Кай оказался прав: утро следующего дня выдалось ветреным. Суховей окреп, и караванщикам пришлось закрыть лица платками, защищаясь от мелкого, секущего кожу песка. Видимость упала. Охранные были настороже: неизвестно, что может прятаться там, за ходячими пыльными вихрями, взявшими в кольцо караван. Возчики притихли, им было не по себе. Всем помнилась рассказанная накануне у костра легенда о демонах, прячущихся в песчаных вихрях. Они могли утащить зазевавшегося путника прямо с конской спины или с высокого передка кибитки, чтобы потом высосать его кровь и сделать себе подобным.

Токе пока беспокоили не демоны, а вездесущий песок, который, несмотря на плотную ткань, набивался в нос, противно хрустел на зубах и заставлял слезиться ничем не прикрытые глаза. Ветер был таким горячим, что обжигал легкие; таким плотным от пыли, что в нем почти не осталось воздуха. Люди и животные задыхались, но двигались вперед. Вода кончалась, а значит, они должны продолжать путь, пока это возможно. До реки Ташмарук, где они смогут наполнить бурдюки, предстояло пройти еще много миль.

Другим обстоятельством, лишавшим Токе покоя, была Майкен. Последний раз он видел ее вчера вечером: девушка, как обычно, помогала матери кормить караванщиков. Но как Токе ни старался приблизиться к ней, ему это не удавалось — как будто они были двумя концами невидимого негибкого шеста. Парень подметил, что девушка так же старательно избегала Кая, хотя это как раз и не было удивительным: после злополучной игры так поступали почти все в караване. Утешала одна мысль: Аркона подле Майкен тоже не было видно, да и навряд ли он покажется возле Танжринова возка, покуда непогода не уляжется. Сейчас все силы у людей уходили на то, чтобы двигаться вперед. Токе и самому — редкий случай! — было не до разговоров: только горло надсадишь, да набьется в рот еще больше песку. Тем более что Кай и Мастер Ар ехали верхами, чтобы облегчить бремя усталым мулам.

Внезапно в воздухе произошла перемена, настолько разительная, что Токе поначалу почудилось, что он одновременно оглох и прозрел. Точно по мановению волшебного посоха, ветер улегся, и вся носившаяся между землей и небом пыль рассеялась, открывая чистый горизонт и залитые солнцем пески. После завывания суховея в пустыне настала странная тишина. Единственными звуками, нарушавшими ее, были звуки самого каравана. Они доносились до оглушенного ревом ветра Токе как через толстую ткань. Ему было все еще трудно дышать, и он сорвал с лица сизую от пыли тряпку. Но облегчения это не принесло. В горячем воздухе повисла тяжелая духота, словно придавившая людей и животных к земле. Беспокойство, еще с утра гнетущее сердце Токе, усилилось, казалось бы, без видимой причины. Не находя себе места, он подозвал Кая.

— Ты зря открыл лицо, — заметил тот, подъезжая ближе. К вечному капюшону сегодня добавился еще и закрывавший нос и рот шарф. — Сейчас начнется буря.

— Какая буря? — удивился Токе. — Только затихло все.

Словно в ответ на его слова, вдоль каравана промчался на взмыленном вороном Урман, выкрикивая приказы, тут же передававшиеся от одного охранного к другому, от кибитки к кибитке:

— Идет пыльная буря! Возы ставить в линию против ветра! Мулов распрячь, морды замотать ветошью! Всех за возы, воду брать с собой! Не мешкать!

— Где?.. Где буря-то, Кай? Нет уже никакого ветра! — вертел головой во все стороны Токе.

— Оттуда, где ты сидишь, не видно. Погоди, пока развернут возы.

Охранные действовали слаженно, указывая возчикам, куда и как ставить кибитки. Вскоре почти все повозки встали в сплошную линию поперек прежнего пути. Караванщики, торопясь, выпрягали из оглобель мулов. Наконец настала и очередь Токе разворачивать возок, и Кай указал ему что-то на горизонте, в той стороне, куда должен был следовать караван:

— Видишь то маленькое темное пятнышко на юго-западе?

— Ну вижу. А что это?

— Это и есть буря.

— Снова врешь небось, — недоверчиво покосился на собеседника Токе.

