Глава XI
В эту ночь Маша Невзорова заснуть так и не смогла. Утром, спрыгнув с постели, девушка стояла перед зеркалом в костюме Евы и внимательно себя разглядывала. Старое, вековой давности, трюмо отражало ее прелести в трех ракурсах.
Ночь перед операцией Маша решила провести у своей двоюродной бабки. Выход на улицу в четыре утра из отеля «Берлин – Савой», где разведчица уже вторую неделю имела от фирмы Ройса комфортабельный номер, мог вызвать подозрения. Теперь Маша, разглядывая себя в стареньких зеркалах, старалась понять загадку своего очарования… Не такой простак мистер Ройс, если решил организовать побег Николая Васильевича Чернухи только для того, чтобы Маша вскружила инженеру голову. Сперва Маша выслушала это предложение от коммерсанта с чувством омерзения. Использовать ее как приманку, да еще самому при этом клясться в нежных чувствах и просить руки… Но, поразмыслив, Маша пришла к выводу, что это для нее как разведчицы, серьезный шанс и согласилась.
Посоветоваться с центром Маша не могла. Рядом с домом бабки упал телефонный столб. Связь испортилась. Телефон мог не работать и месяц и год. Невзоровой пришлось действовать по своему усмотрению, как во время последней связи советовали из Петербурга.
Маша крутилась перед трюмо, внимательно оглядывая себя. Она старалась смотреть, как бы со стороны, и видела молодое здоровое существо с заметно развитым тазом, крепкой торчащей грудью и, не испорченными рахитом, ровными прямыми ногами. Ничего сверхъестественно завлекательного Маша в своей фигуре не обнаружила и была тем даже несколько разочарована…
Маша самой себе не желала признаваться в том, что в операции с побегом Чернухи, волнение у нее вызывает не столько рискованность самого дела, сколько встреча с Николаем Васильевичем. Маша впервые в жизни должна была встретиться с мужчиной, который в ее понимании являлся настоящим героем. Ройс подробно ознакомил Невзорову с биографией Чернухи. И девушка почувствовала, что, помимо своей воли, все больше влюбляется в инженера самым настоящим образом…
Всем известно, как интригует женщину мужчина, в профессии которого имеется риск для жизни. Правда, став подругой такого мужчины, женщина начинает его пилить и пилит до тех пор, пока он эту профессию не сменит на более безопасную и хорошо оплачиваемую…
Нет, смешно подумать, что Маша Невзорова замышляла по– настоящему завлечь инженера, и к тому же одарить его ответным чувством. Она согласилась для вида, что употребит свои чары, но была уверена, при первой возможности все расскажет Николаю Васильевичу начистоту. Она поможет Чернухе перейти границу. И в Петербурге он будет в безопасности.
Однако, при всех достоинствах Маши Невзоровой, как разведчицы, у нее для этой профессия был и большой недостаток. Маша была романтичной девушкой. Она скрывала это качество от окружающих и даже от себя. Невзорова воспитывалась в странное время. В школе ее сверстницы днем пели в церковном хоре, а ночью подрабатывали проституцией. Мальчишки восхищались Достоевским и таскали технику из автодипломатов. Грабители состояли в благотворительных обществах и щедро ссужали нищих пенсионеров. Сумасшедших парами водили на спектакли балета… Петербургское государство играло в цивилизованное, европейское. И хотя все вокруг было понарошке, как бы в водевиле, Маша сумела вырасти цельной, романтичной натурой. Именно романтизм и благородство привели девушку на работу в разведку…
И нет ничего удивительного в том, что судьба Николая Васильевича Чернухи произвела на нее такое сильное впечатление.
