Глава 9
Внезапно меня ослепил свет. Глазам стало больно, я зажмурился. Потом медленно раскрыл их, заслонив правой рукой. При этом левая тоже поднялась, поскольку оказалась сцепленной с ней. На моих запястьях красовались металлические наручники.
Оглядевшись, я понял, что все еще нахожусь в кабинете Вулфа и сижу в кожаном кресле. Но теперь здесь были двое полицейских в форме, приехавшие, должно быть, из соседнего городка Роли. Один из них, толстый, с мясистым лицом и большим носом, испещренным венами, устроился рядом со мной на полу. От него ужасно несло виски. Другой, патрульный, стоял, прислонясь к стене возле двери, с короткой сигарой в зубах.
— Он скоро придет в себя, сержант Медоус, — произнес женский голос.
Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто это говорит. Это была очаровательная Лин в своей белой медицинской форме. Она подошла, встала около сержанта и внимательно посмотрела мне в лицо. Бросив взгляд через плечо, я увидел, что тело Вулфа уже убрали. Однако пятна крови на ковре свидетельствовали, что оно там было.
— Да, его уже унесли, — сильно гнусавя, произнес сержант и вопросительно глянул на Лин. — Этот болван понимает, о чем я говорю?
— Думаю, да. — В ее голосе звучало некоторое раздражение.
— Подождите минутку! — обратился я к ней. — Конечно, я знаю... — О боже! Только в этот момент я осознал, что она вряд ли воспринимает меня как нормального человека. Первый раз я попался ей на глаза, когда играл с воображаемым мячом, затем вместе с психом, назвавшим себя доктором Никол сом, и, наконец, в смирительной рубашке. А потом она, должно быть, увидела сбежавшего маньяка лежащим на полу рядом с телом доктора Вулфа. Тем не менее, договорил: — Боюсь, вам очень трудно понять, но я не сумасшедший.
— Не хотите рассказать нам, что случилось? — обратился ко мне сержант тоном, каким разговаривают с маленьким, умственно отсталым ребенком.
Меня мутило от виски, которым отдавало его дыхание. Просто тошнило от него.
— Хотел бы! Объяснить нужно многое.
Сержант высморкался, поднялся с пола, посмотрел через плечо на патрульного, который пожал плечами и передвинул сигару в другой угол огромного рта. Затем ласково вновь спросил меня:
— Вы знаете, кто вы?
— О боже! Конечно, знаю. Я Шелл Скотт и совершенно нормален, сержант. Можете не говорить со мной как с ребенком.
— Конечно, — отозвался он утешающим голосом. — Конечно. Допустим, вы расскажете нам всю историю, Скотт.
Я начал с моего приезда в «Гринхейвен», но уже после второй фразы понял, что Медоус почти не слушает. Тогда стал говорить, обращаясь к Лин, надеясь, по крайней мере, убедить ее. Она выглядела ласковой, прелестной, внимательной, но сомневающейся. Хмурилась, покусывала белыми зубками нижнюю губу, но и все.
Спустя несколько минут патрульный, стоявший у стены, произнес, не вынимая сигары изо рта:
— Действительно спятил! По-моему, я сам не в своем уме, что слушаю этот бред. — Он рассмеялся.
Медоус засмеялся тоже. Не смеялись только Лин и я.
Полицейские очень веселились, припоминая какие-то сказанные мною фразы. Затем Медоус, все еще продолжая развлекаться, повернулся ко мне:
— Значит, все было именно так, а? Самооборона? Вы отбивались от нападения шприца? — Он хихикнул.
Я ответил как только мог спокойно:
— Да, именно так. Насколько могу вспомнить. Кое-что припоминаю туманно, потому что...
Полицейские обменялись понимающими взглядами. Тогда я опять обратился к Лин:
— Мисс, они меня не слушают, но вы же слушаете! Разве я не говорю связно, как нормальный человек?
Я взглянул на часы. Еще не было и часу ночи. Психиаторша слегка нахмурилась:
— Я сделала вам внутривенную инъекцию, мистер Скотт. Для стимуляции. Мы не могли вас разбудить, а офицеры должны были с вами поговорить. Сержант настаивал. Когда действие инъекции закончится, вы можете почувствовать себя хуже...
