Глава 3
Изрядно побитый, я в сопровождении всей оравы полицейских был доставлен в тюрьму, расположенную на улице Лондрес.
Я сел, свесив ноги с тюремной койки, и, ощупывая голову, обвел глазами унылые стены камеры. И чем больше я насчитывал шишек у себя на голове, тем злее становился. Благо, что Моник смогла дозвониться до Амадора и того все еще продолжал волновать какой-то непристойный фильм, из-за которого у его графини возникли серьезные проблемы. Спустя полчаса после его ухода, когда я начал уже думать, что он забрел в какой-нибудь притон и теперь, потягивая трубку, начиненную опием, ловит кайф, перед дверью камеры появился Амадор. Причем один.
— Привет, графиня, — недовольно произнес я. Настроение мое было хуже некуда.
— Подожди, будет и она, — оскалив зубы, сказал гид. — Правда, эта женщина никакая не графиня. Я ее так называю, потому что она держится как настоящая графиня. А вот то, что она генеральша, так это доподлинный факт ее биографии. Ты слышал о генерале Лопесе?
Это было уже интересно.
— Конечно. Думаю, в Мексике это имя известно каждому, — ответил я.
Генерал Лопес был одной из ключевых фигур в мексиканской армии. Имя бригадного генерала частенько мелькало на страницах газет. Он выступал за укрепление армии, постоянно призывал с большей строгостью относиться к подрывным элементам в стране и активно выступал против коммунистов. Он не уставал повторять прописную истину — любой коммунист, пусть даже и не русский, это тайный агент иностранной державы, «пятая колонна» Кремля. Генерал взывал к властям, чтобы те предпринимали более решительные действия против всех красных, окопавшихся в стране. Не удивительно, что такой ярый антикоммунист, как Лопес, и сам подвергался нападкам со стороны коммунистов.
— А при чем здесь этот генерал? — поинтересовался я.
— А при том, что моя графиня его жена. Очень скоро она будет здесь. Так что быстро излагаю суть дела. Начну с того, что генерал Лопес очень занят на службе. Всякие там заседания в комитетах и всякое такое прочее. Дома по вечерам бывает редко. Жена иногда тоже отлучается и время проводит, увы, не в тех же компаниях, что супруг. Внимательно слушаешь?
— Пока да.
— В один из таких вечеров я и познакомился с ней. Тогда я еще не знал, кто она такая. А если бы знал, то держался бы от нее подальше. Ты бы видел, какими голодными глазами пожирала она меня в тот вечер. Понимаешь? Так что большую часть того вечера я провел с ней. И не только того, но и последующих тоже. О, сеньора оказалась то что надо. — Амадор с минуту рассказывал мне о том, что так восхитило его в графине, а потом сказал: — А роман наш закончился тем, что она попросила меня познакомить ее с другими мужчинами. С кобелями своего сословия встречаться она не хотела. Понимаешь? Ей нужны были парни попроще.
Я понял, что хотел сказать Амадор, еще до того, как он углубился в подробности, касающиеся запросов генеральши.
— Я, не ожидая ничего плохого, свел ее с одним малым. Тот отвез ее к себе и сделал все, что от него требовалось. Та была удовлетворена, более того, она осталась в восторге. Но этот малый отснял то, чем они занимались. И не на фото, а на кинопленку. Теперь любовник требует от нее сто тысяч песо. Если она ему не выплатит эту сумму, шантажист грозится передать пленку мужу.
— Вот поганец. Коль ты их познакомил, значит, хорошо знаешь, кто этот мерзавец?
— Вот здесь-то я и допустил промах. Я его почти не знаю. Мы случайно познакомились в баре, несколько раз вместе выпивали. На меня он произвел отличное впечатление. И вот, после того как начался шантаж, графиня обвинила меня в том, что я с ним заодно. Как ни клялся я ей и ни божился, что не виноват, она мне все равно не поверила: если свел их я — значит, я и виновен. Тогда я сказал, что знаю одного очень умного человека, который сможет в один миг разрешить все ее проблемы, и что, обратившись к нему, я смогу доказать свою невиновность.
