Я смотрел на прелестную блондинку в открытом купальнике, думая о том, что будь она хоть немного пышнее, ее бы просто изгнали с пляжа ревнивые жены. И в эту минуту, словно угадав мои мысли, она поднялась и направилась ко мне. Возможно, чтобы дать мне пощечину.

Я сидел возле водоема, напоминающего по форме амебу и принадлежащего отелю «Лас Америкас», и впитывал дневное солнце. На мне были плавки — в больших красных цветах, которые могли дать повод для шуток с бог знает каким исходом. И я потягивал шипучее кокосовое молоко из половинки кокосового ореха, жалея, что не заказал обыкновенный «бурбон» с водой. Чувствовал я себя довольно глупо — то ли из-за красных цветов на плавках, то ли из-за кокосовой шипучки.

Был один из тех прекрасных дней, какие нередки в Акапулько. Ярко-желтые цветы гибискуса и красные бегонии горели, как маленькие солнца, а солнечные лучи пронизывали густые ветви деревьев. Было жарко, чуть веял легкий ветерок, и я чувствовал, как по моей обнаженной груди бегут ручейки пота. Лишь немногие купались в бассейне, большинство же расположились вокруг него и под тентом бара, устроенного на открытом воздухе в нескольких футах от мелкого конца водоема. Куда ни посмотришь — всюду яркие краски, а в воздухе — непрерывный гул голосов, в который врывались иногда взрывы смеха. Всюду царили покой и красота, и над всем этим господствовали взъерошенные темные грифы, то взмывая ввысь, то стремительно падая к земле,— такая же специфическая черта Акапулько, как пляжные отели вдоль Лас Плайас.

Моя лос-анджелесская контора с надписью «Шелдон Скотт, следователь» по оконному стеклу представлялась мне такой же далекой от Мексики, как Марс, но блондинка выглядела так, будто только что свернула с бульвара Биверли или вышла из отеля «Эрл Кэрролз». И шла она в мою сторону.

Она подходила все ближе. Ее походку у нас, на голливудском бульваре, сочли бы недопустимой, а если бы и не сочли, то все равно никто не смог бы ее сымитировать. Шла она как-то зигзагообразно, но самое главное — прямо на меня. Казалось, она не делает ничего особенного: сначала выносит вперед одну ногу, потом другую, но это сопровождалось дюжиной других почти неуловимых грациозных движений. Тело же было едва прикрыто лоскутком легкой материи, трепетавшей у нее на груди, и столь же эфемерным кусочком цветастого тумана на бедрах. Длинные светлые волосы ниспадали на плечи, а приятный ровный загар так и хотелось потрогать.

Она остановилась прямо передо мной и улыбнулась.

— Хэлло! — произнесла она.— Почему-то ее голос казался тоже загорелым, теплым и каким-то матовым.

Она так хорошо смотрелась с моего места, что мне ужасно не хотелось вставать и менять его. Но я встал.

— Хэлло! Хотите составить мне компанию?

— Спасибо! — Она грациозно опустилась, подвернув под себя ноги, и, когда я сел рядом, устремила на меня взгляд, сияющий улыбкой.

Я ничего не понимал. У меня хороший рост и приличный вес, но вокруг было немало мужчин, гораздо более красивых. Мои почти белые волосы на дюйм торчат в воздухе, как белые вихри, а белые брови, похожие на две опрокинутые буквы «Л» и спускающиеся к внешним уголкам серых глаз, отнюдь не делают меня похожим на романтического героя.

Слегка искривленный нос также не прибавлял мне красоты. Ведь не может быть, что ее просто-напросто привлекают крупные мужчины. В этот день вокруг бассейна собралось такое множество огромных мясистых парней, какого я еще никогда не встречал на одном небольшом пространстве. Меня как раз удивило — и обеспокоило— это скопище крепких и увесистых типов, и я размышлял об этом до того, как заметил блондинку. Это неспроста. Обычно в любом первоклассном отеле вокруг бассейна собирается столько толстых старичков и высохших сморщенных дам, что это скорее напоминает музей или мавзолей. А эти крупные мальчики были сложены как чемпионы в тяжелом весе.

Блондинка не сводила с. меня глаз, и я спросил:

— Приехали половить рыбку? Или просто отдохнуть?

— Главным образом, отдохнуть. Ах, если бы только это! — Она помолчала.— А вы?

— Просто... побездельничать.

—  Я не бездельничал. Я расследовал, может быть, самое крупное дело за все шесть лет своей работы на поприще частного детектива. Но я вовсе не собирался сообщать ей об этом и надеялся, что ее вопрос — просто повод для праздной беседы.

— Хорошее местечко для бездельников,— сказал я.— Вы остановились в этом отеле?