Осмотрев себя в зеркале, Маша прилегла. Дубовый настенный «Густав Беккер» пробил три часа. Разведчица решила вставать и одеваться. В комнате было очень душно. Бабка Доброхотова дала вечером Маше ключ от чердака. Девушка притащила оттуда полную корзину книг. Сочинения классиков марксизма, пролежавшие на чердаке несколько десятилетий, были как новенькие. Их, видно, никто никогда не читал, потому что часть страниц так и не разрезали после типографии. Старуха весь вечер топила ими голландскую плиту. Квартира отогрелась и теперь было даже душно…
Маша оделась. Сложила в большую спортивную сумку одежду для Николая Васильевича Чернухи. Завернула две банки американской тушенки в старую газету, потом одну выложила для бабки, вторую убрала в сумку. Присела на дорожку, как полагалось. Мысленно повторила свои обязанности по операции: «В четыре десять подкупленная охрана выведет Чернуху. За пять минут Маша должна найти место, двор, подъезд… Переодеть заключенного. Потом бегом по Лефортовскому валу до аузы. Там, на набережной, будет стоять «полонез» Ройса. Если Ройса в машине не будет, ключи он оставит в зажигании. Маша сядет за руль. За пятнадцать минут доберется до ресторана «Балчуг». Там запрет машину и пешком, быстрым шагом, в Лаврушинский переулок. В квартире поэта Рошальского их должны ждать. Все это надо проделать очень быстро. Тридцать минут, не больше… Иначе провал… Почему именно тридцать минут, Невзорова не знала. Ройс не поставил ее в известность о том, что после побега охрана обязана звонить прямо в Кремль. Президент Иванов оказывать помощь жидо-масонам в побеге инженера не захотел. Он обещал только через полчаса сообщить об этом в контрразведку. Эти полчаса и дал Ройс Маше на всю операцию.
Девушка собравшись, встала с табурета и, тихо прикрыв за собой дверь, вышла в ночную Москву. В соседних дворах выли бездомные собаки. Легким спортивным шагом Маша направилась в сторону Лефортова. У нее был впереди час пути. Третьи сутки в Москве дул сильный ветер. По битым мостовым летали обмывки газет. С грохотом катались жестяные мусорницы. Людей на улице не было…
Тем временем, в отеле «Берлин – Савой» в своем номере, Ройс мог позволить себе еще подремать. Ему не надо было час пешком добираться до места встречи. Но крепкий сон в эту ночь не давался и мистеру Ройсу. Хотя он и приказал механической Катрин разбудить его в половине четвертого, но все равно просыпался часто. Ему было то жарко, то прохладно. Ройс включал на постели кнопки то обогрева, то охлаждения, но комфорт не приходил. Подумав о своих механических игрушках, коммерсант вспомнил, как бездарно провел из-за них сегодняшний день и почувствовал неудовольствие и раздражение. Виной тому были его красавицы.
Обычно профилактическое обслуживание очаровательных автоматов, по договору с фирмой, полагалось проводить раз в полгода. Процедура эта вовсе не была обременительна. Существовало два варианта. Первый, Ройс сажал своих щебечущих куколок в машину и забрасывал их на фирму по пути, совмещая другие дела. Посещение «Роботосервиса» походило на прием в дорогой частной клинике. Навстречу Ройсу с улыбкой поднималась японка ослепительной красоты, в белом халате и с неизменной очаровательной улыбкой. Тиэ, несмотря на то, что как две капли воды смахивала на механическую куклу фирмы, на самом деле была настоящая японская девушка. Впридачу милая и доброжелательная. К механическим игрушкам относилась как к сестричкам. И, что самое удивительное, создавалось впечатление, что и они испытывали к ней теплые чувства. Тиэ провожала Ройса и его спутниц в лабораторию, как две капли воды похожую на кабинет профессора медицины. Из-за стола вставал радушный японец ниже среднего роста, скромный и доброжелательный. Это был Якуто Насимото. Японец осведомлялся о «здоровье» девушек и сажал их в кресло. Потом три минуты болтал с коммерсантом обо всяких пустяках, а затем выдавал карточку, где было написано время, когда владелец мог получить своих подопечных обратно.
Техобслуживание «девушек» занимало обычно пять-шесть часов. Оплачивать работу Ройсу не. полагалось. По контракту, его фирма вела все финансовые расчеты с «Роботосервисом». Так проходил первый вариант по сервисному обслуживанию.
Второй отличался тем, что, если Ройс забывал время техосмотра, Якуто Насимото сам находил его, заезжал за куклами и возвращал их назад. Этот порядок вещей Ройса вполне устраивал, если учесть, что механизмы работали безотказно и за все время совместной жизни со своими красавицами, у Ройса не было ни одного повода пожаловаться на своих подруг.
