Глава 12
Возвращение

Раскачавшись на шелковой паутинке, Дор мгновенно перенесся через бездну и в следующий миг уже стоял в гостиной замка Ругна. Перед ним на стене висел гобелен.

— Дор, это ты? — спросил знакомый голос.

Дор оглянулся и заметил крошечную фигурку.

— Конечно я, Гранди, — ответил он голему. — А кто же еще может быть?

— Вполне может быть Мозговитый Коралл. В последние две недели так выглядел именно он.

Тело силача-обыкновена бесследно исчезло. Посреди комнаты стоял худенький долговязый подросток. Прежний Дор. Его тело вернулось. «Ну ничего, — успокоил он самого себя. — И оно подрастет, станет большим и сильным».

Дор всмотрелся в гобелен, пытаясь отыскать Прыгуна. Паук наверняка остался там, посреди чащи, где возвращающее заклинание подхватило их... Вот какое-то пятнышко... Нет, это не пятнышко, а живое существо, но до того мелкое, что хватило бы щелчка, чтобы уничтожить его. «Никогда больше не стану щелкать пауков», — внутренне поклялся Дор. А насекомое помахало лапкой, которая теперь была не толще волоса.

— Насекомое говорит, что в этом облике тебя не узнать, — перевел Гранди... — И еще оно говорит...

— И без тебя понимаю, — всхлипнул Дор. Глаза его неожиданно затуманились. В этой новой встрече горе и радость как-то смешались. И Дор не мог сказать, чего больше и почему он плачет.

— Мы увидимся... будем видеться, Прыгун... скоро... несколько дней... месяцы твоей жизни... я хочу сказать... Прыгун...

— Льешь слезы в три ручья над какой-то букашкой? — недоуменно спросил Гранди.

Дор сжал кулаки. Ему захотелось ударить голема, превратить в кашицу, из которой тот когда-то возник. «Успокойся, — приказал себе Дор. — Откуда Гранди знать, что Прыгун значит для тебя. Гранди вообще туповат и старомоден».

Прыгун стал микроскопическим и жалким. Ничего не поделаешь, надо смириться. Хотя они и пойдут отныне разными путями, дружба их от этого не исчезнет. Может, именно когда становишься взрослым, начинаешь понимать, что настоящая дружба не зависит от того, сколько твой друг проживет на свете и кто он такой — великан или карлик. Но как тяжко это знание. Невеселое все-таки дело — становиться взрослым.

Но и здесь, в этом мире, у него были друзья. Они есть. Нельзя, чтобы пережитое там, внутри гобелена, встало между ними.

— Привет, Гранди, — сказал Дор, принудив себя отвернуться от гобелена. — Ну, как вы поживаете здесь, как дела?

— И не спрашивай! — воскликнул голем. — Ты знаешь Мозговитый Коралл, ну, тот, что нацепил твое тело? Так вот, он ведь играл ребенка, даже иногда переигрывал: совал нос куда не следует, делал ложные шаги...

— Куда? — не понял Дор

— Не куда, а как, — поправил голем. — То есть вел себя неприлично. Громко чавкал за обедом, допустим, и тому подобное.

— Очень интересно, — с улыбкой сказал Дор. Он постепенно привыкал к своему маленькому телу. Ему, конечно, недоставало обыкновенской силы, а в остальном было ничего.

— Гранди, мне надо поговорить с этим Кораллом. Я должен вернуть ему долг.

— Брось, ничего ты не должен. А если собираешься с ним повстречаться, то дай ему в ухо, и хорошенько. Впрочем, у него, может, и ушей никаких нет. Ты путешествовал, а он развлекался здесь, в твоем теле. Вы квиты.

«Ничего себе путешествие», — подумал подросток Дор и вслух добавил:

— Я задолжал Кораллу восемь столетий тому назад.

— А, ну тогда обратись к гному.

— К гному? — не сразу сообразил Дор. — А, к доброму волшебнику Хамфри? Ну конечно, обращусь! Но теперь, прямо сейчас, мне надо встретиться с зомби Джонатаном.

— Достал водицу?

— Ну, достал.

— Вот это новость! Вот это будет праздник! Первый воскресший зомби вступает в брак с первым воскресшим призраком! На протяжении столетий они влачили поистине жалкое существование: к ней никто не мог прикоснуться, а к нему никто не хотел прикоснуться. Жуткая повесть о любви!

Стукнуть бы хорошенько этого говоруна! Но Дор, наученный недавними событиями, сдержался и просто сменил тему:

— Я передумал. Пожалуй, встречусь я сначала с королем Ру... Трентом. Ведь это он благословил меня на подвиги.

Гранди пожал плечами:

— А сказать тебе, какие штуки проделывало это существо с твоим телом и с Айрин?

— С кем! — рассеянно переспросил Дор. Он был весь в мыслях о предстоящей встрече с Мозговитым Кораллом. Какую плату тот потребует после стольких веков отсрочки?

— С принцессой Айрин, дочерью короля Трента. Помнишь ее?

— А, ну да, конечно, правда, это было восемьсот лет назад... — продолжал мямлить Дор, все еще витая где-то далеко. И вдруг слова голема дошли до него, и он удивленно вскричал: — Что мое тело делало с Айрин?!

— Коралл очень интересовался кое-какими отличиями между мужчиной и женщиной. Сам он вообще не принадлежит ни к какому полу или принадлежит сразу к двум полам, ни то ни се, и вот этот пакостник...

— Хватит! Как же я теперь встречусь с королем?

— Уж не думаешь ли ты, что я ему рассказал? Нет, помня о твоем возвращении, я, наоборот, пытался скрыть этот поступок. Но король Трент весьма проницателен, да и сама Айрин могла рассказать отцу. Поэтому ни за что нельзя ручаться.

— Когда я... тело сделало это?

— Вчера.

— Тогда, может, еще есть время. Иногда она по нескольку дней не разговаривает с отцом.

— Ну-у, такой случай, — возразил голем. — Она могла не утерпеть.

— Могла, вполне, — обеспокоено согласился Дор.

— Айрин, скажу тебе, может, и набрала в рот воды, но королю это вовсе не мешает. Король ведь знает, что она попросту сорвиголова.

— Я боюсь, что король станет плохо думать обо мне. Вот что меня сейчас волнует.

В мире внутри гобелена его, тщедушного подростка, принимали за отважного, надежного мужчину и одаривали соответствующим уважением. Это льстило его чувствам, и, перейдя в реальный мир, он не хотел больше слыть в глазах окружающих легкомысленным мальчишкой-шалуном. Но кроме себя он думал и о других. О других, которые имели свои чувства. Он вспомнил, как зарумянилась подколдунья Beдна, когда повелитель зомби похвалил ее талант. Потом проклятие Мэрфи превратило этот дар в гибельную силу, жертвой которой пали и Ведна, и сам Мэрфи... и Милли. Ни на кого нельзя смотреть свысока, даже на самых отъявленных малолетних проказников.

— Где Айрин? — спросил Дор у пола.

— Ее здесь не было уже несколько дней, — ответил пол.

Дор пошел дальше, по пути задавая вопросы. И вскоре нашел ее — принцесса находилась в своей комнате.

