Глава 15
Бурбон то и дело приятно отдавал мне в нос, у меня слегка кружилась голова. Я подумал про себя, что сеньор Скотт, приватный ойо, как говорится в Мексике, был немного бесшабашным. Но мне действительно нужно было отыскать свою прекрасную Лоррейн, а после всех тех мытарств, которым я подвергся, она скорее разоткровенничается. Я вошел в комнату Дьявола, жалея, что у меня нет некоторых орудий пытки, изображенных на стенах. Скажем, кнута, дубинки или “испанского сапожка”. Тогда бы, если бы она отказалась заговорить, я мог бы прибегнуть к их помощи.
Я немного ссутулился и прошел в столовую. Оттуда доносилась музыка, заканчивалось последнее представление. Ну и как же мне действовать? Я проскользнул в зал и стал ждать среди столиков в конце помещения. Никто не обратил на меня внимания, потому что все следили за представлением, зал был погружен в темноту, освещена была только сцена. В такой обстановке все было о'кей, но, если огни в зале внезапно вспыхнут, я окажусь в дурацком положении. Оставив сцену слева, я прошел к дальней стене, остановился и повернулся. Закончила петь высокая брюнетка, поклонилась на аплодисменты, затем прошла через завешенную драпировкой арку у эстрады с оркестром. Значит мои расчеты были правильными, артисты отдыхали здесь, но я не мог пройти туда тем же путем, что она. Наверняка был другой путь, в обход сцены. Я стал оглядываться, пока не разглядел в темном углу справа другую дверь. Возможно, она как раз вела туда, куда я хотел попасть. Я уже был готов отправиться на розыски, когда вдруг объявили: “Звезда нашего шоу — Лоррейн”.
И она вышла.
На ней было темно-синее вечернее платье, которое очень шло к ее белой коже. Ее черные волосы были распущены по спине, она улыбалась, плавно передвигаясь по полированному полу. Это был не “Танец Огня”, но я не сомневался, что это будет здорово, потому что она была пикантная распутница с высокой грудью и широкими бедрами, которую я помнил по “Пеликану”. И помнил тоже по прошлой ночи. Мне очень хотелось присутствовать на ее представлении, но вроде бы это было самое подходящее время для того, чтобы я проверил эту дверь, пока собравшиеся завороженно смотрели на соблазнительное тело, скользящее по полу.
Я подошел к стене, повернул ручку двери и открыл ее. Пройдя внутрь, я закрыл ее за собой. Я оказался в коротеньком коридоре, похожем на тот, который был в “Пеликане”, за тем исключением, что слева от меня за сценой имелась лестница, которая, видимо, вела к костюмерной наверху. Я пошел налево к месту в нескольких ярдах от арки, через которую пройдет Лоррейн после окончания своего выступления, и стал поджидать ее в тусклом свете.
Музыка закончилась, раздался гул аплодисментов, от которого сразу же усилилась боль в голове, затем появилась Лоррейн, повернулась спиной ко мне и остановилась. На ней было надето гораздо больше, чем в “Танце Огня”, но в целом это были какие-то невесомые прозрачные вещи.
Я сказал негромко “пет”, но, очевидно, она не слышала меня. Аплодисменты не ослабевали, Лоррейн снова вышла поклониться. Я пожалел, что нахожусь не в зале, чтобы можно было принять участие в этой овации вместе с остальными.
Потом она вернулась.
— Нет, — произнес я, — поостт!
Она повернулась в тот момент, когда уже поставила ногу на первую ступеньку лестницы наверх, и взглянула на меня. Я почти забыл, как выгляжу, но она была совершенно не подготовлена к такому чудовищу.
Глаза у нее вспыхнули, я испугался, что она закричит. Она, как говорится, вытаращила глаза, была реальная опасность, что они выскочат из орбит.
Бедняжка была напугана. Это слабо сказано, она обомлела от ужаса. Возможно поэтому она и не завопила.
Только тут я сообразил, в чем дело. Я поспешил содрать с физиономии вытаращенные глаза и устрашающие клыки.
— Лоррейн, это же я!
Она перестала дрожать, у нее раскрылся рот.
