Темница

Склон поднимался все выше, наращивая крутизну чуть ли не с каждым шагом. Плотно заселившие его великанские сосны и ели со свитой из густого подлеска издали казались непреодолимой зеленой стеной, но когда Виктор приближался к ним, в них обнаруживались едва заметные проходы, позволяющие ему двигаться вверх, туда, где находилась главная цель его похода, и куда его тянуло просто со страшной силой. Голос оттуда сначала шептал, потом говорил, а теперь буквально кричал в его голове, вызывая ломоту в висках, и единственным способом держать эту боль на терпимом уровне было движение в нужном направлении, что он и делал, забывая об отдыхе.

Это открылось Виктору внезапно. Деревья вдруг расступились, и он увидел то, что располагалось на лысой верхушке горы, из которой, собственно и состоял весь остров. Строение это представляло собой что-то вроде ступенчатого пирамидального зиккурата, сложенного из мощных каменных блоков. Одному Богу известно, каким образом они были доставлены на верхушку этой горы по ее крутым склонам сквозь дремучий лес. Вариант с вертолетами отпадал однозначно, ибо от строения веяло просто сумасшедшей древностью и угрозой, как будто даже камни этого зиккурата являли собой нечто абсолютно враждебное самой жизни. Не только деревья от него шарахались, но и трава рядом не росла. В радиусе примерно пятидесяти метров от зиккурата — лишь голая скала, словно постамент для самого строения и того, что находилось внутри.

Это нечто одновременно и притягивало Виктора, и пугало его безмерно. От него исходили невероятная мощь и такая же злоба. Оно находилось в зиккурате явно не по своей воле — его туда заточили. Только ведь никого и никогда еще неволя не делала добрее, спокойнее и миролюбивее. Так и тут, похоже, злоба заточенного только выросла. И вместе с ней выросла и стала невыносимой жажда свободы и мести. Но чтобы освободиться, он нуждался в помощи Виктора. Здравый смысл подсказывал молодому человеку разворачиваться и бежать отсюда без оглядки, хотя куда денешься с острова? А на острове голос заточенного (теперь Виктор в этом уже не сомневался) был всесилен. От него не скрыться. Он не даст Комольцеву покоя, пока тот не выполнит требование узника.

И заточенный, словно в ответ на его мысли, предпринял новую атаку на мозг юноши. Он звал, требовал, грозил, даже в принципе не допуская, что ему могут не подчиниться. Виски Виктора вновь заломило со страшной силой. Он вскрикнул от боли и упал на колени, отчаянно сжимая голову ладонями.

— Хватит! — закричал он, наконец. — Чего ты от меня хочешь?! Я все сделаю!

Голос резко умолк, и боль отступила. Вместо этого зрение Виктора вдруг замутилось, и зиккурат исчез. На его месте теперь была небольшая полянка у самого подножия горы, окруженная безмолвной еловой стражей. Виделась она не очень четко, а будто сквозь полупрозрачную туманную дымку. На поляне были люди. Двое. Мужчина и женщина, в которых он узнал себя и сестру. Он смотрел на это, словно на изображение в телевизоре. Как будто кто-то записал их спящих на не слишком хорошую видеокамеру и теперь демонстрировал ему.

«Камера» чуть наехала, сфокусировавшись на одной лишь Юлии. И в следующий миг лицо девушки, являвшееся по-женски миловидной копией лица Виктора, утратило свою безмятежность. На нем появились тревога и страх, а затем его исказила гримаса ненависти. Глаза Юлии вдруг распахнулись, но во взгляде ее не было больше ничего человеческого. На Виктора смотрели два бездонных озера, заполненные жидким зеленым пламенем, алчным и всепожирающим. Только смотрели они не на Виктора-наблюдателя, остававшегося, похоже, невидимым, а на Виктора-спящего, лежавшего на боку в паре метров от девушки.

Следующие трансформации были еще более устрашающими. Лицо Юлии утратило последнее сходство с братом и преобразилось в хищный чудовищный лик какой-то нечисти. Из-под верхней губы вылезли кончики двух острых клыков, а руки сделались худыми, костлявыми, с длинными тонкими пальцами, заканчивающимися черными острыми когтями едва ли не двухдюймовой длины.

«Юлия» поднялась с жесткой земли, слегка прикрытой тонким ковром сухих игл, и осторожно, стараясь не шуметь, двинулась к спящему брату. Выражение лица не оставляло ни малейших сомнений в ее намерениях.

