ГЛАВА 4
Как всегда, когда угораздит лечь поздно да еще полночи проворочаться от разнообразных дум, утро настало неожиданно и слишком рано. Вставать я решительно не желала, поднимать мою сонную персону с риском огрести когтистой лапой от тигра было себе дороже, поэтому Арданассак избрала более коварную тактику, подключив к побудке заинтересованное лицо, то есть морду. Левбая. Нагло переметнувшийся в стан противника Бродяга бесцеремонно выдернул из-под меня тюфяк, заставив еще не вполне пробудившийся девичий организм ощутимо приложиться о деревянный пол. М-да. Не лучший способ пробуждения, на мой взгляд. Где, спрашивается, чашечка хорошо сваренного кофе или свежеподжаренная яичница как стимул для ранней побудки? В довершение всего Тиграш тоже поднялся на мягкие лапы и с чувством потянулся, разминая мышцы. Камин давно погас, а гадалка не потрудилась развести новый огонь, и в комнате ощутимо похолодало. Температура установилась если не равнозначная наружной, то, по крайней мере, близкая к таковой.
Злая от недосыпа, клацая зубами от холода, как недокормленный крокодил, вышла в приемную гадалки, в надежде на уютное тепло и легкий завтрак. Но, как оказалось, не всем надеждам в этом жестоком мире суждено сбыться. Не могу передать, как жаль. Кружка холодной воды с крошками льда — плохая замена горячему травяному отвару, но хотя бы емкость не железная и не примерзала к губам.
Лишь только мы ступили за порог гадалкиной избы, я поняла, что в доме как раз было очень даже тепло. Холодный ветер тут же принялся пробираться под одежду с настойчивостью старого любовника. Обжигающий воздух ранил лицо, пришлось обмотаться шарфом так, что на поверхности остались только глаза. Ветер налетал порывами, острыми, словно когти горного кота, а вокруг, куда ни глянь, лишь снежные пики горных вершин. Пейзаж однообразный, но поражающий своим величественным великолепием. Небо, казалось, висело так низко, что стоит лишь вытянуть руку вверх, и потрогаешь край облаков, а то и погрузишься в белоснежную вату по локоть.
— Нам сюда! — Арданассак оптимистично кивнула, указывая на горный склон.
Я с опаской подошла ближе и с сомнением уставилась на крутой спуск, по которому предлагалось спуститься. М-да, а я-то надеялась пережить сегодняшний день. Потрясающая наивность.
— А по лестнице никак? — напомнила я о ступенях, вырубленных в скале.
Помнится, по ним умудрялись ходить тролли, а где могут пройти туши весом под двести кило, я-то уж точно пройду.
— Нет, — ничуть не смутилась элле. — Спустимся по ступеням, большой крюк давать придется, да и не пройти там. Снега в этом году много навалило. Видишь долину внизу? Нам нужно туда.
Я честно напрягала зрение, но ничего, кроме густого тумана, разглядеть не удалось, о чем не без злорадства сообщила гадалке.
— Разумеется, — ничуть не огорчилась она. — Там внизу долина с горячими источниками. Они даже зимой не замерзают. От этого пар образуется и висит над долиной, словно туман. Но это чаще всего по утрам и по вечерам бывает. Солнце там тоже светит.
Словосочетание «горячие источники» сладкой музыкой проникло в уши и теплым бархатом скользнуло по нутру. И все же бесславно заканчивать жизнь самоубийством не хотелось. Поэтому честь первой осуществить спуск досталась Арданассак по умолчанию. Гадалка ничуть не смутилась отлегшей на хрупкие плечи ответственности и принялась спускаться, используя каждый едва заметный выступ. Просто человек-паук какой-то, а не женщина.
Мне пришлось последовать за ней. Был ли у меня выбор? Конечно да. Как говорится, даже если вас съели, у вас есть по крайней мере два выхода из ситуации. Кто виноват, что оба неприятные?
Разумеется, как девушка далекая от альпинизма вообще и горных вершин в частности, я вполне могла наплевать на все и остаться на продуваемой ветрами вершине под осуждающим взглядом тигра и полным невысказанной мольбы взором левбая, ожидая возвращения Арданассак. Рано или поздно элле поймет, что я вовсе не горю желанием следовать за ней, и вернется. Она порекомендует мне шамана, может, даст какую-нибудь безделушку, чтобы он точно помог, не ободрав при этом как липку. Возможно, мы сумеем найти спрятанный город. Хотя маловероятно, учитывая тот факт, что за века находилось немало желающих обнаружить его, и, судя по словам Арданассак, никто не преуспел в этом. Но смогу ли я дальше путешествовать в компании Бродяги, от которого отвернулась в минуту нужды? Черт побери! Похоже, в этом мире, наплевав на собственный эгоизм, я просто не в состоянии отказать кому-то нуждающемуся в помощи. Даже зная, что наверняка пожалею об этом.
— Ладно, — выдохнула я, сосчитав до десяти целых три раза. Впрочем, это ничуть не придало мне храбрости. — Так и быть. Я сделаю это. Но если я грохнусь вниз и разобьюсь в лепешку, то стану являться вам, ребята, даже после смерти, и превращу вашу жизнь в ад. Даю слово.
В ответ Бродяга демонстративно опустился на колени, подполз ко мне и нежно лизнул руку. Глаза зверя излучали мольбу такой концентрации, что просто удивительно, как снег не начал таять и сползать вниз. Похоже, некоторые особи мужского пола просто рождены с талантом вить из женщин веревки. Хотя… Есть шанс, что, лишившись звериного облика, Бродяга благополучно утратит и эту свою особенность. Но сие явно не с моим счастьем.
Должна признаться, что после взгляда на практически отвесный склон скалы, по которому предстояло спускаться, у меня на душе стало не так чтобы уж совсем тяжело, но все же определенно невесело. Конечно, в связке со мной будут тигр с левбаем; это утешало, но не очень. Три разодранные о скалы лепешки у подножия, может, и лучше одной, но, если ты одна из них, не все ли равно, в какой компании оказался.
