Глава 4
Выйдя от Маи, я подумал, что, не говоря уже об удовольствии от общения с ней, не напрасно потратил время. Я узнал, что она и Айрис работали в “Подвале” у Сэйдера, что Айрис звонила ему и, видимо, отправилась за своим чеком. Из отдельных деталей легко складывалась общая картина, которая мне отнюдь не нравилась. Пули, выпущенные по мне утром. Этот парень, Оззи, размахивавший перед моим носом своим сорок пятым калибром. Несомненно, Айрис встретилась утром с Сэйдером. Позже, задыхаясь от страха, она сообщила мне о намерении Сэйдера “достать” меня. Все это определенно указывало на то, что сам Сэйдер был замешан в исчезновении Айрис. Ее наверняка перехватил напарник Оззи. Мне совсем не нравился этот логический итог, ибо он ставил передо мной специфическую проблему. Вот как это выглядело: я был уверен, что рыжая Айрис была моим лучшим ориентиром в собиравшемся вокруг меня кровавом кошмаре. Я должен был найти ее, чтобы прояснить дело. Но если, как я полагал, Сэйдер не только имел зуб против меня и жаждал меня “достать”, но и припрятал где-то Айрис, это означало: когда я найду Айрис, Сэйдер найдет меня!
В моем стремлении найти Айрис я как бы расставлял ловушку самому себе. Но ведь вполне могло быть, что моя логика никуда не годилась и я напутал в сложении. Вот как я оказался у дома Сэйдера.
Я оставил машину на обочине дороги Каньон Николса в полуквартале от своей цели. Перед этим я позвонил еще раз в управление и узнал, что Оззи или молчал как рыба, или требовал адвоката и защиты своих прав. Кроме Оззи мне могла помочь только Айрис, а до нее я мог добраться лишь через Марти Сэйдера. Вот почему я нашел в телефонном справочнике адреса “Подвала” и дома Сэйдера. Последний находился гораздо ближе к Голливуду, где я был в тот момент, чем “Подвал”, расположенный в центре Лос-Анджелеса. И я выбрал домашний адрес.
По мере приближения к дому у меня усиливалось оставшееся с утра ощущение холодка, пробегавшего по мышцам и нервам спины. Как раз в том месте, куда могла бы попасть одна из выпущенных в меня пуль. Так что не очень-то храбрым я себя чувствовал.
Дорога Каньон Николса извивалась как змея в холмах к северу от Голливуда. Редкие дома располагались на их вершинах или лепились к обрывистым склонам. Дом Сэйдера находился ярдах в ста от других строений. Перед ним хватило места для большой лужайки. Но с боков дома земля полого опускалась, и он как бы повисал в воздухе. Это было большое двухэтажное каркасное деревянное строение давней постройки. Оно было свежеокрашено в белый цвет и торчало на фоне неба как взрыв. В нем было, наверное, комнат двадцать. Его плоская крыша резко прочерчивала небо. Несмотря на свои два этажа, дом выглядел приземистым и унылым. Фасад равномерно разрезали окна. Многие были открыты, и все — занавешены. Мне дом совсем не понравился.
Он отстоял ярдов на пятнадцать от дороги. К нему вела подъездная дорожка в форме дуги. Вдоль всего фасада тянулась лужайка, ограниченная с двух сторон живой изгородью. Я и не подумал воспользоваться дорожкой или пересечь газон напрямик, а пошел вдоль ближайшей изгороди.
У самого дома я обнаружил аккуратную щель в зеленой изгороди. Прежде чем проникнуть в нее, я достал револьвер и положил его в карман пиджака. Если Сэйдер дома, здесь отнюдь не безопасно.
Сжимая в кармане рукоятку револьвера, я подошел к крыльцу и нажал кнопку звонка. Никакой реакции. Я постучал. Тот же эффект. Нервы мои напряглись еще больше. Я повернул ручку, и дверь подалась внутрь.
Что теперь, Скотт? Что будешь делать? Я знал что: войду. Я понимал, что могу свалять большого дурака, если Сэйдера вовсе не интересуют ни я, ни Айрис Гордон. Но я так не думал. Поэтому распахнул дверь и вошел.
Я очутился в небольшой прихожей со старомодной вешалкой и дверьми слева и справа. Шаткая деревянная лестница вела на второй этаж. В доме не было слышно ни звука. Я вошел в левую дверь. За десять минут я обошел весь нижний этаж: кухню, столовую, библиотеку, кабинет, другие комнаты, даже ванную, и не нашел ничего, кроме пыли. Если это можно было назвать поисками Айрис, плохи были мои дела.