Но сегодня, когда коммерсант километров триста накатал по драному асфальту столичных улиц, вернулся к себе в номер, усталый, но довольный успешными приготовлениями к побегу Чернухи, поведение девушек показалось ему странным.
Куклы отвечали невпопад. Пак отвешивала поклоны не в сторону хозяина, а к окну. Камилла пролила кофе. Ройсу ничего не оставалось, как отложить заказанный в ресторане обед, и направиться со своими спутницами на проспект Собчака, где находилась лаборатория и служба «Роботосервиса».
Как всегда, навстречу Ройсу вышла очаровательная Тиэ. Но улыбалась она вымученной улыбкой. По щекам девушки медленно катились слезы. Коммерсанту, как человеку незлому и большому поклоннику прекрасного пола, не стоило труда выразить девушке сочувствие и участливо поинтересоваться причиной ее расстройства. Всхлипывая и утирая слезы, Тиэ поведала, что Якуто Насимото, ее шеф, второй день не выходит на работу. Это невероятное событие подняло на ноги всю фирму. Сотрудники отправились домой. Якуто жил рядом с фирмой. Дома специалиста не обнаружили. О пропаже японского специалиста фирма обратилась в контрразведку Московского государства и Интерпол. Результатов пока не было.
Механические игрушки Ройса осмотрел другой специалист, но дефектов не обнаружил. Коммерсант вернулся домой.
Красавицы вели себя нормально, как всегда реагировали на молчаливые команды Ройса. Он поужинал и перед тем, как лечь в постель, проверил сексуальные возможности своих подруг. Механизм каждой девушки и здесь оказался в норме. Пак молчаливо позволяла делать с ней все, что хотелось хозяину… Катрин отвечала веселой взаимностью, а Камилла, как обычно, была особенно темпераментна. Она даже слишком утомила Ройса своей настойчивостью.
Казалось, что после столь насыщенного дня коммерсант должен был бы заснуть как убитый, но сон не шел. Мысли Ройса, пробежав по сегодняшним событиям, постепенно становились более благодушными. Он вспомнил об удачной подготовке побега инженера Чернухи. О том, как стремительно должны развиваться события после побега.
«– Божешь мой! – думал Ройс. – Неужели мне, бедному еврею из Херсонщины, удастся заставить зашевелиться всю эту огромную махину. Мой замысел приведет в движение народ, который два десятка лет только и делает, что ходит с плакатами и получает мировое пособие. Мне, Ройфинштейну, поставят памятники. Моим именем назовут улицы и города. О, божешь мой! Только бы не сорвалось. Нет, против Кристины устоять ни один мужик не сможет. Секрет Алмазного фонда будет в наших руках. Жидо-масоны изберут меня отцом ложи. Я женюсь на Кристине. Много золота, прекрасная молодая жена, уважение и слава! Разве это не цель для настоящего мужчины?! И только умом. Никакой крови… Все чисто по-человечески. Правда, Государственному секретарю придется немного поскучать на нашей квартире под надежной охраной… Что ж из того, волоса с его головы никто не тронет. Америка оккупирует Россию. И все я…»
Ройс вертелся на кровати от переполнявших его мыслей о собственной значительности. В номере ни звука. В соседней гостиной его механические девушки сидят в креслах. Они не могут сделать ни одного движения, пока не видят хозяина. Японцы так экономно сотворили свои автоматы, что те зря не расходуют ни милливатта энергии.
Мистер Ройс еще раз поглядел на часы – половина третьего. Катрин должна разбудить его ровно через час. Но тут Ройс услышал стук каблуков в гостиной… Неужели Катрин перепутала время?! Нет, что-то в механике его спутниц нарушено. Завтра надо попытаться найти Якуто Насимото. Что за странное исчезновение?! Опять шаги. По стуку каблуков теперь Ройс слышал, что встали все девушки. Это было невероятно…
Три пары каблуков, чеканя шаг, приблизились к двери спальной.
