Глава 13
С минуту Лоример сидел тихо, будто перед великой исповедью.
— Прежде чем я начну, позвольте высказать просьбу, мистер Скотт. Хотелось бы, если вы сочтете, что я действительно не сделал ничего, заслуживающего порицания, не совершил никакого страшного преступления, чтобы вы не сообщали полиции того, о чем я собираюсь вам рассказать.
Поразмыслив немного, я сказал:
— Если в вашем рассказе будет что-то такое, что я смогу пропустить мимо ушей, я это сделаю. В любом случае, прежде чем я уйду отсюда, я поставлю вас в известность о своих дальнейших действиях, если таковые вообще будут.
Он покорно развел руками.
— А это возможно лишь в том случае, если вы убедите меня, что не имеете никакого отношения к тому, что произошло с Аароном и Джимом Парадизами.
— Я не имею отношения ни к одному из них. Клянусь вам. Я читал об убийстве в газетах, но это все, что мне известно. Мистер Скотт, я не раскрыл вам всей правды о том, как продал остров Аарону Парадизу. Я вообще не продавал ему Бри-Айленд...
— Позвольте, я знаком с результатами проверки официальных документов...
— Разумеется, сделка по документам считается законной. Она была проведена на законных основаниях, но... — Он вздохнул и нервно потер руки. — Я уже объяснил вам, что сделал мистер Греческий со мной и с фабрикой. С одной стороны, он меня обманывает и неумолимо разоряет, с другой — бьет чудовищная налоговая система; я оказался зажатым между молотом и наковальней — как любой другой мелкий или крупный бизнесмен сегодня, мистер Скотт.
— Аминь.
— Не смейтесь. В надежде спасти хоть часть имущества от гибели, я, как уже говорил, в течение нескольких лет подавал заниженные цифры в декларации о доходах, что, понятно, вызвало подозрения. Поскольку эти скромные ухищрения позволяли мне уменьшать сумму налога, у меня оставалась некоторая часть наличных денег. Вы понимаете?
— Пока что да.
— Как вам известно, год назад против меня возбудили уголовное дело за недоплату налогов в период с 1957-го по 1959 годы. Ухнули в государственную прорву триста шестьдесят тысяч плюс пени за три года. — Лоример тяжко вздохнул, на лбу и верхней губе выступил пот. — Это поставило меня перед весьма щекотливой дилеммой. Видите ли, у меня было на руках достаточно денег, чтобы возместить требуемую сумму, но по доходам и статьям расходов, которые я показывал в отчетных документах с 1959 года, у меня не могло оставаться такой суммы. Это вам тоже понятно, мистер Скотт?
— Пока что арифметика простенькая.
Мошенник рассуждал о том, как занимался «надувательством», занижая свои доходы, и в итоге у него на руках образовался приличный сокрытый нал, который он не мог использовать, рискуя, что правительство заинтересуется, откуда у него набежали такие деньжата, а это, чего доброго, грозило еще одним уголовным делом.
Он рассуждал дальше:
— Пренеприятнейшая ситуация: я мог бы выплатить налоги за три года — и в результате предстать перед судом. Или заявить, что не способен выплатить, в таком случае правительство США наложило бы арест и продало мое имущество, включая «Хэнди-фуд» и остров... И тогда ко мне явился мистер Парадиз и предложил реальный выход из западни.
— Когда это было?
— Около года назад. Вскоре после того, как против меня возбудили уголовное дело.
— Вы до этого были знакомы?
— Нет, мы раньше никогда не встречались. Я о нем даже не слышал.
— Аарон знал Луиса Греческого?
— Кажется, нет. Но если они и были знакомы, никто из них об этом даже не заикался. — Он перевел дух. — Между прочим, так я познакомился с мисс Энджерс. Через мистера Парадиза — она несколько раз приходила вместе с ним на торжественные вечера, когда мы стали встречаться.
— Кто, вы сказали?
— Мисс Энджерс — Ева. Вы спрашивали меня о ней сегодня утром, а я сделал вид, что не знаком с ней. Мне не следовало бы так поступать, но вы застали меня врасплох, а я старался не афишировать свои дела с мистером Парадизом. — Он сокрушенно развел руками. — Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь мне придется об этом вспоминать при столь трагических обстоятельствах.