И голос в голове не замедлил подтвердить то, что Виктор уже понял сам:

«Или ты ее, или она тебя! Выбирай!»

«Я жить хочу!»

«Тогда убивай! Другого варианта нет!»

«Убить? Свою сестру?»

«Иногда самые близкие могут стать худшими врагами! Мне ли, кого предали собственные братья, этого не знать?! Ты должен сделать это! Уж поверь — она колебаться не станет!»

Виктор молчал секунд десять. За это время Юлия-ведьма, замирая всякий раз, когда под ее ногой хрустел сухой сучок, наконец, подобралась к своей цели и потянулась страшными руками к горлу брата. В тот же самый миг для Виктора все колебания закончились.

«Я сделаю это!»

«Не сомневался в тебе! — Голос даже не пытался скрыть сквозившего в нем удовлетворения. — А когда сделаешь, приходи сюда, ко мне, чтобы завершить свою миссию и получить заслуженную награду!»

В тот же миг Виктора окатила волна холода и жуткого страха, а еще мгновение спустя его буквально вытолкнуло из сна.

Первым, что он увидел, был красноватый металлический блеск ножа и едва заметная в ночной темноте нависшая над ним тень, а первым чувством стало ощущение крайней опасности. Инстинктивно пытаясь защититься, он выбросил одну руку вверх. На мгновение он ощутил острую боль в кисти, а затем пальцы его сомкнулись на тонком запястье руки, сжимающей туристский нож. Женской руки.

Потом он почувствовал на себе тяжесть ее тела. Она прилагала максимум усилий, чтобы высвободить руку с ножом из пальцев Виктора, а кровь из порезанной кисти капала ему на грудь и подбородок. Завязалась отчаянная борьба, но у женщины, в которой он узнал свою сестру, было более выгодное положение: навалившись на него сверху, она использовала свою тяжесть чтобы продавить нож ближе к его груди. Виктор, конечно же, был сильнее, но Юлия боролась, словно дикая кошка. В лице и руках ее не было ничего общего с тем ведьминско-мистическим обликом, что ему показал во сне узник острова. Они были вполне человеческими, только в глазах сестры плескались бешеная ярость и не менее сильный страх. Казалось, она боится и ненавидит его так, будто ей только что показали тот же самый ужастик, только с ним в главной роли.

Мысль эта заставила Виктора на мгновение ослабить хватку своих пальцев, и смертоносное лезвие приблизилось к его груди еще на пару сантиметров. Тут же мозг его заволокло багровой пеленой злобы, что придало Комольцеву дополнительных сил. Ему резким рывком удалось несколько свалить Юлию в сторону, лишив ее, тем самым, возможности давить на нож всей тяжестью. Одновременно он смог согнуть ноги в коленях и упереться ими в живот сестры. В следующий момент они сработали как разжавшаяся пружина и отбросили ее в сторону.

Однако нож она не потеряла, а, довольно удачно сгруппировавшись, перекатилась и проворно вскочила на ноги. Юлия стала медленно наступать, описывая перед собой ножом плавные дуги. Но и Виктор уже стоял на ногах, и внутри него закипала жажда убийства: перед ним уже была не сестра, а смертельный враг, жаждущий убить его, и которого, в свою очередь, хотел прикончить он. Комольцев лихорадочно искал взглядом какой-нибудь предмет, который можно было бы использовать в качестве оружия. На эту роль годился лишь один камень средней величины, лежавший метрах в трех справа от него.

Виктор медленно смещался вправо, к камню. Юлия, видимо, не понимала смысла его маневра, так что события не форсировала. Но когда он оказался рядом со своей целью и резко наклонился, девушка стремительно бросилась на него. В последний момент он метнулся ей под ноги, и падающее вниз по крутой дуге лезвие ножа миновало его. Юлия, перелетев через него, свалилась, но вскочила столь же резво, как и в прошлый раз. Брат вновь стоял против нее, только теперь уже сжимая в руке увесистый камень с острыми краями. Оружие, конечно, не столь удобное, как нож, но ситуация выровнялась, и исход схватки теперь уже виделся в куда менее благоприятном для нее свете.

В глазах Юлии все так же горела ненависть, но инстинкт самосохранения, все же, возобладал: девушка резко развернулась и быстро скрылась в густом подлеске.