Я сдвинул назад сомбреро и повторил:
— Это всего лишь я. Честное слово, я не сделаю вам ничего плохого.
Выражение ее лица изменилось, но страх полностью не улетучился.
— Вы! — воскликнула она.
Люди продолжали аплодировать, требуя ее на выход, но они не видели лучшей части шоу. В любом случае она всегда бывает за кулисами. Лично я подумал, что зрители могут аплодировать до тех пор, пока у них не появятся волдыри на ладонях, Лоррейн все равно больше к ним не выйдет... Она просто не могла этого сделать, стояла спиной к стене, одна рука была прижата к груди, ртом ловила воздух. Она была слишком слаба для того, чтобы подняться по ступенькам на сцену, и я решил отнести ее на руках. Теперь она уже узнала меня и спросила:
— Ну, вы что, помешались, да? Что случилось?
— Иначе я не смог бы проникнуть сюда. Я же вчера вам объяснил. А нам надо поговорить.
— По имеющимся у меня сведениям вы убиты. Это так? Пожалуй, у вас слишком свеженький вид, чтобы поверить, будто вы поднялись из могилы.
— Послушайте, я не могу здесь оставаться, а нам надо поговорить.
Она громко выдохнула воздух, побила себя по щекам и сказала:
— Пошли. Я хочу вас хорошенько рассмотреть.
Она повернулась и пошла наверх по лестнице, я на всякий случай шел вплотную за ней, чтобы успеть вовремя поддержать. Добравшись наверх, мы вошли в первую же костюмерную, она закрыла и заперла за собой дверь, потом прислонилась к ней спиной. Посмотрев еще немного на меня, она сказала, покачав головой:
— Больше никогда не практикуйте со мной ничего подобного.
Она прижала руку к сердцу и казалось удивилась, обнаружив, что на ней одеты всего лишь совершенно прозрачный бюстгальтер и пара блестящих трусиков. Я этим не был поражен, потому что видел это с самого начала.
— Мне надо выпить, — сказала она.
— Мне тем более.
Она сорвала с крючка висевший там же шелковый халатик и надела его на себя.
— После таких переживаний мне требуется ведро. Я решила, что вы явились, чтобы похитить меня. Кстати, что вы тут делаете.
Я подмигнул ей:
— Но, Лоррейн, ночь была такая замечательная, что я подумал...
— Минуточку, подождите, — прервала она меня, а на губах у нее промелькнула улыбка. — Вы же не пробрались сюда в эдаком виде только для того, чтобы пригласить меня на воздух для второй беседы ночью, после того, что произошло у вас с Дэнтом накануне. Так чего вы хотите?
— Вчера, прежде чем я принялся за осуществление своего плана, вы мне сказали, что хотели бы мне помочь. Это было серьезно?
— Разумеется. Я все еще не знаю, о чем вы говорите. Но послушайте, мы не можем здесь оставаться. Как вы смотрите на мою комнату?
— Вы закончили с представлением?
— Да. И там мы сможем выпить. Я умру, если немедленно не выпью.
Она покачала головой.
— Знаете, вы запечатлелись у меня в голове, как рослый сильный парень с недурной наружностью. Парень, с которым я могу пойти куда угодно, не раздумывая. Но теперь, боюсь, вы никогда уже не будете казаться мне таким, как прежде. Я всегда буду представлять вас с вытаращенными, налитыми кровью глазами.
— Обещаю больше этого не делать. Что касается вашей комнаты, это замечательно, однако мне необходимо пройти через толпу неузнаваемым.
— Ничего, это мы сделаем. Вы можете нацепить свои... Только не смотрите в мою сторону.
Она скрылась за ширмой и почти сразу же появилась в белой нарядной блузке, в узкой коричневой юбке, на ногах были нейлоновые чулки и туфельки на высоченных каблуках.
— Пошли. Нам не нужно проходить сквозь толпу внизу.
Мы вышли из костюмерной и прошли по холлу до следующей двери, через которую попали на третий этаж отеля в длинный коридор, по обе стороны которого были комнаты. Остановившись перед номером 232, она открыла дверь, и мы вошли внутрь.