— Успокойтесь, и вернемся к Аарону. Какой же выход из положения он вам предложил?
— Похоже, он знал обо мне довольно много и был в курсе, что мне предъявлен иск. Во время нашей беседы я поведал ему то, что рассказал сейчас вам: деньги у меня есть, а возместить убытки я не могу, не нарвавшись на неприятности. Предложение мистера Парадиза в основе своей было довольно заманчиво: я отдаю ему четыреста двадцать тысяч своих собственных денег. Потом я якобы «продаю» ему Бри-Айленд за четыреста двадцать тысяч и таким образом получаю от него свои кровные обратно. То есть я получал возможность заявить, что, продав Бри-Айленд, могу удовлетворить претензии правительства и погасить ущерб.
Я встрепенулся.
— Ну-ка, минутку. Давайте посмотрим, правильно ли я вас понял. Деньги не перешли к другому владельцу? Аарон вообще не тратил ни копейки?
Он сокрушенно потупился.
— И вы на законных — формально — основаниях передали ему право собственности на Бри-Айленд? Он кивнул, как китайский болванчик.
— Вы просто порылись в носке, своем собственном носке, и вытащили оттуда четыреста двадцать тысяч собственных денег, которые скопились в результате уклонения от уплаты налогов...
— Я бы назвал это скорее частичным аннулированием несправедливого налога, мистер Скотт, — с чувством оскорбленного достоинства поправил он.
Однако я видел: он догадывается — запахло жареным. Я сидел и пережевывал то, что он мне рассказал, пока не переварил тщательно почти все — еще оставался непереваренным какой-то кусок, он-то и ставил меня в тупик.
— О'кей, Аарон предложил вам свою идею. Что случилось дальше?
— Мы продолжали оформлять сделку. Поскольку на все мое имущество был наложен арест, я ничего не мог продать без разрешения. Вы же понимаете, если дело касается налогов, гражданин считается виновным, пока не докажет свою невиновность...
— Да. Ну и что?
— Я встретился с агентами департамента государственных сборов, с представителями правительства США. Я предложил продать Бри-Айленд за четыреста двадцать тысяч, выплатив при этом налог с продажи в сумме двадцати тысяч, при условии, что правительство снимет арест с моего имущества. Было решено, что правительство передает иск на депонент и из вырученной суммы удерживает все налоги, проценты и штрафные санкции. Конечно, именно на такое решение мы и рассчитывали, и, как видите, оно удовлетворило все заинтересованные стороны.
Я молча сидел, дивясь изобретательности криминальной мысли.
— Хорошо. Я внимательно слушал вас — парни из налоговой службы получили деньги, Аарон завладел правом собственности на Бри-Айленд. Потом вы заключили с Аароном договор на аренду части острова, так? И платили ему арендную плату?
Он быстро заморгал своими ярко-голубыми глазами, будто в них сыпанули горсть песка.
— О Господи! Вы же в курсе почти всех моих дел. Мне с трудом удалось скрыть самодовольную улыбку.
— Это моя работа, мистер Лоример. По его лицу струился пот — похоже, его здорово проняло.
— Да, наверное... Наверное, это так. — Он облизал губы и продолжал:
— Я уже подхожу к основному — самой важной части моего объяснения. Мистер Парадиз предложил эту идею, поистине великолепную идею. Понимаете, если бы я не продал остров целиком, я бы не смог производить удержания из прибыли корпорации и из тех четырехсот двадцати тысяч. Но, продав землю мистеру Парадизу, я, будучи владельцем корпорации «Хэнди-фуд», арендую у него часть земли и выплачиваю ему арендную плату, стопроцентная сумма которой может удерживаться из прибыли корпорации. Другими словами, ежегодно из прибыли предприятия удерживается арендная плата в сумме пятидесяти тысяч, и, таким образом, «Хэнди-фуд» освобождается от уплаты пятидесятидвухпроцентного налога.
— Тогда корпорация действительно намеревалась выплачивать Аарону ежегодно пятьдесят тысяч?