Виктор, тяжело дыша, опустил камень. Ничего еще не закончилось, и схватка эта, несомненно, будет иметь продолжение. Не приходилось сомневаться и в том, куда именно сейчас направилась его сестра: вверх по склону, к зиккурату, чтобы забрать себе награду. Его награду. Губы Виктора скривились в злой усмешке.

— Шалишь, сестренка! — тихо произнес он и, покрепче сжав в руках камень, осторожно двинулся следом.

Данира приходила в себя медленно и мучительно. Ощущения были такими, будто ее накануне долго и умело избивали, причем дубинками, с садистским намерением не убить, а причинить максимальные физические страдания. Все ломило, руки и ноги двигались с трудом, суставы ныли как у артритного больного, а мышцы… буквально каждая из них принималась громко и скандально протестовать при любой попытке движения.

Впрочем, всему этому, в общем-то, удивляться не приходилось: роль садистов с дубинками вчера успешно исполнили бушующий океан и прибрежные скалы, о которые криганку более чем основательно приложили волны. Странным, скорее, было то, что она вообще осталась жива и каким-то образом оказалась на берегу. Кто или что ей помогло? Потерять сознание в море во время шторма — более чем верный способ расстаться с жизнью, будь ты хоть трижды Вторая, а именно это с Данирой и произошло. Некая Сила выудила ее из волн и бросила здесь на камни, среди которых она очнулась совершенно голая и, кстати, в человеческом облике. Последний факт, как раз, странным вовсе не был: потеряв сознание, криганка утратила контроль за арканом трансформации, который создал для нее акулье тело. Оно послужило ей отличным транспортом до места назначения, но никудышным оружием: ведь убить конкурентов ей так и не удалось, зато отлично получилось грохнуться о скалу и отключиться.

Вывод, похоже, однозначный: спасла ее та же сила, что привела сюда. Та самая, которая поручила ей миссию особой важности на этом острове. А миссия эта непременно осталась бы невыполненной, погибни она в прибрежных скалах. Вот ее и вытащили, чтобы она сполна отработала свое спасение. И она сделает это во что бы то ни стало. Только сперва надо найти и убить конкурентов. В том, что они тоже добрались до берега, Данира почему-то не сомневалась. Правда, для поисков следует худо-бедно привести себя в порядок и обзавестись одеждой.

Ну, это ей раз плюнуть! Конечно, целительская магия была не самой сильной стороной представительниц касты ламий, но на базовом уровне они ею владели. Однако когда Данира попробовала применить на себе кое-какие арканы из своего не слишком богатого медицинского арсенала, ее ждало жестокое разочарование: заклятия не работали. Совсем. Не веря самой себе, ламия попробовала снова, но с тем же плачевным результатом. Решив испытать что-то попроще, Данира применила простейшее заклинание сотворения одежды, но и здесь ее ждал облом, правда уже предсказуемый.

И вот тут настроение у криганки испортилось капитально. Пользоваться магией было для нее столь же привычно и обыденно, как для обычного человека — столовыми приборами при еде. А на этом острове магия не работала, и Данира попросту растерялась: без нее она чувствовала себя голой, причем, теперь во всех смыслах этого слова. Способность к чародейству составляла ее главное, хотя и не единственное преимущество перед смертными. Среди других числились практически вечная жизнь (вещь в данных обстоятельствах малополезная), большая скорость, сила и выносливость, меньшая уязвимость к болезням, ударам и ранениям. А вот на этом уже можно будет сыграть. Если дело дойдет до рукопашной, то двух людишек она уж как-нибудь одолеет. Только весьма желательно к этому времени быть в лучшей форме, чем сейчас.

Впрочем, в последнем ей могут помочь как раз особая стойкость и повышенная регенерация ее организма. Через некоторое время она будет как огурчик. Главное, чтобы процесс не затянулся. Ладно, тут не все так плохо, как кажется. Теперь бы еще одеждой разжиться…

Данира поднялась, скрипнув зубами от боли, и огляделась по сторонам. И вскоре взгляд ее зацепил нечто, весьма удивившее ее и порадовавшее — человеческий труп, лениво перекатываемый прибойными волнами метрах в двадцати справа от нее, у больших камней. Впрочем, удивительного в этом было довольно мало, если вспомнить, что вчера вечером в этих водах затонуло довольно крупное судно. И этот парень в добротной морской одежде и спасательном жилете — наверняка оттуда. А может быть, он даже один из конкурентов? Нет, это было бы уж слишком большой удачей, и рассчитывать на нее не стоит. Ей и так везет просто до неприличия: сначала спасение, теперь вот одежда прямо на блюдечке с голубой каемочкой (если, конечно, труп можно так назвать). Правда, есть и большой минус — отсутствие магии. Но ничего, теперь Данира уж как-нибудь и без нее справится.

