Глава 21

Я упал на бок, проехался по ковру и остановился, воткнув саблю Булла в пол. Я еще поднимался на ноги, когда он обернулся, на сей раз без присущей ему грации. Теперь он не был похож на человека, скользящего по воде, он скорее напоминал растрепанного странника, пытающегося выбраться из зыбучих песков.

Он остался, разумеется, таким же высоким и привлекательным, но его золотистые волосы взлохматились, а на лице застыла маска отчаяния – и ужаса.

Повернувшись, он отпустил Мисти, и она, как тряпичная кукла, упала на диван, над которым он ее держал. Я не видел, жива ли она. Я следил за ним, потому что он пытался пробраться к двери – во всяком случае, мне так показалось.

Он отпрыгнул в другой конец комнаты, подальше от меня, засунув руку в карман. Когда я поднялся на ноги и направился к нему, он развернулся и направил на меня револьвер 45-го калибра, в котором отражался свет, проникающий из-за открытой двери. Вероятно, это был тот же кольт, которым он вчера вечером пытался размозжить мне череп.

Он прицелился, однако я стремительно приближался к нему и не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Прогремел выстрел, у меня едва не лопнули барабанные перепонки, вспыхнула острая боль – попал, негодяй, – но я продолжал идти. Я уперся ногой в пол, как будто хотел его проломить, и сделал яростный выпад. Острие сабли пронзило низ живота Джерри Вэйла, изогнутое лезвие легко прошло насквозь и воткнулось в стену за его спиной.

Стена сдержала удар. Я вложил в него всю силу, на какую только был способен. Вогнал в него саблю так, словно бил его одним кулаком, и клинок глубоко вошел в стену, а эфес уперся в живот Вэйла.

Он разинул рот, его глаза выкатились из орбит, а из его горла вырвался слабый крик. Потом его колени подогнулись, и он повис; под тяжестью его тела сабля вспорола живот, и из раны хлынула кровь; он опускался все ниже и ниже, пока лезвие не уперлось в кость; тогда он затих.

Его голова упала на грудь, и он повис, немного склонившись влево. Он висел, как мешок на гвозде.

Я повернулся к дивану и бросился к Мисти.

Она не шевелилась. Я не мог понять, дышит она или нет. У меня сжалось сердце. И тут у меня за спиной раздался знакомый лошадиный топот. Я резко развернулся, выбросил вперед правый кулак и...

Бац!

Прямо в лоб.

Я увидел только что-то, напоминающее черный метеорит, который внезапно превратился в комету с вертящимися вокруг нее разноцветными спутниками, и через мгновение какой-то другой летающий объект обрушился из космического мрака и ударил меня сзади. А еще один врезал мне по затылку. У меня помутилось в глазах, зрение тут же вернулось, и я увидел нависшую надо мной грозную тушу Булла Харпера. Я понял, что упал на пол и шарахнулся головой о стену, – так что летающие объекты здесь были ни при чем.

Я встряхнул головой и заорал:

– Булл, ты, чертов кретин!.. – но он уже наклонялся ко мне, готовый к новой атаке.

Я перекатился на правый бок, зацепил ботинком его лодыжку, а левой ногой ударил по колену. Его нога подогнулась. Он упал с таким грохотом, что стены, пол, а может, и весь дом задрожали. Я вскочил на ноги, попытался обойти его, но не успел. Он набросился на меня, ударив плечом в бок и обхватив своими железными ручищами за талию.

Мы пролетели через всю комнату и вывалились за дверь, покатились, завертелись, пихая друг друга чем попало – коленями, бедрами, локтями. Пытаясь оттолкнуть его от себя, я уперся большим пальцем ему в нос, а указательным – в глаз, и наконец он разжал свои стальные объятия и откатился от меня.

Я немного отполз от него, встал на колени, и в этот момент он снова повернулся ко мне, готовый к дальнейшей схватке.

– Булл, дурак ты чертов! – завопил я. – Послушай меня. Я только что всадил твою проклятую саблю в Джерри Вэйла, и теперь он висит в номере 8, как пальто на вешалке. Он пытался задушить Мисти Ломбард.

Я поднялся с колен, и Булл тоже встал на ноги. Он опять шел на меня, а я принял стойку и приготовился вырубить его навеки, если удастся.

Но при этом продолжал орать:

– Черт тебя дери! Это Джерри Вэйл убил твоего босса, убил Сардиса! И Джин Джакс тоже – с нее все и началось, когда она приехала и увидела...