Она сразу же подошла к телефону, позвонила в отдел обслуживания и заказала бурбон, лед и имбирное пиво. Затем, повернувшись ко мне, улыбнулась.
— Ну...
— Да... — протянул я, прекрасно понимая, что мы думаем об одном и том же, у нас общие воспоминания.
— Так о чем вы хотели поговорить? — спросила она.
Мне пришлось пойти на большой риск, чтобы задать ей несколько важных для меня вопросов, я не собирался медлить с этим делом. Подмигнув, я заговорил:
— Прежде чем мы вышли из “Инферно” вчера вечером, я задал вам пару вопросов, а вы ответили, что не знаете, о чем я говорю, помните?
Она кивнула.
— Позднее получилось так, что я... позабыл снова поднять этот вопрос.
Ее улыбка стала шире, потом исчезла, и она сказала:
— Я помню. Но вы толком не объяснили, что имеете в виду. В отношении вашей машины и убитого парня?
Она растянулась на кровати, а я придвинул кресло поближе к ней и рассказал ей все. Конечно, без всяких подробностей, но так, чтобы она поняла суть дела, если до сих пор не имела ни о чем понятия. Намерение Дэнта убить меня я изложил весьма убедительно, а также ту роль, которую она могла сыграть в смерти Фредди, сама того не подозревая, а также про Картера.
Когда я закончил, она несколько минут совершенно не шевелилась, покусывая свою нижнюю губу. Потом подняла на меня голубые глаза.
— Я не понимала... — заговорила она негромко. — Честное слово, не представляла себе ничего подобного. Но, если я и имела какое-то отношение к гибели Фредди... — Она помолчала, потом продолжала: — Я действительно сказала Дэнту о том, что видела вас в лимузине. Так что все на самом деле могло случиться так, как вы предполагаете...
В дверь постучали, я вскочил с кресла с револьвером в руке.
Лоррейн ошеломленно посмотрела на револьвер, потом на меня.
— Вижу, что вы не шутите, — вкрадчиво произнесла она.
— Детка, поймите это раз и навсегда. В этом деле никто не шутит.
Кивнув, она подошла к двери. Я отошел за дверь, но это был всего лишь официант с нашим заказом. Она с ним рассчиталась, потом снова заперла дверь и отнесла бутылки на кухню. Там она смешала два стакана, добавила в мой немного воды, когда я сказал ей, что люблю пить таким образом, протянула мне мой бокал, сама сделала большой глоток из своего и только после этого заговорила:
— Я сожалею. Ужасно сожалею, Шелл. Что вы хотите знать?
— Прежде всего, почему вы не захотели разговаривать со мной в “Пеликане”?
— Из-за Дэнта. Виктора Дэнта.
Она снова подошла к кровати и уселась там, поджав под себя ноги. Я отпил немного из своего бокала и подумал, что с меня хватит, до этого было выпито достаточно. Лоррейн на своей постели выглядела настолько соблазнительно, что я...
Она продолжала:
— Он явился незадолго до того, как пришли вы. — Помолчав, она сказала со вздохом: — Вообще-то все было замечательно, пока продолжалось. Выступление в качестве звезды. Отдельная комната. Огромные деньги. И все это лишь за то, чтобы я держала язык за зубами.
— Дэнт поставил такое условие?
Она кивнула:
— Послушайте, давайте-ка начнем с Изабел или Картера, чтобы я мог ясно представить себе всю картину.
Я почувствовал, что бурбон начинает оказывать на меня свое несравненное действие, я хотел услышать все до того, как перестану соображать.
А она на постели, черт возьми, выглядит соблазнительно. И насколько я помнил, она была хороша!
Тут она сказала нечто такое, от чего я сразу протрезвел.
— Я вам тогда сказала правду, Шелл. Я не знаю этой Изабел.
— Вы не знаете миссис Дэнт?
— Да, знаю.
— Кто она?
— До замужества она была Кристел Клэр?
— А кто такая, черт возьми, Кристел Клэр?
— Девушка, с которой я работала в “Пеликане”, там она была моей лучшей подругой. Мы с ней прекрасно ладили Она та самая девушка, о которой я говорила с детективом Картером.