Усмехнувшись своим мыслям и превозмогая боль в мышцах и суставах, ламия двинулась по камням к плавающему в волнах телу.

— Проклятье!

Острый осколок камня в очередной раз категорически отказался прилаживаться к концу длинной прямой ветки, выуженной Виктором из кучи валежника: выскользнул из рук и, вдобавок, неслабо порезал ему палец. Зашипев от боли, молодой человек наклонился и поднял то, что планировал использовать в качестве наконечника своего импровизированного копья. Он задумчиво уставился на палку и камень, не обращая внимания на интенсивно капающую из пальца кровь и пытаясь сообразить, как же все это превратить в оружие. В конце концов, у Юлии имелся нож, да и на этом острове его сестра может оказаться не единственным хищником. К сожалению, веревок у него не было, никакого клеящего состава — тоже, так что уподобиться первобытному охотнику скорее всего не получится. Но можно попробовать камень с острыми кромками использовать в качестве инструмента, чтобы заточить саму палку и превратить ее в своеобразную пику.

Сказано — сделано. Не откладывая в долгий ящик, молодой человек принялся за работу. Время не терпело, ибо он не сомневался, что сестра с максимально возможной скоростью движется к центру острова, где и находилась их общая цель. Но о том, чтобы заниматься заточкой кола на ходу не могло быть и речи: на местном рельефе и в изобиловавшем буреломом лесу можно было легко переломать ноги, да и внезапную атаку запросто прозевать. Нет уж — лучше сейчас потерять немного времени, зато потом двинуться вперед в хорошем темпе и полной боевой готовности.

Ноги Юлии начинали помаленьку гудеть от усталости. В институте она вместе с братом неоднократно принимала участие в турпоходах, но этот подъем оказался чересчур длинным и крутым. К тому же, совершенно отсутствовали даже мало-мальские тропинки, а то и дело преграждающие путь поваленные деревья превращали дорогу наверх в настоящую пытку. Но голос в голове звучал все громче, и близость цели добавляла ей сил.

«Еще немного, еще чуть-чуть…»

Она стала продираться сквозь подлесок, не обращая внимания на множество мелких ссадин на руках и лице, количество которых росло едва ли не в геометрической прогрессии. Берегла она только глаза. Подлесок закончился спустя несколько минут столь же резко, как и начался, и Юлия очутилась на небольшой прогалине, каменистая почва которой поросла редкой и чахлой травой. В поперечнике прогалина едва ли превышала несколько метров, а дальше снова начинался лес. Но это был уже последний его участок. Холодная давящая Сила зиккурата ощущалась теперь настолько явно, что и без компаса можно было теперь безошибочно выйти к тому месту, где ждал своего освободителя Он.

Мысль эта заставила ее улыбнуться, и девушка, забыв про усталость, в несколько шагов преодолела прогалину и приготовилась уже нырнуть в колючую стену ельника по другую ее сторону, когда сзади внезапно зашелестело.

«Брат!» — сразу решила Юлия, и на нее вновь накатила волна злобы и страха.

Прежние близость и любовь между ними словно испарились. Теперь у Юлии не было заветнее желания, чем увидеть Виктора мертвым. Почему-то его жуткое череповидное лицо с горящими зеленым огнем ненавидящими глазами и кошмарные руки Фредди Крюгера из того видения были безоговорочно приняты ею на веру и не показались искусственно наведенными. Тогда, ночью убить его не удалось, и теперь брат явился, чтобы расправиться с ней.

Ее тело сжалось, словно пружина, рука инстинктивным движением подхватила с земли увесистый камень, и молодая женщина резко развернулась, готовая метнуть свой снаряд во врага, кем бы он ни оказался.

Но это был не Виктор. Из зарослей на нее смотрела очень красивая светловолосая молодая женщина в одежде матроса, которая была ей заметно велика. Глаза ее буквально пронизывали Юлию, но никаких особенных эмоций не выражали. Разве что легкую насмешку и… презрение? И еще они были какими-то странными.

