16
В столовой мама готовила стол к ужину, а Джесмин ей помогала. Звук воды из кухни — и Алекса поняла, что там моет посуду Дэйзи. Девушка прошла на кухню и отпустила младшую сестру. Быстро домыла и присоединилась к матери, пока рядом с нею никого из младших.
— Папа скоро будет?
— Да, как раз к ужину. — Мама оглядела расставленные тарелки и спросила: — А что? Разве сегодня тебя не Карей повезёт к Ферди?
— Да, Карей. Мы договорились. А папа… Мне надо поговорить с вами обоими. Сегодня кое-что произошло, и я… — Алекса вздохнула и присела у стола. — Мама, я хотела подать на тестирование раньше времени, потому что думала, что у меня есть способность помогать огневикам. Вроде бы у меня получается, но сегодня сорвалось. Мне кажется, сначала надо выждать, а потом уже писать заявление для тестирования.
— Сорвалось? — удивилась мама. — Что ты имеешь в виду под «сорвалось»?
— Карей находился рядом, но произвольный огненный выброс у него был.
Мама села за стол напротив. Сложила руки. Улыбнулась.
— И чем ты его довела?
Алексе пришлось мысленно повторить мамину фразу, прежде чем до неё дошёл смысл слов. Щёки полыхнули горячим. Девушка даже потёрла их, чтобы удостовериться, что она и в самом деле покраснела. Перебрала фразы из беседы в парке. Огненный выброс Карея случился, когда Регина спросила, не поссорились ли они. То есть… Карей всё-таки переживает из-за того, что случилось в тот вечер в замке? Переживает до такой степени, что даже магическое влияние Алексы не сдерживает его огонь?
— Замяли, — поколебавшись, сказала Алекса. — Не будем об этом. Мам, а что ты сказала Люку, когда он побежал за нами?
— Ничего особенного. Сказала: если он хочет часто видеть Карея в нашем доме, пусть даст вам возможность вдвоём ходить до калитки.
Девушка внимательно посмотрела на мать. Лицо старшей Коллум было не только благожелательным, но даже безмятежным.
— Мама, а тебе нравится Карей?
— Конечно. Хороший мальчик.
— Но… ты же его совсем не знаешь.
— Почему же совсем? Он легко смущается. Ему у нас уютно — даже притом, что младшие так и лезут к нему. Отсюда — он ещё и терпеливый. Он очень сдержанный мальчик — и даже не оттого, что ему приходится контролировать свои огненные выбросы. Симпатичный, — мама улыбнулась, — что тоже немаловажно. Или ты считаешь, что он не симпатичен? И мне очень жаль, что ты не видишь, как он пытается понравиться тебе.
— Он? Понравиться? — удивилась девушка, вспомнив его жёсткий тон: «Хочу!» в ответ на её неуверенное предложение снова стать друзьями. — Мам, а то, что он… — Алекса замолчала, но мама поняла.
— Он думал о брате, — просто сказала она. — Но ведь тот же Карей пришёл к тебе на помощь, когда встал вопрос выбора — брат или ты. Он выбрал.
— А я не легкомысленна? — задумчиво спросила Алекса. — Был Мэтти. Теперь…
— Ну, этот вопрос не ко мне, а к своему сердцу. Так, вот и папа появился. Давайте ужинать, а там и Карей за тобой заедет.
… Вечер оказался гораздо более тёплым, чем обычно. Алексе даже показалось, что трепавший её лёгкий плащик ветер очень сухой — чувствительно, словно дул с раскалённого песка. И поэтому не верилось, что совсем недавно прошёл небольшой дождик — «слепой», под вечерним солнцем. Усмехаясь: «Регина счастлива?», Алекса почти бежала по каменным плиткам дорожки, глядя, как постепенно приближается к ней видимое через решётку забора чёрное поблёскивание машины Карея. Одновременно девушка настраивалась на Карея — попробовать увидеть его глазами мамы. Правда, этот настрой был всего пару минут, пока вдруг на ум не пришла странная мысль: «Почему я должна видеть его чужими глазами? Почему я не могу оценить его сама? Потому что пристрастна? Пристрастна — в чём?»