У лестницы я задержался, соображая, выдержит ли она мои двести фунтов — такой ненадежной она выглядела. Сэйдер, похоже, питал слабость к пожароопасным местам. Может быть, он был поджигателем в глубине души. Я двинулся вверх по лестнице, держась за деревянные перила, пока не увидел покрывавшую их грязь. Я точно не помнил, но мог поклясться, что ванна внизу была черной от грязи.
Наверху слева и справа от лестницы протянулся коридор. В семи ярдах справа он заканчивался широким окном. Влево он тянулся ярдов на двадцать и кончался дверью. С ней я должен был быть особенно осторожным — чего доброго она вела в никуда, в пропасть.
Я все еще никого не видел и не слышал. Постепенно во мне крепло чувство, что лучше было бы совершить более долгую поездку в “Подвал”. Но раз уж я был здесь, то решил продолжать осмотр и проверил все комнаты со стороны фасада. Каждый раз, открывая очередную дверь, я опасался наткнуться на старую толстуху, занимающуюся аэробикой, или на Марти, заряжающего пистолет. Ничего подобного. Я добрался до конца коридора и приоткрыл ту самую дверь, чтобы посмотреть, не ловушка ли это. За дверью были небольшая комната и короткая деревянная лестница, ведущая на крышу. Я поднялся по ней. Черт возьми, я был готов на все. Она заканчивалась люком в потолке. Я открыл его и огляделся. На крыше не было ничего заслуживающего внимания, и я поспешил вниз, в комнату. Если эта груда бревен вдруг обвалится, не хотелось бы оказаться слишком высоко.
Я пошел по другой стороне коридора, побывал во всех комнатах и не нашел ничего, кроме двух спален с неубранными постелями.
Последняя комната, вторая из обнаруженных мной спален, несомненно принадлежала женщине. Глядя на обои в цветочках, я пытался понять, почему мне взбрело в голову стать детективом. В этот момент я услышал за спиной выстрел.
Я резко обернулся и увидел в стене широко распахнутое окно. Когда я сделал шаг к нему, прозвучал еще один выстрел.
Я добрался до окна к очередному выстрелу и сообразил, что выстрелы следовали через равные промежутки времени. Скорее это напоминало стрельбы в полицейском тире. Бочком я приблизился к окну и выглянул на площадку за домом.
Обширное пространство отделяло дом от большого деревянного сарая, за которым простирались заросли кустарника и бурьяна, виднелись другие холмы. Метрах в пятнадцати от дома росло перечное дерево, в тени которого сидела дама среднего возраста, одетая в костюм для верховой езды, удобно развалившаяся в видавшем виды кресле. В ее правой руке блестел миниатюрный пистолет. На моих глазах она прицелилась чуть ниже окна, у которого я стоял, и маленький пистолет издал “крэк”.
Что это она вытворяла? Расстреливала дом? Четыре-пять попаданий в эту развалюху, и она обрушится.
В левой руке она держала стакан. Сделав еще один выстрел, она положила пистолет на столик сбоку, поднесла стакан ко рту и жадно проглотила его содержимое. Уронив стакан на траву, она спокойно перезарядила пистолет, доставая патроны из коробки, стоявшей на столе. Кто знает, может, я столкнулся с какой-то странной особой. Не было ничего легче, чем убедиться в этом.
Я скатился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и поспешил вокруг дома туда, где сидела старая чудачка.
Я остановился как вкопанный, когда она увидела меня и дружески помахала мне пистолетом (если только можно дружески махать пистолетом). Я подпрыгнул от страха и сказал: “Эй!” голосом на три октавы выше обычного.
Она качнула головой. В конце концов я решил, что она не собирается в меня стрелять, и приблизился к ней.
— Добрый день, — приветствовал я ее.
— Д-добрый д-день, — ответила она старательно, как это делает крепко выпивший человек (а она пила отнюдь не кока-колу). — Кто вы такой?
Сидя в старом глубоком кресле с пистолетом в правой руке, она с трудом держала глаза открытыми. На самом деле она была не старой: ей было около сорока, но она пыталась выглядеть на двадцать и давно проиграла эту битву. Смотреть на нее было тягостно. Ее волосы были в завитушках, окрашенных в отталкивающий коричневатый цвет, как если бы с головы Медузы срезали змей, оставив корешки.
Амазонка придавала искусственную округлость ее бедрам. А глубокие складки с внутренней стороны брюк свидетельствовали о фигуре еще более неприглядной, чем я себе воображал. Она, похоже, скакала слишком долго и пахала, как потная лошадь. Она скакала настолько долго, что даже походила на лошадь.