— Нет, но дела моего мужа заставляют его проводить здесь много времени, вот я и пользуюсь возможностью отдохнуть и позагорать, чтобы вернуться домой в лучшей форме.,

В лучшей форме. Гм, гм. Если ее форма станет лучше, ей будет только хуже. Тут что-то не то. Однако меня смутило не столько это, сколько упоминание о муже. Мне бы раньше догадаться! С такой внешностью и манерами у нее их, наверное, по меньшей мере — по одному на каждый день недели, а в воскресенье... Ну, насчет воскресенья вы и сами знаете.

— Вашего мужа? — сказал я весело.— Так у вас есть муж, а?

— Надеюсь, ненадолго, Именно поэтому я и хотела вас повидать, мистер Скотт.

Я опешил. Я вижу эту особу первый раз в жизни, а она знает, как меня зовут, и даже хочет поговорить со мной о своем муже! Обычно отношение сторон как раз обратное.  .

— Леди,— сказал я,— как вы узнали мое имя? И потом, я совершенно уверен, что незнаком с вашим мужем. И, признаться, не: имею желания с ним знакомиться,

Она весело рассмеялась, взмахнув ресницами, словно опахалами.

— Вы в точности такой, как о вас говорили,— сказала она с воркующей интонацией,— Только выглядите проще.— Она понизила голос.— Ну-ну, мистер Скотт, неужели вы подумали, что я подошла к вам только потому, что мне понравились ваши мускулы?

— Ну, я...

Она улыбнулась.

— Мне нравятся ваши мускулы, во всяком случае внешне.— Она засмеялась. —Но это не единственная Причина. И даже не главная. Я хочу предложить вам работу.

— Мне? Зачем? И откуда вы меня знаете?

— В сущности, я вас не знаю. Вчера вечером мы с мужем сидели в баре, вы тоже туда зашли. Он сказал мне, кто вы, и тогда я вспомнила, что видела ваше фото в газетах. Я из Беверли-Хилл.

Она пожала плечами, и лицо ее стало серьезным. Я заметил, что глаза у нее зеленые, широко расставленные, под изогнутыми рыжевато-темными бровями.

Она сказала:

  — Пожалуй, вы здесь единственный человек, о котором я знаю, что он не бандит.

Это меня несколько озадачило, но я снова оглядел собравшееся вокруг бассейна общество и, кажется, понял, что она имеет в виду. Я ведь и сам призадумался, увидев вчера, в отеле этих мясистых мальчиков,— особенно после того, как среди гостей, занимавших лучшие номера, узнал парочку рэкетиров. Показались мне знакомыми еще несколько лиц, только я не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах их видел. На другой стороне бассейна, напротив меня, сидел белокожий тип в коричневых плавках, лысый, с лицом, как будто вырезанным из гриба. И вдруг, взглянув еще раз, я вспомнил: ведь это Куши Островский, глава по части протекций и азартных игр на территории Сан-Франциско. Мне стало как-то не по себе..

— О’кей,— сказал я.— Значит, я не бандит. Очевидно, вы знаете, что я частный сыщик. Зачем же вам понадобился сыщик?

Она усмехнулась.

— Может быть, мне понравились ваши мускулы,— Потом ее улыбка угасла, и она сказала: — Нет, серьезно, мне нужна помощь. Я хочу уйти от мужа.

— Для этого вам сыщик не нужен. Соберите вещички и уезжайте.— Я усмехнулся, взглянув на нее.— Поезжайте в Лос-Анджелес.

— Боюсь, что, если я уйду от него, он... он убьет меня.

Мне вдруг снова захотелось увидеть ее идущей. Только не ко мне, а от меня, прочь. Я сказал:

— Леди, кстати, как мне вас величать, кроме этого?

— Глория. 

— Так вот, Глория. Я наслаждаюсь отдыхом. И вообще, я не могу взять клиентку только потому, что ей не нравится муж.

— Не так. Все гораздо сложнее. Я боюсь и его, и его друзей.

—  Да что вы такое натворили? Подняли на кого-нибудь топор?

— Ничего я не натворила. Разве что прислушивалась к людям, которые слишком много болтают. Не исключая и моего мужа. Все, что мне от вас нужно, это чтобы вы не спускали с меня глаз, пока я не уеду. Были бы чем-то вроде телохранителя.

Я засмеялся.

— Лапочка, нет ничего, на что я смотрел бы с большей охотой и что я хотел бы охранять. Но сейчас не могу. Я занят.

Она нахмурилась, потом взглянула на мужчину в зеленых плавках, который проходил в этот момент мимо.

— Хэлло, Джордж!

Я обернулся и посмотрел на него. Его можно было бы считать чертовски красивым, если бы не это туповатое выражение лица.

— Джордж, познакомься, это Шелл Скотт,— сказала она.

Я поднялся и протянул руку.

— Привет, Джордж!