— Нет, конечно. Понимаете, таков был один из пунктов нашего договора. На самом деле ему ничего не нужно было платить, но корпорация могла ежегодно удерживать — в свою пользу — пятьдесят тысяч прибыли.
— Иначе говоря, просто набивать старый носок пятьюдесятью штуками?
Ну и прохиндеи! Лоример поражал меня своими задатками гениального мошенника. Может, он не столь уж гениален, но прохиндей отменный. Я уже почти готов был восхищаться простотой комбинации, если бы его способности жулика не заставили меня задуматься: что, черт побери, он еще замышляет?
— Прекрасно выглядит, — поддакнул я. — Если не сказать — отвратительно. Но раз вы так чудесно устроились, почему вы пытались выкупить у Аарона остров обратно?
Он протестующе фыркнул.
— Не правда, я не пытался выкупить остров. Мистер Скотт, повторяю, вас, вероятно, неверно информировали. Передача права собственности на Бри-Айленд мистеру Парадизу преследовала две цели: во-первых, дать мне возможность удовлетворить требование правительства и погасить долги; и, во-вторых, добиться льгот по налогообложению, предусмотренных договором продажи и аренды, которыми можно пользоваться до тех пор, пока я не являюсь владельцем Бри-Айленда, но исправно выплачиваю аренду. Для меня было бы непростительной глупостью вернуть себе право собственности на остров.
— Логично. Только одна вещь сводит меня с ума.
— Сводит с ума?
— Беспокоит меня. Какую выгоду из всего этого извлек Аарон Парадиз?
— За саму идею и помощь в разрешении моей проблемы он запросил — и я дал ему — пятьдесят тысяч. Я просто дал ему эти деньги вместе с четырьмястами двадцатью тысячами.
— Вы дали ему эти деньги тогда? Восемь или девять месяцев назад?
— Да.
Теперь становилось понятным, откуда у Аарона взялись те пятьдесят тысяч, когда он снова встретился с братом, и как он смог заплатить за Бри-Айленд. Он не платил; вместо него Лоример перекладывал из кармана в карман свои деньги.
Вдруг меня осенило.
— Этот договор об аренде, как я понимаю, существовал в устной форме между вами и Аароном?
— Естественно. Нам вряд ли удалось бы добиться такого эффекта, будь это обязательный договор.
— Вряд ли. И теперь вы оказались по уши в дерьме, так? Я имею в виду, что, когда Аарон мертв, этот устный договор совершенно ничего не значит.
— Вот именно. Вы очень проницательны, мистер Скотт. И именно по этой причине я доверил вам этот... pecadillo.
Рecadillo. По звучанию это слово напоминало какую-то маленькую зубастую ящерицу. Иногда я соображаю туго, но и до меня начало доходить, куда клонит Лоример.
— Следовательно, будь Аарон жив, вы бы по-прежнему не выплачивали ему никакой аренды, но продолжали бы ежегодно класть в чулок пятьдесят штук с прибыли предприятия?
— Именно. В дальнейшем мы планировали оформить договор об аренде другой части острова, скажем, за дополнительные тридцать пять — сорок тысяч. Теперь вы понимаете, насколько я был заинтересован, чтобы мистер Парадиз оставался в живых. Его смерть — ну, для меня это почти катастрофа. Я могу полностью потерять остров, а я уже и так потерял те пятьдесят тысяч, что первоначально вручил мистеру Парадизу. Очевидно, мне не условно, а на самом деле придется ежегодно платить живые пятьдесят тысяч. Не говоря уже о налогах, налогах... — Он был похож на человека, который только что сломал себе ногу. — Вы же понимаете, что я, как никто другой на свете, был озабочен тем, чтобы с головы мистера Парадиза и волосок не упал.
Тут Лоример уже загнул, но все-таки был смысл в том, что ему хотелось видеть Аарона живым и готовым сотрудничать. Невыгодно было Лоримеру желать Аарону смерти.
