ГЛАВА 4,
в которой Токе оказывается прав
На дневном привале радость влюбленного несколько померкла: возле Майкен опять увивался Аркон. Пока они с Каем поили мулов и лошадей, Токе все косил глаза, стараясь не упускать парочку из виду, хотя поделать все равно ничего не мог. От злости и бессилия он обратился к Арову телохранителю:
— Слушай, не покажешь мне ту подсечку, которой ты уложил меня вчера?
Кай смерил его взглядом, потом покосился на гоголем ходящего вокруг Майкен Аркона:
— А зачем тебе?
— Ни за чем. Жалко тебе, что ли?
— Положим, не жалко. — Он выпрямился. — Попробуй ударить меня, как вчера, только медленно.
Токе замахнулся, и все повторилось, как накануне, разве что встреча его с землей была более мягкой.
— Ну как, запомнил? — Кай помог ему подняться.
— Не совсем. Давай еще раз.
Молодой воин снова медленно показал все движения, которые казались очень простыми:
— Не нужно быть сильным, чтобы выполнить этот прием. Ты используешь напор нападающего против него самого. Чем он мощнее и быстрее, тем хуже для него. Понял?
— Да я еще вчера это понял, — усмехнувшись, потер нос Токе.
— Давай, теперь ты. Сначала медленно. — Кай замахнулся, целясь парню в лицо, но тот перехватил его руку, скользнув вдоль предплечья к локтю и… вот уже настала очередь учителя лежать на песке.
— Неплохо. Попробуем еще пару раз.
Когда плащ Кая стал совсем сизым от пыли, он снова встал против Токе:
— Хорошо. Теперь в обычном темпе. Ты готов?
— Готов. — И тут же мир Токе взорвался фейерверком звезд. Когда в глазах немного прояснилось, он увидел склонившийся над ним капюшон:
— Ты не был готов, — упрекнул Кай.
Токе ощупал свое лицо и убедился, что к распухшему носу прибавился великолепный фонарь под левым глазом.
— Давай еще, — он упрямо встал на ноги, игнорируя протянутую руку.
— Ну, смотри сам… Готов?
Токе глубоко вздохнул. Кай был быстр, но это против него же обернется…
— Готов!
Шлам! Учитель Токе лежал лицом вниз, сплевывая пыль и то ли кашляя, то ли смеясь:
— А ты схватываешь на лету!
Победитель бросился на помощь, но тут сзади прозвучал голос Аркона:
— Не боитесь, что Урману это не понравится?
— А что ему может не понравится? — взъерошился Токе. — Ну показал мне парень подсечку, что в этом такого?
— Ах да! Великий воин воспитывает юную смену, — в голосе охранного слышалась неприкрытая издевка.
— Шел бы ты… туда, куда ты шел, — предложил Токе.
— А я не с тобой разговариваю, малыш, — отстранил его с дороги Аркон. — Может, ты, гроза гайенов, и мне пару своих штук покажешь?
Аркон встал напротив отряхивающего плащ Кая, возвышаясь над ним на целую голову. Капюшон качнулся из стороны в сторону:
— На сегодня представление закончено. — С этими словами Кай попробовал пройти мимо охранного, но плечо его сдавила железная пятерня:
— Ты что же, только с мечом храбрый да за спиной своего господина?
— Оставь, Аркон! Ему же запрещено драться! — попытался вмешаться Токе.
— А кто говорит о драке? Он покажет мне пару своих штук, а я ему, — Аркон недобро ухмыльнулся, — пару своих. Вот и посмотрим, кто первый заступит круг. Такое ни хозяин его, ни сам Урман запретить не может.
Аркон был прав. Игры в круге были не только разрешены, но и уважались законами пустыни. Игры, по сути, не были поединком. Очень редко участники выходили из круга с увечьями. Противники, как правило из охранных, вступали в круг, чтобы продемонстрировать свое воинское искусство в рукопашной схватке. Проигрывал тот, кто первым заступал за начерченную на песке линию. Игры служили не только развлечению уставших от однообразного путешествия людей. Здесь молодые учились у более опытных бойцов, воины перенимали друг у друга новые захваты и броски, разминали затекшие после дня, проведенного верхом, мышцы… Если один охранный вызывал другого в круг, отказаться было для вызванного позором. Но Кай не был охранным.
