой в узкой кишке переулка стоял запряженный в тележку ослик. Рядом терпеливо ожидали добычи две укутанные в белое фигуры. В мыслях Кая мгновенно возникла Анира — горловой смешок из-под маски с нарисованным ртом, горячее лоно в прорези балахона. Он отогнал ее образ и решительно направился вниз по улице.
Еще не доходя до дома Фламмы, Аджакти услышал доносящийся из-за высокой стены детский смех — Нини и Айо играли в саду. Он толкнул калитку заднего входа и замер: мальчишки возились на льду замерзшего бассейна в то время, когда это было строжайше запрещено!
Кай застыл в проходе, не зная, что предпринять. Может, Фламма решил отменить тренировку? Или с ним что-то случилось? Но нет, тогда дети не гоняли бы так беззаботно по льду на привязанных к подошвам странных лезвиях.
— Аджакти! — крикнул Айо, махая ему рукой. — Давай сюда! Хочешь попробовать?
Гладиатор осторожно пошел к бассейну, косясь в сторону дома с бдительной Шиобхан.
— А где ваш отец? — крикнул он с почтительного расстояния.
— Да он с мамой на кухне сцепился, — беззаботно оповестил Нини, закладывая крутой вираж, так что ледяная пыль фонтаном взлетела в воздух. — И про нас забыл.
— И про тебя забыл, — добавил Айо, повторяя маневр брата. — Давай иди к нам! Покатаемся.
— То есть как — сцепился? — решил уточнить Кай, переминаясь с ноги на ногу.
— Да ругаются они, — весело выкрикнул один из мальчишек — кто именно, он не рассмотрел, так быстро гоняли сорванцы по льду.
— Может, я не вовремя, — попятился Кай к калитке. Облегчение от того, что разговор с Фламмой откладывался, смешалось с чувством вины, и в эту минуту он стал противен сам себе.
— Трус! — Нини соскреб с края бассейна намерзший снег и запустил в гладиатора ледышкой. — Куда же ты?! Если не умеешь на коньках, мы научим!
Перед внутренним взором Кая внезапно встала картина истерзанного куска мяса, в который превратился безымянный раб. Второй снаряд, запущенный Айо, угодил гостю прямо в лоб. Мальчишка взвизгнул от удовольствия, и на гладиатора уже готов был обрушиться целый град снежков, как тут строгий окрик положил конец веселью. Шиобхан позвала сорванцов в дом.
Корча недовольные рожи, братья отвязали коньки и поплелись через лужайку. Навстречу им шел Фламма. Если над его головой только что и пронеслась буря, по лицу этого было не заметно — фаворит, как всегда, безмятежно улыбался.
— Шишка будет, — кивнул он на лоб ученика.
Аджакти невольно ощупал больное место и смущенно пробормотал:
— Айо есть чем гордиться. В папу пошел.
— Ты упражнялся с Тигле?
Кай кивнул, но сомнение во взгляде Фламмы явно говорило: «Где же была твоя дхьяна?»
— Я работал с контролем надо сном, правда, сетха! Только вот в последнюю ночь… Я слишком устал, и…
— Тебя что-то беспокоит, — это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. Фаворит сделал приглашающий жест рукой и пошел к беседке, на крыше которой лежала подтаявшая снежная шапка. Тощий голубь рылся в снегу, выискивая вмерзшие в ноздреватую массу семена.
Внутри по случаю холодов появилась небольшая жаровня, которой и занялся хозяин. Вскоре угли радостно рдели, и наставник с учеником расположились поблизости, вытянув руки к теплу. Фламма молчал, и Кай понял, что он ожидает объяснений.
— То, что видишь во сне… Ну если это сон ясности, — наконец, выдавил он. — Можно это изменить?
Фаворит нахмурился:
— Если ты сохраняешь контроль и сознаешь себя спящим, то, конечно, ты должен быть в состоянии менять…
— Я не о том! — оборвал Кай учителя и тут же поклонился, извиняясь. — Я видел будущее. И сам в нем виноват. Я не хочу, чтоб все кончилось так. Могу я что-нибудь сделать? — выпалил он на одном дыхании.
Фламма ответил не сразу. Он пошевелил обугленной палкой в жаровне, вытянул к ней ноги, обутые не по погоде в неизменные поношенные сандалии.
— Не хочешь рассказать, что именно ты видел?
Кай с трудом сглотнул. Язык будто примерз к гортани. Теперь. Теперь или никогда!
— Огонь.
Фаворит вскинул глаза, думая, что ученик произнес его имя, но Аджакти продолжал:
— Повсюду. Я видел Минеру, обратившуюся в пепел. И «серых псов», воющих на улицах Церрукана.
Улыбка на круглом лице застыла, потекла по краям, как птичьи следы в тающем сугробе. Кожа воина сравнялась цветом со старым снегом — зернистым и грязно-серым. Кай с ужасом следил за действием своих слов. Что, если немолодой уже учитель не выдержит, и его хватит удар?! Наконец Фламма с трудом разлепил бескровные губы:
— Что… — Голос был больше похож на хриплое карканье, и фаворит откашлялся. — Что заставляет тебя думать, что это — твоя вина?
Аджакти тщательно выбирал свои слова:
— Огонь, который уничтожит Минеру… весь Церрукан… Думаю, это не настоящее пламя, а скорее символ, образ чего-то разрушительного, опасного и беспощадного. Я думаю, это не пожар. Я почти уверен, что это, — он посмотрел прямо в зрачки под тяжелыми веками, расширенные недавним потрясением: — Восстание. Восстание гладиаторов.