— Хотите сказать, мне может стать еще хуже? По-моему, тут у вас я скоро превращусь в своего рода наркомана!
Медоус вывел Лин из кабинета, и через некоторое время я услышал его голос:
— Шизо? Что? Безумный?
Потом они о чем-то пошептались с минуту и вернулись.
— Послушайте, здесь же есть свидетельство того, что Вулф собирался вколоть мне что-то, — обратился я к Лин. — Шприц должен быть на полу. Вы должны были его видеть, когда нашли нас.
Она покачала головой:
— На полу не было никакого шприца.
— Но он должен был быть тут!
Психиаторша промолчала.
Я огляделся и увидел графин с водой на письменном столе Вулфа.
— Вот этот графин с водой. Я же сказал вам, что он подмешал мне какое-то снадобье. Остатки какого-то лекарства можно обнаружить в воде. Это послужит доказательством...
— Доказательством чего, мистер Скотт? — мягко спросила Лин.
И тут я понял, что это ничего не докажет, кроме того, что доктор Вулф доступными ему средствами пытался утихомирить маньяка, бегающего на свободе.
Лин стояла возле кресла и смотрела на меня. Ростом она была, вероятно, в пять футов и два дюйма. Карие бархатные глаза, длинные густые волосы мягкого темного цвета с неким оттенком рыжеватости...
Сержант и патрульный явно тоже ее рассматривали, просто не могли не разглядывать. Но теперь Медоус строго скомандовал:
— Пошли, Скотт!
Это меня испугало. Я знал, что будет, если они отвезут меня в Роли, посадят в камеру. Ведь даже здесь, непосредственно на месте, где это произошло, никто не хотел верить, что я убил Вулфа не в состоянии невменяемости, не с холодным расчетом. Мое заявление, что я защищался, звучало для всех нелепо. Теперь и мне самому такое объяснение казалось странным.
Я снова взглянул на Лин:
— Послушайте, повторяю вам, что Вулф уронил шприц здесь. Всего за несколько секунд до того, как я его застрелил. Он вынул его из какого-то шкафа... — Я посмотрел вдоль стены и увидел его. — Вот из этого! Достал оттуда шприц и наполнил его какой-то жидкостью.
Лин посмотрела на полицейских, потом на меня. Затем подошла к шкафу, вынула из кармана несколько ключей. Выбрав нужный, отперла шкаф, извлекла оттуда маленькую черную коробочку и открыла ее. Внутри лежали три шприца, пустого гнезда там не было.
— Мне очень жаль, — пробормотала она. — А вы не могли все это вообразить?
Я облизал губы. Они были сухими. В голове снова стала нарастать пульсирующая боль.
— Нет, нет, не вообразил! Знаю, что было так. Зачем вы все лжете? Что же это такое, черт побери! — Я сглотнул слюну. — Кто-то, очевидно, вошел сюда перед вами, поднял этот шприц и положил его на место. Диксон! Она работает с Вулфом?
— Да.
— Поговорите с ней. Это наверняка сделала она. Она была с ним в сговоре.
Я остановился. Оба полицейских, казалось, забавлялись.
Медоус потянулся.
— Пожалуй, хватит, Эл? — обратился он к патрульному.
— Это правда. Все было именно так! — крикнул я в отчаянии.
— Ладно, давай пошли отсюда! — отреагировал Медоус.
Эл направился ко мне. Виски мои начали бешено пульсировать.
— Знаю, все это трудно постичь сразу, — быстро заговорил я, — но все было именно так. Послушайте, я разговаривал с мистером Хантом, перед тем как налетел в холле на Вулфа. Он может рассказать вам, о чем мы говорили, подтвердить, что я совершенно нормален.
Лин спросила, в какой комнате мы беседовали с Хантом. Я назвал номер. Она вышла и через минуту вернулась.
— Там никого нет. Постель смята, но это все.
— Этот Хант... — лениво произнес Медоус, кажется впервые проявляя какой-то интерес. — Кто он такой? Как выглядит? Как мы его узнаем, если встретим?
— Рэндолф Хант. Найдите его и поговорите с ним. Насколько я понимаю, он все еще должен быть где-то здесь. Вы не ошибетесь, когда увидите его. На нем желтая рубашка, расшитая петухами, белый пиджак и черная шляпа... И... Ладно, это чепуха! К черту с этим!