Спуск на поверку оказался гораздо сложнее подъема. Тело отказывалось отпускать руки, намертво вцепившиеся в уступы скалы, даже когда ноги находили более-менее устойчивую позицию. Причем разум прекрасно понимал, что следующий выступ безопасен — если ухватиться за него рукой, я смогу продолжить спуск, но инстинкт кричал другое, заставляя пальцы судорожно цепляться за камни, ломая ногти. Наверное, я так и осталась бы висеть на скале, как пришпиленная булавкой к занавеске бабочка, но в очередной раз положение спас Тиграш. Он подобрался ближе, толкнулся лобастой головой в руку. Ну в тигре я всегда была уверена. Он ни за что не даст мне упасть. Пальцы судорожно вцепились в густую шерсть любимца, причиняя боль. Он не протестовал, и горячая волна благодарности поднялась в глубине моего сердца. Зашуршали мелкие камни, скатываясь вниз, — это Бродяга подобрался с другой стороны. Поддерживаемая с двух сторон зверями, я смогла спуститься в долину без переломов и почти не поцарапавшись. Вот что значит своевременная поддержка друзей. Пусть и корыстная со стороны левбая. Впрочем, в некоторых ситуациях не до щепетильности в оценке целей.
Долина горячих источников оказалась райским местом. Множество зелени, некоторые деревья увешаны плодами различной степени спелости, некоторые еще цвели. Неприступные горы окружали это буйство растительности плотным кольцом, отчего создавалось впечатление, словно стоишь на дне гигантской чаши, принадлежащей великану. Источники тоже были в наличии; некоторые подозрительно булькали, над другими клубился пар, а еще парочка щеголяла изумрудно-зелеными живописными берегами — хоть сейчас бери краски и пиши пейзаж. Странно, что Арданассак предпочла вершину горы буйно цветущему саду. Лично я предпочитаю солнечное тепло, возможность принимать горячую ванну, слушать птичьи трели по утрам леденящему холоду на продуваемой всеми ветрами горной вершине. Но гадалка, видимо, считала иначе.
— Вот! — Элле широким жестом указала на какое-то нагромождение ботвы с торчащим валуном посередине. — Это был прекрасный огород, пока на него не свалился грифон. А я даже не успела собрать урожай.
Я с удивлением воззрилась на то, что первоначально приняла за камень. Ничего себе зверюшка! Сложите штук десять львов вместе и получите примерный размер монстра. Не представляю, какой размах крыльев должен быть, чтобы поднять такое в воздух. Надеюсь, у него нет семьи, готовой мстить за смерть родственника до последнего вздоха. Монстры — существа темные, им понятие алиби и презумпции невиновности до лампочки. Сожрут и не подавятся.
«Что-то наша воительница снова празднует труса», — неожиданно прорезался Кумивар, заставив вздрогнуть от неожиданности.
А я-то уж было начала думать, что избавилась от навязчивых комментариев клинков в голове. Рано радовалась.
«Действительно, Вероника, пока мы с тобой, не стоит считать битву проигранной, даже не вступив в нее», — поддержал брата Джастудай.
«Точно, — мысленно фыркнула я, вложив в слова всю иронию, на какую была способна. — Из вас выйдет славная пара зубочисток для грифона. Только посмотрите, какой размер!»
А вслух сказала:
— И ты привела меня сюда, чтобы вместе оплакать погибший урожай? Не проще ли взять медальон? Вещь дорогая. На нее можно купить много продуктов.
— Дело вовсе не в овощах и не в оценке ущерба, — покачала головой гадалка. — Я хочу, чтобы ты убрала тело с огорода.
Я удивленно вытаращила на нее глаза. Как она себе это представляет? Зверь огромен. Даже просто сдвинуть с места тушу можно лишь при помощи нескольких тяжеловозов, а утащить куда подальше, используя как тягловых животных тигра и левбая — невозможно.
— Не знаю, — изящно пожала плечами элле в ответ на немой вопрос. — Расчлени, скорми тигру, продай на декокты по частям… Что угодно, только избавь меня от этой проблемы. Времени у тебя много. Только на подготовку левбая к ритуалу уйдет не один день.
Приняв мое ошеломленное молчание за согласие, Арданассак показала мне маленькую, но уютную и сухую пещеру, где нередко ночевала сама, пока ухаживала за своими растениями. Что ж, это понятно. Чертовски неудобно лазить по скале вверх и вниз каждый раз, лишь только решишь полить собственный огород. В пещере даже был оборудован очаг, имелся небольшой запас продуктов (преимущественно крупа) и топчан для сна. Огромная медвежья шкура, подвешенная у входа, успешно заменяла дверь. Другая возле топчана придавала жилищу некий уют. Просто мечта пещерного жителя.
— Извини, мяса нет. Если тигру оно необходимо, пусть либо охотится, либо ест грифона. Все меньше тащить, — напутственно бросила гадалка перед уходом.
И они с Бродягой удалились. Глядя, как они бодро карабкаются на горную кручу, я гадала, увижу ли Бродягу еще раз. И чувствовала себя одинокой и всеми покинутой. Но тут Тиграш ласково потерся лобастой головой о руку, напоминая о себе. Уж он-то точно меня не покинет. Ну по крайней мере, надолго.
День рассиялся всеми цветами радуги. Кто-то метко заметил, что солнце — золото бедняков. Так что с этой точки зрения золота у меня было просто завались. Требовательно заурчавший желудок некстати напомнил о необходимости хотя бы пообедать, если уж первый и второй завтрак безнадежно пропущены. Посему, немного пораскинув мозгами, я отпустила Тиграша немного поохотиться. Злаки и фрукты — дивная еда, но вегетарианство точно не мой стиль. Помнится, пару раз я пробовала поститься в Великий пост, отчего характер мой испортился. Я ходила хмурая и рычала на всех вокруг, словно медведь, случайно потревоженный в берлоге во время зимней спячки. К концу поста коллеги готовы были собственноручно кормить обозленную меня колбасой, стоя на коленях, лишь бы я перестала походить на египетскую кобру. Как это ни печально, но я стопроцентная хищница.