Я вздохнул и поднялся, допил бурбон и подошел к ванной.
— Лоррейн, вы не возражаете, если я смешаю еще один?
Она нагнулась, протягивая мне пустой бокал.
— Смешайте два.
Я все сделал и отнес ей один.
— Садитесь здесь. — Она похлопала по кровати рядом с собой. — У вас действительно ужасный вид. Снимите хоть свое серапе.
Я снял, она забилась в угол, давая мне место.
— О'кей, приступим? — спросил я.
Она подмигнула мне и хихикнула. Я понял двусмысленность своего вопроса и, нахмурясь, спросил:
— Что в отношении этой Кристел? Да и вообще всего?
Перестав улыбаться, она заговорила:
— Я участвовала в представлении в “Пеликане”, а Кристел была продавщицей сигарет. “Сигарет-герл”, как принято их называть. Очень привлекательная.
— Знаю. Жена Дэнта? Невысокая блондинка?
— Угу. В то время она не была женой Дэнта, но он сходил по ней с ума. Спускаясь вниз, все время вертелся возле нее. Он был владельцем “Пеликана” или большей части его и появлялся регулярно каждое первое и пятнадцатое число ежемесячно. Так или иначе, она проработала там пару месяцев, а в один прекрасный день исчезла.
— Умница. Теперь скажите, когда это было?
Она нахмурилась.
— В самом начале года, второго или третьего января, как мне кажется. Точно не помню.
— О'кей, продолжайте.
— Рассказывать мне не о чем, пока не заявился к нам этот детектив и не стал расспрашивать меня об Изабел. Я не знала никакой Изабел, как я вам тоже сказала, Шелл, но он показал мне ее фотографию. Эта Изабел действительно очень походила на Кристел.
Я чуть помедлил:
— Так это была Кристел?
— Я не уверена, но достаточно походила на нее, так что я прямо так и сказала мистеру Картеру. Он поблагодарил меня, задал еще несколько вопросов и ушел.
— Кто еще в “Пеликане” знал, что Дэнт ухаживает за Кристел?
— Ну-у... — Она снова нахмурилась. — Возможно, никто, кроме меня. В клубе они не афишировали свои отношения. Я бы тоже могла не знать, если бы она сама по-приятельски не поведала мне. Скорее всего, мне одной.
— Кое-что еще. Вы сообщали Дэнту о том, что Картер интересовался Кристел и что он из Вегаса?
— Да. Меня никто не предупреждал, что этого делать нельзя. Почему я не могла ему рассказать?
— Возможно, этим объясняется, что Картер погиб в Лас-Вегасе. Но все равно я не могу понять, почему его убили, — произнес я задумчиво. — О'кей, что еще? Что случилось дальше?
— Ничего, все было тихо и мирно до того дня, когда появились вы, Шелл.
— Угу. А когда я вернулся в вашу гардеробную, там находился Дэнт. Чего ради он пожаловал?
— Он говорил необычайно вкрадчиво, льстил мне, заявил, что хочет, чтобы я выступила в “Инферно”, предложил мне тысячу долларов. Было небольшое условие. Я должна была забыть, что я когда-либо видела того детектива или слышала о Кристел Клэр. Он сказал, чтобы я держала свой проклятый рот на запоре.
Она слегка усмехнулась.
— Именно так он и выразился: “Ваш проклятый рот...”
Она помолчала, моргая глазами, и лишь секунд через пять добавила:
— Настаивал, чтобы я сразу же поехала вместе с ним на машине.
— Угу. Думаю, я видел его машину. А почему вы не поехали?
— Всего тысяча долларов? И я должна была срываться с места? Должна же я была собрать свои вещи, коли уж туда ехать?
— Да, разумеется.
Я понимал, что ей надо было произвести соответствующее впечатление. Впрочем, в отношении Лоррейн как раз первое-то впечатление не считается.
— Именно так я и поступила, — продолжала она. — Вылетела туда дневным самолетом... Шелл, смешайте мне стаканчик.
— У вас еще будет выступление?
— Нет. Всего два представления. Только что закончилось второе.