– Открой, милый, пора вставать…
– Девки, быстро по местам и чтоб я вас еще час не слышал, – закричал Ройс.
– Ройс! Открой дверь, мать твою… жидовская морда… – голос Камиллы изменился, стал мужским.
Ройс где-то уже слышал этот голос…
С треском дверь спальни вывалилась вместе с коробкой. И, когда три копии мисс Азии, Африки и Европы тонкими пальцами сжали горло Ройса, он в последний момент вспомнил, где слышал этот голос. В приемной редактора газеты «Совесть народа» верзила этим голосом требовал, чтобы Ройс разделся для обыска. В этот момент хрустнул шейный позвонок коммерсанта, и он больше ничего не мог видеть и слышать. А девушки по очереди вымыли руки в ванной и с беспечными улыбками направились из номера. Через несколько секунд они были в лифте, где подвыпивший турист из Финского штата, подмигнул и, представившись, с каждой поздоровался за руку.
* * *
К Лефортовской тюрьме Маша Невзорова успела за десять минут до условленного времени. Сердце девушки сильно стучало, и ей было жарко, несмотря на пронизывающий ветер.
Маша знала Москву, в основном, как ее знают приезжие. Улицы, где нет музеев или иных достопримечательностей, Невзорова никогда не посещала. Не удивительно, что в темноте она два раза заблудилась. И если бы не случайный прохожий, к которому, набравшись смелости, обратилась разведчица, она могла и опоздать. За неделю до операции Маша несколько раз прошла этот маршрут пешком. Но при дневном свете все иначе. Все по-другому. Маша растерялась и, увидев пожилого человека с пуделем, решила, что сам Бог послал ей его. В другое время, поразмыслив спокойно, она, возможно, и подумала, что. в это время суток случайных прохожих в Москве не бывает.
О готовящемся побеге инженера Чернухи из Лефортовской тюрьмы знало не так мало людей, как представляла Невзорова. Естественно, в курсе дела были жидо-масоны. Они осуществляли свой замысел через агента Ройса. Знал президент Иванов. Президент не дал согласие на свое непосредственное участие, но обещал, после звонка из Лефортово, полчаса не поднимать контрразведку на ноги. Связь Лефортовской тюрьмы с Кремлем была прямая и первым о побеге мог узнать только сам президент. Знали о замысле жидо-масонов и в руководстве общества «Совесть». Один из охранников тюрьмы был их человеком.
Корзухян и Дыбенко послали группу громил на перехват инженера. Прохожий с пуделем и был руководителем группы. Сторож Ахмедов, в первый и последний раз впустивший Ройса в помещение бывших центральных бань, являлся, по мысли Дыбенко и Корзухина, единственно приличным на вид и не вызывающим подозрение субъектом. Пуделя придумал Дыбенко. Журналист, как более изощренный в понимании психологических моментов, был весьма доволен собой. Собака – всего штрих, а как достоверно. Ахмедов обстоятельно объяснил Маше, как ей дальше следовать, и даже немного проводил в нужном направлении. Затем Ахмедов вернулся в подворотню, где притаились ребята из группы. Пудель жалобно повизгивал. Его всего лишь днем украли у одинокой старой девы со Страстного бульвара. Пес был больше не нужен. Ахмедов прижал голову пуделя к камню подворотни и достал из сапога нож. Собака не успела даже пискнуть, так ловко сторож отрезал ей голову, и пошел звонить в автомат на углу. Ребята из группы выразили восхищение ловкостью коллеги, и пока тот раздраженно стучал по рычагу неработавшего телефона, закинули голову и труп пуделя в открытый подъезд. Ахмедов должен был доложить руководству о встрече с девушкой и получить инструкции. Дыбенко и Корзухин лично руководили операцией и сейчас ждали звонка.
Расстроенный Ахмедов вернулся к ребятам.
– Придется ломать квартиры. Автомат не работает, – сказал он.