Он ждал у калитки. Лицо привычно замкнутое. Но спокойное. Уже бездумно вглядываясь в него, Алекса уловила, что он чем-то сильно озабочен. Какая-то угрюмая мысль занимала его внимание так, что он едва заметно вздрогнул, подняв глаза на неё. Кажется, не следи она за ним пристально, не сумела бы уловить его вздрагивания.
— Добрый вечер, — сказала она, когда он чуть повернулся, чтобы открыть ей дверцу.
— Добрый, — насторожённо сказал он.
Сегодня он выглядел человеком, собирающимся отдохнуть — оделся так, чтобы одежда не мешала, — в джинсы и мягкий джемпер. И при этом выглядел так, что Алексе стало немного неудобно, что явилась в привычной длинной юбке и в блузке навыпуск.
Карей обошёл машину и сел за руль.
Кажется, он говорил ранее, что привык к комфорту молчания. Но сейчас Алекса решилась разболтать его, насколько возможно. И, прежде чем машина тронулась с места, она поспешно сказала:
— Карей, подожди минутку.
— Что?
— Вот. Это я сделала на второй паре. — Она протянула ему на ладошке тонкое кольцо и добавила: — Я вплела в него заклинание контроля. Оно будет оберегать тебя.
Он не пошевельнулся. Смотрел на кольцо — и лицо постепенно каменело, становясь высокомерным… Совершенно интуитивно она улыбнулась:
— Не обижайся. Я думала о тебе, и мне захотелось, чтобы у тебя было что-то от меня. Хотела сплести браслет, но получилось кольцо. — Девушка промолчала о том, что кольцо получилось, скорее, оттого, что она постоянно вспоминала об огненном баскетболе. Мельком подумалось: кажется, он обиделся, что кольцо сплетено не сразу, а лишь после того, как он увидел браслет на руке Рэда. Браслет брата — ладно. Но Рэд… Карей хоть и знает теперь, кем является новичок для неё, но всё же некоторые предпочтения его задели.
Он помедлил и взял с её ладони оберег.
— И что ты обо мне думала? — Карей, как и она, знал основные законы плетения заклинаний на талисманы — в первый год обучения этот курс лекций читают всем. Наверное, ему и в самом деле стало любопытно.
— Ну… Я не совсем думала. Я вспоминала, как ты играл на ваших тренировках. Особенно тот момент, когда я тебя впервые увидела в цокольном зале. Ты так здорово бросил мяч — даже не целясь! — мечтательно закончила Алекса, снова переживая тот восторг, с каким она постоянно прогоняла этот эпизод в воображении.
Карей наконец усмехнулся и, примерившись, надел кольцо на средний палец.
Когда машина выехала на главную трассу, Алекса спросила:
— Регина уже в замке?
— Да. Алекса… Думаешь, Ферди захочет с нею встретиться?
Девушка внезапно и сильно вспомнила страшное ощущение беспросветного одиночества, которое охватило её вечером, а потом ночью. Она-то думала, что это её личное впечатление от встречи с Эмбер и Мэтти, беседующими у калитки. Она плакала в любимой беседке, пока не появился Карей, и думала — оплакивает собственное одиночество. А это тосковал Ферди…
— Не знаю… Но он очень одинок. И это одиночество — одна из причин, почему он хотел зажечь свечи. Карей… Думаешь, я поторопилась рассказать всё Регине?
— Не знаю.
— Мне теперь стало страшно… Если она не сможет убедить Ферди, что он не одинок… Слишком она порывистая. Хотя… — рассуждала Алекса, пытаясь сообразить все детали дела, — может, именно этому он поверит. Её умению быть несобранной.