— Ступай, — велел он Гранди. — Я сам справлюсь.

— Но твои споры с Айрин так забавны, — недовольный тем, что его отсылают, проворчал Гранди, но ослушаться не посмел и удалился.

Дор набрал в грудь побольше воздуха — при этом в его памяти на секунду мелькнула Гарная Горпына, — расправил плечи и вежливо постучал. Айрин быстро отворила дверь.

Айрин было всего одиннадцать лет, но теперь, после всех испытаний, Дор увидел ее будто в ином свете. Перед ним стояла очаровательная девочка, уже почти готовая превратиться в красивую юную девушку. И тело ее, сейчас такое худое и угловатое, несомненно станет женственным и манящим. Через два, ну, может быть, три года красотой она не уступит и самой барышне Милли. Таланты у них, правда, разные.

— Ну? — спросила она слишком резко, потому что волновалась.

— Можно войти?

— А вчера ты не церемонился. Опять явился в доктора поиграть?

— Нет, — ответил Дор.

Девочка сделала шаг назад. Он вошел и тихо закрыл за собой дверь. Как же начать разговор? Принцесса в любую минуту готова дать отпор, следит за каждым его движением. Но на самом деле она вовсе не боится. Ну чего бояться, когда вся комната в растениях, вон даже небольшая путана виднеется. Отцу еще не сказала. Это он определил, когда, разыскивая ее, очутился рядом с библиотекой. Стены и пол сказали, что вчера девочка к двери библиотеки не подходила.

Айрин слыла во дворце ребенком невоспитанным, да еще лишенным сколько-нибудь значительного волшебного таланта. «Бездарная особа», — шушукались между собой окружающие. У нее был острый язык и дурные манеры. Но сейчас, явившись в комнату к принцессе, Дор все время напоминал себе, что она тоже личность. Раньше он относился к ней свысока потому, что слишком гордился собственным талантом. Но там, внутри гобелена, он повстречал Милли и полюбил ее, а она ведь была совершенно бездарна. И он понял, что быть волшебником в некоторых случаях, конечно, важно и полезно, но в других случаях — а они бывают — магия не значит ровным счетом ничего. И повелитель зомби так считал. Теперь Дор испытывал чувство стыда. Но стыдился он не за вчерашнее, а за то, как вел себя месяц назад, год назад. И месяц назад, и год назад он позволял себе смотреть на кого-то сверху вниз. И не оправдание, что важничал он не со зла. Ему, могущественному волшебнику, наследнику престола, просто нельзя не сочувствовать тем, кто обделен столь пышными дарами. Айрин, дочь могущественных волшебников — а их всего трое в прежнем поколении, — обречена быть никем только потому, что судьба вместо таланта подарила ей лишь кое-какие способности да еще плюс ко всему создала ее женщиной. «А если бы я оказался на ее месте? — на минуту вообразил он. — Как бы мой отец чувствовал себя, если бы знал, что его дитя бездарно?» — Айрин, я пришел к тебе, чтобы... чтобы извиниться, — робко проговорил Дор. И тут он вспомнил, как извинился король Ругн перед повелителем зомби. Он сделал это искренне и свободно, хотя, в сущности, и не был виноват. Король может позволить себе и смирение. — Я не имел права делать то, что сделал. Я искренне прошу прощения. Впредь этого не повторится, обещаю вести себя иначе.

— Это ты о вчерашнем? — спросила она, насмешливо глядя на него.

— Обо всей моей жизни! — вспыхнул он. — У меня и в самом деле сильный талант. Это так. Ну и что? Просто я с ним родился, по воле случая. И нет тут никакой моей заслуги. А у тебя свой талант, очень хороший, выше среднего. Я умею разговаривать с неживыми предметами, ты умеешь выращивать живые растения. Могут возникнуть обстоятельства, в которых твой талант окажется куда полезнее моего. Я важничал перед тобой и за это себя виню. Я важничал — ты грубила. На твоем месте я бы тоже так поступал. Отваги тебе не занимать. Ты достойна уважения, Айрин. Ты еще ребенок, как и я, но и человек. И тебя нельзя не уважать. Вчера... — Тут Дор остановился. Он не знал, что вчера натворил Мозговитый Коралл. Надо же было разузнать у Гранди!.. — В общем, мне жаль, я извиняюсь и...

Привычным жестом подняв пальчик, Айрин утихомирила его речь и спросила:

— Так ты берешь назад вчерашнее?

И тут картины вчерашнего, его собственного вчерашнего, предстали перед ним: вот он играет на дудочке, уводя за собой гоблинов и гарпий, вот раскачивается на шелковой нити в Провале; вот взрывается забудочное заклинание и заполняет сжатое отвесными стенами пространство; вот он на поле боя, собирает тела для повелителя зомби... Беспримерные подвиги, навсегда канувшие в прошлое. Его вчера было восемь веков назад...

— Нет, я не отказываюсь от вчерашнего, — сказал он. — Ведь это часть моей жизни.

— Слушай, ты думаешь, я какая-то наивная дурочка, которая ни в чем не разбирается?

— Ты ошибаешься, Айрин... Я так не думаю. Наоборот, себя считаю наивным...

— И не знаешь, что случилось вчера? Настаиваешь, что не знаешь?

«Откуда мне знать?» — мысленно вздохнул он.

— Да, я ничего не знаю, но согласен понести наказание. Ты имеешь право сердиться. Если хочешь, расскажи отцу...

— Ну при чем здесь отец! — взорвалась она. — Я сама о себе позабочусь. Сейчас с тобой расквитаюсь.

— Как хочешь, — покорно ответил Дор. — Это твое право.

— Закрой глаза и не двигайся, — распорядилась она.

Дор твердо знал, что сейчас получит оплеуху. К тому все и шло. Отдал Мозговитому Кораллу тело, теперь надо расплачиваться.

Дор стоял с закрытыми глазами, свесив руки по бокам. Он и не собирался сопротивляться. Может, это лучший способ все устроить.

Вот она подходит... уже близко... вот поднимает руки... Куда ударит? Только бы не туда, не вниз. Лучше уж в грудь или в лицо, хотя тоже мало хорошего... Что-то прикоснулось к губам. Странно мягкое... Но это же... Это же поцелуй! Она его целует!

От удивления Дор чуть не упал. Он обхватил Айрин. То ли чтобы удержаться на ногах, то ли потому, что полагается обнимать девушку, когда целуешься. Она прижалась к нему, шелковистые волосы коснулись его лица. От нее так приятно пахло, она была такая вкусная, такая милая.

Айрин чуть отстранилась и взглянула на него:

— Ну, и что ты теперь скажешь?

— Если это и есть наказание, то оно тебе не удалось, — сказал он. — А целоваться ты умеешь здорово.

— И ты тоже. Вчера все было не так, вчера я испугалась. Подумала, что ты начнешь драться, стаскивать с меня трусы и все такое прочее. Поэтому подняла крик, все получилось неловко, суматошно. Но потом я всю ночь училась целоваться. На моей большой кукле. На этот раз лучше?