Я покачал головой:
— Да. И этот умный человек...
— Ты, — выпалил он. — Кто же еще? После моих слов графиня немного успокоилась. Особенно ей, как я заметил, понравилось, что ты из los Estados Unidos. В связи с высоким положением мужа у нее много знакомых из высшего общества. Многие правительственные чиновники самого высокого ранга дружны с семейством Лопес. Однако она предпочла обратиться к помощи какого-нибудь тупоголового иностранца, которого здесь никто не знает, чем привлечь самого опытного детектива из местных. Понимаешь?
— И самым умным из тупоголовых иностранцев оказался я?
— Точно так. Да, и вот еще что. До того как графиня набросилась на меня с упреками, она успела заплатить шантажисту и навести о нем справки. Его имя — Джейм Гуерара. Давным-давно был осужден за вымогательство и некоторое время отсидел в тюрьме. До того как попасть в тюрьму и после выхода из нее этот парень участвовал в акциях в поддержку коммунистов.
— А он что, коммунист?
Амадор пожал плечами:
— Бог его знает. Попробуй спроси коммуниста, коммунист ли он. Так он в ответ пошлет тебя к черту, скажет, что ты сошел с ума, и заявит, что он всего лишь законопослушный мексиканец, и никто более, хотя на самом деле не раз участвовал в проводимых коммунистами митингах. Вот и этот Гуерара такой же. Найти его сейчас невозможно. В телефонных книгах номер его не значится, адреса у него нет. Ничего, словно растворился.
— Ты мне это пытался объяснить по телефону?
— Да. Когда я рассказал графине, что ты крупный специалист по криминальным делам, особенно по тем, в которых замешаны коммунисты, она сразу же дала согласие, чтобы я обратился к тебе. Неужели ты ничего не помнишь? Я же тебе все четко изложил в нашем телефонном разговоре.
Я пропустил его замечание мимо ушей.
— А почему, собственно говоря, этот малый отснял фильм, а не сделал фотографии? Это было бы гораздо проще, а эффект такой же.
Амадор вновь пожал плечами:
— Не знаю. Фотографии можно и подделать, а вот кинопленку — ни за что. Покажи генералу такой фильм — и у него челюсть отвалится. Это уж точно.
Я вздохнул:
— И вот этот фильм я должен разыскать?
— Si. Для этого ты и прибыл сюда, amigo. Когда графиня согласилась с моим предложением обратиться к тебе, мы решили, что встретимся втроем в воскресенье. С этим можно было не спешить, но сегодня ей позвонили и снова потребовали денег, — сказал Амадор. Сделав паузу, продолжил: — Слушай, я сказал графине, то есть сеньоре Лопес, что ты самый опытный в таких делах детектив и что лучше тебя не отыскать во всей вселенной. Я уверил ее, что ты стоишь всего ФБР. Что ты без особых трудов отыщешь все, что от тебя потребуется.
— Уж не сказал ли ты ей, что меня зовут Эдгар Гувер?
— Да нет. Но тебе лучше заверить графиню, что ты его ближайший помощник, если, конечно, хочешь выбраться из этой камеры. В противном случае зачем ей хлопотать о твоем освобождении?
— Хорошо. Выступлю перед графиней в качестве помощника шефа Федерального бюро расследований, — согласился я.
Амадор взглянул на часы.
— Мне пора. Пойду встречу твою клиентку у ворот и провожу ее к тебе, — поспешно сказал он и нахмурился. — Возможно, в разговоре с тобой она будет чувствовать себя неловко.
— Но я не собираюсь объясняться с ней намеками, Амадор.
— Да-да, конечно. С какой стати? Благодари судьбу, что тебя в том фильме нет, — оскалив в улыбке свои белые зубы, сказал он и поспешил к выходу.