«С чего бы, — размышлял Токе, — обычно миролюбивый Аркон так взъелся на новичка?» О том, что красавцем-менестрелем могла руководить обычная ревность, он старался не думать. Ведь тогда выходило, что ухажер Майкен видел соперника в Кае, а его, Токе, вовсе не считал что-то значащим в ее глазах. «Неужели это действительно так?»
— Какие правила? — спросил тем временем Кай, к ужасу Токе, очевидно, принимая вызов.
— А очень простые. Бекмес, начерти-ка круг! — бросил Аркон одному из товарищей, который тут же стал замерять площадку с помощью копья, две длины которого были радиусом круга. — Тот, кто заступит за линию, проиграл. Тот, кто схватится за оружие, проиграл, — Аркон снял пояс с мечом и кинжалом и вручил подошедшему Карыму. Вокруг них начинали собираться зрители. — Моим арбитром будет Бекмес, твоим… да вот хоть Токе. Они будут следить, не было ли заступа.
Бекмес, которого Токе и раньше часто видел в компании Аркона, закончил чертить круг острием копья, и парню ничего не оставалось, как отступить за нарисованную на песке границу:
— Удачи, Кай. Берегись, Аркон — левша.
Весть об играх мгновенно облетела караван. Несмотря на палящее солнце, у круга собрались все, кроме часовых и женщин. Назанин увела дочь в фургон: предстоящее зрелище не предназначалось для женских глаз. Толпа расступилась, пропуская Урмана и золотых дел мастера. Урман хмурился, но круг уже замкнули, и возразить он, даже если бы хотел, не мог. На гладком лице мастера ничего прочитать было нельзя.
Аркон, разогреваясь, мягко двигался в круге, как большая дикая кошка. Его рельефная мускулатура проступала даже под свободной одеждой, какую обычно носили охранные. Кай стоял неподвижно. Тень от капюшона скрывала лицо, но Токе был уверен, что глаза в этой тени вбирают сейчас каждое движение противника, рассчитывая, на что он способен. А Токе знал: Аркон, хоть и был немногим старше их, но способен был на многое. Оттого Урман и взял его в свою охрану.
Сейчас Аркон явно играл на зрителя. Многие в караване любили его: за веселый нрав, за лютню и песни; многие уважали за воинскую доблесть. И в этот момент, очевидно, на его стороне были все, за исключением Токе да, наверное, Мастера Ара. «Интересно, а Майкен? Чью сторону приняла бы она?» — парень вытянул шею в сторону возка Танжрина, но, насколько ему было видно, полог там был плотно задернут.
Убедившись, что всеобщее внимание обратилось на них, Аркон повернулся к Каю:
— По законам круга, у нас должны быть равные условия. Мое лицо открыто. Ты должен открыть свое!
Толпа согласно загудела, но Кай не шелохнулся:
— Тогда, по законам круга, ты должен снять свою голову: ты ровно на нее меня выше!
Кто-то хихикнул, но многие неодобрительно заворчали: «Да кто он такой, поносить священные законы!» У Аркона только желваки заиграли на скулах:
— Урман-батырь, окажи честь, дай знак начинать.
Воевода вскинул правую руку. Мгновенно вокруг стало тихо: только хлопал на ветру плохо закрепленный полог одной из кибиток да поскрипывал песок под копытами переступавших с места на место мулов. Рука с силой опустилась. В тот же момент Аркон оказался рядом с Каем и взорвался серией ударов. Отвлекающий правой, снова правой, мощный левой… Токе едва успевал следить за быстрыми движениями охранного, но противник был быстрее его: тяжелые кулаки встречали на своем пути только воздух. И все же напор нападавшего быстро теснил Кая к краю круга. Еще один удар… и Аркон, опасно покачнувшись, застыл над заветной чертой. Неуловимый противник словно растворился в воздухе и теперь стоял, поджидая, прямо у него за спиной.
В толпе послышался смех, и Аркон побледнел. Круто развернувшись, он снова бросился на Кая… Но тут же растянулся на земле в опасной близости от границы круга. Токе мог сказать, что это была не та подсечка, которой он только что научился, но рассмотреть что-нибудь подробнее он не успел. Веселье в толпе нарастало, но в этот раз Аркон не собирался принимать в нем участие:
— Значит, вот как ты гайенов одолел?! От ударов прячась?! Давай, покажи, что у тебя есть, будь мужчиной!