— Послушать тебя, так я только и делаю, что вру. Не веришь, спроси Урмана, — и Кай спешился, занявшись айранами.

Токе тоже был занят. Вместе с отцом и золотых дел мастером они распрягали животных, укутывали их головы мешковиной и крепко привязывали у возков; таскали из фургонов и прикапывали оставшуюся воду и теплые овчины… Парень не слишком понимал смысл этих действий. Он просто делал то, что ему было сказано и что делали в спешке все остальные, полагаясь на мудрость Урмана и более опытных караванщиков. Кай молча работал рядом с ним.

В какой-то момент Токе выглянул за массивную раму фургона, и открывшееся зрелище поразило его. Прежде чистый горизонт, белесое небо пустыни и сверкающие на солнце пески исчезли. Все пространство перед караваном поглотила непроницаемая мгла, в авангарде которой ходили огромные воронкообразные вихри. Живое воображение паренька тут же нарисовало картину давным-давно случившегося на этой равнине противостояния сил Тьмы и Света. Наступающий мрак представился ему не чем иным, как армией Иль Алой с мчащимися на приступ преданными ей черными магами. Он, Токе, был несомненно воином Света. Он сражался за солнце и правое дело, отца, друзей, наконец — любовь! Он поднимет свой сверкающий меч и… Чья-то сильная рука дернула его вниз, прижала безжалостно к земле. И тут их накрыла буря.

Насколько тихо раньше было вокруг, настолько оглушительно теперь орал в уши Токе взбесившийся воздух. Насколько было светло, настолько теперь потемнело — до чернильной густоты. Страшной силы самум раскачивал тяжело груженные возы, словно детские игрушки, грозя опрокинуть на укрывшихся за ними людей. Краем глаза парень увидел, как с кибитки Маждара сорвало полог. Белым крылом он мелькнул в воющем воздухе и тут же исчез в нем навечно. Токе крепче ухватился за колесо своего возка и уткнул лицо в землю рядом с Каем: не прижми тот его вовремя своим телом, летел бы теперь вот так, вверх тормашками, сейчас и он сам…

Внезапно к тысячеголосому воплю бури будто бы прибавились новые крики, доносившиеся откуда-то слева. Токе повернул голову и разглядел во мгле мечущуюся у возка оружейника Пусты четвероногую фигуру. Очевидно, мешковина на голове одного из Пустовых мулов была закреплена ненадежно, ее сорвало ураганным ветром, и животное взбесилось. Оно безумно металось на привязи, молотя копытами во все стороны и грозя размозжить головы лежащим рядом людям. Сразу несколько караванщиков делали попытки усмирить мула, но подобраться к нему из-за беспорядочного метания и опасности быть унесенным бурей пока не удавалось.

Наконец одному из наемных работников Пусты, парню по имени Софус, удалось накинуть холстину на морду животного. Но тут мул резко рванулся, натянутая привязь лопнула, и он бросился бежать прямо в ревущую бездну, сбив на ходу Софуса с ног. Токе еще успел заметить, как бедное животное перевернуло в воздухе, бросило на землю головой вниз и, уже мертвое, поволокло в пустыню. Теперь внимание всех переключилось на Софуса.

Падение выбросило его за границу спасительного затишья за корпусом кибитки. Он пытался ползти против ветра, чтобы уцепиться за что-нибудь, что могло бы его удержать. Товарищи протягивали ему руки, но Софус был слишком далеко. Наконец, кто-то догадался бросить ему веревку, другой конец которой привязали к спице колеса. Парень поймал ее и попытался обмотать вокруг пояса. Он не видел, что сзади к нему приближался бесшумный за воем бури, вставший, казалось, до неба, крутящийся черный столб. Одно мгновение, и вихрь поглотил Софуса, двинулся по направлению к Пустову возку, но вдруг, словно передумав, остановился и стремительно пошел обратно в пустыню. Там, где раньше был Софус, ветер кружил только обрывок бесполезной веревки…

Токе отвернулся и закрыл глаза. Он часто представлял себе смерть, но всегда — в открытом бою, с мечом в руке, в окружении множества мертвых врагов… Ужасным и бессмысленным казалось погибнуть вот так, став жертвой бездушной стихии… «А что, если легенда о демонах, живущих в пылевых вихрях, — правда? Что, если из Софуса высосут кровь, и он, томимый неутолимой жаждой, вернется к каравану в образе демона? И что, если первым, кто встретится на его пути, буду я?» — Токе проклял свое живое воображение: несмотря на жару, у него мурашки поползли по коже.