Буквально через полминуты тюремный надзиратель открыл дверь моей камеры и впустил в нее Амадора, за которым вошла и моя клиентка. Я бы сказал, потенциальная.
Сеньора Лопес в туфлях на высоком каблуке была одного роста с Амадором, довольно изящная, но при формах. На ней был черный костюм деловой женщины и черная шляпка с густой вуалеткой, почти полностью прикрывавшей ее лицо. Судя по тому, что предстало моему взору, я мог судить, что она была из тех женщин, которых я обычно называю «персиками». Войдя в камеру, она остановилась и, держа корпус прямо, подождала, пока надзиратель закроет дверь, а затем сделала шаг вперед и протянула мне руку.
— Добрый вечер, — сказал я, обменявшись рукопожатиями.
— Вы и есть мистер Скотт, тот самый известный детектив? — мягким грудным голосом произнесла она.
— Известный?.. Да, мадам, тот самый, — ответил я и указал на кровать, единственный предмет мебели моей камеры, на который можно было присесть.
Графиня села и, похлопав ладонью рядом с собой, сказала:
— Садитесь, пожалуйста.
Я обратил внимание, как естественны и в то же время грациозны были ее движения.
Я сел рядом с мадам Лопес, а Амадор прислонился плечом к голой стене камеры. Проникающего из коридора света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть лица друг друга.
— Полагаю, сеньор Монтальба рассказал вам о моих... проблемах, — тихо произнесла графиня. — Если вы пообещаете мне помочь, я сделаю так, чтобы вас освободили. Сеньор Монтальба заверил меня в ваших невероятных... способностях.
— Этот детектив творит чудеса, сеньора. О нем в lоs Estados Unidos ходят легенды. Причем самые невероятные. Подтверди же, Шелл.
— Ну, — произнес я, — да, я... хм...
— Посмотрим. А ситуация такова... — прервала мои мычания сеньора Лопес и стала излагать подробности дела.
Говорила она минут пять, медленно и очень спокойно. Совсем недавно она получила по почте четыре фотографии большого формата и кусок кинопленки из десяти кадров, с которой были сделаны эти фотографии. То, что на них была изображена она сама, сомнений не вызывало. Затем кто-то позвонил по телефону и сказал, что весь фильм она сможет получить, заплатив пятьдесят тысяч песо. В противном случае пленку перешлют генералу Лопесу, ее супругу. Она заплатила, за что вскоре получила по почте весь ролик. Но шантаж на этом не закончился. Вновь раздался телефонный звонок, и с нее опять потребовали такую же сумму денег. Она заплатила во второй раз. Сегодня рано утром ей позвонили в третий раз и уже в третий раз потребовали пятьдесят тысяч. Теперь она решила не поддаваться дальнейшим вымогательствам и попыталась было возразить, однако спокойный голос в трубке сказал, что этот вопрос обсуждению не подлежит, и пообещал ей, что в случае отказа уже завтра утром ей придется давать объяснения мужу или читать о своих похождениях в газетах. Мадам Лопес вновь пыталась протестовать и даже пообещала достать денег, но только днем позже, однако звонивший не стал ее слушать и повесил трубку.
— Похоже, ваше предложение заплатить им завтра их не заинтересовало? — спросил я.
— Нет.
— Голос в трубке был мужской или женский?
— Мужской. В нем чувствовалась явная угроза. Судя по тому, что звонивший не захотел ждать очередной суммы, они полны решимости меня изничтожить.
— Или вашего мужа? — выдержав паузу, предположил я. Как вы думаете, если генерал... скажем...
— Для него это будет трагедия, — не дав мне договорить, спокойным голосом сказала сеньора Лопес и замолкла.
Затем она повернулась ко мне, обеими руками закинула вуалетку на шляпку и посмотрела мне прямо в глаза.
У графини были огромные темные глаза, необычайно длинные ресницы, высокие, слегка выступающие скулы, большой рот с чувственными влажными губами. Ее красота показалась мне не совсем обычной для латиноамериканки. В ней было что-то славянское.