Симпатия зрителей ощутимо разделилась: одни считали, что Аркон прав; другие напоминали, что негоже оскорблять противника в круге. Вместо ответа Кай потянул шнур у горла, и его тяжелый плащ упал с плеч. Толпа пораженно ахнула, и Токе впервые смог как следует рассмотреть своего попутчика при ярком солнечном свете. Там, где Аркон был мощен и широк в кости, Кай оказался тонок и гибок. Где у Аркона бугрились литые мышцы, у его противника проступала под кожей стальная проволока жил. Он напоминал дитя пустыни — чистокровного айрана, такой же сухой, неутомимый и быстрый, как «ветер в дюнах».
Однако то, что поразило присутствующих и заставило отступить от круга на шаг, были глаза Кая — огромные, черные без белков, отражавшие, как в зеркале, бледного Аркона. Это придавало всему лицу странное выражение, уродуя его немного неправильные, но в целом благородные черты. Впечатление чужеродности еще больше подчеркивали совершенно белые волосы Арова слуги, спадавшие до лопаток сотнями тонких тугих косичек.
Токе медленно выпустил из легких воздух, вспомнив, что нужно дышать. Ему трудно было совместить этого нового Кая, замершего в боевой стойке вполоборота к противнику, с тем мальчишеским лицом, которое он видел в лунном свете, лицом, которого не надо было бояться…
Опытный воин, Аркон быстро пришел в себя:
— Эй, пугало! — рассмеялся он. — Если гайены от одного твоего вида разбежались, то я не побегу, не надейся!
В толпе ответили неуверенным смехом. Кай так же молча ждал атаки Аркона. За его спиной на губах Мастера Ара появилась легкая улыбка. Аркон прыгнул вперед. То, что случилось затем, меньше всего напоминало привычный бой в круге. Вместо того чтобы отступать, Кай будто бы пропустил удар, но остался стоять как стоял. Вместо него на землю, скрючившись от боли, упал Аркон. Он беззвучно хватал воздух широко открытым ртом, слезящиеся глаза вылезли из орбит… Куда пришелся удар, Токе не разглядел: так быстро все произошло, и так близко друг к другу находились противники. Только радовался про себя при мысли, что не он, Токе, был сейчас внутри круга, — а ведь могло бы сложиться и так…
Теперь Кай скользящими движениями кружил вокруг Аркона, ожидая, когда он поднимется на ноги. Охранный медленно встал, согнувшись и прижимая одну руку к животу… И вдруг молниеносно атаковал, распрямившись, как пружина, и целя под подбородок. Ладонь Кая встретила его кулак, сложенные пальцы другой руки скользнули вдоль плеча… Аркон вскрикнул, и его левая, атаковавшая, рука безвольно упала вдоль тела.
А телохранитель ювелира уже снова был вне досягаемости, легко скользя вокруг обескураженного противника. Теперь Аркон мог сражаться только правой. Он был умен и стал действовать осторожнее. Несколько обманных атак, чтобы разведать слабые места соперника, — все они были блокированы — и резкий удар ногой в голову. Красивый удар, заставивший зрителей ахнуть. Кай встретил раскрывшегося на мгновение Аркона ударом в пах из низкой стойки. Настало время охранного снова валяться в пыли, свернувшись в позе зародыша. А противник продолжал над ним свой опасный танец. Игра не была завершена — ведь Аркон все еще оставался в круге.
Когда поверженный поднялся на нетвердые ноги, Токе заметил капли пота, выступившие на его красивом лице. Из глаз исчезла уверенность, сменившись туманом боли. Караванщики, прежде оживленно подбадривавшие его, теперь притихли: события в круге принимали неожиданный оборот. И дело было даже не в том, что «малахольный», как еще недавно назвал его сам Токе, Кай одерживал верх по всем статьям. Дело было в том, какон это делал.
Аркон решил сменить тактику. Он больше не атаковал сам, пытаясь спровоцировать противника на нападение:
— Ну, пугало огородное, и это все, на что ты способен? — задыхаясь, крикнул он. — Трусливо ждать удара и защищаться? Где же твоя смелость? Или она осталась у гайенов вместе с добром твоего господина?
Внезапно Кай, двигаясь стремительно, как текущая вода, исчез из поля зрения Токе. Аркон, по-видимому, тоже пропустил его маневр, потому что теперь он снова был в горизонтальном положении, скрипя зубами и зажимая правое колено. Мгновенно перекатившись, Кай снова был на ногах, такой же свежий, как и в начале игры. Аркон же подняться уже не смог. На спине его расплылось пятно пота, тело сводила судорога, но он все еще был в центре круга.