Внезапно более страшная мысль пронзила его: «Ведь на месте Софуса могла быть и Майкен!» Вывернув шею, парень пытался рассмотреть ее в клубящейся мгле, но у него только разболелись глаза от секущего их песка. Наконец ему пришлось смириться: даже если бы он увидел, что девушке грозила опасность, что бы он мог сделать? Он был так же беспомощен, как товарищи Софуса, которые, он знал, сделали все, что могли, чтобы спасти парня. Чувство собственного бессилия было унизительно. Токе зло сплюнул песком и зажмурился: ветер вежливо вернул плевок прямо в его правый глаз.

Тут Кай больно ткнул соседа в бок и сунул под нос конец веревки. Сам он уже как следует привязал себя к колесу фургона, так что руки его освободились, и теперь собирался проделать ту же процедуру с Токе. Увидев, что отец и Мастер Ар возились подобным же образом у другого колеса, парень позволил протянуть веревку у себя под мышками.

Затем последовало долгое ожидание. Разговаривать было невозможно из-за шума бури. Смотреть было не на что, кроме клубящегося мрака, да забитые песком глаза все равно уже ничего не видели. Весь мир Токе внезапно ограничился пятачком земли, на котором он лежал, колесом фургона, твердым плечом Кая рядом с ним и судорожной борьбой за каждый вздох.

В какой-то ужасный момент парню показалось, что он задохнется, что воздуха больше не осталось, что все пространство между небом и землей заполнил один песок, песок и голубая пыль, которые вот-вот забьют и его горящие легкие… В панике он потянулся сорвать с лица прилипшую к потной коже повязку, но его движение было перехвачено рукой Кая. Токе, судорожно дыша, попробовал вырвать кисть. Но сосед покачал головой и, сдвинув назад капюшон, показал на пальцах другой руки: «Смотри мне в глаза. Не бойся. Дыши. Смотри, как я. Да, вот так. Уже лучше. Не смотри туда. Смотри мне в глаза. Вот так. Так. Дыши».

Кай положил ладонь Токе к себе на грудь и, подражая его спокойному дыханию, слушая уверенный ритм его сердца, тот постепенно успокоился и перестал задыхаться. Убедившись, что с товарищем все в порядке, Кай отпустил его взгляд. Токе закрыл глаза. Так они и полусидели-полулежали, тесно прижавшись к колесу и друг к другу, час за часом в гремящем аду пыли и песка. Изредка они доставали из ямки бурдюк и отпивали по глотку — воды оставалось уже мало. Токе понял, что наступил вечер, только когда стало холодать. Горячая хватка ветра сменилась ледяными объятиями, и они с Каем вытащили припрятанные овчины и, как могли, завернулись в шкуры. Временами Токе впадал в забытье, черную яму без снов. Временами он открывал глаза, только для того, чтобы снова увидеть несущийся мимо мрак, закрыть их и оставить берег реальности, чувствуя, как мерно вздымается грудь товарища рядом с ним.

Когда Токе пробудился в очередной раз, первое, что он увидел, были низко-низко нависшие над ним мерцающие голубые звезды. Он испугался, не ощутив рядом ни Кая, ни надежной твердости колеса. Рывком перевернулся на живот и понял, что окружавшая его чернота была привычной темнотой ночи, в которой уже горел лагерный костер. Он лежал на своих шкурах у фургона, как лежал уже много ночей до того, и видел тени не ползавших, а ходивших возле огня людей. Ветер стих. Воздух очистился от пыли, обрел прозрачность и наполнился ночной свежестью. Если бы не все еще составленные в линию кибитки, колеса которых с наветренной стороны завалило грудами песка, можно было подумать, что все случившееся — всего лишь дурной сон.

Токе встал, кряхтя, отряхнулся, выплюнул набившийся в рот песок — на сей раз без последствий — и поплелся искать отца и Кая. Танжринов возок стоял тих и темен, но парень надеялся, что у костра ему удастся разузнать, все ли в порядке с Майкен. Первым он наткнулся на Эсгера, который поил изнывавших от жажды мулов.