Глядя на меня в упор, она твердым голосом произнесла:
— Мистер Скотт, я хотела бы сказать вам следующее. Мой муж часто и довольно надолго оставляет меня одну, и, как я полагаю, причиной тому не только его служебные дела. Хочу, чтобы вы хотя бы немного меня поняли. Мне не составляет особого труда оставаться одной, но это, согласитесь, не совсем справедливо... Он столько времени проводит вне дома, но я не ропщу — он ведь мужчина. В Мексике так заведено, но я не мексиканка. — Графиня сделала паузу, а затем спросила: — Вы понимаете?
— Думаю, что да, — улыбнувшись, ответил я. — Во всяком случае, немного — это уж точно.
Слегка помрачнев, сеньора Лопес закусила губу и снова прикрыла лицо вуалеткой. Затем она глубоко вздохнула и сказала:
— Считаю, что супруги должны верить друг другу. Хоть я и изменила своему мужу, я все же искренне его люблю. Понимаете, как я надеюсь на вашу помощь? Если все раскроется, это обернется страшной трагедией и для него, и для меня. А возможно, и для вас тоже.
Я не понял ее намека относительно меня, но не стал уточнять, что она имела в виду.
— Понятно, сеньора, — тем не менее сказал я. — Я сделаю все, что от меня зависит.
Мы пробыли в камере втроем еще минут пять, за время которых она пообещала, что если я помогу ей, то те пятьдесят тысяч песо, которые требовали с нее шантажисты, будут моими. Сообщив сумму моего вознаграждения, сеньора Лопес поднялась с кровати и направилась в караулку звонить по телефону. От этого звонка зависело, буду ли я и дальше сидеть в тюрьме или выйду на свободу. Амадор остался со мной.
— Пока я еще в камере, но похоже, благодаря твоим стараниям скоро из нее выйду, — заметил я.
— Очень даже возможно. С такими организаторскими способностями мне бы в Голливуде цены не было, — облизнув губы и пощипав свои усы, ответил Амадор. — Забавная складывается ситуация, Шелл. Но тебе необходимо будет найти этот фильм. Послушай. Генерал изменяет графине направо и налево, но сам он страшно ревнивый. То, что позволено ему, не позволено его жене. Он так считает. Понял?
Я отлично и давно все понял: генерал был нормальным самцом.
— Генерал способен удовлетворить любую прихоть жены, но если увидит тот фильм, он размозжит ей голову. Так что тебе лучше найти кинопленку как можно скорее.
— Я не совсем тебя понял.
— Знаешь, у самой графини нет таких, как у ее мужа, связей и возможностей, чтобы освободить тебя. Генерал ее обожает и, если не узнает о ее похождениях, так и будет плясать под ее дудку. Так что только от него зависит, будешь ты на свободе или нет.
Я уставился на него удивленными глазами.
— Да, сейчас графиня просит мужа, чтобы тот похлопотал о твоем освобождении. Генерал не должен знать, почему его супруга в этом так заинтересована. Это ясно как день. Но если узнает, то может пристрелить вас обоих. Он страшен в гневе, — поймав мой недоуменный взгляд, сказал Амадор и захохотал.
— К чему этот дурацкий смех? Ничего смешного я не вижу.
— Нет, ситуация действительно очень забавная, — ответил он. — Поэтому я и говорю тебе: найди фильм до того, как генерал его увидит. Иначе ты очень скоро снова окажешься в тюрьме.
Я понимающе покивал ему в ответ.
— Не исключено, что генерал сможет увидеть этот фильм и сегодня. В какой-нибудь теплой компании.
Я было собрался расспросить Амадора, где собираются такие «теплые» компании, в которых смотрят порнографические фильмы и в которых частенько бывает генерал Лопес, как в коридоре послышались шаги. Через мгновение щелкнул замок, дверь моей камеры распахнулась, и на пороге появился полицейский. Им оказался мой старый приятель со щербиной во рту, капитан Эмилио.