Благословив полосатого добытчика на подвиг во имя голодной дамы, я не помахала вслед медленно трусящему вдаль коту белым кружевным платком только из-за отсутствия такового, и благополучно отправилась оценивать фронт предстоящих работ. Разумеется, зимнюю одежду, как и поклажу с тигра, пришлось оставить в пещере. Если никто не покусился на вещи Арданассак, то и на мои вряд ли польстится. Пришлось захватить с собой мечи в заплечных ножнах. В отсутствие тигра, оставаясь без оружия, чувствую себя неуютно, словно голая. Наверное, это паранойя. Похоже, после возвращения в родной мир точно понадобится психолог. А также состояние на оплату его услуг.
Кажется, Брижит Бардо однажды заметила: «Нет тяжелее работы, чем стараться выглядеть красивой с восьми утра до полуночи». Могу с ней поспорить. Французской киноактрисе явно не приходилось решать, каким образом депортировать огромную тушу погибшего грифона за пределы долины. Это как раз тот редкий случай, когда сказка, ставшая былью, вовсе не радует.
Некоторое время я бестолково кружила вокруг распростертого среди огородной ботвы тела грифона, но достигла только того, что взмокла, ослабла духом и едва могла побороть чувствительные приступы тошноты. Надо признаться, Арданассак проявила просто поразительную прозорливость, не дав мне позавтракать. Как я уже заметила ранее, монстр был размером примерно с десяток львов, и пахла его туша так, словно эти львы благополучно скончались уже неделю назад от устрашающего вида копья, живописно торчащего из ляжки животного. Возможно, существовали и другие, более опасные раны, которые просто не видны с такого расстояния. Маловероятно, что зверь мог скончаться лишь потому, что какой-то рыцарь умудрился уязвить его копьем в зад. В любом случае грифон умудрился дотянуть до долины, чем очень расстроил меня, хотя вряд ли на это рассчитывал или хотя бы подозревал о моем существовании.
Итак. Что мы имеем? Мерзко воняющий холм, к которому по своей воле не дотронулась бы и пятиметровым шестом. А уж затевать разделку на порционные куски при наличии столь едкого специфического амбре без противогаза вообще не рекомендуется. Назовите меня ханжой, но пусть меня закидают гнилыми помидорами, если для этой работы может сгодиться пара мечей. Хороший топор и крепкий мясник с бугрящимися мускулами в придачу — думается, самое то для успеха данного предприятия. Есть отчего впасть если не в отчаяние, то в уныние точно. Впрочем, волосы рвать на себе все же не стоило. Раз миссия невыполнима, вполне можно сообщить об этом открытии Арданассак чуть позже, например, через пару-тройку дней тихого отдыха на природе. Странствия так утомляют, а самолет здесь изобретут точно не скоро.
«Стыдись, Вероника, — голосом умудренного опытом наставника молвил Джастудай, заставив меня невольно вздрогнуть от неожиданности. — Разве пристало воительнице бежать от трудностей? Ведь ты даже не попробовала их разрешить».
Вот всегда так — и хорошего ничего не посоветуют, и удовольствие испортят. Не иначе эта пара занудных клинков досталась мне в наказание за ужасные злодеяния в прошлой жизни. Джастудай ничего не ответил, но его демонстративное молчание давило невыносимым грузом осуждения.
«Ладно тебе дуться, братец. Это несолидно для воина, — неожиданно встал на мою защиту Кумивар, заставив испытать чувство благодарности и насторожиться одновременно. От этого зубоскала хорошего ожидать не приходится. — Должен признать, некоторая критика в наш адрес не лишена основания. Раз уж ты так жаждешь совета, то, так и быть, предложу кое-что».
«Я вся внимание, — чуть не сделала реверанс я. — Можно сказать, жду, дыханье затая».
Как и следовало ожидать, шпильку Кумивар благополучно пропустил мимо ушей. Возможно, когда ты в большей степени состоишь из стали, уколы не так чувствительны, даже если это остроты.
«Предлагаю извлечь из грифона копье и внимательно осмотреть на предмет опознавательных знаков. Оружие — вещь не дешевая, и многие рыцари метят его. Кто-то из-за банальной скупости, кто-то из чистого тщеславия».
«Тщеславия?» — удивилась я.
«Разумеется. Никто не сможет приписать добычу себе, если из трофея красноречиво торчит оружие с твоей монограммой и гербом», — сменив гнев на милость, охотно разъяснил Джастудай.
«Снимаю шляпу перед их предприимчивостью, но чем это может помочь лично мне?» — все еще недоумевала я.
«У того, кто запустил в монстра копьем, наверняка имелась веская причина это сделать», — терпеливо пояснил Кумивар.
Что-то он больно покладист. Не подменили ли его? В ответ клинок иронично хмыкнул: «Грифоны не слишком популярные твари. Прибавим к этому дорогое личное оружие и получим рыцаря, обретающегося где-то поблизости в горах в поисках законного трофея».
«Остается найти героя, и пусть он забирает свою добычу!» — восхитился изящным решением проблемы Джастудай.
«Именно, — радостно подтвердил Кумивар. — Нам чужого не надо. Свое девать некуда».
«Все это так, — засомневалась я. — Но горы протянулись на многие километры. Грифон вполне мог пролететь не один десяток, прежде чем „осчастливил“ Арданассак своим падением. Как мне его найти? Не ехать же непосредственно во владения его рода. С моим счастьем они либо находятся где-то у черта на рогах, либо отсутствуют в принципе. Этак я рискую всю жизнь провести в странствиях».