Я приготовил еще две порции. Она продолжала:
— Господи, Шелл, вы должны понимать, как я ошарашена. Я не подозревала ничего дурного, а сольное выступление в Лас-Вегасе выглядело так заманчиво...
Несколько секунд она молчала:
— Полагаю, с этим покончено.
Заговорил я:
— Лоррейн, дорогая. Мне не хотелось бы этого говорить, но имеется шанс, что не совсем покончено, если Дэнт выяснит, что вы со мной разговаривали. Кроме Фредди, был убит уже один человек.
Минуту подумав, я добавил:
— Как минимум, один убитый.
Лицо ее помрачнело, она потянулась к своему бокалу. Глядя на то, как она пьет, я подумал, что она скоро окончательно опьянеет. Но тут она улыбнулась мне, и мы, сидя на кровати, расправились с нашими бокалами. Настроение у меня улучшилось. Мы еще выпили и какое-то время бесшабашно болтали. Бурбон пытался нас “побороть”. Ничего существенного я больше не выяснил. Я решил, что мне по душе вот так, как сейчас, распущенные черные волосы Лоррейн, нежели когда они были собраны в пучок. И мне нравились ее нижняя полная губка, наглые, развратные глаза и даже носик, слишком миниатюрный для такого лица.
Наконец я спросил ее:
— Дэнт приезжал первого и пятнадцатого?
— Точно.
— Разве два вечера назад было пятнадцатое?
— А разве нет? Точно нет. На моей памяти он впервые приехал в другой день.
— Хорошо.
— Ненормальный! — воскликнула она, глядя на меня. — Но за кого ты себя принимаешь? Что это за сногсшибательные штаны?
— Маскировка. Я приватный ойо.
— Оно? Или Охо? Что это за штука?
— “Глаза” по-испански. Я “приватный глаз”, как говорят преступники. Вроде зрачка.
Она повела плечами!
— Ух, пожалуйста, не вспоминайте никогда про эти кошмарные глаза и зубы. Эй, Шелл.
— Да?
— Еще по бокальчику?
— Конечно. Конечно.
Я приготовил напитки и отнес их на кровать. Лоррейн здорово выглядела среди подушек. Она сказала:
— Тост, пожалуйста.
Я сказал какую-то глупость, мы еще выпили. Я обратил внимание на то, что у Лоррейн заплетается язык и закричал:
— Лоррейн! Ты пьяна!
Поморгав глазами, она покорно согласилась.
— Похоже на то. Но и ты пьян. Могу поспорить, это твое естественное состояние. Шелл — алкоголик.
— Ты злючка, Лоррейн, так говорить нехорошо. Только потому, что я слегка навеселе. Нет, мадам. Вы наносите удар ниже пояса.
Она прижалась ко мне:
— Шелл, а тебе нравится... как я танцую?
— Правда, я тебе не говорил, в какой восторг меня привел твой танец в “Пеликане”. Сейчас могу тебе сказать. Ничего подобного я никогда не видел.
Она счастливо улыбнулась.
— Спасибо. Спасибо. Я буду танцевать для тебя, для тебя одного. Хочешь, потанцуем вместе?
— Это убьет меня, я же старею!
— Ты вовсе не старый. Ты чудо. Давай потанцуем.
И она снова повторила для меня свой “Танец Огня”, по ходу которого постепенно скинула с себя решительно всю одежду.
Я был парализован, не мог даже пошевелиться. Лоррейн сделала шаг ко мне и остановилась в ярком свете верхней люстры. На ней не было больше ничего, кроме лодочек на высоченных каблуках и спустившихся вниз чулок.
Она засмеялась гортанным смехом и принялась исполнять последний “Танец Огня”, когда ее тело раскачивалось, извивалось, сжималось и разжималось, как огромные языки пламени. Возможно, иных движений она не знала, но ничего другого и не требовалось.
Через считанные минуты она приблизилась ко мне, улыбаясь манящей улыбкой и прижимаясь вздрагивающей грудью к моей рубашке. Обняв ее обеими руками, я принялся целовать ее в губы, щеки, шею. Никто из нас не догадался выключить свет.