Училась целоваться? Так вот что произошло вчера — они целовались! Дор чуть не упал от неожиданности. Вот и верь после этого Гранди. Рассказал какую-то жуткую историю...

— Со вчерашним сравнить никак нельзя, — решил согласиться Дор.

— Ну а теперь мне надо... снять платье — Дор что-то промычал, не зная, как поступить.

— А вот и не сниму! — рассмеялась она. — Если вчера не сняла, то с какой стати сегодня? А ты как думал?

— Я и не думал, — ответил Дор, вздохнув с облегчением. Там, внутри гобелена, он вдоволь насмотрелся на обнаженных нимф, но сейчас все произошло бы в реальности. — Совсем не думал, — повторил он на всякий случай. — Совсем-пресовсем.

— Хочешь знать, что произошло вчера? — спросила Айрин. — Так слушай. Вчера я почувствовала, что ты по-настоящему обратил на меня внимание. Ты первый, кто обратил на меня внимание. Раньше я никому не была нужна. Одни интересовались моими растениями, другие ворчали, когда я шалила, обзывали дворцовым несчастьем. И для тех, и для других я была просто бездарной девчонкой, которая только и умеет, что выращивать глупые цветочки и листики. Ты и вообразить не можешь, что значит родиться в семье сильнейших волшебников и стать для отца и матери разочарованием. Потому что девчонка, потому что не волшебница...

— У тебя прекрасный талант, — горячо возразил Дор. — И вовсе не плохо быть девчонкой.

— Ну да, ну конечно! Но откуда тебе знать? Ты ведь никогда не ходил в бездарях! Ты никогда не был девчонкой! А я знаю, что такое, когда в глаза хвалят, потому что боятся родителей, а за спиной дразнят, обзывают капустницей, пустозвоном, водорослью...

— Я тебя никогда не обзывал! — воскликнул Дор.

— Если не говорил, так в уме разные слова придумывал. Ведь так? Дор покраснел.

— Я больше не буду придумывать, — с трудом выговорил он.

— Но и это еще не все, — мрачным тоном продолжила Айрин. — Мои родители... Они защищают меня, потому что так им велит долг, а про себя думают, как остальные...

— Король так не думает, — возразил Дор. — Он не может так думать.

— Помолчи уж! — крикнула принцесса. Глаза ее наполнились слезами. Дор послушался, и девочка постепенно успокоилась. Девочки и девушки во все века большие мастерицы быстро успокаиваться. — И вот вчера ты был совсем другой, — продолжила она, — вчера ты задавал вопросы, интересовался, словно никогда и не был знаком с милочкой Милли-дух, обитающей у вас в домике. Ты не рассуждал о магии, не делал фокусов с дверями и креслами, вообще не делал ничего лишнего. Мы с тобой просто сидели и разговаривали. Ты и я. Тебе очень хотелось знать, что значит быть девочкой. Временами мне казалось даже, что через тебя говорит кто-то другой, кто-то ужасно умный, но несведущий; кто-то хочет, чтобы я его научила. Сначала я сомневалась. Подумала, что ты решил подшутить надо мной, подразнить, но ты был такой серьезный. Потом ты захотел поцеловать меня, и я подумала: ну вот, теперь он меня укусит или ущипнет, будет потешаться; но ты даже не улыбнулся. И тогда я решилась и поцеловала тебя, но получилось ужасно — я попросту расшибла нос. Я понадеялась, что ты знаешь, как целуются, но ты, оказывается, и сам ничего не знал и сказал просто: «Благодарю, принцесса», — и ушел. А я потом долго не могла уснуть, все лежала, все думала, в чем здесь была шутка и как ты будешь рассказывать мальчишкам...

— Я не рассказал, — возразил Дор.

— Знаю, что не рассказал. Я поверила. Ни ты, ни голем. Поэтому я и решила, что ты всерьез интересуешься мною. — Тут она улыбнулась, а улыбка всегда делала ее просто неотразимой. — В жизни не встречалась ни с чем подобным! Ты ведь самый настоящий волшебник и...

— Нет, волшебство здесь ни при чем...

— И вот я всю ночь разучивала, как целоваться. А потом ты явился и стал извиняться. Словно сделал что-то плохое. Теперь я сомневаюсь; может, ты и в самом деле устроил такую шутку...

— Нет! — крикнул Дор с болью в голосе. — Я не шутил!

— А я теперь и сама знаю. Не сердись на меня за то, что я любопытствовала. — Айрин опять улыбнулась. — Дор, я знаю, что завтра все будет по-старому и я опять стану для тебя лишь несносной девчонкой, живущей по соседству во дворце. И поэтому прошу: поцелуй меня еще раз.

— С радостью, Айрин, — чувствуя себя богачом после ее слов, ответил Дор и наклонился к ней. Они поцеловались. И в этом поцелуе, совсем еще детском, было предчувствие будущей взрослой бури страстей. — Может, когда-нибудь еще.

— Я хочу с тобой целоваться — иногда, — мечтательно сказала Айрин. — Теперь мне почему-то понравилось, что я не мальчишка.

— Иногда, — согласился Дор. — Но нам придется отстаивать себя, чтобы над нами не насмехались. Ведь мы не взрослые. «Но и не такие уж дети. Во всяком случае я, — добавил он мысленно. — После увиденного там, на гобелене, я уже знаю, куда ведут поцелуи».

— Не взрослые, — тихо повторила она.

Повисло молчание. Все уже было сказано. Подойдя к двери, Дор оглянулся. «...И стать для отца и матери разочарованием», — вспомнились почему-то слова. Девочка сидела на кровати, погруженная в какую-то мечтательную радость.

— Король верит в тебя, — произнес он тихо. — Не сомневаюсь, что верит.

— Король верит, — улыбнулась Айрин.

— И я.

— Несомненно.

Он вышел из комнаты, закрыл дверь и вдруг понял, что теперь будет думать об Айрин. Будет думать и сегодня, и завтра. Вечно.

Гранди ждал его.

— Глаза целы? Зубы не выбиты? На шее ни царапины? — удивленно затараторил он. — За дверью было просто до ужаса тихо!

— Айрин — славная девочка, — сказал Дор, направляясь к библиотеке. — Странно, что я раньше этого не замечал...

— Братцы! — воскликнул Гранди. — Сначала душечка Милли, теперь эта сорвиголова! До чего ты докатишься?

«До взрослости», — мысленно ответил Дор. Он в самом деле становился взрослым, открывал неведомые стороны жизни и радовался этому.

Они подошли к дверям библиотеки.

— Входите, — раздался изнутри голос короля Трента. А Дор и постучать не успел!

Дор вошел и присел на указанный королем стул:

— Государь, по твоей воле я отправился в путь. И вот теперь вернулся.

Король поднял руку раскрытой ладонью вверх. «Так приветствовал Прыгун», — вспомнил Дор.

— Не буду хитрить с тобой, мальчик, — сказал король. — Хамфри дал мне совет, а я не смог устоять. Короче, я наблюдал за происходящим на гобелене и знаю обо всех твоих приключениях.

— Ты хочешь сказать, что видел на гобелене меня и все, что я там делал?