«Дорогая, в твои молодые годы — и такой пессимизм, — осуждающе зацокал языком Кумивар. — Уныние, между прочим, один из смертных грехов. На копье наверняка сохранился запах владельца. Дай его понюхать тигру, подключи левбая наконец. По-моему, раз он так жаждет обрести свой истинный облик, пусть потрудится немного. Заложит, так сказать, кирпичик в стену своего благополучия».
Я застыла как громом пораженная. Ай да Кумивар! Ай да су… М-да. Не будем уточнять кто, а то обидеться может. Самоирония Пушкина, принятая на свой счет, может огорчить гордый клинок. Я попыталась проявить твердость характера. Собрала всю волю в кулак, собралась с духом, что, надо сказать, далось весьма нелегко. Шагнула к поверженному грифону, ухватила обеими руками копье и дернула так, что в глазах потемнело. Раздался треск, и я с обломком грозного оружия усекновения монстров полетела в ботву, словно камень, удачно пущенный из пращи метким стрелком. Потому как угодила я прямиком на единственный целый кочан капусты и, разумеется, его раздавила.
К моему изумлению, абсолютно дохлый монстр мощно подпрыгнул вверх и издал вопль, подобный предсмертному реву сотни издыхающих гиен. Но тут же грохнулся назад и потерял интерес к происходящему.
— Он живой… — потрясенно выдавила я.
«Кто бы мог подумать», — проявил редкое единодушие Кумивар.
В это время раздался звук рога такой силы, что задрожали и горы и небеса. С ближайшей горы скатился небольшой камнепад. С неба, к моему искреннему изумлению, ничего не упало. Видимо, от глобальных разрушений, вызванных дальним родственником иерихонской трубы, нас спасло только полное отсутствие городов поблизости.
Причиной душераздирающих звуков оказалась весьма колоритная парочка. Издалека они выглядели как рыцарь верхом на верном скакуне и оруженосец на ослике со стягом на длинном древке. Когда же они приблизились мелкой неторопливой рысцой, я поднялась на ноги и с некоторым ошеломлением уставилась на вновь прибывших.
Начнем со знамени. Гордо реявший на ветру стяг вблизи оказался неимоверно грязной тряпкой с намалеванной на ней гнусной рожей. Возможно, художник задумывал нанести на полотнище грозно оскаленную морду какого-то животного, но то ли вдохновение покинуло его и муза куда-то отлучилась по своим делам, оставив преданного почитателя творить свою абстракцию, то ли ткань просто выгорела на солнце. Как по мне, лучше без всякого знамени, чем так позориться. Но тут, как говорится, на вкус и цвет…
Зато доспехи сэра рыцаря не подкачали: вычищены, надраены до зеркального блеска. Аж глаза слепят, так играют на солнце. Если опустить факт, что шлем напоминал жестяное ведро, которое взрослый с виду человек умудрился напялить на голову и теперь таращился на меня сквозь узкую амбразуру, проделанную специально для глаз, к амуниции претензий не было.
Боевой скакун явно знавал лучшие времена и больше напоминал творение некроманта, чем реально живой организм. Несчастный полуседой коняга подслеповато щурился на солнце и, казалось, состоял из одних выпирающих сквозь плешивую шкуру ребер да выпиравших мослов. Как он держался на ногах и не падал под весом всадника в полном доспехе, оставалось загадкой.
Ослик выглядел немногим лучше своего четвероногого собрата. Веснушчатый парнишка, горделиво восседавший на ушастом, оставлял стойкое ощущение, будто его только что оторвали от сохи, нарекли оруженосцем, взгромоздили на животное и отправили в поход, чтобы просто избавиться от лишнего рта в семье. Причем сам он явно мнил себя особой чуть пониже графа.
С моей точки зрения, этих ребят следовало привлечь к ответственности за жестокое обращение с животными. Конфисковать несчастную скотину, отобрать злосчастный рог, а самим всыпать плетей, чтобы неповадно было.
Парнишка выехал чуть вперед, и с видом королевского герольда изрек:
— Приветствуй и пади ниц перед сэром Толесналом Норыльским, победителем драконов, грифонов и гиппогрифов! Гонителем гулий, добытчиком фэнхуана и обладателем хайжэнь!
— Какой-какой жэнь? — удивленно переспросила я, размышляя, сразу гнать хама взашей или сначала все-таки подождать объяснения причин их визита.
— Хайжэнь, — еще выше задрал конопатый нос парень, — это диковинная рыба, добытая доблестным сэром Толесналом и выпущенная в пруд в его личном имении.
В жизни не видела, чтобы обладатели рыбы так гордились. В детстве мама покупала живого карпа, и он пару дней плавал в нашей ванной, но нам и в голову не приходило задирать из-за этого нос перед соседями.
— Что же ты не падаешь ниц? — настойчиво поинтересовался оруженосец.
В ответ я смерила его брезгливым взглядом императрицы, которая вошла в собственную спальню и совершенно неожиданно обнаружила грязного трубочиста, нагло валяющегося на ее постели и спокойно потягивающего вино из ее любимого кубка.
«Давай сбросим его с седла, а затем проучим хорошенько мерзавца!» — кровожадно предложил Кумивар.
«Поддерживаю, — в кои-то веки явил солидарность Джастудай. — Если мальчишку не проучить, его гордыня вознесет прямиком на небеса. Не отличить воительницу от черни! Нынче в оруженосцы набирают кого ни попадя».
Помощь пришла, откуда не ждала. Все-таки приятно иногда побыть слабой женщиной, взвалив всю грязную работу на сильные мужские плечи. Виват рыцарству! Тяжелая латная перчатка лихо съездила по уху зарвавшегося юнца, повергнув его в пыль с натруженной спины ослика. Речь оруженосца претерпела стремительную метаморфозу, скатившись от напыщенной до нецензурной. Несчастная животинка, лишившись своего седока, обрадовалась подобному исходу, проревела нечто благодарственное и умчалась, весело взбрыкивая, на ближайший лужок с сочной травкой. Конь рыцаря с завистью во взоре проводил ездового собрата, тяжко вздохнул и принял еще более жалкий вид.