Медоус и Эл готовы были свалиться на пол, давясь от смеха. Я и сам засомневался — да может ли быть такое на самом деле? Не приснился ли мне цветной сон? И тут понял, что сержант задал вопрос просто для того, чтобы иметь повод еще посмеяться. И ведь добился своего! Теперь он хохотал от души, обдавая меня перегаром виски.
— Заткни свое тупое, вонючее рыло! — разозлился я.
Левой рукой он ударил меня по щеке. Боль отдалась глубоко в голове.
— Прекратите немедленно! — закричала Лин.
Я начал подниматься с кресла, намереваясь немного подпортить внешность этого парня, но увидел рядом другого. Его огромная ладонь угрожающе лежала на револьвере в кобуре. Пришлось остановиться.
Медоус толкнул меня в грудь, я вновь упал в кресло и развалился в нем, не предпринимая даже попытки встать. Лицо сержанта стало жестким. Он больше не веселился.
— Поздравляю! — заявил я укоризненно. — Ударить сумасшедшего! Уверен, за такой подвиг в Роли вас ожидает повышение. Может, получите звание кретина? — И улыбнулся самой лучезарной из моих улыбок, оскалив зубы.
Однако Медоус то ли не расслышал, то ли решил, что я сделал ему комплимент. Во всяком случае, растерянно посмотрел на Лин и переспросил:
— Что он сказал?
Она слегка улыбнулась, растянув уголки рта, отчего на щеках появились прежде незаметные ямочки. Потом взглянула на меня и произнесла:
— Кретин, сержант Медоус.
Смех бурлил во мне, готовый вырваться из сжатых губ. В тот же момент Лин, заметившая, какие усилия я прилагаю, чтобы не рассмеяться, зажала себе рот рукой. Медоус наконец понял, что мы над ним потешаемся. Лицо его стало еще более уродливым. Он не посмел ударить женщину, но отыгрался иным способом — ухмыльнулся и откровенно смерил взглядом с головы до ног, заставив ее покраснеть. Даже в белой крахмальной медицинской одежде фигурка Лин была восхитительной. Нетрудно было догадаться, насколько соблазнительны ее округлые формы в облегающем платье. Или без него. Именно это Медоус явно себе представил, а чтобы не оставалось никаких сомнений, что раздел ее глазами, отпустил несколько грубых острот. Патрульный Эл его немедленно поддержал.
Лицо Лин пылало, она нервно глотала воздух. Я ничего не мог поделать, чтобы оградить ее от оскорблений, и все же потребовал прекратить безобразие. Потом подумал и, вроде бы не обращаясь ни к кому, громко заявил:
— Мне плохо!
Оба полицейских повернули ко мне головы. Я закрыл глаза, покачал головой и пояснил:
— Ужасно себя чувствую! — Затем глянул на Медоуса и понял, что, если продолжать на него смотреть, легко вызвать приступ тошноты. Поэтому добавил: — Я правду говорю, похоже, сейчас умру. — Немного помолчав, повернулся к Лин: — Вы, кажется, вспрыснули мне что-то?
— Да, — подтвердила она.
— Неплохо бы повторить. Наверное, действие первого укола кончается. — И вновь посмотрел на сержанта: — Медоус, меня чертовски тошнит. По-моему, сейчас вырвет. Если это случится, буду целиться в вас.
Я ожидал нового удара, но сержант не сделал этого, только скривился.
— Ой, парень, тошнит! — простонал я.
— Послушай, может, лучше побыстрее запихать этого психа в кутузку? — вмешался Эл.
Я продолжал стонать.
— Ладно, черт подери! — Медоус схватил меня за руку и дернул.
Я встал на ноги, накренился в его сторону и застонал еще громче, косо поглядывая на него с искаженным лицом.
Сержант отпрянул и скомандовал напарнику:
— Хватай этого негодяя за другую руку!
Через несколько секунд мы двинулись к выходу. Полицейские по обе стороны крепко держали меня за бицепсы. У двери я повернул голову и, продолжая тихо стонать, подмигнул Лин. Как ни странно, она улыбнулась в ответ, а мы пошли дальше по коридору.