Все вошли в подъезд. Квартира номер один имела дверь; обитую искусственной кожей в трещинах и потертостях. Трое плечом легко ее вышибли. В коридоре телефона не было. Ахмедов и двое вошли в комнату. Сторож ощупал стену. Нашел выключатель. Вместе со вспыхнувшим светом раздался истерический крик. На стареньком диванчике, от ужаса натянув на голову одеяло, орала женщина. Ахмедов остался возле дверей, а двое подошли к дивану и резким движением сдернули с женщины одеяло. Она замолчала и расширенными зрачками уставилась на неожиданных посетителей. Оглядев дряблое тело пожилой женщины, Ахмедов брезгливо плюнул на пол:
– Где у тебя телефон, красотка?
Женщина не могла от страха вымолвить ни одного слова. Тогда двое стащили ее с кровати и поволокли к Ахмедову.
– Где у тебя телефон? – спросил Ахмедов еще раз и вынул нож из сапога.
При электрическом свете на ноже отчетливо виднелись следы свежей крови.
– У меня в квартире нет телефона, – глядя на нож, совершенно спокойно ответила женщина. – Телефон в нашем доме только в квартире на третьем этаже.
Ахмедов спрятал нож, махнул ребятам и группе, покинул;: квартиру, перешагивая через выломанную дверь. А женщина, оставшись одна, медленно стала оседать на пол. Ее неподвижные стекленеющие глаза отразили лампочку на потолке, так и не выключенную ночными посетителями.
Квартира на верхнем этаже оказалась пуста. На свое счастье, ее владелец заночевал у дочери в другом конце Москвы. Телефон работал исправно.
– Молодец, сейчас выезжаем… – ответил Дыбенко и хотел что-то добавить.
Ахмедов, прижимая трубку к уху, слышал какие-то звуки. Но голос редактора так больше и не проявился. Потоптавшись некоторое время на месте, озадаченный сторож положил трубку и вместе с группой побрел ожидать приезда начальства.
Всего этого Маша Невзорова не знала. Сейчас подкупленная охрана должна вывести Николая Васильевича из ворот Лефортовской тюрьмы. Как действовать дальше, они согласуют вместе…
Николай Васильевич Чернуха решился на побег не сразу… Ройс подкупил охранника, и тот передал инженеру несколько писем Невзоровой. Письма были убедительны для Чернухи скорее трогательной наивной страстью тона, нежели логичной необходимостью этого рискованного шага… Много лет жизнью Николая Васильевича никто не интересовался. А с горячим сочувствием женщины Чернуха вообще встретился впервые.
Ромуальд Львович Давидович без умолку твердил инженеру о прелестях молодой журналистки.
– Только вы увидите этого ангела, всякие сомнения рассеются как дым, – то шептал, то переходил на крик от волнении Давидович.
А сомнения у инженера возникали:
– Нет ли тут подвоха. Уж больно все фантастично. Даже, если девушка так добра и благородна, хотя Давидович мог растаять от любой «смазливой юбки», за ней стоят неизвестные силы.
Николай Васильевич был человеком честным и прпнципиальным в своих убеждениях, но не был наивным. Он понимал, что кем бы ни был представлен этот шанс – это же шанс!
Из тюрьмы его добровольно Иванов не выпустит, даже если и захочет. Чернуха понимал, то лично к нему президент не испытывает неприязни. Инженер даже ощущал некоторое завистливое уважение к своей персоне со стороны президента. Но ситуация такова, что из тюрьмы ему не уйти. Если его хотят убить, так для чего такие сложности…
– Какой вы счастливец! Сейчас на свободу… А встреча со спасительницей?! Ах, как бы мне хотелось быть на вашем месте, – Давидович не находил места от возбуждения.
– Бежим вместе, – повторил свое предложение Чернуха.
– Нет, я бежать не могу. Но за меня не тревожьтесь. Обо мне знает весь мир. Я выйду из камеры только победителем. Обещайте мне одно, что по мере сил будете напоминать мировой общественности о судьбе заключенного Давидовича. Заключенного по причине зверского расизма. Заставить человека менять фамилию! Вы только подумайте?!
– Ромуальд Львович, я никогда не забуду вашей доброты и поверьте: сделаю все, что будет в силах.
– Я вижу, Николай Васильевич, вас удивляет, что я, еврей, делился с вами последним куском?! – вся фигура Давидовича выразила при этих словах гнев и обиду.