— Благородная дама! — торжественно начал вещать сэр Толеснал.
Это его выражение — благородная дама — заставило меня удивленно оглянуться в поисках прекрасной незнакомки, затянутой в шелк и бархат. Не найдя никого даже отдаленно похожего, я сделала удивительный вывод: «Благородная дама — это я. Умереть не встать!»
«Не особенно обольщайся, дорогуша, — влил свою ложку дегтя Кумивар. — Просто рыцарь хорошо воспитан».
«Настолько хорошо, что лупит собственного оруженосца и доводит коня до плачевного состояния?» — едко парировала я.
— Сожалею, что нас не представили по всей форме, — продолжал между тем Толеснал, и его хорошо поставленный голос гулко вибрировал в стальных стенках шлема. — Соблаговолите назвать ваше имя, дабы я смог сохранить его и поведать менестрелям.
— Зачем? — слегка опешила от его заявления я.
— Они сложат прекрасную балладу о нашей встрече.
Ничего себе! Надеюсь, это будет не что-то вроде: «Какая страшная ты, какая страшная… и не накрашенная страшная, и накрашенная».
— Меня зовут Вероника Погорелова, — смущенно выдавила я, попыталась изобразить реверанс, но запуталась в собственных ногах и чуть не упала. Впрочем, чуть-чуть не считается. — Но, думаю, не стоит упоминать мое имя в балладе.
— О! — восхитился рыцарь. — Скромность — прекрасное качество. Она служит великолепным украшением женщины.
— Ага. Это если других украшений у нее нет, — сердито пробормотал оруженосец, поднимаясь на ноги.
Он попытался выбить пыль из грязно-серой туники, но, думается, это напрасная трата сил и времени — чистой ее может сделать лишь пара кусков хорошего мыла и несколько бочек воды. Глядя на его жалкие потуги, даже обижаться расхотелось.
— Надеюсь, вы проделали весь этот путь по горам и долам не для того, чтобы важно сообщить, что скромность является единственным моим украшением. Может, оставим светскую болтовню и сразу перейдем к делу?
Рыцарь осуждающе воззрился на меня сквозь амбразуру в шлеме. Видимо, предварительная беседа с леди о погоде, прежде чем приступить к сути, являлась для него чем-то сродни артподготовке перед решающей битвой. Кстати, когда на тебя таращатся сквозь узкую щель из перевернутого ведра, напяленного на голову, — ощущение жутковатое.
— Хорошо, благородная дама. Ваше слово — закон для рыцаря. Я буду краток, хотя сердце мое трепещет от желания усладить ваш слух подробным описанием трудности пути и свершения подвига во имя прекраснейшей из дам — Брунхильды, прозванной Светлоокой. Да будет имя ее воспето в веках сотнями лучших менестрелей!
По мне так путешествие верхом по горам, исключительно по козьим тропам, да еще нацепив кучу железа, точно тянет на подвиг. Проделать все вышеизложенное без лишнего веса на плечах и то под силу не каждому. О чем я мило сообщила собеседнику. За что заслужила похвалу от обоих мечей, а это дорогого стоит. Сэр Толеснал рассыпался в благодарностях, казалось, даже его конь сейчас изобразит поклон. Вот только соберет остаток сил и начнет.
— Итак, — настойчиво прервала поток красноречия я, ибо захлебнуться в нем совершенно не улыбалось. Окончание жизненного пути виделось мне иначе. Например, в окружении многочисленных потомков на Французской Ривьере. — Что привело храброго рыцаря в долину с горячими источниками? Ради чего он сел на коня и проделал весь полный опасности путь?
Боже! По-моему, высокопарный слог — это заразно.
— Благородная дама, я явился забрать свой трофей. Вот он — труп злобного монстра. И мое копье, поразившее сердце твари, до сих пор торчит из него.
Толеснал ткнул указующим перстом в сторону бедняги-грифона. Тут бы мне подпрыгнуть от радости, рассыпаться в благодарностях, молвить с кроткой улыбкой, потупив взор: «Благородный рыцарь, душа моя трепещет и ликует, зная, что не оскудела земля героями и есть защитники сирых, убогих и сирот. Забирайте же, благородный сэр, свой законный трофей, грузите на боевого скакуна, везите в свой замок высокий и прибейте на стену каменную, дабы гости приезжие могли восхититься вашей храбростью и неимоверной твердостью вашей длани, что не знает промаха. Дозвольте же мне подняться на гору, дабы помахать вослед платочком белым, пока вы в закат уезжать станете. И нет мне более достойной награды». Но ничего этого вслух я не сказала. Вот такая я противоречивая.
— Сэр рыцарь, а вы точно уверены, что именно ваше копье торчит из грифона? — осторожно поинтересовалась я.
— Разумеется, уверен, — ничуть не смутился он. — На нем клеймо нашего дома.
Что ж, не подкопаешься. Хотя удивительно, как можно рассмотреть клеймо с такого расстояния. Ну может, у него орлиное зрение.
— Пусть так, — встала в позу я. Не сдаваться же из-за такого пустяка. — Я за справедливость. Коль копье ваше — забирайте. Мне чужого не надо, свое некуда девать.
— Во девка дает! — восхитился моей наглостью оруженосец. — Копье заберем и так. И зверюга наша. Да мы на енту монстру почитай две недели убили, по горам, как козлы, лазая!
Красноречие паренька грубо, но бескомпромиссно прервал очередной подзатыльник, повергший его в пыль. Мне даже стало немного жаль незадачливого оруженосца, чей удел получать тычки от собственного господина. От постоянных ударов по голове можно стать идиотом.
— Прошу великодушнейше простить моего оруженосца. Нерадивые и грубые слуги встречаются в любом доме. Если это утешит благородную даму, я велю его высечь, лишь только мы достигнем ворот моего замка.