Он меня не слушал. По-моему, вообще ничего не слышал. Он не нападал, как боксер. Он накинулся на меня, как профессиональный футболист на мяч. Я почувствовал, как из меня вышибли воздух и он направился к дальним горизонтам. Прежде чем мы расцепились, я колотил его по шее ребром ладони, а он на каждый мой удар отвечал двумя.

Мы стояли в нескольких футах друг от друга. Я чувствовал, что у меня из носа сочится теплая кровь. Моя нижняя губа была разбита, а голова гудела, как котел. Но и Булл выглядел не лучше: у него была рассечена одна бровь, и из нее текла кровь, да и все его лицо было далеко от совершенства. Однако он не выглядел усталым и снова двинулся на меня, держа кулаки наготове.

– Ради всего святого, ты можешь, наконец, меня выслушать? – завывал я, пытаясь пробиться к его затуманенному разуму. – Забудь ты о Лиссе. Я ничего не сделал. Ну... почти ничего. Послушай, всей этой кутерьме может быть только одно объяснение – Джин была замужем за Джерри Вэйлом, только тогда его звали по-другому. Он называл себя Морисом Бутелем, а до этого, может, еще как-нибудь. Но когда Джин увидела его здесь и узнала, что он считается мужем Нейры Вэйл, она поняла...

Бесполезно. Булл подошел совсем близко, сделал обманное движение левой рукой и приготовился нанести сокрушительный удар снизу, но на этот раз опоздал. Я воспользовался его ложным выпадом и вложил все, что мог, в прямой короткий удар правой.

Кулак угодил ему прямо в подбородок, и его голова откинулась назад. Он потерял равновесие и рухнул, как мамонтово дерево. Наконец-то. О, черт, он потряс головой, зарычал, и на его лице появилось столь хорошо знакомое мне людоедское выражение. Гигант оперся руками об пол и попытался встать.

Я подошел к нему, положил руку ему на плечо и прижал к полу.

– Булл, прошу тебя, пожалуйста, надень свои... мои... брюки.

– Хо-хо, – пропел он, – значит, ты все-таки признаешь, что это твои брюки?

– Мои брюки, твои брюки – какая разница, чьи это брюки? Надень их, хорошо?

Я видел какие-то цветные пятна повсюду. Я заметил их несколько мгновений назад, но решил, что это разбрызганная кровь. Теперь я понял, что это люди. Нас окружили люди, они были повсюду. Толпа – и это вполне естественно – хлопнула вслед за дракой, за мной и Буллом.

Булл, кажется, начинал соображать. Наконец-то до него дошло. Он удивленно огляделся, опустил взгляд вниз, на себя, как-то странно мигнул мне, снова повернул голову влево-вправо.

Потом нацепил на себя смущенную, где-то даже обаятельную улыбку – кроме нее, ему в данный момент "нацепить" было нечего, – высоко поднял голову и сказал потрясающую фразу. Во всяком случае, мне она показалась потрясающей.

– Друзья, – серьезным тоном произнес он, – надеюсь, вы этому не верите.

Потом склонил голову набок, словно задумавшись, это ли он хотел сказать. Раз – и исчез.

Правда, не совсем. Он просто ушел в номер 8. Но ушел. Хлопнула дверь и со скрипом открылась вновь. Я направился вслед за ним.

И прямиком к дивану.

Одна рука Мисти дрожала. Ее грудь поднималась и опускалась – она дышала. Длинные ресницы затрепетали. Слава богу, подумал я, она жива, все еще жива.

И, как ни странно, Джерри Вэйл тоже.

Он не шевелился – был без сознания; на его губах пузырилась пена. Он еще дышал. Конец сабли торчал в правой части его живота, прямо под ребрами; она не пронзила его сердце, но все внутренности были распороты, так что ему оставалось жить всего несколько минут. Удивительно, что он до сих пор не умер.

В комнату вошел Орманд Монако – бледный, всклокоченный, но все же он держал себя в руках.

Я ничего не сказал, просто показал на кровать, а потом на Джерри Вэйла, пригвожденного к стене.

– Он еще жив, – сообщил я. – Среди этой толпы есть доктор? – Я вздохнул. – Думаю, нам понадобятся и несколько шерифов.

Монако вышел за дверь, что-то крикнул, отдавая приказы, и снова вернулся в комнату. Он закрыл дверь, приставил к ней стул и спросил:

– Не хотите ли еще что-нибудь добавить, мистер Скотт?

– Добавить? К чему?

– К тому, что вы сказали во дворе. Мистеру Харперу.

– О, так вы все слышали?

На его худощавом лице промелькнуло грустное, печальное выражение с оттенком покорности судьбе.