Он посмотрел на мою руку, но продолжал держать собственные лапы по швам. Глупее положения не придумаешь. Я почувствовал, что начинаю закипать.

— Шелл Скотт,— произнес он.— Вы, случайно, не тот грязный дурак-полицейский из Лос-Анджелеса?

— Шелл Скотт,— сказал я.— В точности, как вам сказала леди. Хотите, чтобы я повторил еще раз?

На миг его лицо стало угрюмым, но потом он изобразил улыбку. Он был почти с меня ростом и моего возраста— лет тридцати, с волнистыми волосами песочного оттенка, безукоризненно прямым носом и массивным квадратным подбородком. Он смотрел на меня и улыбался. У него были хорошие зубы.

Все еще улыбаясь, он сказал:

— Человек в моем вкусе. Руку!

Он протянул руку, и я сгреб ее с тем особым видом условного дружелюбия, какой принимают в подобных случаях мужчины. Я тоже улыбнулся. Знаете, по пословице: «Кто старое помянет...» Кто знает, может, у него язва желудка.

Одно было ясно — у него дьявольски крепкая хватка. Он явно хотел дать мне компенсацию за то, что в первый раз «не заметил» моей протянутой руки. Усмешка не сходила с его лица.

— Шелл Скотт? — переспросил он любезным тоном.— Так вы сказали?

Усмешка стала шире.

Я хотел отпустить его руку. Но он сжал мою еще сильнее. Я почувствовал боль в суставах и снова сжал его руку.

— Послушайте,— сказал я,— вам не кажется, что это немного глупо? Да отпустите, черт возьми!

Тогда он сжал мою руку всерьез. Он не был сильнее меня, но я расслабил пальцы, и он, воспользовавшись этим, так сдавил их, что я почувствовал — сейчас что-нибудь хрустнет. Я понял, что именно этого он и хочет.

Подождав секунды две, я сказал:

— О’кей! — и рванул руку вверх и влево, увлекая его руку за своей, нырнул под его руку и, оказавшись у него за спиной, сжал левой рукой его правое предплечье.

Его правая рука была заведена ему за спину, и если он хочет поиграть в сломанные кости,— что ж, можно и поиграть. Не будь я таким разгоряченным, я бы, вероятно, этого не сделал, но он вывел меня из терпения. И, освободившись от него в тот момент, когда он закричал от боли, я пинком отправил его прямо в бассейн. Он сделал несколько спотыкающихся шагов — два по земле и третий уже в воде — и с громким всплеском ушел с головой под воду.

Через несколько секунд он, однако, вынырнул и стал грести одной рукой — вторая у него, несомненно, сильно болела. Но он сам на это напросился.

Добравшись до края бассейна и ухватившись за него левой рукой, он начал поливать меня отборной бранью. Я наклонился к нему и сказал вполголоса:

—  Пожалуйста, повежливее, иначе я спрыгну в воду и утоплю вас. Хватит! И не попадайтесь мне на глаза. Ваши игры мне не нравятся.

Он замолчал, попытался ударить меня, но, конечно, не смог. В конце концов, он выбрался по краю на мелкое место и вышел. С минуту он стоял, пожирая меня ненавидящими глазами, попытался поднять правую руку, но сморщился от боли. Потом стал шарить левой рукой по правому плечу, все так же не спуская с меня глаз.

Какого черта, подумал я, этот идиот пыжится — хочет оторвать кусок собственной грудины и швырнуть им в меня? И вдруг, обдав липким потом, меня осенила внезапная догадка. Администрация отеля разрешает пользоваться своим бассейном людям, не носящим при себе оружия. Но Джордж в припадке ярости забыл об этом. Наконец, он успокоился, круто повернулся и, дойдя до дальнего края бассейна, свернул направо.

Я огляделся. Я совсем забыл, что вокруг было множество людей. Впрочем, мало кто заметил нашу стычку. Все произошло тихо и быстро. Однако я поймал на себе некоторые взгляды, и они мне не понравились. В частности, взгляд Куши Островского. Он пристально посмотрел на меня, потом поднялся и пошел к дальнему краю бассейна, по диагонали от меня. Я испытал некоторый шок, увидев появившегося там Джорджа.

На этот раз он был не один. С ним разговаривали двое из тех крупных увесистых типов, что с самого начала показались мне подозрительными, а когда к ним присоединился Куши, рядом возникло еще два гиганта. Они поговорили, потом каждый смерил меня взглядом. Все это мне очень не понравилось.

Я вернулся к Глории, но продолжал незаметно наблюдать за подозрительной группой.

— Этот мерзкий тип,— сказал я,— кажется, имеет нескольких мерзких приятелей. Глория, кто этот болван?

Она перестала кусать губы.

— Джордж? — переспросила она, уставившись на меня.— Этот болван — мой муж.