— Ну, предположим, она это сделает, — вдруг, включаясь в её рассуждения, сказал Карей. — А что дальше? Ферди начнёт контролировать свой огонь, вернётся на последний курс — скорее всего, в мою группу, и закончит его. — И специально для Алексы уточнил: — Ему пришлось уйти весной, когда до конца года оставалось два месяца. Экзамены, кроме практики, он может сдать уже сейчас. Готовился к ним, когда только-только ушёл и была надежда, что он быстро восстановится. Но… Ты же не дашь гарантии, что срыв не повторится? Ты же сама начинающая.
Он, не глядя на неё, впервые произнёс целую речь.
Алекса рассеянно смотрела в ветровое стекло, раздумывая над его словами.
— Ты прав. Я забыла узнать главное. Почему и когда произошёл срыв.
— Когда — могу сказать. На игре. Наше игровое время делится на четыре четверти — каждая по двенадцать минут. Получасовую тренировку ты видела. Так вот. Каждая четверть — это уменьшенная тренировка: четыре минуты без огня, четыре минуты горит пол, а потом начинает гореть мяч. Ферди перегорел на второй половине игры. В первую половину довольно спокойно сбивал с себя пламя, как и мы все. Во второй — вспыхнул факелом. Вода сверху не помогла. Он горел даже мокрый. Один из тренеров сразу понял, что произошло. Ферди буквально завернули в полотнища для чрезвычайных ситуаций, как младенца, не оставив ни единого просвета. Видела, наверное, такие чёрные свёртки лежат у дверей в цокольный зал? Его занесли в раздевалку, благо она находилась во внутреннем помещении. Целители осмотрели его, оказали первую помощь и сразу выяснили, что он перегорел полностью.
— А Ферди не объяснил?.. — Алекса оборвала себя на полуслове. — Он не сказал, что могло послужить причиной?
— Нет.
— Карей… Он твой брат. До игры Ферди не был… не выглядел расстроенным? — допытывалась девушка. — Может, он был взволнованным? Ему никто ничего?.. — Она даже затаила дыхание: скажет — не скажет? Ведь Маргот сказала: «Ферди устал. Он не выдерживает роли, которой ему навязали…» Или Карей не считает, что срыв произошёл по вине Тиарнаков-старших? А значит — Алекса пристрастна?
— Не знаю.
Карей то ли устал от слишком длинного монолога, то ли ещё что, но снова замкнулся. До замка оставалось недолго, и Алекса решилась не приставать к нему с вопросами. Принялась перебирать беспокоившие её факты, но не смогла рассуждать логично, с холодной головой. Перед глазами был вспыхивающий во время игры Ферди, она слышала его крик, видела, как он катается по полу под струями воды… И вскоре ей пришлось прятать судорожное дыхание, сидеть, как мышка, боясь лишний раз повернуться к Карею. Лишь бы не увидел, как она не может удержать слёз.
Машина резко затормозила.
— Ты что?! — Карей развернулся к ней, схватил за вздрагивающие плечи.
— Я… сейчас… Приду в себя… — шмыгнула Алекса. — Воображение у меня… как представила Ферди там, на игре…
— Иди сюда.
Он привлёк её к себе. Чуть испуганно она пробормотала:
— Я тебе весь джемпер…
— Забудь.
И она ткнулась лбом в его плечо, а Карей обнял её как-то так, что всё её напряжение опало — и… «разверзлись хляби небесные», и Алексе даже не страшно было, что она не красиво плачет, а откровенно ревёт. И сквозь этот великий рёв чувствовала она горячие ладони Карея и была уверена, что с ним-то срыва никогда не будет — такого, как у Ферди. Он сильней… «И даже плечо подставил», — вздыхая и заикаясь от плача, она невольно улыбнулась плаксиво разъезжающимися губами.
— Всё. Отпусти. Мне надо достать салфетки, а то в таком виде…
— Ферди не увидит, — успокаивающе сказал Карей.