Я ответил на ее вопрос, не назвав тем не менее своего имени, а откровенно солгав:
— Я друг мистера Сэйдера. Он дома?
Она прищурилась и ответила ровным голосом:
— Откуда мне знать? Я всего лишь жена паршивая!
Она очень жалела себя. Как, наверное, и ее муж, Марти. Она еле внятно бормотала, и я не был уверен, сказала ли она “жена паршивая” или “жена паршивца”.
— Вы, вероятно, миссис Сэйдер? — спросил я.
— Да, — ответила она еле слышно, глядя куда-то поверх меня. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме неба. Не знаю почему, но меня пробрала дрожь.
— Эй, — окликнул я ее мягко, не желая потревожить: может, она видела то, чего я не мог видеть.
Она продолжала смотреть затуманенным взором поверх меня в пространство.
— Миссис Сэйдер! Вы здесь?
Она взглянула на меня и моргнула.
— Вы же миссис Сэйдер?
— Конечно я миссис Сэйдер. — Похоже, она спустилась на землю. — Я миссис Вивиан Сэйдер. А вы кто?
Какого черта? Я мог спокойно сказать ей это: она все равно не запомнит.
— Я — Шелл Скотт. Марти дома? — Мы вернулись к тому, с чего начали.
— Нет, — ответила она.
— Когда он может появиться, миссис Сэйдер?
— Когда ему вздумается.
— Ну что ж, спасибо, мадам, — сказал я. — Я пойду. Вы не знаете, где бы я мог его увидеть? Мне это очень важно.
Она наклонилась и подобрала с травы стакан, к которому прилипли травинки и кусочки грязи. Подумаешь, немного грязи! Из бутылок, стоявших на столике, она намешала целый стакан виски, содовой и грязи, приложилась к нему и вновь взглянула на меня.
На столике я заметил кучу оружия — три ствола, в том числе самый большой револьвер, который я когда-либо видел. Я думаю, что это был револьвер. Он походил на один из стволов, с помощью которых дают сигнал к началу лодочных гонок, или — еще больше — на часть печатной машины с дыркой на конце и спусковым крючком внизу. В США таких стволов не выпускают, так что это была или иностранная модель, или изготовленный на заказ револьвер с дюймовым дулом. Два других ствола были обыкновенным автоматическим пистолетом всего лишь 45-го калибра и револьвером 32-го. На столике громоздились патроны для всех стволов, включая никелированный пистолет 22-го калибра с перламутровой рукояткой, который она продолжала держать в правой руке.
Она пробормотала:
— Где вам его найти? Он отправился в клуб, а может, и к своей шлюшке. Он же гад. — Она икнула. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Скотт. А когда Марти уехал из дома?
— Не знаю. Вроде рано. Кажется, он ночевал сегодня здесь.
— Спасибо, — поблагодарил я, — мне пора идти.
— Не хотите ли выпить? — улыбнулась она.
— Спасибо, нет.
Я рискнул отвернуться от нее, чтобы посмотреть, что же это она расстреливала. К стене дома были прислонены четыре тюка сухого сена, предназначенного, по-видимому, для лошадей, которые, как я предположил, находились в конюшне поодаль. Или она сама его жевала?
Тюки стояли друг на друге в два ряда как раз под окном второго этажа, из которого я ее увидел впервые. Таким образом, пули не могли их пробить. Я же подумал, что будет с лошадьми, когда им наконец достанется это сено. Она столько раз попала по верхнему тюку, что перебила , одну из скрепляющих его проволок и усыпала мусором все вокруг. На нижнем тюке был прикреплен большой портрет Трумэна, изрешеченный пулями. Пара дырок виднелась в свежей краске стены.
Я поинтересовался:
— Развлекаетесь?
Она бросила невидящий взгляд на меня и отрезала:
— Не очень-то.
Я попытался пошутить:
— Здорово вы разделались с Трумэном! Что вы имеете против него?
— Я республиканка.
Мне ничего не оставалось, как удовольствоваться ответом. Она зарядила маленький пистолет и прицелилась в Трумэна, но пуля попала в землю в полуметре от портрета.
Пора было уходить, и я попрощался. Она мне подарила улыбку. К верхней губе пристали травинки, что не улучшило, но и не ухудшило ее облика — травинка была под цвет ее лица. Я нахмурился, посмотрел на точку, которую она рассматривала в небе, думая, действительно ли она видит там что-нибудь. Затем направился к своему “кадиллаку”, вздрагивая при каждом выстреле за спиной.