– По-моему, вас слышали даже на вершине горы. Может быть, для вас это прошло незамеченным, но вы и не говорили нормальным голосом. Более того, вы не кричали нормальным криком...

– Да, – сказал я. – Теперь вспомнил. Я пришел к следующему выводу – я продолжаю то, о чем кричал: когда Джин увидела Джерри Вэйла, она узнала в нем своего мужа. Не бывшего мужа, поскольку они не были разведены. Он просто сбежал от нее. Вы сами говорили мне, что она интересовалась Нейрой, когда приехала сюда, и была крайне обескуражена, когда вы сообщили, что рядом с Нейрой стоит ее муж. Насколько я помню, она нервно спросила: "Она его жена?" Что кажется вполне естественным, если Джин знала, что сама является его женой.

Монако кивнул, прижав тонкие пальцы к седым вискам:

– Значит, последующие вопросы мисс Джакс были направлены на сбор информации. Она пыталась как можно больше узнать об Эфриме.

– Совершенно верно. Когда ей стало известно, что его карманы битком набиты деньгами, она решила их немного опустошить. Если Джин была замужем за Джерри – который, следовательно, незаконно женился на дочери Сардиса, – значит, у нее на руках были солидные козыри и, воспользовавшись ими, она могла заиметь кругленький счет в банке. При помощи небольшого шантажа. Особенно если учесть, что Нейра Вэйл ждала ребенка от Джерри.

– Звучит довольно логично, мистер Скотт. Однако есть ли у вас какие-нибудь улики, какое-нибудь вещественное доказательство?

– Да. Я приколол его там.

Монако взглянул "туда", поморщился и снова повернулся ко мне.

Я продолжал:

– И будет еще много улик, например брачное свидетельство Вэйла и Джин, выданное несколько лет назад, или информация о местонахождении Вэйла во время убийств – когда я приехал в "Кублай-хан", его не смогли найти, и в "Серале" он появился не сразу. Посмотрим, что скажет Мисти, когда придет в себя. А теперь ваша очередь.

– То есть?

– Вы знаете, что я хочу сказать. Если Джин добралась до Сардиса – она виделась с ним вчера днем – и сообщила ему, что она замужем за так называемым мужем его дочери, первое, что должен был сделать Сардис, – это вызвать своего зятя.

– И что?

– Ну, если только не вы сами пристукнули своего старого приятеля Эфрима, это почти наверняка сделал Джерри. Джин не стала бы так поступать. Во-первых, Сардис откупился от нее хрустящими стодолларовыми бумажками, следовательно, она получила, что хотела. Во-вторых, о выстреле в доме Сардиса шерифу сообщил мужчина. Но самое главное: как только Сардис поведал Вэйлу о том, что ему стало известно, Джерри понял: либо ему придется распрощаться с Нейрой, с миллионами Сардиса, а может быть, и с "Кублай-ханом" в том числе, либо убрать Сардиса. Итак, мистер Монако, что вы делали в доме Сардиса? Я ни за что не поверю, что вы не знали о его смерти. Думаю, вам позвонил Вэйл...

– Нет, – перебил он. – Это был Эфрим.

– Вам позвонил сам Сардис?

– Да.

Я услышал вой сирен. За дверью раздались громкие голоса.

– В котором часу? – спросил я Монако.

– Примерно в четверть пятого.

– Угу. Через сколько вы были у Сардиса? Вы ведь поехали к нему?

– Разумеется. Эфрим сказал, что дело не терпит отлагательства и я должен приехать немедленно. Я прибыл туда через двадцать минут. Он был мертв. Он лежал, навалившись на стол, с дыркой в голове. Я не знал, что мне делать, – шок, понимаете? – вышел и отправился домой... Ну, в общем, выехал на Юкка-роуд.

– Где убили Джин. Зачем она к вам приходила?

– Понятия не имею.

– Она не звонила вам, не просила о встрече?

Монако глянул на меня – похоже, он говорил искренне.

– Нет, если только она не звонила во время моего отсутствия. Я надеялся, что вы сможете мне объяснить, зачем она приходила.

– Мы уже, к сожалению, не спросим Джин, – ответил я, – поэтому можно только догадываться. Возможно, она заметила, что ее преследует Джерри, и просто убегала от него, но я так не думаю. Логичнее предположить, что она действительно хотела встретиться с вами и отщипнуть кусочек и от вас, прежде чем исчезнуть навсегда. Заграбастать как можно больше и смыться.

– Вы хотите сказать, что она решила, будто я заплачу, лишь бы избежать... сложностей, скандала в связи с открытием "Кублай-хана"?