— Я буду знать. Да и Ферди почувствует по голосу. Он же привык в темноте прислушиваться, да?
— Да. Про это я забыл.
Горячая ладонь скользнула по её волосам, и руки парня расслабились. Но не пропали с плеч Алексы. А девушка вдруг поняла, что замерла, наслаждаясь этой неожиданной близостью, что ей не хочется, чтобы он отпускал её. Будет — холодно. Без него. Снова это странное впечатление… Она глубоко вздохнула, чтобы отодвинуться. И не смогла шевельнуться. Она думала, что Карей разомкнёт объятия, едва почувствует, что она захочет сесть на сиденье… Что же…
Он пошевельнулся, склоняя к ней голову. Застыв от неожиданности, она уловила мгновенно, когда его губы скользнули по её щеке. Не поцелуй — горячее дыхание. И горячий шёпот в ухо:
— Ты хочешь? Хочешь, чтобы я отпустил тебя?
Секунды, пока шёпот проникал странным током сквозь всё тело, заставляя ёжиться и изгибаться от странного сладостного ощущения… А потом девушка медленно и едва заметно покачала головой — стараясь сделать так, чтобы губы Карея при этом касались её уха, словно лаская его. Не понимая, ужасаясь тому, что делает, и наслаждаясь движением, она выпростала руку из нежного, горячего зажима его рук, не глядя — дотронулась до его щеки. Горячий. Как и представляла. Чуточку раскрыв рот от нахлынувшей нежности, чтобы прочувствовать всё — до последнего ощущения, она всей ладонью провела по его щеке и оставила её так, чувствуя себя виноватой — «я это сделала!», и счастливой — «это так… невероятно тепло!» И, лишь когда вздохнул он, едва заметно, но для неё отчётливо (не двигаясь, впрочем, с места), она вдруг поняла, что нисколько не боится. И просунула руки у него по бокам сцепить за его спиной — Ферди подождёт, а они… Когда ещё такое между ними будет… Если будет…
И, как ужаленная, отстранилась. Будто выдравшись из его хватающихся за неё, удерживающих её рук.
— Надо ехать!
— Почему… — Он выдохнул и вдруг усмехнулся, пытаясь отдышаться.
— Я подумала нехорошее…
— Что?
— Я подумала — Ферди подождёт, пока мы тут.
— И что?
— Ему и так плохо. А тут ещё неуверенность со мной. Ему нельзя быть в подвешенном состоянии. Он и так постоянно… — Алекса быстро, короткими движениями промокала всё ещё влажное лицо, бросая на Карея изумлённые взгляды: он — обнимал её? И не просто утешая? — А ведь там ещё и Регина — тоже волнуется.
— Погуляем потом?
Девушка шмыгнула ещё раз и улыбнулась.
— Погуляем.
Подъезжали к замку, который словно съежился под низкими тёмно-серыми тучами. Переглянулись: Регина нервничает. Карей выбрался из машины и открыл дверцу Алексе. Провожать не пошёл. И она не ждала. Там, внутри, её встретит дворецкий, а потом, возможно, и мадам Тиарнак. Но у двери обернулась. Он стоял у машины. Кивнул. И девушка с лёгким сердцем вошла.
Дворецкий встретил. И не один. Рядом с ним мадам Тиарнак ожидала Алексу.
— Здравствуйте, мадам Тиарнак, — сказала Алекса, заглушая вздох. В последнее время ей казалось, что появление мадам — плохая примета.
— Милочка, ты не опаздываешь? — заботливо спросила мадам, подходя к ней и подхватывая под руку. — Расскажи, как дела у моего Ферди? Есть ли какие подвижки в исцелении? Когда уже можно будет увидеть моего мальчика? Нельзя ли побыстрей?
— Мадам Тиарнак, чтобы быстро вылечить вашего Ферди… — начала было Алекса и осеклась. — А почему вы хотите побыстрей? Ведь говорят, что медленное лечение — более успешно? И даёт лучший результат. Насколько помню, быстрое исцеление чаще всего лишь заглушает симптомы заболевания?