— Сдавайся, Аркон! — внезапно выкрикнул кто-то из-за черты.
— Сдавайся, а не то он тебя искалечит! — прозвучала нотка страха в другом голосе.
— Пусть только попробует подойти! Посмотрим тогда, кому придется сдаваться! — прохрипел охранный сквозь сжатые зубы, поднявшись на одно колено и следя глазами за передвижениями противника. Когда нога Кая выстрелила вперед, он перехватил ее у груди здоровой рукой… Но тут же получил мощный удар в челюсть пяткой другой ноги. Аркона откинуло к границе круга, но он все еще был внутри. А Кай снова плясал над ним, легкий, упругий, бесшумный…
— Сдавайся! — теперь кричали уже многие. — Разорви круг! Заступи линию!
Если Аркон и хотел что-то сказать, то сделать это он уже был не в состоянии. Токе видел, как к Урману подскочил Бекмес, быстро и тихо что-то заговорил, указывая на друга, но Урман только покачал головой. «Наверное, уговаривал остановить игру, разорвать круг», — догадался Токе. Тем временем Аркон с усилием перевернулся на спину, пытаясь поймать взглядом Кая. Он мог бы пытаться ползти — чтобы дотянуться до заветной линии на песке ему оставалось совсем немного, — но он этого не делал. Признаться, несмотря на все бахвальство и показную удаль парня, его ухлестывания за Майкен и даже брошенное походя обидное «малыш», сердце Токе было сейчас на его стороне.
Каю оставался один удар, чтобы прервать мучения противника и вышвырнуть его за пределы круга. Или… бесконечность многих болезненных ударов, которые будут снова и снова отбрасывать Аркона от спасительной черты, пока он прилюдно не запросит пощады или… или не умрет. Токе не знал, откуда ему в голову пришла эта мысль. Такой жестокости никогда не было в его сердце, и он не мог представить, чтобы она была в сердце другого… Не мог, пока не встретился взглядом с ночной тенью, смеющейся в чуть раскосых глазах Мастера Ара.
Он не хотел этого, но крик сам сорвался с его губ: «Кай!» Черные страшные глаза повернулись к нему, но в этих глазах не было смеха, в них был только он, маленький Токе, с гримасой отчаяния на бледном лице… Глаза закрылись. А когда открылись снова, смертельный танец кончился. Кай отвернулся от лежавшего навзничь у черты Аркона и двинулся через круг, подхватив по пути свой плащ. Мгновение — он переступил через нарисованную на песке линию и пошел, минуя Токе, через расступавшуюся перед ним толпу.
— Игра окончена, — спокойно объявил Урман. — Победитель — Аркон.
Токе нашел попутчика за постами ограждения. Вообще-то дальше них отходить от лагеря было нельзя, но часовые, до которых тоже долетела весть об исходе игр, остановить Кая не решились, а Токе позволили пойти за ним: скоро пора было снова трогаться в путь.
Парень сидел, скрестив ноги, спиной к лагерю, на голову его снова был накинут капюшон. Скорее всего, он бы хотел вообще скрыться с людских глаз, но в плоской, как блин, пустыне для этого надо было уйти на многие мили. Токе приблизился и тихо сел рядом с ним. Посидели немного молча. Ветер гнал по спекшейся в неплодородную коросту земле тонкие струйки голубого песка, закручивая их в маленькие вихри, рисуя узоры и тут же снова стирая их легкой рукой…
— Завтра будет ветрено. Много не пройдем, — нарушил молчание Кай.
Токе обрадованно встрепенулся и решился наконец посмотреть ему в лицо. Парень глядел мимо Токе, в пустыню. То, что оставляла на виду тень капюшона, было неподвижной, лишенной выражения маской.
— Ур… Урман объявил Аркона победителем, — бросил пробный шар Токе. Молчание. Он решил попробовать снова: — Слушай, а почему ты переступил черту? Ты ведь уже победил?
После короткого молчания Кай заговорил:
— Я проиграл, Токе. Уже в тот момент, когда я скинул это, — перетянутая черной тканью до пальцев ладонь взметнулась к капюшону и снова упала на колено. — Я видел, какони на меня смотрели. Как тысмотрел. Я и не ожидал другого. Но все равно…
Токе не знал, какие найти слова.