— Которого, к слову, у вас нет, — ехидно сообщил веснушчатый паренек, дальновидно отбежав на некоторое расстояние, чтобы оказаться вне досягаемости кольчужной длани. — Вы всего лишь третий сын и не наследуете ни титула, ни земель, ни замка.
В ответ сэр Толеснал содрал с руки латную рукавицу и привычным движением метнул в нахала. К вящей досаде, промахнулся, чем дал лишний повод поглумиться над собственной персоной.
— Вот и поднимайте теперь сами, ваше злобство. А я, пожалуй, пойду позабочусь об осле, пока он не одичал, — с насмешливым поклоном заявил оруженосец, резко выпрямился и потопал прочь.
— Так на чем мы остановились? — глядя в укоризненную спину бодрым шагом удалявшегося слуги, поинтересовался рыцарь. — Ах да… Итак, миледи, желаете ли вы подвергнуть парня наказанию собственноручно или предпочитаете, чтобы я сам этим занялся?
— Ха! — донесся со стороны жизнерадостный возглас парня. — Не поймали — ощипали! — весело добавил он и остановился, решив не уходить далеко от интересного разговора.
— Эгей! — погрозил сэр Толеснал могучим кулаком, все еще закованным в перчатку. — С огнем шутишь! Сейчас дам шпоры своему Демону, живо догоню его и затопчу копытами.
Не знаю, кто удивился этому заявлению больше: я или доходяга-конь, гордо именованный Демоном.
— Да пес с ним, — примирительно молвила я. — Не надо утруждать себя и несчастное животное напрасными скачками. Ваш путь и без того был утомительным и полным лишений. Желаете, чтобы я помахала белым платком вам вслед?
— Миледи, смею напомнить, что я вовсе не собираюсь пускаться в обратный путь без головы грифона. Я совершил подвиг и намерен увековечить его.
— Милорд, — в тон откликнулась я, попробовала было изобразить реверанс, но поклон снова не задался. Что ж, вежливость и светские манеры никогда не были моим коньком. — По мне, так ваше прибытие сюда, через горы, в полном доспехе, уже подвиг, о котором следует слагать легенды. А несчастный грифон и без того слишком много страдал из-за вашего копья. Добивать зверя ради того, чтобы водрузить его голову на стену, негуманно, жестоко и откровенно попахивает фобией.
— То есть, если я правильно вас понял, прекрасная леди, вы решили оставить монстра себе? — на всякий случай уточнил рыцарь.
— Честно говоря, я не назвала бы это сознательным выбором. Но, пожалуй, да. Грифон еще жив, и я хочу попробовать его вылечить.
«О боги! — простонал Кумивар. — Мы так и будем собирать всех сирых и убогих? Да и как ты намереваешься совершить сие исцеление? Ты же разбираешься в болезнях и травах как свинья в апельсинах».
«Свинство, мой дорогой, это когда меч постоянно читает нотации», — парировала я.
«Бесценная Вероника, — тут же вклинился Джастудай, — я глубоко ценю гуманное отношение к зверям, но зачем этот трагизм? Ведь ясно: грифон не жилец. Самое разумное — даровать ему легкую смерть и покончить с этим».
«Возможно, я верю в чудеса».
— Благородная дама, на чем же основаны ваши притязания?
— Кто нашел — тот и съел.
— Вы собираетесь его съесть?
Я не уверена, но ощущение такое, словно он брезгливо поморщился под шлемом, но наверняка этого не скажешь.
— Я выразилась образно. Типа что с возу упало, то пропало, если так понятнее.
— Но это смешно!
— Не смешнее, чем ваше заявление о копье.
— Но это логично и общепризнанно, — возразил он.
— Серьезно? — нахмурилась я. — То есть уколол острым предметом — и уже твое? В таком случае ваш скакун принадлежит подковавшему его кузнецу.
— Глупости. С чего бы это?
— Вы воткнули в грифона всего одно копье и объявили зверя своим. Кузнец вогнал в каждое копыто штук по семь гвоздей, что в двадцать восемь раз больше. В чем разница?
— Сэр, она вас уела! — радостно сообщил парень, чем окончательно поверг озадаченного рыцаря в некий ступор, в течение которого сэр Толеснал пытался испепелить меня пламенным взором из щели в шлеме.
Но то ли он не владел магией огня, то ли я плохо поддавалась воспламенению, но в любом случае мы не дождались даже дыма.
— Благородной даме не пристало рассуждать о разнице между ковкой боевого коня и убийством гадкого чудовища. Только женщина может перепутать подвиг с ремеслом, — высокомерно заявил рыцарь и даже попытался задрать подбородок, но шлем не дал. Так ему и надо. — Позволь забрать мой трофей, и твою красоту воспоют в балладах. Обещаю замолвить словечко перед моим лордом-отцом. Он великодушен и наверняка даст небольшое приданое и подыщет подходящего мужа. Могу сопроводить в замок или куда скажете, ибо не пристало приличной даме путешествовать в одиночестве.
— А что в таком случае ей пристало? — поинтересовалась я. — Быть ограбленной проезжим рыцарем?
— Но… дама! — возмутился моему заявлению рыцарь. Даже железо его лат осуждающе брякнуло, а конь посмотрел с негодованием. Странно. А ему-то я чем насолила? Я вообще впервые вижу эту конскую морду. — Разве я вас грабил?
— Пока нет, но явно собираетесь, — гнула свою линию я. — Иначе как называется наглое присваивание грифона? Вы даже изволили собственноручно ткнуть в несчастного копьем и только что признались в содеянном. Что же это, если не разбой и воровство средь бела дня?
«Вероника, неужели ты и впрямь решила стать обладательницей грифона? — прорезался Джастудай Марпамад. — Он же практически мертв, и, даже если каким-то чудом выживет, в лучшем случае монстр просто улетит, а в худшем постарается закусить твоей персоной. Он же хищник, этого не стоит забывать».