— Весна, — пожала плечами мадам Тиарнак. — Наш милый Ферди так мечтал о поступлении в аспирантуру при университете международных отношений! Но всех учебников для поступления адаптировать для него в его теперешнем состоянии невозможно.
— Подождите, — озадачилась Алекса. — Ферди куда-то хочет поступать?
— Конечно! — воодушевилась мадам. — Разве он не говорил тебе, что мечтает о дипломатической карьере? Он мечтал об этом с детства! И мы вместе с ним часто размышляли, каким он станет, закончив магический корпус, а затем пройдя аспирантский уровень подготовки! Это же такие возможности! Такие горизонты для человека его знаний и устремлений!
Алекса нахмурилась: Маргот сказала, что старшего брата тянул Карей, а Регина говорила о том, что Ферди — человек кабинетного типа. Почему мадам Тиарнак так уверенно говорит о Ферди как будущем дипломате? А сознаёт ли Ферди, что он для работы дипломата не годится? Нет, она, конечно, в дипломатах не разбирается, но старший брат Карея не выглядит достаточно уверенным и умеющим разговаривать, а уж восприятие мира у него так совсем детское!.. И Алекса сделала «зарубку» в памяти: спросить об этом самого Ферди!
Третий коридор. Девушка стояла спиной к двери и смотрела, как уже привычно бежит к ней темнота. Но, кроме привычных мыслей и ощущений, сейчас появилась ещё одна мысль: где-то за одной из дверей прячется Регина. И улыбнулась странному впечатлению: их здесь, ратующих за исцеление Ферди, уже целая команда! Мадам Тиарнак и её мужа, которого после воскресного вечера в замке, а потом у себя дома Алекса больше не видела, девушка как-то во внимание не брала.
Подняла руку. Не увидела. Всё. Сейчас появится Ферди и скажет…
— Алекса, не бойся. Я иду к тебе.
Её ладонь сжали успокаивающе, и девушка пошла рядом с Ферди.
В комнате они сели на кушетку. Здесь было удобней, чем сидеть в разных креслах. Парень привычно раскрыл ладонь, и Алекса опустила в неё пальцы. Посидев немного в тишине, она вздохнула и, будто прыгая с обрыва, сказала:
— Ферди, ты только не волнуйся. Пока одна твоя рука в контакте с моей, вторая свободна. Вот, возьми. Сможешь прочитать?
А когда он взял протянутый ему лист картона, Алекса затаила дыхание. Услышала шорох — он провёл пальцами по выколотым в бумаге буквам. И — тишина. Её пальцы продолжали спокойно лежать в его ладони. И, как ни старалась Алекса, она не почувствовала, что пульс его участился. И чуть не засмеялась, услышав озабоченное:
— А зачем ей это?
— Соскучилась, — улыбнулась она.
Он посидел — теперь она расслышала, что он сопит, вздыхая, — и спросил:
— Она знает, что у меня лицо?.. Мне ведь даже кожу не пересаживали. В темноте это невозможно.
Алекса вдруг похолодела: а мать Тиарнаков знает об этом? Уже второй раз мысль о том, что будет, если Ферди увидит его собственная мать…
— Ферди, — пытаясь говорить весело и безмятежно, напомнила она. — Зачем Регине думать о твоём лице, если она его всё равно не увидит? И, Ферди… А ты сам хотел бы, чтобы Регина здесь, рядом с тобой, появилась? Сидела бы, болтала бы с тобой?
На этот раз он молчал дольше.
— Три года… — глухо сказал он. — Прошло три года. Я велел никого к себе не пускать. Её — тоже. Наверное, она, как ты сказала, просто соскучилась. Поболтать можно.
— Ферди, насчёт «просто поболтать». — Девушка помялась, пытаясь оценить, как он воспримет следующие слова: — Ферди, ты знаешь, что Регина — воздушница?