— Что ж ты все один, ата, а я дрыхну! — схватил бурдюк пристыженный Токе.

— Да ничего, сынок, я и сам справлюсь. Лучше ступай, отдохни. Завтра еще наработаемся, откапывать повозки будем.

— Мулы-то все целы?

— Все, кроме Пустова и одного из Мехесовых. Да вот еще работник Пусты, Софус… — Отец отвел взгляд в темноту.

— Я знаю, ата, я видел.

— Хороший был парень. Прямиком на небеса вознесся.

Они немного помолчали.

— Я нигде не вижу Кая, ата. С ним все?.. — отчего-то замирая сердцем, спросил Токе.

— Понадобится поболе, чем какая-то буря, чтобы этого на тот свет прибрать! — проворчал Эсгер.

— За что ты его так, отец? Он же мне сегодня, почитай, жизнь спас!

— Был бы я рядом, и спасать бы ничего не пришлось! — рассердился вдруг Эсгер.

«Да он себя винит!» — догадался вдруг Токе.

— Что ты, ата! Ты же не можешь за мной всю жизнь присматривать! Я уже взрослый, могу сам о себе позаботиться.

— Видел я, как ты позаботился! Ладно, приятель твой чудной не растерялся… Хоть люди о нем и толкуют всякое, а я думаю, парень он неплохой, его держаться можно.

— А что люди-то толкуют? — насторожился Токе.

— Да так, чепуху да бессмыслицу. Они не со зла, по неведению. А тебе нечего слушать, — Эсгер ткнул наиболее настырного мула кулаком промеж глаз. — Я Кая твоего недавно тут видал, он с лошадьми возился. Да ты у Мастера Ара спроси, тот знает небось, куда парень подался…

— Ничего он не мой! Друг он мне просто, понимаешь? А… как там у других в караване? Как Танжрин-ата, женщины?

— Да все ничего, сынок. Напугались они только сильно, как и все мы… А Майкен там, у костра, управляется, ежели ты про нее спрашиваешь…

Избегая лукавого прищура отцовских глаз, Токе отступил в темноту и пошел на мигающее красноватое пламя.

Один вид Майкен, показавшейся ему прекраснее обычного в мягком свете костра, согрел сердце и изгнал из него тени, занесенные туда бурей. Увидев Токе, девушка бросила работу и устремилась ему навстречу. Порывисто обняв его, она горячо прошептала ему в ухо:

— Ты цел! Я так рада! Думала, никогда уже больше тебя не увижу!

Когда Майкен отстранилась, парень увидел, что на ее глазах блестели слезы. «Вот это дела! — думал обалдевший от неожиданно свалившегося на него счастья Токе. — Вчера от меня бегала, а сегодня сама на шею кидается! Нет, все у этих девчонок не как у людей». Он постарался, как мог, успокоить Майкен и принялся помогать ей с поздним ужином. Девушка жарила жестковатое мясо Мехесова мула, тоже взбесившегося и убитого хозяином.

Наконец-то Токе впервые за долгое время мог насладиться ее обществом и поговорить с ней наедине. Назанин лежала в фургоне: слабая грудью, она тяжело перенесла пыльную бурю. Да и другим караванщикам, испытавшим на себе ярость стихии, было не легче. Измученные люди отдыхали, подсчитав ущерб, видимый при свете луны, и желали только одного: поесть горячего и провалиться в сон. Охранные были настороже и, несмотря на усталость, выставили двойной караул. Лишенный защитного кольца возов, этой ночью караван был особенно уязвим.

— Урман сказал, нам повезло, что буря кончилась так быстро. Говорят, иногда она накрывает караваны на два-три дня. Тогда мало кто остается в живых, — рассказывала Майкен, нанизывая куски мяса на тонкие палочки и пристраивая их над костром. — Еще говорят, что буря улеглась так быстро, потому что демон в вихре насытился кровью.

Токе внутренне содрогнулся:

— Ты говоришь о… Софусе?

— Это не я говорю… Бедный парень. У него в Луке остались жена и маленький сын.

— Отец думает, он вознесся прямо на небеса.

— Будем верить, что это так.