«Тоже мне новость, — мысленно фыркнула я. — Я вообще редко рассчитываю на чью-либо благодарность и чаще всего ее не получаю. Захочет улететь не прощаясь? Скатертью дорога. Помрет? Догоню рыцаря, попрошу прощения и торжественно вручу ему нож для разделки трофея на порции. Решит напасть? Эка невидаль. Вы не против сразиться с демонами бездны, а какой-то полумертвый грифон заставляет доблестные клинки трусливо поджать хвосты?»
Выдав вышеизложенное, я заслуженно возгордилась собственным красноречием. Ай да я! Разумеется, боевые клинки не могли позволить и слабого намека на их трусость. Даже излишняя осторожность им претила, и чаще всего стальная пара предпочитала хорошую драку худому миру. Кумивар аж слегка завибрировал от гнева.
«Ты права! С какой-то полудохлой помесью льва и орла мы как-нибудь разберемся, — отрезал он. — Гони этого претендента на нашего монстра, и дело с концом!»
«Ты не прав, брат, — вмешался Джастудай. — Самой воительнице неудобно будет извлекать копье. Оно может застрять. Да и ноги могут пострадать от гнева раненого зверя. Неплохо бы сначала вернуть копье рыцарю. Пусть вынет его сам. Этакий жест доброй воли. А уж потом пусть едет на все четыре стороны. Мы не станем ему препятствовать».
«Гениально», — восхитилась я.
Пока шел мой внутренний спор, рыцарь напыщенно сопел в своем железном шлеме, чем-то напоминая надутого мальчишку, напялившего на голову жестяное ведро.
— Чем докажешь? — звонко поинтересовался веснушчатый паренек, так и не удосужившийся сообщить свое имя.
Может, это какая-то тайна? Имя рыцаря знают все, а оруженосец ходит безымянным, ибо свято верит, что узнавший его имя станет его господином? А что, у некоторых народностей мать давала тайное имя своему ребенку, и знала его только она, ибо младенец не запоминает то, что шепнут ему на ухо один-единственный раз. Я улыбнулась своим мыслям и лишь затем изволила переспросить:
— Что докажу?
— Ну свои права на монстра, — охотно пояснил отрок и на всякий случай встал подальше от скорого на расправу господина.
Мало ли что. Рыцарь же со своей стороны не делал попыток одернуть слугу. Либо хорошо оценивал расстояние, либо не желал суетиться по пустякам.
— Действительно, дама, — решил поддержать оруженосца великодушный рыцарь, — никаких весомых доказательств своих прав вы так и не изволили предъявить.
Интересно, что они желают лицезреть в качестве оных? Грамоту за собственнолапной подписью грифона? Переговоры явно зашли в тупик. Но тут ребристый скакун нервно всхрапнул, выдал неожиданный курбет, подпрыгнув на задних ногах, и, к ужасу всадника, стал заваливаться на спину. Верный оруженосец не сплоховал, не бросил своего господина. Он бросился к морде коня, поднырнув под передние ноги, и клещом повис на поводьях, игнорируя пролетающие рядом подкованные подковами с шипами копыта. А мальчишка-то геройская личность! Вовремя коню голову повернул, и конь рухнул на бок, а не на спину, всхрапнул и затих, успешно притворяясь мертвым. Даже глаза закатил для достоверности. Впечатление несколько портило то, что околевшая с виду лошадь осторожно пощипывала губами травку, наивно полагая, будто этого никто не видит.
Благородный рыцарь вопил и орал, употребляя такие выражения, что не каждый портовый грузчик такие обороты выдаст, не покраснев. А что он ожидал? Хочешь, чтобы лошадь под тобой стояла и не падала, — не выбирай клячу. Если бедолага сама еле переставляет копыта, мужик в железе ее точно доконает.
— Не волнуйся, девка! Ща милорду помогу, и от зверюги отбиваться станем, — жизнерадостно возвестил парнишка, пытаясь извлечь вопящего на все голоса сэра Толеснала из-под хитроумного сородича Росинанта. — Ты его пока придержи. Зубы ему заговори, что ли, или монстру схарчить предложи. Авось нажрется и к нам не полезет.
— От какого такого зверя? — удивленно нахмурилась я и тут же услышала за спиной угрожающий рык явно хищной твари.
От накатившего ужаса волосы встали дыбом, а мурашки пробежали таких размеров, что с горохом спутать можно. То, что находится за спиной, всегда кажется более жутким, чем видимая опасность. У страха, как известно, глаза велики. Похоже, лимит моего везения в этом мире закончился, пора писать завещание, оставляя благодарным потомкам-мечи в количестве двух штук, боевого тигра с сумками в количестве одной души и полудохлого грифона в количестве одного полутрупа. М-да. Для наследства жидковато… Да и потомков у меня нет. Досадно. Знала бы, что так выйдет, озаботилась бы заранее.
Внутренне скорбя о своей горькой судьбине — эх, и не пожила-то еще! — я медленно обернулась, чтобы встретить опасность лицом к лицу, гордо плюнуть в морду и злобно пожелать заполучить жестокое несварение желудка вкупе с заворотом кишок, с последующим летальным исходом после жесточайших предсмертных мук. Но слова замерли на губах, и спешно заготовленная речь пропала втуне, что мое настроение, понятное дело, не улучшило. Я тут собралась пасть смертью храбрых, геройски отдав себя в жертву суровому жуткому монстру, дав тем самым мизерный шанс убежать другим. Может быть, какой-нибудь неизвестный художник, очарованный глубиной подвига, запечатлел бы трагическое поедание в картине «Злобный монстр давится волосами Вероники», а тут такой конфуз.
На меня смотрели янтарные самодовольные глаза Тиграша. Влажная от крови морда голубовато-белого тигра счастливо скалилась в клыкастом подобии улыбки. Что ж, причина для гордости у кота была. Пара круторогих козлов, лежавшая у его широких лап, сделала бы честь любому охотнику. Не мудрено, что вся поза Тиграша лучилась гордостью кошки, предъявившей хозяйке собственнолапно удушенную крысу.
