Глава 49
Смеется тот, кто смеется последним

Симон Готье, комиссар марсельской полиции, явился домой в полдень и был мрачнее тучи. Эстер сидела у телевизора. Она смотрела американский сериал и кормить мужа в столь неурочное время желания не имела. Вот если бы он пришел в час дня, тогда другое дело. В час дня за стол садятся все добропорядочные французы. Недаром даже цены на продукты на рынках и в частных магазинчиках после часа дня падают. Но комиссар вовсе не испытывал голода. Тем не менее он попросил жену выключить телевизор, сославшись на головную боль. Супруга была возмущена и удивлена. Раньше он никогда не мешал ей смотреть сериалы.

– В чем дело, Готье? – спросила она мужа. – Наверняка будут передавать что-нибудь такое, о чем ты не хочешь слышать. Предположение Эстер попало в точку, но Готье не желал в этом признаваться.

– Представь, что у меня правда мигрень и я хочу тишины, – раздраженно ворчал он. Эстер поджала губки и убавила звук. Готье сморщился и удалился на кухню.

Так по-дурацки он не проводил еще ни одной операции. Думать о работе не хотелось. Готье достал из бара бутылку Арманьяка, налил себе в серебряный стаканчик и залпом выпил. Не помогло. Тогда он повторил и стал листать марсельскую газету.

Это был толстенный фолиант в сотни страниц. На первых – новости, хроника, аналитические статьи, а дальше объявления. Тысячи, десятки тысяч объявлений. Можно было подумать, что в Марселе или вокруг него люди только и делают, что что-то продают. Вот сотни объявлений о продаже машин. «Пежо» девяносто пятого года – сорок тысяч франков… «Пежо» девяносто шестого года – сорок пять тысяч франков… «Пежо» девяносто восьмого года… И так далее. Дальше шли «Рено», «Ситроены» и «джипы». Больше всего продавали «джипы». Мода на внедорожники ушла, и народ от них избавлялся.

Внезапно звук телевизора стал громче. Даже на кухне хотелось заткнуть уши. Диктор с явной иронией несколько раз называл имя комиссара Готье.

– Сегодня утром комиссар Готье предпринял атаку на виллу Альберта Беринни. Цепи автоматчиков шли в бой, как на полях второй мировой войны. Рвались гранаты. Стрекотали пулеметы, палили пушки…

– Врет, пушек не было! – выругался Готье, а диктор продолжал:

– В результате этой мужественной акции на вилле произошел взрыв, и чудом уцелевший Альберт Беринни находится в больнице. Оружия и наркотиков комиссар Готье на вилле не нашел. Он уверяет, что там было подземелье и тайный завод. Но, обследовав после взрыва развалины, эксперты ничего подобного не нашли. Не нашли они и гражданина России Самсона Гуревича. Тот же многоуважаемый комиссар утверждал, что русский является наркотическим бароном и прячется на вилле.

Комиссар Готье именно в этой части своих домыслов крупно заблуждался. Никаким наркобароном Самсон Гуревич по кличке Гнусняк не был. Он был просто жуликом, которого Альберт Беринни вместо пожизненного заточения на своем подземном заводике лишил жизни. Правда, сделал он это не из мести лично Самсону. Даже когда Альберт Беринни нажал на кнопку дистанционного управления заряда, заложенного на потайном предприятии, у него мелькнула мысль, что наказание для русского гостя оказалось недолгим. Он бы хотел, чтобы господин Гуревич провел в его подвале многие годы.

Диктор тем временем продолжал издеваться, склоняя фамилию комиссара на все лады.

– Слуги Альберта Беринни, – ликовал ведущий новостей, – погибли при взрыве. Невредимой осталась только русская гостья Марина Шмелева. Эта очаровательная посланница Москвы в момент взрыва гуляла с собачкой. Альберт Беринни еще не высказал своего намерения подать в суд на марсельский комиссариат полиции и потребовать возмещения ущерба в результате армейской войсковой операции против его мирного жилища.

– Выключишь ты наконец этот проклятый телевизор! – ворвавшись в гостиную, заорал Готье…

Жена убрала звук. В доме повисла звенящая тишина. Эстер долго молча смотрела на мужа и вдруг совершенно неожиданно, так, как умела только она, расхохоталась.