— Конечно, раз я знал, за каким персонажем наблюдать. Ты и паук — вы чуть не погибли в этом Провале! Но я не мог уничтожить заклинание, пока оно не расползлось на положенное ему расстояние. С ужасом думал, что скажу твоему отцу, если ты...

— Отец Айрин беспокоился обо мне, а я беспокоился об отце Айрин, — рассмеялся Дор как-то принужденно.

— Дор, — тоже улыбнулся король, — я в самом деле не любитель чужих тайн, но вот королева — она этим грешит. Вечно носится по дворцу, разузнает. И она-то быстро заметила, когда твое место занял Мозговитый Коралл, что ты вроде изменился: перестал, к примеру, разговаривать с вещами. Королева потянула за ниточку и размотала клубок. В комнате принцессы висит ее портрет. Она заменила живописное изображение собственной всеслышащей и всевидящей видимостью, устроила то, что среди обыкновенов носит название «наблюдательный пункт». Она видела все, что происходило вчера и сегодня. И сразу же доложила мне.

— Я отвечаю за свои поступки. И за вчерашние, и за сегодняшние.

— Я ни минуты в этом не сомневался. Ты становишься настоящим мужчиной. Но не думай, что королева — твой враг. Просто она хочет, чтобы дочь пошла по ее стопам, и знает, что для этого надо. Кстати, если ей сказать об этом, она может даже возмутиться, причем яростно. Там, в комнате принцессы, положение было не из простых. Но ты ловко взял управление в свои руки, как настоящий командир.

— Ловкость здесь ни при чем. Просто я говорил, что думал.

— Ловкость и честность могут идти рядом.

— Айрин вовсе не так плоха. Просто надо узнать ее получше. Она... — Тут Дор в смущении замолк. — Но зачем я говорю все это тебе! Ты же ее отец!

Король дружески хлопнул Дора по плечу и сказал:

— Я доволен тобой, волшебник. Именно благодаря тебе я узнал тайну дудочки и обруча, которые хранятся сейчас в арсенале замка. При случае эти волшебные средства могут очень пригодиться. У тебя остались дела, связанные с походом в прошлое. Я не стану тебя удерживать. Раз ты научился управлять Ксанфом, надо разобраться с делами прошлого и обратиться к заботам нынешним. А их немало. — С этими словами король подошел к книжной полке и вытащил оттуда свернутый в трубку кусок грубой материи. — Мы приберегли его для тебя, — сказал король.

Это был ковер-самолет.

— Благодарю, государь. Мне как раз надо исполнить одно дело. Дор уселся на ковер.

— Мозговитый Коралл, — произнес он, и ковер поднялся в воздух.

Когда ковер достиг небес и земля нового Ксанфа развернулась внизу, подобно пестрому гобелену, Дор почувствовал внезапную острую, как боль, тоску по старому Ксанфу, который он недавно покинул. Дор понимал, что там не так уж хорошо, что магия прошлого грубее и имеющие власть большей частью коварны и жестоки, но именно в том мире ему были преподаны первые уроки настоящего мужества, подлинной дружбы, именно там остались тропы, по которым он шел бок о бок с Прыгуном. Нет, никогда не вернуть магического очарования тех дней. Но и в этом мире уже произошло нечто важное: неожиданная, поистине волшебная встреча с принцессой Айрин. Просто надо принять настоящее, как оно есть, и оценить по достоинству...

Теперь вниз, в подземный мир. Из коридора в коридор, все ниже и ниже. Здесь, во мраке, было царство гоблинов. В современном Ксанфе гоблины появлялись на поверхности очень редко. Что же с ними случилось? Ведь не все гоблины погибли в битве у замка Ругна, не всех уничтожило забудочное заклинание. Может, какое-то бедствие настигло их позднее?

А вот и подземное озеро. Дор опомниться не успел, а оно тут. Дор очутился на месте, так сказать, в мгновение ока. И все благодаря новейшим средствам передвижения. На каком-нибудь древнем пришлось бы ползти вечность.

— Не настигло гоблинов никакое новое бедствие, — подумало нечто внутри Дора. Мозговитый Коралл!.. — Это по-прежнему проклятие гарпий. Оно потеряло свою силу на поверхности, но в глубинах земли продолжало действовать. Поэтому на поверхности гоблины становились из поколения в поколение все умнее, все пристойнее, все краше. И в конце концов они так изменились, что их перестали называть чудовищами. Настоящие гоблины сегодня живут только здесь, во мраке подземных пещер.

— Выходит, я уничтожил их род! — воскликнул Дор. — Но я и представить не мог, что так обернется!

— Гоблины, как ты знаешь, были ужасны. Они страшили других, но и сами себя подчас страшились. Им жилось так плохо, что смерть представлялась лучшим выходом. Поэтому они с радостью хлынули на замок Ругна и с радостью гибли под ногами своих товарищей. Ты поступил мудро, избавив гоблинов от проклятия, вернув гарпиям их принца.

— Об этом я и пришел сказать, — вспомнил Дор цель своего визита. — Когда-то ты сделал мне услугу — выпустил на волю принца Гарольда. Теперь я готов вернуть долг, как и обещал.

— Не беспокойся, волшебник. К тому же тогда, восемьсот лет назад, у тебя было иное тело. Все в порядке. Ты уже вернул долг. И случилось это как раз восемьсот лет назад.

— Но как же...

— Ты принес победу королю Ругну. Поэтому его соперник волшебник Мэрфи удалился от дел. Он решил подождать лучших времен и пришел ко мне.

— Мэрфи в изгнании? — спросил Дор, не веря собственным ушам.

— В добровольном изгнании, — уточнил Мозговитый Коралл. — Король Ругн хотел, чтобы он остался, но Мэрфи исполнил свой план. Теперь он в моей кладовой. Возможно, когда-нибудь Ксанфу понадобится его талант. Тогда я выпущу Мэрфи на свободу. Взамен принца я получил Мэрфи и Ведну. Они, кстати, прекрасно подходят друг другу. Ты ничего мне не должен.

— Ну раз так, то спорить не стану, — пробормотал Дор.

— Если когда-нибудь ты опять соберешься в путь и некому будет оставить тело, вспомни обо мне, — подумал Коралл. — Я успел узнать многое о жизни. Вот только о мужской природе недопонял.

— А это вообще туманно, — улыбнулся Дор.

— Чувства мне недоступны. Но в твоем теле я почувствовал. Я полюбил маленькую принцессу.

— Она достойна любви, — согласился Дор и вдруг вспомнил еще что-то: — Я обещал уменьшить обруч, но...

— Прощаю, волшебник, и прощай.

— Прощай, Коралл.

Скользнув вверх по мрачным подземным колодцам, ковер оказался на поверхности и снова взмыл в небо. Там он завис, ожидая дальнейших распоряжений своего седока.

— К замку доброго волшебника Хамфри, — скомандовал Дор, вспомнив, что ковру все время надо подсказывать, куда лететь.

Дор вспомнил, что замок Хамфри стоит на том самом месте, где некогда было жилище повелителя зомби. Но замок Хамфри ничем не напоминал то древнее строение. Наверное, оно многократно разрушалось, потом перестраивалось.