Однако голос в голове продолжал звучать. Он звал, манил, не умолкая ни на минуту. Так что, ни Виктор, ни эта незнакомка не смогут ее остановить — Юлия доберется до цели. По трупам, если понадобится. Ее рука крепко сжала камень.

Блондинка чуть усмехнулась:

— Привет, привет! Далеко собралась?

— А ты кто такая? — далеким от дружелюбия голосом осведомилась Юлия.

— Какая тебе разница? Зря ты сюда приперлась: ничего тебе тут не светит.

— Это еще почему?

— Потому что здесь я! — даже удивилась незнакомка. — Лучше б ты со своим спутником убралась отсюда побыстрее, пока я добрая… — пауза, усмешка, — или пока Он не освободился.

— Черта с два! Ему нужна я!

Блондинка мягкой кошачьей походкой двинулась вперед.

— Много о себе мнишь, милочка! Ты для Него — так, времянка, за неимением ничего лучшего. Но дело в том, что лучшее уже есть. И это я!

— Размечталась! — скулы Юлии просто свело от ненависти, и рука, словно сама, без ее участия, метнула камень в блондинку.

Однако та, продемонстрировав необыкновенную реакцию, с легкостью поймала его в воздухе и отшвырнула в сторону.

— Глупо, милочка, глупо! Не стоило тебе меня злить. Могла бы в живых остаться. А теперь…

Незнакомка приближалась уверенно, не спеша, словно не сомневаясь, что добыча никуда уже от нее не денется. Но Юлия так не считала. Ее рука нырнула за пояс и выдернула оттуда нож. При виде оружия блондинка развеселилась.

— Ага, так мы намерены поиграть! Тем лучше.

В следующий миг глаза ее полыхнули багровым огнем, и она метнулась вперед. Юлия ударила ножом, но лезвие лишь впустую вспороло воздух. Секундой позже незнакомка успешно перехватила запястье ее вооруженной руки и сбила девушку с ног. Они покатились по земле. Ярость и отчаяние придавали Юлии сил, но противница все равно одолевала. Схватка длилась не больше десятка секунд, по истечении которых Юлия оказалась прижата спиной к земле, а ее онемевшая от стальной хватки кисть руки разжалась, выпуская нож. Незнакомка сидела на ней верхом и ухмылялась.

— Ну, вот и размялись для аппетита. Теперь можно приступать к главному блюду!

Блондинка протянула руку, взяла с земли нож Юлии, повертела его перед глазами, и улыбка ее сделалась еще шире.

— Неплохая у тебя была игрушка. А теперь с ней поиграю я. Ну что, готова к боли? — шепнула незнакомка, склонившись почти к самому лицу девушки, и предвкушающе чмокнула губами. — Сейчас начнем.

И тут Юлия отчаянно закричала.

Виктор как раз преодолевал очередной завал из двух упавших валетом молодых сосен, когда услышал исполненный ужаса и боли женский крик. Даже не будь он уверен, что на острове они с сестрой одни (не считая узника, конечно), у него не возникло ни малейшего сомнения в том, чей это голос. Крик Юлии он бы узнал из тысячи.

Колебался Виктор всего несколько мгновений. Если крик этот — ловушка, то Юлия, злорадно посмеиваясь над его наивностью, сидит сейчас в засаде, сжимая нож. В таком случае, она об этом сильно пожалеет. Руки Комольцева поудобнее перехватили импровизированное копье. Но если это не западня… значит, кроме них двоих на острове есть еще кто-то, кого вполне может интересовать та же самая цель. И теперь этот кто-то просто убирает конкурентов. Тогда для Виктора кандидатом на уничтожение номер один становится именно этот «мистер Икс», ибо всегда лучше враг известный (его сестра), чем тот, от кого не знаешь чего ждать.

Так уговаривал себя Комольцев, энергично перелезая через стволы рухнувших сосен, стараясь, впрочем, производить при этом как можно меньше шума. Была и вторая причина, в которой он сейчас не решался признаться даже самому себе. А заключалась она в том, что Юлия, все же, была его сестрой и оставалась таковой, даже несмотря на все последние события: воспылавшую в них взаимную ненависть, попытки убить друг друга и на то жуткое, но какое-то сомнительное видение. С последним, вообще-то, нужно еще разобраться. Кто знает, какую цель преследовал узник острова, показывая ему эти кошмарные аллегории? И не из-за того ли Юлия напала на него, что ей замутили разум подобным лжепророческим сном? Мысль эта уже второй раз за время преследования посетила мозг Виктора.