— Послушай, я… Они… Это просто от неожиданности. Люди привыкнут и перестанут замечать…
— Что перестанут замечать? Что я урод, нелюдь? Ты это хотел сказать?
— Вовсе нет! Подумаешь, глаза у него э-э… птичьи. Нашел чем напугать! Вот у нас в деревне мужик был, ему петух в детстве один глаз выклевал. Вот он был кривой да урод. И то женился и детей наплодил целый выводок, — Токе чувствовал, что его несло куда-то не в ту степь, но остановиться уже не мог: ведь Кай слушал его. — А Казик калечный, с околицы? Ему обвалом обе ноги раздробило, лекарь их напрочь отхватил; теперь по земле скачет как лягушка. Вот это урод и калека, его только пожалеть можно. А ты-то что? Вон как Аркона отделал…
Парень по-прежнему молчал, не глядя на говорившего.
— Ты что, думаешь, мне важно, черные у тебя глаза, зеленые или синие? — продолжил Токе. — Мне важно, что ты у Аркона последнее достоинство не отнял, что ты перед стойкостью и упрямством его дурацким склонился, когда мог бы добить; что предпочел скорее проиграть, чем сломать его.
Кай повернул голову, и Токе почувствовал на себе его взгляд из-под капюшона:
— И много таких в караване, которые, как ты, думают? — усмехаясь, спросил он.
— Ну, я чужие мысли читать не умею, но думаю, такие найдутся.
— Ты оптимист.
— Кто-кто? — обиделся Токе.
— Сердце у тебя доброе, ты веришь в людей.
— Ну, это не так уж плохо, — улыбнулся он облегченно. — Слушай, зачем ты опять эту тряпку на голову нацепил? Все ведь уже видели, каков ты есть, зачем прятаться?
— Ну, видели, положим, не все, — встопорщился Кай. «Это он Майкен имеет в виду», — осенило вдруг Токе. — И потом. То, что люди мой прекрасный образ один раз лицезрели, не значит, что они захотят все время им любоваться. К тому же так и голову не печет…
— Голову ему не печет! — фыркнул Токе. — Ладно, это, конечно, твое дело. Но только запомни: для меня все одно, птичьи у тебя глаза или коровьи, понял?
— Понял. Только чего так непоэтично-то? Коровьи… Нет чтоб «кошачьи» сказал, ну или там, «оленьи»…
Токе серьезно посмотрел на Кая, с трудом подавляя смех:
— Это у тебя-то — оленьи? С эдакой образиной?
Он легко увернулся от оплеухи, вскочил на ноги и потрусил к лагерю. Обладатель «птичьих» глаз тут же догнал его:
— Хочешь, я честно скажу, какие у тебя уши? Как насчет ослиных… — На лице его была улыбка.
Хоть день выдался длинный, и Токе устал, сон не шел к нему. Он осторожно ворочался под своей овчиной, стараясь не разбудить Кая, но, когда повернулся к соседу лицом, увидел, что не спит и он. На ночь парень расстался со своим плащом и теперь лежал открытым лицом вверх. Его ночные глаза были полны звезд. Токе еще немного поерзал под овчиной и зашептал:
— Кай, ты не спишь?
— А похоже, что сплю?
Токе приободрился: похоже, попутчик тоже был склонен к разговору.
— Слушай, а где ты так научился драться?
Ответа не последовало, и было непонятно, слышал ли Кай, вообще, вопрос.
— Ну и ладно, — проворчал себе под нос Токе. — Не хочешь говорить, не надо. — И хотел уже повернуться на другой бок, но тут губы соседа шевельнулись:
— Я всю жизнь этому учился, сколько себя помню. Как тут ответить? Был у меня учитель, потом он ушел. Кое-что я подсмотрел то тут, то там; кое до чего сам дошел.
— Всю жизнь? — недоверчиво выдохнул Токе. — Вот это да! Наверное, ты достиг совершенства…
— Какое совершенство! — презрительно хмыкнул Кай. — Так, детские игрушки.
— Ничего себе игрушки! А ты знаешь, что ты Аркону челюсть выбил? Ему Метик потом вправлял, я сам видел!
— Как он?
— Кто, Аркон? Жив-здоров, только синяков нахватал да хромает немного. К нему теперь лучше не приближаться — злой как василиск.
Они немного полежали в тишине. Наконец Токе собрался с духом и выпалил свистящим шепотом:
— А ты… меня научишь? Кай?..
Но его попутчик уже спал, подложив под щеку ладонь.