Они немного помолчали. Токе, резавшего мясо для Майкен, внезапно замутило от вида своих же собственных окровавленных пальцев — чего с ним никогда не бывало. Он глянул, не заметила ли это девушка, но та была занята, поправляя угли в костре для ровного жара. По ее лицу скользили кровавые отблески пламени, грудь пересекала черная, острая тень… Токе зажмурился и с трудом проглотил вставший в горле комок. Когда он открыл глаза, наваждение рассеялось. Майкен, как ни в чем не бывало, взяла у него новую порцию мяса.

— Еще я слышала, люди нехорошо говорят о твоем друге, — тихо сказала она.

— О Кае? Как это — нехорошо?

— Говорят, что это он принес несчастье в караван. Что он — проклят и навлек проклятие на нас. И что у него… глаза ворона, — закончила девушка совсем тихо.

— Что за бред?! Да кто говорит-то?

— Да так, некоторые.

— И все из-за какой-то бури?! Да она в любой момент могла на нас налететь, будь Кай с караваном или нет! Это же слепая стихия!

— Я знаю, Токе! Неужели ты думаешь, что я верю в эту чушь! — Майкен положила свою маленькую ладонь на пальцы помощника и посмотрела ему в глаза. — Кай — хороший человек, иначе я никогда бы не попросила его быть твоим другом, а тебя — его. Просто знай, что у него в караване есть враги, — девушка забрала свою руку и принялась снимать готовое мясо с огня.

— Это… это ты об Арконе? — немного подумав, осторожно спросил Токе.

— При чем тут Аркон? — удивленно подняла брови Майкен.

— Ну, он же сам вызвал Кая в круг… — пробормотал он, чувствуя, что краснеет.

— Круг… — хмурясь и будто думая о чем-то своем, повторила девушка. — Я не видела, что там произошло, мать запретила. Но позже я выспросила обо всем Танжрина. Он был первым, кто сказал мне о глазах ворона…

— Старый врун! Это же просто нелепая сказка…

Майкен так посмотрела на Токе, что он быстро прикусил язык.

— Да, сказка… Я бы первая посмеялась над глупым стариком, если бы… Если бы не одно воспоминание из моего детства. — Девушка вздохнула и устремила взгляд в огонь, где возникали видимые ей одной картины прошлого. — Мне было лет девять или десять. Мы с матерью пошли на ярмарку. Там поставила свой пестрый шатер гадалка. Я зашла в него и заплатила медной монеткой: не потому, что верила в предсказания, а так, для смеха.

Гадалка наговорила мне много обычных нелепостей, всех их я позабыла. Но почему-то в память врезались ее последние слова, может быть, потому, что они так отличались от всего, слышанного прежде: «Ты умрешь, когда увидишь глаза ворона». Помню, я рассмеялась карге в лицо: «Верни мои деньги, обманщица! Вороны прилетают на наш двор каждый день. Если бы твои слова были правдой, я давно бы уже лежала в могиле!»

Тогда ведьма мерзко захихикала и схватила меня за руку, вот здесь, — Майкен показала свое левое запястье. — Склонившись надо мной так низко, что я почувствовала вонь ее гнилого дыхания, она прошипела: «О, нет, красавица, не о том вороне говорит Шиамат! Ты умрешь, когда увидишь глаза ворона на человеческом лице!» Я вырвала руку и выбежала из шатра. — Девушка замолчала, все еще глядя в огонь.

Токе сидел потрясенный, не зная, что сказать.

— Когда я услышала рассказ Танжрина об игре, я вспомнила все, как будто это было вчера, — спокойно продолжила Майкен. — Я испугалась. Ты, наверное, удивлялся, отчего я пряталась от тебя весь день? А я просто праздновала труса! Думала, где ты, там и Кай. А что, если он подойдет да капюшон снимет, как там, в круге? И я увижу глаза ворона… на человеческом лице… — Голос ее прервался.

— А что же сейчас, ты… не боишься? — зачарованный рассказом, почему-то шепотом спросил Токе.