Конечно, воля заточенного и воспоминание о том, как Юлия пыталась убить его спящим, накрывали все багровым покрывалом ненависти, но и у него все хуже получалось маскировать постепенно проясняющуюся логику происходящего. Заточенный поставил не на одного бойцового пса, а, как минимум, на двоих (а может, и на троих, если на сестру сейчас действительно кто-то напал), и теперь, расположившись в первом ряду, держал сам с собой пари, кто из них кого загрызет. Отличный план, проверенный временем: конкурс на единственную вакансию среди нескольких кандидатов с отсеиванием слабейших путем умерщвления их более сильными. А последний оставшийся сорвет джек-пот.

Какой, кстати? Об этом заточенный не говорил. В его риторике звучало лишь слово «награда». Вполне возможно, что наградой этой станет честь вызволить заточенного из темницы, а затем… затем все, что угодно, вплоть до «почетной» смерти или «привилегии» поступить к бывшему узнику в вечное рабство…

То, что мысли его двинулись в опасном направлении и, к тому же, зашли на этом пути слишком далеко, Виктор понял в тот миг, когда голова его буквально взорвалась от боли, и всякий здравый смысл вновь утонул в кровавой пелене дикой ярости и жажды убийства. Виктор даже рухнул на колени от боли, но едва крамольные мысли исчезли из его головы, как она отступила, и молодой человек смог подняться, опираясь на тот гибрид посоха и копья, который сжимал в руках.

Крики, между тем, продолжались, и складывалось впечатление, что Юлию не просто убивали, а мучили, либо ее терзал дикий зверь, неспособный по какой-то причине быстро прикончить свою жертву. Виктор ускорил шаг. Бурелом стал встречаться реже, а потому передвижение несколько облегчилось. К тому же, вряд ли те, кто сейчас находился впереди, могли услышать его приближение, заглушаемое отчаянными воплями его сестры… Нет, не сестры, а просто чужой женщины по имени Юлия, его смертельного врага. Да, так думать будет правильнее, Ему это понравится.

Комольцев уже почти бежал. Успеть во что бы то ни стало! Успеть спас… то есть, застать Юлию, и того, кто ее терзает, в процессе, чтобы получить возможность прикончить сразу двоих. Вперед, вперед, вперед!

Крики стали слабеть: жертва, кажется, умирала. Ну же, быстрее! Он выжимал из себя все, что мог, двигаясь для столь сильно пересеченной местности невероятно быстро, уже совершенно не думая об экономии сил перед вполне возможной смертельной схваткой.

Когда он буквально вылетел на узкую прогалину, его глазам предстала страшная картина: длинноволосая блондинка в одежде явно с чужого плеча (причем, мужского) сидела верхом на его сестре и кромсала ее ножом. С первого взгляда стало ясно, что в этом деле она была мастером, просто таки виртуозом и, кажется, получала от этого большое удовольствие. А жертва, испытывая сильнейшие мучения, заходилась в диких воплях, от которых уже охрипла, но пока не умирала. Видимо, в этом и состоял профессионализм мучительницы. Однако жить и терпеть несчастной осталось, кажется, уже немного.

Не раздумывая ни секунды, Виктор с «копьем» наперевес метнулся вперед, нацелившись на блондинку. И он почти успел. Почти… Да только светловолосая, похоже, слышала его с самого начала, но не подавала вида, чтобы подманить молодого человека поближе и убить. И ей это удалось, однако тоже с оговоркой «почти». Развернулась она в сторону нападавшего невероятно быстро, а вот инерция движения Виктора уже не позволяла ему остановиться. Далее все должно было получиться простенько и со вкусом: он подлетает к ней на расстояние ее удара, она от его выпада «копьем» легко уворачивается и своим ножом ставит финальную точку.

С большой долей вероятности все так бы и произошло, будь ее израненная жертва к этому моменту уже полностью мертва или абсолютно обездвижена. Но ни того, ни другого светловолосая не сделала, очевидно, даже мысли не допуская, что та еще сможет создать ей хоть какие-то проблемы. Но Юлия смогла.