Надо было видеть его кислую мину, когда он скомандовал мне, чтобы я убирался ко всем чертям. Едва я успел шагнуть в коридор, как капитан схватил меня за руку и злобно прошипел:
— Ты очень скоро сюда снова вернешься. Уж об этом-то я позабочусь. Тебе от меня так просто не отделаться. Понял?
— Да, — ответил я. — Хочу дать на прощанье один совет. Если тебе дороги твои зубы, больше не попадайся мне под горячую руку.
Капитан посмотрел на меня испепеляющим взглядом и отпустил мою руку.
— Ладно, запомни, на свободе ты пробудешь недолго. Это я тебе обещаю, — ответил он, бросил взгляд на мои зубы и так сильно сжал дубинку, что суставы пальцев его правой руки побелели.
Можно было легко догадаться, что станет с моими зубами, окажись я снова в тюремной камере.
Мы с Амадором направились к старшему надзирателю, сидевшему в конце длинного коридора, а капитан, поигрывая в руке дубинкой, мрачно смотрел нам вслед. На столе перед надзирателем я увидел мои вещи, отобранные полицейскими при аресте. Рассовав по карманам всякую мелочь, я надел ремень и, с облегчением вздохнув, потянулся за измятой пачкой сигарет, остававшейся на столе у надзирателя. Не успел я убрать руку, как надзиратель схватил меня за запястье и аккуратно, двумя пальцами, забрал у меня пачку. Какого черта, подумал я и посмотрел на пачку сигарет, которую надзиратель продолжал держать двумя пальцами. На ее целлофане остался едва заметный отпечаток моего большого пальца. Неужели ему понадобился этот отпечаток? Я обратил внимание на то, что из пачки торчали две сигареты. Возможно, этот надзиратель просто хотел закурить, да и только.
— Отдайте мои сигареты, — потребовал я.
Мало того, что меня засадили в эту вонючую каталажку, так я еще и должен был угощать охранника своими сигаретами! Это уж слишком.
В ответ сержант-надзиратель оскалил зубы, прищелкнул языком и что-то негромко сказал Амадору по-испански. Сеньора Лопес, стоявшая справа, как-то странно посмотрела на меня.
— Чего он там тебе пробормотал? — спросил я Амадора.
— Сказал, что вещественные доказательства он намерен оставить у себя. Как ни странно, но сержант утверждает, что эти сигареты с марихуаной. Он боится, что ты опять накуришься и начнешь нападать на прохожих.
— Что? Да он с ума спятил! Скажи, чтобы он вернул мне мои сигареты, — сказал я Амадору и снова посмотрел на пачку, которую отобрал у меня надзиратель.
Это была обычная пачка «Белмонтса» в красочной, как и полагается, обертке, с маленькими фигурками лошади и жокея. Однако вид тех двух сигарет, которые торчали из нее, насторожил меня. Табак в них был крупнее, а набивка не такая плотная, как в нормальных сигаретах.
— Амадор, я хотел бы поближе посмотреть сигареты. Скажи ему, что глотать их не собираюсь, а убегать с ними — тем более.
Амадор пересказал мою просьбу сержанту, тот, переведя взгляд с гида на сеньору Лопес, положил передо мной пачку. Да, никаких сомнений, в сигаретах вместо табака была марихуана. Я достаточно навидался ее на своем веку, мог легко отличить их по запаху.
— Эти сигареты не мои, — твердо сказал я. — Кто-то...
Я неожиданно замолк, вспомнив, как меня, порядком избитого, доставили в тюрьму и обыскали. Кто же шарил тогда по моим карманам? Да, это был капитан Эмилио.
Наклонившись над столом и глядя в глаза сержанта, я, чеканя каждое слово, произнес:
— Сигареты не мои. Кто-то подсунул их мне в пачку. Капитан Эмилио обыскивал...
В это время сеньора Лопес что-то сказала Амадору, и тот прервал мои объяснения:
— Сеньора просит, чтобы мы уходили отсюда как можно скорее. У нас мало времени. И вообще, чем раньше мы уберемся из тюрьмы, тем лучше.