– Вы меня неверно поняли. При чем тут еврей? Я благодарен вам как человеку и не вижу в этом ничего для вас обидного…
– Тогда другое дело, – успокоился Давидович. – Я так говорю, потому что знаю: русские никогда нас не понимали! Поверьте, большинство нормальных евреев в данной ситуации поступили бы так же. Еврей может легко поделиться последним куском, но тут же заработает на родном брате, если представится случай… Делать дело, зарабатывать, это призвание нации. Не от еврейской жадности. От азарта. Вам не объяснить…
За время, проведенное в камере, Чернуха столько узнал про евреев и еврейство, что мог бы теперь читать на эту тему лекции. Но сейчас, зная, что, может быть видит соседа в последний раз, Николай Васильевич понял, что этот смешной в своей гордости человек, стал для него близким. Но Чернуха не любил сентиментоз. И, когда охранник открыл дверь и сделал Чернухе многозначительный знак, инженер облегченно вздохнул. Он крепко пожал руку Давидовичу и молча вышел за охранником.
– Теперь одиночество… – сказал сам себе Давидович и пустил слезу.
Оказавшись за воротами Лефортовской тюрьмы, Николай Васильевич сразу увидел Машу. Девушка шла к нему навстречу решительным шагом. Одной рукой она придерживала шапочку, чтобы не сорвало ветром, другую протянула Николаю Васильевичу:
– Невзорова, – и добавила, сильно покраснев, – Маша.
Инженер пожал маленькую ручку. Взял у нее тяжелую спортивную сумку и одел себе на плечо.
– Думаю, так будет удобнее.
– Скорее, – сказала Маша и буквально потащила за собой Николая Васильевича.
Решительными действиями разведчица кроме всего, хотела скрыть свое смущение от встречи. На удивление, внешность Николая Васильевича оказалась именно такой, как представляла девушка. Только она считала его высоким, а Чернуха имел рост средний. Но был худощав и потому казался выше и гораздо моложе своих пятидесяти двух лет, Лицо инженера носило отпечаток тон интеллигентной простоты, которая встречается у русских не часто, но, если встречается, неуловимо притягивает к себе. А?
Маша завела Николая Васильевича в подъезд. Подъезд имел два выхода. Один на улицу, другой в проходной двор. Она давно приметила этот подъезд. Здесь надо было срочно переодеть заключенного. Невзорова достала из сумки спортивный мужской костюм и протянула инженеру. Чернуха сбросил тюремные лохмотья и, подавляя неловкость из-за больной руки, кое как заменил туалет.
К Маше Николай Васильевич проникся с первого взгляда. И тому виной были вовсе не женские чары, а близость, которая иногда встречается между людьми при знакомстве. Сразу легко и просто, и, кажется, что знакомы много лет. И ничего не надо объяснять или говорить.
Но Маша хотела объясниться.
– Я не журналистка. Я – разведчица из Петербурга.
Поскольку реакции не последовало, Маша продолжала:
– Я вошла в доверие к агенту жидо-масонов. Это они организовали ваш побег. Их квартира в Лаврушинском переулке и они нас там ждут через полчаса. Почему на всю дорогу нам отвели только полчаса, я не знаю. Но я не хочу на их квартиру. Мы должны убежать и от них. Жидо-масоны велели вас соблазнить и вытянуть тайну Алмазного фонда.
Николай Васильевич внимательно оглядел Машу:
– Соблазнить меня может быть и удастся, но шифр минной установки не вытянуть никому. Если вы меня ради этого вытащили из камеры, то напрасно трудились…
– Милый Николай Васильевич, если бы я желала следовать плану жидо-масонов, разве я вам стала бы все это рассказывать?
Чернуха согласился с резонным ответом и выслушал все, что знала девушка.
– Понятно. Скажи, Маша, а как мы должны были добраться до квартиры в Лаврушинском?
– На углу Лефортовского вала и Яузы нас ждет автомобиль Ройса. Он может быть сам за рулем, а может и не быть. Ключи от машины у меня в сумке…
– Пойдем. Машина нам нужна. Без машины не убежать. С Ройсом она или нет.