Вложив в это движение все свои оставшиеся весьма невеликие силы, девушка обхватила свою мучительницу сзади, прижав ее руки к телу, и повисла на ней всей своей тяжестью, всего на пару секунд зафиксировав ее в пространстве. А большего Виктору и не требовалось. Удар он нанес без колебаний. Пусть сестра и вызывала в нем ненависть, но ту, что так безжалостно ее истязала, он почему-то разом возненавидел еще сильнее. «Копье» пронзило блондинку насквозь, выйдя из ее спины и даже поранив Юлию. Та, исчерпав последние силы, разжала свою хватку и опрокинулась на землю. Блондинка же замерла, словно в стоп-кадре, а изо рта ее побежала струйка крови. Но Виктору этого показалось мало. Он выдернул свое оружие и нанес еще один удар, а потом еще. Кровь уже тремя потоками хлынула из ран светловолосой, и она рухнула навзничь в объятия своей умирающей жертвы.

Виктор оказался рядом в мгновение ока, наклонился и одним рывком отшвырнул в сторону тело блондинки. И все же, прежде чем повернуться к сестре, Виктор нанес светловолосой еще один удар — контрольный, которым пригвоздил ее к земле. Только тогда взгляд Комольцева метнулся к Юлии. На губах сестры уже выступила красноватая пена, а глаза подернулись смертной пеленой. Девушка умирала. И понимание этого простого и ужасного факта разом, словно струя из брандспойта, очистило его сознание от багрового тумана ярости. Все внешнее, наведенное злокозненным узником острова, оказалось смыто чувствами скорби и отчаяния, тысячекратно более острыми, чем его деревянное «копье» или даже нож сестры.

— Юля, нет! Не умирай!

Глаза его вновь затуманились, но на сей раз от простых человеческих слез, хлынувших из глаз неудержимым потоком. Виктор сжимал в объятиях сестру, не обращая внимания на то, что кровь ее пропитывает его одежду. Сжимал так, словно надеялся своими объятиями удержать в ее теле уже готовую отлететь душу.

— Милая… сестричка… нет! Умоляю! Не уходи…

Но глаза Юлии уже не видели брата. Последнее усилие, благодаря которому ей удалось на мгновение сковать свою убийцу, выпило из нее остатки жизни, и тело девушки безвольно обвисло на руках Виктора.

— Нет, нет, нет, нет!!!! — повторял он, словно заведенный, не желая верить предательским глазам, видящим то, что просто не может быть правдой.

Жизнь покинула ее. Виктору казалось, что это не он, а его несколько раз пронзили копьем, пригвоздив к земле. Да лучше бы так оно и было. Злобное наваждение заточенного было сброшено, и душа молодого человека теперь представляла собой сплошную кровоточащую рану. Как теперь жить с такой болью? А главное — зачем?

Виктор аккуратно положил тело сестры на траву, и взгляд его остановился на ноже, отнявшем жизнь у Юлии. Будет правильно, если это же оружие прервет теперь и его никчемное существование. Правильно и даже в чем-то символично. Он взял нож в правую руку и закатал рукав на левой. Затем глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь, и стал примериваться ножом к венам на левой руке. Главное — вызвать обильное кровотечение. Помощь ему здесь никто не окажет, так что пройдет немного времени, и он вновь соединится с сестрой, правда уже на том свете, а здесь их кровь смешается, как оно, собственно и должно быть: ведь всю жизнь, за исключением нескольких последних часов, они провели как одно целое.

«Ну, давай!»

Но полоснуть ножом по запястью он не успел: бешеный поток чужой могучей воли вновь затопил его сознание.

«Ты что же это сделать собрался?!»

«Тебя не касается!»

«Ошибаешься, ничтожество, — еще как касается! Ты, конечно, урод и тряпка, не заслуживающий жить в этом мире, но вот тело твое мне еще пригодится, и погубить его я тебе не позволю!»

Шипящие звуки в ментальном тоне заточенного выдавали его бешеную ярость. Виктор попытался сопротивляться и донести-таки лезвие ножа до своего запястья, но ответом ему стала резкая боль во всем теле, а мышцы правой руки свела сильнейшая судорога. Вскрикнув, Комольцев выронил нож, а сам упал в траву и скорчился от невыразимой муки. Боль эта длилась едва ли дольше минуты, но Виктору она показалась вечностью.

Когда мучения прекратились, оставив его измочаленное тело лежать на земле, голос в голове зазвучал вновь:

«А теперь вставай и иди ко мне! Осталось совсем немного. Ну же!»