Хамфри сидел, углубившись в толстенную книгу, не обращая вроде бы ни малейшего внимания на происходящее вокруг. Обычная картина.

— Опять явился? — спросил он сердито.

— Эй, гном, послушай... — начал было Гранди.

— А зачем слушать, когда можно прочитать. Вон в той книге. — И Хамфри указал визитерам, в какой именно.

"Но я же не убийца! — горячо возразил Дор. — Я всего-навсего двенадцатилет... — Он опомнился, не зная, как загладить ошибку.

— Двенадцать лет воевал! — именно так поняла Милли. — Так тебе и прежде доводилось убивать!

В этом утверждении была значительная доля преувеличения, но и сочувствие, которое очень понравилось Дору. Его утомленное тело невольно потянулось к Милли. Левая рука обвилась вокруг бедер и привлекла девушку поближе. О, до чего мягкие у нее ягодицы!

— Дор, — проговорила она удивленно и обрадовано. — Я тебе нравлюсь?

Дор заставил себя отнять руку. Зачем он прикоснулся к девушке? Да еще к столь деликатному месту.

— Трудно выразить, как нравишься, — ответил он.

— И ты мне нравишься, — промолвила девушка и присела к нему на колени.

Тело опять включилось, руки обняли девушку. Никогда прежде Дор не испытывал ничего подобного. Он чувствовал: тело знает, как поступать, стоит только дать ему волю. И девушка желает этого. Это будет нечто абсолютно новое для него. Ему только двенадцать лет, но тело старше. Тело может сделать это.

— Любимый, — прошептала Милли, клоня головку, приближая губы к его губам. Какие сладкие у нее губы...

Блоха яростно укусила его в левое ухо. Дор прихлопнул ее. Прямо по уху! Мгновенная резкая боль пронзила его.

Дор поднялся. Милли тоже вынуждена была встать.

— Я устал, — проговорил Дор. — Хочу немного отдохнуть.

Девушка молчала, глядя в пол. Дор понял, что страшно обидел ее. Милли совершила поступок, непростительный для любой девушки, — первая призналась в любви и получила отказ. Но он не мог поступить иначе. Ведь он из другого мира. Вскоре он уйдет, а она никак не сможет последовать за ним. Между ними проляжет пропасть в восемь веков, по ту сторону которой ему снова будет всего лишь двенадцать лет. Он не имеет права увлекать и увлекаться".

— Значит, в этой книге про все написано, даже про мои чувства? — спросил Дор, вдруг покраснев от смущения.

Наверняка так и было.

— Разве мы могли бросить на произвол судьбы будущего короля Ксанфа? — вопросом на вопрос ответил Хамфри. — Ко всему прочему это касалось нашей истории. Конечно, раз колдовство гобелена стало действовать, нам оставалось только наблюдать, но ты ведь не сидел там сложа руки...

— А то, что я не сидел сложа руки, сыграло какую-то роль? — задал новый вопрос мальчик. — Я и в самом деле изменил ход истории?

— Ну, это весьма спорный вопрос. У каждого может оказаться свое мнение. Я скажу — изменил, ты скажешь — нет.

— И в этом ответе весь гном Хамфри, как в зеркале, — съехидничал Гранди.

— Надо учитывать особенности ксанфской истории, — продолжил Хамфри. — То есть ни на минуту не забывать, что многочисленные нашествия обыкновенов непрерывно уничтожали обитателей Ксанфа. Когда царят мир и покой, люди живут долго, успевают обзавестись детьми и внуками и умирают в старости, оставляя наследников. Но прервать цепь поколений очень легко. Достаточно какой-нибудь катастрофы. То есть те, кто не успел обзавестись детьми и внуками, не прислали, образно говоря, своих потомков в наше время. В Ксан-фе могло сейчас жить гораздо больше людей. Могли быть неведомые потрясения, но излишне ломать голову в догадках, когда нам наверняка известно главное бедствие Ксанфа — нашествия обыкновенов. Они сметали целые поколения, то есть в корне грубо перечеркивали возможный ход истории. И в этом случае нет никакой связи с нашим временем. Я скажу так: первоначальное устройство, связанное с замком Ругна, и было подлинным, а ты внес изменения. Ты как бы переписал сценарий событий. Переписывая, ты вносил изменения. Но они касались лишь деталей этого эпизода, а главный ход истории не изменился. Имеет ли это какое-нибудь значение?

— Думаю, что нет, — ответил Дор.

— Теперь о прочитанном вслух. Тебя беспокоило, что ты ведешь себя не слишком мужественно. А не кажется ли тебе, что отказ обнять девушку требует большего мужества, чем уступка?

— Не кажется, — признался Дор.

— Так знай же, что мужественность гораздо выше любовных утех.

И словно расслышав его слова, в комнату вошла горгона. Платье выгодно подчеркивало ее соблазнительную фигуру, но лица по-прежнему не было.

— Мужские бредни, — проговорили невидимые губы. — Женщины и в самом деле часто отказываются от любви во имя чего-то высшего, но мужчины куда проще. Попросту примитивные организмы.

— Ай, ну что ты говоришь! — воскликнул Гранди, осуждающе погрозив крохотным пальцем.

— Повторю — мужчины попросту примитивные организмы. И ты, голем, тому подтверждение.

— А ну-ка ступайте отсюда оба, — приказал Хамфри. — У нас с волшебником Дором важный разговор.

— А я как раз подумал: «Пора бы уже Хамфри меня прогнать», — обрадовано заметил голем. Потом он вскочил к горгоне на плечо и уставился в пустоту, окаймленную кольцами змеек. Одна из них высунулась вперед и зашипела. — От такой слышу, — пискнул голем, и змейка вернулась на место. Голем заглянул в ошеломительный вырез горгониного платья. — Золотко, — пропел он, — пойдем на кухню, отведаем чего-нибудь.

И парочка удалилась.

Хамфри рассеянно перелистал страницы исторической книги:

— Я прочел, что на месте моего жилища когда-то стоял замок повелителя зомби. Это удивительное открытие. Если бы повелитель зомби был жив, я с радостью пригласил бы его к себе жить. Ведь он был замечательным волшебником и чудесным человеком.

— Ты прав, — согласился Дор. — Именно повелитель зомби помог королю Ругну одержать окончательную победу. Судьба оказалась к нему несправедлива. — И чувство раскаяния вновь охватило Дора.

— Прошлого не вернешь, — вздохнул Хамфри.

— Ну а горгона уже получила ответ на вопрос?

— Нет. Ведь год еще не прошел.

— Твоя расчетливость переходит все границы! — почти восхищенно произнес Дор. — Иногда мне кажется, что предел уже достигнут, но ты как ни в чем не бывало делаешь новый шаг. Собираешься ли ты жениться на горгоне?

— А ты что скажешь?

Дор представил себе тело горгоны с точки зрения своего недавнего опыта.

— Она просто сногсшибательная красотка. И если задалась целью покорить тебя, то держись!

И без лица мужчины от нее просто столбенеют. — Это образное выражение.

— У тебя появилась какая-то новая манера в разговоре, — заметил Хамфри. — Значит, как ты сказал, она задалась целью? Ты уверен?