— Нет, не боюсь. — Голос вернулся к девушке и обрел прежнюю силу. — Сегодня все мы посмотрели смерти в лицо. Настоящей смерти, а не выдуманной сумасшедшей гадалкой. И я испугалась гораздо больше, чем вчера. Потому что я боялась не за свою жизнь или не только за свою, но… за твою жизнь, Токе! — Майкен взглянула прямо ему в глаза, и он вдруг понял, что все его прошлое существование было только для этого момента, только для того, чтобы видеть это прекрасное дорогое лицо и слышать эти слова. — Если бы с тобой что-то случилось, что бы тогда стало со мной? Когда я поняла это, проклятие злой ведьмы рассыпалось прахом. Глупо бояться своей судьбы. Наши судьбы связаны, Токе, твоя и моя. Я верю, что, пока мы вместе, со мной ничего не может случиться.

— Клянусь, ничто не сможет нас разлучить! Я всегда буду рядом, всегда буду защищать тебя! Хочешь, я скажу Каю, чтобы он не открывал при тебе лицо, или… или вообще, чтоб не подходил близко?

— В этом нет нужды, — Майкен улыбнулась, положив голову ему на плечо. — Я же сказала, проклятие разрушено, я больше не боюсь.

— Ну и правильно, — рассмеялся Токе. — Все это глупости. Выдумали тоже, глаза ворона! У воронов-то они, вообще… бурые, а у Кая — черные! Послушай, когда мы доберемся до Церрукана, я не вернусь с отцом домой — я и так не собирался возвращаться. Хочу наняться воином, я всегда об этом мечтал. Не смейся! Я неплохо владею аршаком и ножами. И быстро учусь. Мы сможем видеться. Часто. Я заработаю нам на жизнь…

Вдруг Майкен скинула его руку со своего плеча и склонилась над костром, подбрасывая кизяк в почти угасшее пламя. Сообразив, Токе быстро отодвинулся в сторону и снова схватил нож.

У огня возникла грузная тень Мехеса:

— Ну, как там мой мул? Небось одни головешки от него остались? — Прищуренные глаза оружейника перебегали с низко склоненной головы девушки на рдеющие щеки ее помощника и обратно.

— Что вы, Мехес-ата, вот тут готовое мясо. Скажите остальным, пусть подходят. Тут хватит на всех.

— Что, парень, хорошо при поварихе устроился? — подмигнул Токе Мехес и снова шагнул в темноту.

— Вот урод! — Теперь у Токе полыхали не только щеки, но и уши. Оставалось надеяться, что в отблесках костра Майкен этого не заметит.

— Нам надо быть осторожными. Не хочу, чтобы в караване начались пересуды, да и мать этого не одобрит. Надо подождать, пока мы прибудем в Церрукан, — рассудительно говорила девушка, пристраивая над огнем последнюю порцию мяса. Токе, которому больше всего сейчас хотелось обнять Майкен, прижать к себе и попробовать на вкус ее пахнущие медом губы, казалось невыносимым проявлять сдержанность. Но он понимал, что девушка права. В караване они всегда находились на виду у множества людей, уединиться в пустыне было негде. Его долг, как мужчины, — заботиться о чести любимой, и, если для этого придется подождать, он подождет. Главное, он знает, что сердце Майкен принадлежит ему. Все остальное не имеет значения.

К костру начали подходить голодные караванщики, и парень поднялся на ноги:

— Пойду, поищу Кая. Ему тоже надо поесть.

Как назло, Кай как сквозь землю провалился. Токе обошел весь лагерь, даже спрашивал о нем на постах — никто его не видел. Наверное, единственный, кого он не спросил о местонахождении товарища, был Мастер Ар. Токе повезло: господин с раскосыми глазами, в которых пряталась ночная тень, не попался ему по дороге. От одного его вида у парня короткие волоски на шее отчего-то вставали дыбом, и заговаривать с Каевым хозяином он решился бы только в случае крайней необходимости.

Токе уже начал думать, не унес ли его друга какой-нибудь отбившийся от бури демон, как вдруг столкнулся с Каем нос к носу прямо возле их кибитки. Как ни в чем не бывало, будто бы он никуда и не отлучался, пропащий заявил:

— Слышал, вы с Майкен там мулятины нажарили. Пойти попробовать?

— Ты где пропадал? Я тебя по всему лагерю искал!

— Нигде. Я здесь был.

— Не было тебя тут! Опять врешь.

— Ну что ты заладил: врешь, врешь… Нет чтобы отблагодарить за спасение жизни! — Кай развернулся и направился на запах жареного мяса. Токе быстро догнал его и пошел рядом.

— А я и благодарю, очень благодарю. Только ты все равно врешь!