— Знаю.
— Последние два года в городе холодное лето. А сейчас, когда она ждёт твоего разрешения прийти к тебе, над вашим домом висят грозовые тучи.
Он снова замолчал. Она услышала, как он сглотнул.
— Она только думает… Алекса, я ведь страшно сожжён.
— Подожди! — повелительно сказала Алекса, и Ферди послушно замолчал. — Что ты мне хочешь сказать? Определись. Если ты думаешь, что она тебя любит, неужели она тебя разлюбит только из-за твоих шрамов, которые легко убрать, когда ты будешь здоров? Если она тебя не любит, почему бы вам просто не поболтать, как старым друзьям? Теперь возьмём с другой стороны. Ты — хочешь, чтобы она здесь была? Именно ты? Сейчас и здесь — только твои желания имеют значение. Вопрос-то стоит именно таким образом. Про Регину я знаю, что она едва не рычит, как только слышит о тебе. Мы встретились нечаянно. Когда она узнала, что я бываю у тебя, она чуть не убила меня…
— Это она может, — проговорил Ферди, и Алекса услышала в его голосе восхищение.
— Знаешь, Ферди, иногда мне кажется, что тебя надо похитить.
— Что? — поразился Ферди.
— Не обращай внимания. У меня бывают такие странные заскоки. Итак. Твоё слово. Или я сейчас выглядываю в коридор и говорю, что Регина здесь не нужна, или…
— Она здесь?!
Его ладонь выехала из-под её пальцев. Кажется, парень встал. Алекса услышала, как он шагнул вперёд — судя по шевелению воздуха. Встал на месте. Услышала его шёпот:
— Нет… — Воздух снова возмутился, а кушетка прогнулась. — Нет.
— Как хочешь, — спокойно сказала Алекса. — Руку положи, а то я лечение не смогу…
— А где она?
— В одной из комнат коридора. Я точно не знаю.
— Карей провёл?
— Угу. Она переоделась в мальчишку, чтобы Карей смог её провести.
Молчание со стороны. А руки на кушетку так и не положил. Алекса молчала, чтобы не сбить его с мысли о Регине.
— Она переоделась в мальчишку, чтобы прийти ко мне, — прошептали рядом.
Девушка вспомнила, как несколько раз видела Регину в очаровательных платьях. Кажется, Ферди сделал правильный вывод.
— Я хочу увидеть её!
Вот теперь его дыхание зачастило. А Алекса правильно поняла его желание. Он стал видеть человеческую ауру. Он видит в темноте то, чего другой, нетренированный, человек не увидит. И сейчас старший брат Карея хочет взглянуть на ауру Регины, чтобы понять девушку изначально. Понять, чего ради она пришла.
— Ты подождёшь здесь? — спросила она, вставая. — Я скажу, чтобы Карей её привёл.
— Карей… Если он помогает ей, значит, он верит, — прошептал Ферди. — Иди.
Она уже запомнила комнату и расположение мебели в ней. Поэтому прошла к двери и оказалась лишь самую чуточку сбоку. Услышала за спиной:
— Правей.
— Спасибо, Ферди.
Открыла дверь и позвала в темноту:
— Карей, Регина!
— Я сейчас приведу её, — отозвался Карей.
— Ферди… — Алекса встала около двери, чуть в стороне. — Мне уйти?
— Нет. Пожалуйста…
Движение воздуха — и девушку снова взяли за руку. Она ощутила, что рука Ферди дрожит, и погладила по его ладони. «Только не бойся…»
— Ферди! — выдохнула темнота совсем близко. — Ферди!
Судорожно стиснутые пальцы парня медленно разжались, и он шагнул мимо Алексы. Ничего не видя, ничего не понимая в непрестанном шорохе и бессвязном шёпоте, девушка снова почувствовала, как её взяли за руку и властно потащили из комнаты.
— Я закрою дверь, и мы постоим в коридоре, — сказал Карей.