— А зачем же она пришла сюда? — растерянно спросил Дор.

— Ее привело наивное незнание. А вот когда она узнает меня получше, что будет?

— Ну... — Дор замялся. С добрым волшебником и в самом деле трудно ужиться.

— Поэтому самое мудрое — дать ей время узнать меня, — опередив собеседника, подсказал Хамфри.

— Так вот для чего нужен год! — догадался вдруг Дор. — Так это ты ждешь ответа! Не она, а ты! Ты не торопишь ее, позволяя хорошенько обдумать, взвесить.

— Да, — согласился Хамфри. — И если она согласится, я, старый гном, сочту это попросту волшебным сном.

Хамфри не устоял против прелестной горгоны, как в свое время повелитель зомби — против очарования барышни Милли. В этом волшебники оказались очень похожи. Но любовь повелителя зомби завершилась трагически. Неужели и Хамфри ждет то же?

— Ну а теперь поговорим о тебе, — сказал Хамфри. Он сбросил оцепенение, словно не желал больше думать о том, что и так неизбежно. — Именно благодаря тебе я держу в руках эту бесценную книгу. Поэтому ни о какой дальнейшей службе и речи быть не может. Мы квиты. Считаю, что вложил капитал в весьма прибыльное дело и уже получил доход: теперь мне по силам разгадка многих древних тайн. Я уже знаю, допустим, где источник забудочного заклинания, под властью которого до сих пор находится Провал. Разрешаю тебе уйти, мой мальчик.

— Спасибо, волшебник. Я привез назад волшебный ковер.

— Это прекрасно, но я не брошу тебя просто так, без помощи. У меня есть перемещающее заклинание. Не помню, правда, где оно лежит. Но ты попроси горгону. Она отыщет. И мгновенно окажешься дома.

— Тронут твоей заботой, — произнес Дор. Он был счастлив, что не придется вновь прокладывать путь сквозь чащу. — У меня еще одно важное дело: надо отнести живую воду зомби Джонатану.

— Дело это невероятно трудное, — сразу посуровел Хамфри, — но я верю, что ты поступил правильно. Когда ты станешь королем, дисциплина чувств и поступков, обретенная тобой за время этих поисков, сослужит тебе хорошую службу. Не исключено, что это даже более драгоценное качество, чем волшебный талант. И король Трент в свое время тоже сильно возмужал. Я считаю, что есть качества, которые вообще трудно воспитать в безопасном домашнем окружении. В тебе уже такая закалка, что многим и не снилась.

— Очень любезно с твоей стороны, — пробормотал Дор. Вот бы еще научиться отвечать на похвалы! Он искал слова, но Хамфри снова углубился в свою книгу.

Дор пошел к двери и уже на пороге расслышал слова Хамфри:

— Ты похож на своего отца.

На сердце у Дора вдруг стало легко и спокойно.

Гранди и горгона сидели в кухне и лакомились сладкой шипучкой. Как она шипела, Дор расслышал за несколько комнат. Потягивали воду через соломинки. Горгона втягивала напиток неизвестно чем — и он исчезал неизвестно где. Лицо у нее наверняка было, просто его никто не мог увидеть. Дор на минуту представил, что случится, если поцеловать горгону. «Если в темноте, — решил он, — то ничего страшного. Только вот змейки...» — Мне нужно переносящее заклинание, — объяснил Дор. — Оно похоже на вспышку.

Горгона отставила стакан, и водица перестала шипеть.

— Да, я знаю, где оно, — сказала горгона. — Все волшебные средства и заклинания я просмотрела и расставила по местам. Впервые за целое столетие в этом замке кто-то навел порядок. — Горгона потянулась к верхней полке. При этом стало более заметно, какая красивая у нее фигура. Если бы еще лицо нарисовать, все мужчины были бы у ее ног. Правда, в виде груды камней. Нет, пусть уж лучше остается как сейчас. — Нашла, — сказала она и вытащила предмет, похожий на сложенную трубку. С одной стороны у трубки была линза, с другой — выключатель. — Когда захочешь исчезнуть, просто нажми на выключатель, — объяснила она.

— Я уже готов. Мне нужно очутиться в гостиной замка Ругна. Ты со мной, Гранди?

— Секундочку. — Голем сделал еще глоток и присоединился.

— Горгона, ты в самом деле согласна стать женой доброго волшебника, теперь, когда хорошо узнала его нрав? — поинтересовался Дор.

— А как же он без меня? Кто ему поможет разобраться с носками и заклинаниями? — вопросила она. — Замку нужна хозяйка.

— Всем замкам нужны хозяйки, но...

— Но представь себе, хорошенькая девушка поселяется в доме одинокого мужчины, живет почти год, а хозяин ведет себя безупречно. Он не торопит решение, он ждет и надеется, хотя знает, что девушка может передумать. Какого имени он заслуживает?

— Имени благородного человека. Терпеливого. Серьезного. Имени человека, достойного любви, — завершил Дор, неожиданно уразумев главный смысл ее вопроса.

— Сюда меня привело желание стать его женой. И теперь это желание только укрепилось. Старый ворчун обладает массой достоинств. Он замечательный волшебник и прекрасный мужчина.

Горгона сейчас едва не слово в слово повторила то, что сказал Хамфри о повелителе зомби! И все же беда должна в конце концов обойти доброго волшебника. Если сходство и существовало раньше, то теперь оно закончилось.

— Желаю тебе счастья, — сказал Дор.

— Ты не поверишь, но среди заклинаний там, на полке, есть и на счастье. Целых три заклинания!.. — Горгона лукаво подмигнула. — А еще там есть заклинание для мужской силы. Но не думаю, что оно понадобится моему волшебнику.

Дор попытался взглянуть на горгону глазами обыкновена, в мощном варварском теле которого очутился восемь веков назад.

— Не понадобится, — согласился он.

— А по-настоящему для счастья Хамфри нужны только книги. Какой-нибудь роман с увлекательными историческими похождениями. Как раз сейчас он что-то подобное читает. Там идет речь о Древнем Ксанфе. Когда Хамфри прочтет, за книгу возьмусь я. Уже предчувствую, сколько там любовных похождений, волшебства; сколько там неотразимых мужчин, этих простодушных варваров...

Дор поспешно нажал на спуск. Заклинание вспыхнуло — и он очутился перед гобеленом.

— Спаситель Ксанфа, — произнес он и почувствовал себя глупо.

Как только он произнес нужные слова, бутылочка возникла из гобелена и полетела прямо к нему. Заветная бутылочка, которая хранилась где-то там в неведомом месте целых восемь веков. Дор кинулся, хотел словить... Ему бы сейчас хоть чуточку прежней обыкновенной ловкости, но, увы!.. Еще секунда — и случится непоправимое... Но... бутылочка закачалась в воздухе, словно повисла на неведомой нити! Мэрфи просчитался. Но кто же привязал нить? Это Прыгун! А кто же еще! Но где же он сам? Как Дор ни вглядывался, отыскать паука не смог.