— Не поняла, — в растерянности выдавила я. — Вы не только решили прибрать к рукам грифона, но и задумали сразиться с моим тигром? Интересно, есть ли предел вашим наглым притязаниям? Что дальше? Сожжете мою Библию?
Положим, Священного Писания у меня не было, но не лишать же высказывание красоты из-за такой малости. От неожиданности моего заявления парнишка выпустил из рук плечи господина. Рыцарские доспехи с душераздирающим лязгом встретились с землей, добавив звону как моей голове, так и голове сэра Толеснала. Иначе чем объяснить, почему тот прервал поток красноречия. Кляча, гордо именуемая боевым скакуном, нашла-таки идеальный момент для собственного воскрешения. Она тихонько сползла с ноги своего хозяина, поднялась на ноги, встряхнулась всем телом, словно собака, вылезшая из воды, и на полусогнутых потрусила в сторону уплетающего траву осла. Что ж, выпас на хорошем травостое пойдет доходяге на пользу. Глядишь, через пару-тройку месяцев начнет походить на лошадь, а не на ходячий суповой набор в побитой молью шкуре. Красавцем вряд ли станет, но хоть что-то.
— Прекрасная дама, эта подлая тварь действительно принадлежит вам? — пафосно вопросил поверженный рыцарь.
Так как сесть самостоятельно он не мог и возлежал на спине, создавалось впечатление, будто он разговаривает с небом.
— Тиграш, он тебя подлой тварью обозвал! — тут же наябедничала я.
Разумеется, зверь обладал прекрасным слухом и без моих комментариев все слышал, но, как всегда в таких случаях, счел нужным поддержать хозяйку громким рыком и демонстрацией острых клыков. Впечатлился даже рыцарь, но бежать он не мог, а парень по неизвестной причине не решился покинуть поверженного на землю господина.
— Прошу прощения, дама, если мои слова в адрес зверя задели вас, — покаянно молвил Толеснал. — Готов искупить свою вину кровью.
Это он хватил! На кой мне сдалась его кровь? Я же не упырица и не пункт по переливанию крови. Тоже мне донор нашелся.
«Темная ты женщина, — ехидно хихикнул Кумивар. — Это всего лишь фигура речи».
«Ну вот. Как всегда, обманули, — с тоской подумала я. — В совершенно мужском стиле — пообещать все и не дать ничего. Зато звучит красиво».
«Почему же. Именно сейчас ты смело можешь требовать подвиг во славу своего великодушного прощения. Закажи ему шкуру дракона. Вещь дорогая, да и ему наука будет».
«Не слушай брата, Вероника, — голосом совести прорезался Джастудай. — Разве дракон виноват в грубости неотесанного мужлана?»
Согласна. Летучая рептилия не виновата. К тому же у меня найдется замечательное задание для сэра Толеснала.
— О рыцарь! — пафосно молвила я, заставив тигра удивленно поперхнуться. — Я прощаю вашу вопиющую грубость, но мое великодушие имеет свою цену.
— Я весь превратился в слух, о прекрасная дева, чье великодушие уступает лишь ее дивной красоте.
Весьма спорное заявление, но возражать не стала.
— Моя скромная просьба вас мало затруднит. Просто заберите свое копье из тела грифона. Зверь еще жив, и я хотела бы облегчить его страдания насколько возможно, но оружие слишком глубоко засело.
— Облегчить страдания? Это мы запросто, — радостно откликнулся веснушчатый паренек. — Отрежем ему голову — тут проблемы и закончатся.
— Лично я против столь кардинальных решений, — уперлась я.
Пусть зверь ранен, но, пока жизнь не покинула его тело, есть шансы на благополучный исход. Смерть же окончательна и бесповоротна.
— Стыдись, Кехт, — подал голос рыцарь. — Просьба дамы Вероники скромна и гуманна. К сожалению, я сам не в состоянии исполнить пожелание, значит, честь вернуть славное оружие предоставляется верному оруженосцу, то есть тебе, Кехт.
— Мне? — удивленно пискнул парень, в очередной раз пытавшийся водрузить своего господина на ноги. Зря старался. Такое без лебедки не провернуть.
— Ну не мне же, — фыркнул сэр Толеснал. — Видишь, я ранен.
Кехту явно не улыбалось близкое знакомство с полуживым, но все еще опасным монстром. Кто знает, как здоровенная зверюга отнесется к болезненной процедуре. Может и зашибить ненароком.
— Может, если дама поможет поставить вас на ноги, вы сами попробуете забрать копье? Вы к нему привычнее и все такое, — неуверенно пролепетал он и умоляюще уставился на меня.
Пусть концентрация мольбы в его взоре была способна растопить средних размеров ледник, а затем испарить полученную воду, я все равно отказывалась услужливо подставлять свое хрупкое плечо под закованного в железо мужика. Считайте меня старомодной. Но это прерогатива мужчин носить на руках женщин, а вовсе не наоборот.
— Но одному мне не справиться, — тщетно пытался воззвать к моей совести парень.
Напрасный труд. Совесть спала глубоко внутри, как медведь зимой, и побудке не поддавалась. В ответ я посоветовала Кехту извлечь пострадавшего из доспехов, тогда и повреждения можно осмотреть, да и рыцарь перестанет лежать бревном, а значит, сможет принять живое участие в процессе. Кехт щедро предложил поучаствовать в разоблачении сэра. Попытку я оценила, но отказалась, сославшись на девичью стыдливость, мол, не пристало леди раздевать мужчину, не будучи за ним замужем или хотя бы помолвленной. Засим я откланялась, сославшись на срочные неотложные дела, и сделала на прощанье такой глубокий реверанс, какой только смогла изобразить. И заслуженно возгордилась своим дипломатическим талантом.