— Но...
— Да брось ты. К чему эти разговоры, если ты уже свободен? Мне надо еще многое тебе рассказать, а времени слишком мало.
Я попытался было возразить, но потом согласился с гидом:
— Ладно, Амадор. Но к вопросу об этой травке я все же вернусь.
— Если ты приступишь сразу к делу, из-за которого тебя вызвали, времени у тебя будет предостаточно. Да ты и сам это прекрасно понимаешь.
Я все понял. Мы отошли от сержанта и направились к выходу. Тут я неожиданно услышал, как меня кто-то зовет:
— Шелл! Шелл!
Я обернулся и у стены увидел сидевшую на стуле Моник. Она поднялась и поспешила мне навстречу. Девушка выглядела встревоженной и очень усталой.
— Моник, дорогая, — сказал я. — Ты что, все это время была здесь? С того момента, как позвонила Амадору?
— Да, я очень волновалась, — простодушно ответила она. — Что с тобой произошло? Ты теперь свободен?
— Да. Через минуту я тебе все расскажу.
Амадор, стоявший с сеньорой Лопес у двери, поманил меня пальцем.
Когда я подошел к ним, графиня ровным голосом произнесла:
— Мистер Скотт, я звонила мужу, и благодаря ему вас освободили. Генерал очень заинтересовался, почему я за вас хлопочу, и задал уйму вопросов. Я сказала, что вы мой друг, которого несправедливо упрятали в тюрьму. Мои объяснения он принял, во всяком случае пока. Однако если мой муж узнает всю правду, вы снова окажетесь в тюрьме. — Она ненадолго замолчала, а потом добавила: — Как вы понимаете, помочь я вам тогда не смогу. И не только потому, что у меня нет связей. Просто у меня самой будут огромные неприятности. Возможно, это звучит и жестоко, но на меня вы можете рассчитывать только в том случае, если сами окажете мне услугу. Уверена, вы меня правильно поняли.
В ответ я кивнул. Здесь все было ясно и без напоминания графини.
Амадор отвел меня в сторону.
— Я отвезу графиню домой, — сказал он, — и минут через двадцать доберусь к себе. Ты поезжай тотчас. Договорились? Мы все обсудим, я покажу фотографии, которые получила графиня. На них запечатлен и тот парень. Возможно, они тебе пригодятся.
— Хорошо, Амадор, но послушай. Ты начал говорить о том, что уже сегодня генерал будет смотреть этот фильм но не закончил.
— Да, похоже, что будет. Графиня сообщила мне, что у ее мужа сегодня какая-то важная встреча, но от других людей я узнал, что генерал собирается вовсе не на нее, а скорее всего в компанию с девицами, где крутят порнографические фильмы. Так что надо поспешить: не исключено, что смотреть будут именно фильм с участием графини.
— А где все это будет происходить?
— Пока не представляю. Да и как выведать, не знаю. Графине, естественно, тоже неизвестно. Вот тебе и предстоит все узнать самому. Так что до встречи, — сказал Амадор и вместе с сеньорой Лопес скрылся в дверях.
Я молча проводил их взглядом. У меня было такое ощущение, будто под моими ногами проваливается пол. Следом за ними на улицу Лондрес вышли и мы с Моник.
Накрапывал дождь. Мы помахали рукой проезжавшему мимо такси, совсем новенькому «форду», и, когда машина остановилась рядом с нами, забрались в нее. Где-то над городом сверкнула молния, и вскоре пророкотали раскаты грома. Попросив водителя отвезти нас в отель «Дель Прадо», я откинулся на мягкую спинку сиденья и стал перебирать в памяти все, что произошло со мной за эти последние два часа. Мне очень хотелось знать, где сейчас находится латиноамериканский Хемингуэй, с какой целью в мою пачку «Белмонтса» подсунули марихуану и почему меня так быстро освободили.