Дор вдруг понял, что секунду назад случилось нечто вдвойне удивительное. Он держит в руках бутылочку волшебного эликсира. Это чудо. Но бутылочка явилась не откуда-нибудь, а из гобелена. Из какого? Ведь восемь веков назад король Ругн поместил бутылочку в свой гобелен, в маленький, в тот, что изображен на этом, в гостиной, на большом. Бутылочка вылетела, кажется, именно из большого. Как же так? А может, существуют два одинаковых гобелена? Может быть, потому что... Нет, не может быть, ведь... Разгадка здесь, рядом, но ее невозможно уловить... А, ладно, живая вода все равно у него уже есть. Что касается разных вопросов, то лучше не докапываться, а то найдешь еще что-нибудь неприятное.

Но Дор не спешил уходить. Он наблюдал за событиями, разворачивающимися на гобелене... Древний замок Ругна. Возвращаются слуги. Они очищают замок от мусора. Готовят место для кладбища зомби. Это кладбище находится поблизости ото рва. Зомби спят на нем по сей день. Зомби веками защищали замок от врагов, но теперь, когда все тихо, их не видно. Только Джонатан никак не может успокоиться, все бродит. Странный он какой-то, непохожий на других зомби. Но и среди людей попадаются чудаки.

— В любой толпе он одинок, — прошептал Дор.

Он на минуту отвлекся, но теперь снова стал смотреть. Вот и он сам. Рядом Прыгун. Идут. Стараются подойти как можно ближе к тому месту, из которого явились в мир Четвертой волны нашествия. Они пытаются одолеть чащу, а чаща всячески сопротивляется: подсовывает разные косые заросли. Провал. Спускаются по нити и взбираются. К счастью, дракона в тот момент не было на месте. Наверное, отравился забудочным заклинанием и убрался куда-нибудь... И вот, перебравшись на северную сторону, они идут дальше. Чем ближе к входу в иное пространство, тем мощнее заклинание.

А кто это там, поблизости от входа? Уже знакомый богатырь-обыкновен. Но теперь рядом с ним нет громадного паука. Разыскивая место для ночлега, обыкновен стучится в двери крестьянского дома. Выходит хозяйка, привлекательная молодая женщина. Крохотные фигурки разыгрывают какую-то сцену.

— О чем они говорят? — спросил Дор у голема.

— Ты же сказал, что переводчик тебе не нужен!

— Гранди...

— Я иноземец, — торопливо заговорил голем. — Меня только что расколдовали. А раньше меня превратили... посадили в тело какой-то блохи. Чужак завладел моим телом...

— Блоха! — воскликнул Дор. — Какое-то насекомое все время кусало меня. Так это был обыкновен!

— Помолчи! — шикнул на него Гранди. — Я с трудом разбираю, что они говорят. Это существо, — вернулся он к переводу, — всячески издевалось надо мной. Оно перебрасывало мое тело через Провал, бросало в толпу зомби, вынуждало один на один сражаться с целой армией чудовищ...

— Ну это уж враки! — не выдержал Дор.

— А еще там был ужасный паук, громадный паук, — невозмутимо продолжал голем. — Я все время дрожал, что он разыщет мое мушиное тело и убьет. Ужас! Однако теперь я свободен. Но мне жутко хочется перекусить и отдохнуть. Пустишь на ночлег?

— Такому сказочнику я позволю ночевать хоть три ночи, — сказала хозяйка, с любопытством разглядывая обыкновена. — А еще знаешь истории?

— Превеликое множество, — почтительно ответил обыкновен.

— Такие балагуры обычно не бывают разбойниками.

— Я смирный, — робко произнес обыкновен.

— Живу одна, — улыбнулась хозяйка. — Мужа дракон задрал. Без хозяина крестьянствовать трудно. Нужен мне такой... может, и не шибко смышленый, но чтобы сильный был, выносливый. И еще мечтаю я, чтобы он... — Тут женщина развела руками, тяжело вздохнула и отвернулась.

Обыкновен не пропустил этот тяжкий вздох. Раз обратил внимание, значит, душа у него добрая.

— Не буду утверждать, что я такой уж тихоня...

— Ладно, входи, — сказала женщина.

«Значит, все у моего прошлого обыкновенного тела будет хорошо», — понял Дор с облегчением.

Эта сценка почему-то напомнила ему о кентавре Сердике. Интересно, как он поживает? Помирился ли со своей шаловливой подружкой? Может, взглянуть? Нет, не надо, ведь это не его дело.

И тут краем глаза Дор заметил что-то в углу гобелена. Прыгун! Крохотный паучок приветственно машет лапкой. А рядом с ним еще один паучок.

— Ты нашел друга! — радостно воскликнул Дор.

— Не друг это вовсе, а его жена, — перевел голем. — И она хочет знать, где ее муж пропадал пять лет. Когда вылетела бутылочка, он встревожился, явился сам и привел жену. Хочет, чтобы она на тебя посмотрела.

— Успокой ее, Гранди, скажи, что мы в самом деле странствовали с Прыгуном пять лет. Пять лет?

— Да. По-нашему две недели. И Прыгуну тоже так казалось, но когда он вернулся домой...

— ...выяснилось, что пропадал пять лет. Теперь понимаю.

Дор обменялся любезностями с госпожой Прыгунихой, пообещал Прыгуну, что они встретятся опять через несколько дней, помахал на прощание и с легким сердцем вышел из гостиной.

— Ты преодолеваешь трудности с завидной уверенностью, — заметил Гранди. — Это ново. Скоро я тебе вообще не понадоблюсь.

— Что поделаешь, взрослею, — вздохнул мальчик. — В один прекрасный день я женюсь, у меня родится сын, и ты будешь помогать ему, как когда-то мне.

— Прекрасно, — согласился голем. Будущее ему понравилось Они вышли из замка и направились к уютному коттеджу, выстроенному в приятном сырном стиле.

С каждым шагом Дор чувствовал все большую тоску и тревогу. Родители наверняка еще не вернулись из Обыкновении. Там, внутри, только Милли. Милли-служанка, Милли-призрак, Милли-нянька. Что успел ей рассказать Мозговитый Коралл, пока оживлял его тело? Что сказать ей теперь? Знает ли она, чем он занимался в прошедшие две недели?

Дор приказал себе успокоиться и открыл дверь. В собственный дом можно входить без стука. Кто он такой? Всего лишь мальчишка. А Милли просто заботится о нем. И она наверняка не знала и ни за что не узнает, что он и есть тот самый волшебник, тот обыкновенский солдат из канувших в прошлое времен.

«А вот ответь мне на такой вопрос, — вдруг спросил себя Дор, — там, внутри гобелена, ты как себя называл?» — «Своим собственным именем, конечно. И использовал свое имя и талант...» Стоп! Вот и попался. Ведь по таланту и имени в Ксанфе можно обнаружить кого угодно. Ну и дурак же он!

— Дор, это ты? — мелодичным голосом спросила Милли из кухни. Бежать поздно!

— Я, — глухо отозвался он. Ну что ж, надо идти, и будь что будет. Ну и дураки же эти двенадцатилетние мальчишки!.. — Это я со стеной разговариваю. Скажи что-нибудь, стена, — велел он.