Виктор поднялся и сделал несколько шагов вверх по склону, откуда призывал его голос узника острова. Но у самой границы леса вновь замер.

«Иди! — снова загремело в голове. — Или по боли соскучился?»

Но в этот момент внутри Виктора словно взорвалось что-то. Ничем не замутненная и раскаленная добела ярость выжигала в его сознании путы, наложенные волей заточенного.

— Да пошел ты! — произнес Виктор вслух, резко развернулся и побежал вниз по склону.

Взгляд его искал нож, чтобы, воспользовавшись мгновениями свободы, разом покончить со всем, но тот словно сквозь землю провалился. И тогда Комольцев побежал дальше. Каждую секунду он ждал очередного приступа жуткой боли и нового вторжения заточенного в его мозг, но ни того, ни другого почему-то не происходило. Виктор сам не знал, куда он бежит. Куда вообще можно скрыться с этого острова посреди безбрежного океана? Острова, где правит этот страшный и безжалостный дух, уже забравший две жизни. Но Виктор продолжал бежать, поскальзываясь, спотыкаясь и падая, но не думая даже замедляться, не говоря уж об остановке.

И пусть отсюда не сбежать, пусть. Океан — вторая любовь его жизни после сестры — всегда в его распоряжении. Он наверняка не откажется принять Комольцева в свои объятия. И какая разница, как он умрет — пойдет ли ко дну после того, как оставят его последние силы, замерзнет ли в холодной воде, или же местные акулы помогут ему произвести окончательный расчет с тягостной и бессмысленной жизнью. Так или иначе, это будет смерть, вполне достойная почти уже состоявшегося молодого океанолога. Но главное — это будет смерть свободного человека, а не безвольной марионетки заточенного. Так что, вперед и вниз, к океану!

Он не видел, да и не мог видеть, как сгустилась вокруг зиккурата странная дымка, искажавшая его очертания, как по стенам его побежали, змеясь, длинные ветвистые трещины, испускающие зеленоватое сияние. Позже услышал где-то позади треск и грохот, но только добавил ходу: что бы там ни происходило, ему от этого лучше держаться подальше.

Зиккурат разрушался, проваливаясь внутрь себя, словно в основании его сработала взрывчатка, заложенная грамотным подрывником. Строение низвергалось в прах, вздымая в воздух тучи пыли и каменного крошева, но из него возникло темно-серое облако, вроде грозового, только во много раз меньше и гораздо быстрее перемещающееся. Набирая скорость, оно взмыло над голой каменистой вершиной горы и понеслось вниз, в том направлении, в котором скрылся дерзкий ничтожный человечек, неведомо откуда взявший силы, смелость и решимость сопротивляться заточенному. Облако чуть задело деревья на краю прогалины, где лежали тела двух женщин, и деревья эти на глазах пожухли, посерели, а хвоя осыпалась с них, оставив лишь голые, мертвые и устрашающие остовы.

Конечно, облаку не было дела до гибели растений — его интересовало иное, однако перемещаться по лесу — не самый удобный и быстрый вариант. А потому зловещая туча поднялась над лесом и полетела к берегу, рассчитывая перехватить беглеца там: заточенный (теперь уже бывший) чувствовал его страх, боль и отчаяние и наводился на них, как на свет маяка. Никуда, никуда жалкому человечишке от него не уйти…

А человечишка все бежал, не обращая внимания на боль и усталость и не разбирая дороги. Он не видел того, кто за ним гнался, равно как и другого: на прогалине, где погибла Юлия, несколько секунд спустя после пролета облака зашевелилось тело светловолосой женщины. Безотказное и сверхживучее тело криганки Даниры возвращало ее в этот мир, заращивая страшные раны, которые для любого другого стали бы смертельными. Возвращало, ибо миссия ее пока оставалась невыполненной, и с этим следовало что-то делать. Открылись, полыхнув багровым огнем, глаза ламии, и она поднялась на ноги. Сделала, покачиваясь несколько первых шагов, а затем пошла намного увереннее. Деревянное «копье», пригвоздившее ее к земле, уже валялось рядом: плоть криганки сама вытолкнула чужеродный предмет.

Губы Даниры скривились в злобной гримасе, и она, постепенно ускоряя шаг, двинулась по следам бежавшего к берегу Виктора.