Я высказал ему свое мнение на этот счет, а Лоример поинтересовался, стану ли я информировать полицию обо всем, что он мне рассказал. Я пообещал, что пару дней потерплю, пока не соберу еще кое-какие сведения. Мой ответ вряд ли его удовлетворил, но мне было наплевать, доволен он или нет. Сам я был совершенно недоволен.
С тем и ушел.
Мне нужно было о многом подумать. Кроме всего прочего, это раскрывало еще один яркий аспект криминальной личности Аарона. Что ж, горбатого могила исправит.
Из платного телефона-автомата на Уилширском бульваре я позвонил в управление полиции Лос-Анджелеса и поинтересовался, была ли проведена по моей просьбе экспертиза тела Аарона Парадиза на установление наркотической зависимости. Экспертизу провели — результат отрицательный. Я повесил трубку, нахмурился и расстроился еще больше, чем ожидал. Вот что значит делать необдуманные, поспешные выводы. Я уже наполовину сумел убедить себя, что Аарон был наркоманом и наркодельцом.
Из дома я снова связался с Ральфом Мерлом и попросил его первым делом проверить утром налоговые отчеты на прибыль Паттерсона за 1955 год и выяснить, были ли в них включены дополнительные восемьдесят тысяч. Затем я позвонил Джиму Парадизу.
— Это Шелл, Джим. Еще какие-нибудь неприятности?
— Нет, все спокойно. И я вел себя очень осторожно. Как дела?
— О'кей. Я раздобыл кое-какую информацию. — Я не видел смысла в том, чтобы в ночь перед похоронами Аарона бередить душу Джима новыми подробностями того, что его брат был не совсем типичным американцем, но все же спросил:
— Джим, разве не ты рассказывал мне о том, что человек по имени Гораций Лоример пытался выкупить обратно у Аарона Бри-Айленд?
— Да, это правда.
— Интересно, мы говорим об одном и том же человеке или нет?
Он предоставил мне полный словесный портрет Горация — от розового лица до сигарет с фильтром, и я подтвердил:
— Это он, стопроцентно. Ты встречался с ним в прошлое воскресенье впервые?
— Нет, до этого я видел его несколько раз. Как мне кажется, почти всегда в компании Аарона. А что с этим Лоримером?
— Он только что разубеждал меня, что его ничуть не интересует остров и он даже не заикался о том, чтобы его купить.
— Значит, он врет. Хотелось бы знать почему.
— Да. Мне тоже хотелось бы знать. Есть еще кое-что. Тебе было известно, что именно он продал остров Аарону?
— Черт побери, вот так новость! Если он хочет сейчас вернуть остров, зачем ему вообще понадобилось его продавать?
— Это была... своего рода налоговая сделка. Все остальное ты узнаешь завтра утром, Джим. Если, конечно, не захочешь звякнуть мне сегодня вечером.
— Нет, не выйдет — я хочу пожать твою руку при встрече. Ты мог бы сделать мне одолжение?
— Говори.
— Я уехал из Лагуны рано, поэтому не стал забирать кассовый отчет. Перед тем как уехать, я попросил Еву захватить его с собой — поскольку завтра мы будем закрыты. Если есть желание, ты можешь взять отчеты у Евы и привезти их сюда.
— Охотно. В любом случае я намеревался встретиться с Лори в «Клейморе».
— Я собирался заскочить в город и забрать их, но мне лучше остаться здесь. Я... я пропустил пару рюмок. — У Джима был уставший голос. — Ты же понимаешь, завтра похороны и все такое. Между прочим, в час — морг. Потом служба у могилы в Гринмаунте. Ты намерен присутствовать на похоронах, Шелл?
Я ненавижу похороны. Будь на то моя воля, я бы присутствовал только на одних похоронах — моих собственных. А точнее, если бы все действительно зависело только от меня, я бы не явился и на свои. Но я старался показаться учтивым.
— Тебе видней, Джим. Может, мне лучше не надо...
— Откровенно говоря, мне бы хотелось, чтобы ты присутствовал, Шелл. Если ты, конечно, не против.
— Все нормально, я буду. Увидимся позже. Я повесил трубку, выбросил из головы все мысли о трупах и смерти и порулил в сторону «Клеймора», думая о жизни — и о Лори.