— Что-нибудь скажу, — услужливо отозвалась стена.

Милли показалась в дверях кухни. До чего она красива, просто королева, хоть и стала старше на двенадцать лет! В ней появились какая-то сдержанность, простота и вместе с тем гордая осанка. Милли состарилась, Дор помолодел. Теперь между ними пролегла пропасть, огромная, как Провал.

Но он все еще любил ее.

— А за прошлые две недели ты ни разу со стенами не разговаривал, — заметила Милли. Иначе и быть не могло. Коралл оживил его тело, но не сумел оживить талант.

— Почему ты так странно смотришь на меня? — встревоженно спросила Милли. — Что-то случилось?

Дор опустил голову. Что он мог сказать?

— Я... мне кажется, я тебя где-то видел, — тихо сказал он.

Милли рассмеялась — смехом сладким и невинным. Как же он любил ее смех! Так смеялась та прежняя, юная Милли, девушка с гобелена.

— Ты видел меня утром, Дор, когда я подавала тебе завтрак Больше всего он боялся разоблачения. Но хватит медлить. Надо сделать решительный шаг и все выяснить — Милли, когда ты была молода, ну, до того, как стала призраком... у тебя были друзья?

Милли снова рассмеялась, сотрясаясь всем телом. За эти годы она, конечно же, располнела, округлилась.

— Были друзья.

— А кто они? Ты никогда о них не рассказывала. — Сердце его забилось сильнее. Милли помрачнела:

— Дор, ты ведь не из пустого любопытства расспрашиваешь? Не сердись, но я ничего не могу рассказать. Поблизости от меня взорвалось забудочное заклинание. Я пробыла в его власти долгое время и теперь ничего не могу вспомнить. И друзей не помню.

Вот так сила у этого заклинания! Милли видела перед собой Дора-мальчика, подростка, и начисто забыла того Дора — из ее головы выветрилось, как они вместе стояли на крепостном валу, как она призналась ему в любви. Но какая-то сила толкала Дора расспрашивать дальше:

— А как ты... умерла?

— Кто-то заколдовал меня. Превратил в книгу.

КНИГА! Он ведь нашел ее в подъемнике, ведущем из дамской комнаты. Ведна превратила девушку в книгу, бросила в подъемник и подняла на верхний этаж. В замке тогда все было вверх дном, книги валялись повсюду. Никто и не подумал, что одна из них и есть несчастная Милли. Проклятие Мэрфи доживало последние часы, но еще действовало. Именно по его коварному наущению Дор, найдя книгу, пошел с ней в библиотеку и вежливенько поставил находку на полку. Там книга и простояла восемь веков в тишине и покое.

— Я забыла многое, — продолжала Милли. — Забыла свое тело — какое оно, где оно. Наверное, это опять власть заклинания. Все было так смутно, особенно вначале, а потом... потом я стала призраком. Призраки легче обходятся без воспоминаний; у призраков вообще легкое тело, легкая голова. — Милли смотрела на мальчика изучающим взглядом. — Но иногда случались проблески. И в их свете твой отец... глядя на твоего отца, я вспоминала кого-то давнего, мне кажется, я любила этого кого-то, но опять не могла вспомнить. Так или иначе, скрытый пеленой забвения он умер, умер восемьсот лет назад. Со мной рядом неизменно был и есть Джонатан. Наша дружба длится с незапамятных времен, и нет для меня никого лучше его. Король Ругн правил долго и успешно, но все когда-нибудь кончается; король умер, замок стал приходить в упадок. И вот я осталась совсем одна, всеми покинутая, не знающая, как жить дальше. И в этот трудный час явился Джонатан и помог мне продержаться. Его не смущало, что я всего лишь бедный призрак. Если бы только можно было...

Милли любила Дора, но не могла вспомнить, потому что оказалась во власти заклинания. Он может не опасаться: ни его имя, ни талант ничего ей уже не смогут подсказать. Юный облик не насторожит ее, потому что она не помнит, откуда пришел тот, кому она открыла сердце восемь веков назад; никогда не свяжется в ее памяти этот худенький подросток с тем отважным воином.

Джонатан — вот ее единственное утешение, вечное утешение. Джонатана она не забыла, потому что он неизменно был рядом. Жалкий призрак и бесприютный зомби спасали друг друга, когда весь мир позабыл о них. Зачем воскрешать память о прошлой боли? Зачем терзать вопросами? Это жестоко.

— Милли, я принес снадобье. Оно вернет Джонатана к жизни, — сказал мальчик.

— Дор, знаешь, я кое-что вспомнила, — сказала Милли, глядя на него так, словно не верила своим глазам. — Вспомнила, кого напоминал твой отец. Тебя! И не столько даже внешностью, сколько...

— Ты не могла вспомнить, потому что мне всего лишь двенадцать лет! — резко ответил Дор, тем самым запрещая Милли тянуть за ниточку, которую сам же и дал ей в руки. — В этом случае надо рассуждать иначе: я напоминаю тебе моего отца, потому что... потому что становлюсь взрослым.

— Да, конечно, — как-то неуверенно согласилась она. — И все же иногда, когда ты разговариваешь с вещами, я начинаю вспоминать... ты беседуешь с драгоценностями... какое-то большое гнездо... нет, не помню...

— Возьми бутылочку, — сказал он, — и позови Джонатана.

«Джонатан, — с болью прозвучало в его душе, — знаешь ли ты, что сейчас займешь место ее любви, ее жениха. Подари ей счастье во имя человека, у которого судьба отняла это право!» — Все же что-то мелькает передо мной, — говорила Милли, в растерянности не обращая внимания на бутылочку. — Большой, сильный иноземец...

— Джонатан! — заорал Дор во всю глотку. — Иди сюда!

Дверь отворилась. Вошел Джонатан. Он всегда был рядом с Милли как ее верный слуга на протяжении столетий. Джонатан прошаркал в кухню усеивая свой путь кусками отваливающейся от него грязи. На зомби всегда просто тонны грязи! Так уж им полагается. Джонатан телом напоминал скелет, померкшие глаза гноились, он принес с собой ужасный запах.

— Я теперь знаю, что увлеклась таинственным иноземцем лишь на мгновение, — не успокаивалась Милли. — Он покинул меня, а Джонатан остался навсегда.

— Сейчас увидим! — крикнул Дор. Он открыл бутылочку и брызнул на Джонатана.

Тело стало изменяться прямо на глазах: оно пополнело, кожа расправилась, стала здоровой и гладкой. Джонатан распрямился, стал выше, стройнее.

— Джонатана я люблю, и больше никто мне не нужен, — произнесла Милли и вдруг поняла, что произошло. — Джонатан! — воскликнула она, по давнему тряхнув волосами.

А превращение тем временем закончилось. Вместо ужасного зомби возник пусть и худой, но вполне здоровый, вполне живой человек.

— Повелитель зомби! — воскликнул Дор. — Я тогда не успел узнать твоего имени!

И он отошел в сторонку, позволяя настоящей любви занять надлежащее место. Джонатан и Милли — она забавно притопнула ножкой — удалились из кухни. А мальчик понял, что цель его странствий достигнута.