Они уже хотели выйти из подъезда, как услышали на улице приглушенные голоса.
Николай Васильевич и Маша затаились в углу подъезда. Несмотря на шум ветра и речь, состоявшую из набора матершины, Чернуха, поморщившись, все же уловил некоторый смысл.
А смысл состоял в том, что люди на улице безрезультатно ждали начальства и думали: ловить его, Чернуху, и Машу, или еще ждать…
– Кто они? – строго спросил Николай Васильевич, – глядя Маше прямо в глаза.
– Я не знаю, – прошептала девушка. – Я правда не знаю.
– Ты, когда шла к тюрьме, никого не встретила на улице?
– Один дед гулял с собачкой. Я спутала дорогу и он мне показал… – Маша покраснела.
Только теперь она поняла, что за ней давно следят.
– В хорошую историю мы с тобой попали. Ладно, Москву я знаю как свои пять… Пошли через проходную.
Они осторожно миновали проходной двор и, прижимаясь к, домам, проходными дворами и переулками выбрались на Яузскую набережную. Маша посмотрела на часы и заметила, что двадцать минут из отпущенного Ройсом времени, уже прошли. Она огляделась и узнала дом на углу, где должна стоять машина. «Полонеза» Ройса на месте не оказалось.
– Машины нет, – сказала Маша, чуть не плача.
– Бежим до того моста по набережной. Если перейдем, нас не поймают.
Они добежали до моста. Мост оказался разрушенным. Пролет обвалился ближе к середине. Провал был велик и перепрыгнуть через него не смог бы даже мастер данного вида спорта, До следующего моста оставалось метров триста. Но набережную перед мостом перегораживала громада летательного аппарата пришельцев, которая так и торчала здесь второй месяц.
– Что это там? – спросил Чернуха. – Раньше здесь было свободно.
– Это летающая тарелка. Она тут давно. Мне Ройс показывал…
Сзади на набережной послышался стук копыт и крики. Возок с надписью «Вторсырье», на сей раз запряженный парой лошадей, вез не только военизированного извозчика, но и десяток охранников. Руководил тюремной командой субъект в шинели без погон.
Николай Васильевич и Маша побежали вперед. Аппарат пришельцев совсем рядом. Две маленькие фиолетовые лампочки освещали странный металл обшивки. Зевак вокруг в этот ранний час не было. Сидел только сторож с берданкой. На радость беглецов сторож спал мертвым сном. Чернуха и Невзорова уже миновали аппарат и, когда до следующего моста оставалось метров двадцать, Маша дернула за рукав инженера: на мосту стояли громилы из группы захвата Дыбенко. Пожилой Ахмедов молча улыбался.
Маша и Николай Васильевич замерли возле космической коробки пришельцев. Сзади настигал тюремный возок. Уже был слышен храп непривычных к скачкам усталых лошадок. Впереди – громилы. А рядом – безмятежно спящий сторож с берданкой.
Разведчице впервые в жизни стало по-настоящему жутко.
– Милый, что же делать, – сказала девушка и по-детски прижалась к Чернухе.
Прошло несколько секунд. Инженер мучительно искал выход. За себя он не слишком переживал. Опять посадят. Будут требовать алмазы. Возможно, бить… Он давно был психологически к этому подготовлен. Чернуха переживал за Машу: девушка, думая, что ведет игру, сама стала игрушкой в темных руках. Что делать? Впереди Яуза, сзади аппарат пришельцев. Николай Васильевич оглянулся и увидел: часть стены космической коробки бесшумно отодвинулась, образовав круглый проход. Внутри синеватый свет. Инженер взял девушку за руку и решительно потянул к аппарату. Беглецы шагнули внутрь. Часть металлической стены встала на свое место.
Николай Васильевич Чернуха и Маша Невзорова стали первыми, кто посетил корабль пришельцев. Возок тюремной охраны проскакал мимо. Громилы с моста открыли по охранникам стрельбу. Из возка ответили одиночными выстрелами. Тюремный отряд имел три патрона.
Но весь этот шум так и не смог нарушить крепкий сон сторожа с берданкой, приставленного к инопланетному объекту для. охраны.