– Что-нибудь в этом роде. Она, вероятно, думала, что у вас денег не меньше, чем у Сардиса. Что еще он сказал вам по телефону?

В комнату вошли двое мужчин. У одного из них в руке был черный докторский саквояж. Врач осмотрелся, не спрашивая, что нужно делать. Он лишь взглянул на Мисти, пощупал ее пульс и приподнял веко, потом подошел к тому, что осталось от Джерри Вэйла. Я заметил, как он покачал головой, поставил свой саквояж и открыл его.

Монако понизил голос:

– Сардис сказал, что дело касается его зятя и "Кублай-хана". Я, как лицо, в глазах общественности связанное с "Ханом", должен обязательно узнать об этом до его открытия. Вот и все, но он особо подчеркнул, что дело срочное и чрезвычайно важное.

– Хорошо. Он позвонил вам в 4.15 и вы приехали через двадцать минут, значит, вы были на месте приблизительно в 4.35. Звонок в полицию поступил в 4.28. Все сходится. Думаю, звонил Джерри. Ему следовало еще немного подождать, но у него почти получилось.

– Что получилось?

– Подставить вас. Вы были в доме и уже выезжали из поместья Сардиса, когда прибыла полицейская машина и вас заметил помощник шерифа. Позвони он чуть позже, и полиция застала бы вас в доме или выходящим из него, и тогда вам – крышка. Должно быть, Джерри приблизительно знал, сколько времени потребуется патрульной машине, чтобы добраться туда, поэтому он сообщил о выстреле, рассчитав время так, чтобы к приезду полиции вы еще находились на месте преступления. Совершенно очевидно, ему не хотелось, чтобы они прибыли до вашего приезда. Но он не сумел точно рассчитать время, или же ему просто не повезло.

– Понятно. – Он задумался, нахмурив тонкие, подернутые сединой брови. – Вы говорите, что Джерри застрелил Эфрима, значит, Сардис звонил мне в его присутствии. Он слышал, как Эфрим разговаривал со мной по телефону.

– Бесспорно. И следовательно, знал, что вы едете к Сардису.

– Значит, Джерри застрелил Сардиса, позвонил в полицию в наиболее подходящий, по его мнению, момент...

– Да, только вряд ли он сидел рядом с трупом и выжидал время, чтобы позвонить. Могу поспорить, он тотчас смотался и сообщил в полицию из другого места.

На диване шевельнулась Мисти.

Мы с Монако оба шагнули к ней. Она вздохнула, заморгала глазами, потом облизнула губы, и ее глаза медленно открылись. Она сначала посмотрела на Монако, потом на меня. В ее фиалковых глазах застыло выражение ужаса и боли, и прошла долгая минута, прежде чем в них погасло осознание близости смерти. Она ощупала свою шею, сделала маленький глоток воды и заговорила тихим, слегка дрожавшим голосом.

Мы поговорили несколько минут, и все это время я стоял так, чтобы она не могла видеть Джерри Вэйла, – сейчас он лежал на полу, хотя до этого двое мужчин с трудом вытащили саблю из стены и из его тела.

Когда она полностью пришла в себя, я спросил:

– Мисти, что случилось до того, как он... впал в безумие?

– Когда он пришел, то сказал, что хочет немного поболтать. Я полагала... это по поводу того, о чем он упомянул по телефону, – какая-то особая церемония... Естественно, он все выдумал. – Она замолчала и еще отпила немного воды. – Он начал спрашивать меня о Джин и о той ночи, которую она провела в моем номере. Задав мне много разных вопросов, он наконец спросил, не называла ли Джин имени своего мужа. И тогда я вспомнила.

Она осторожно потерла шею.

– Что вспомнила, Мисти?

– Что она мне его назвала, только поначалу я не придала этому особого значения. Вчера, когда я говорила с тобой о Джин, я даже не вспомнила о нем. Я сказала мистеру Вэйлу... – Ее глаза широко открылись. – Где он?

– Успокойся. Он в надежных руках. Тебе не о чем тревожиться. Продолжай.

– Я сказала ему, что она называла мне имя. Я его знала, но напрочь забыла.

– Конечно. Но он понял: раз она тебе его сообщила, ты сможешь вспомнить, если кто-нибудь проявит интерес.

– Он спросил меня сам. Или, скорее, назвал.

– Да?

– Ну, он спросил, слышала ли я когда-нибудь имя Мориса Бутеля. Это было именно то самое. Я сразу вспомнила. Поэтому я, конечно, подтвердила, что Джин назвала именно это имя. Джин сообщила мне, что ее мужа – человека, от которого она здесь скрывается, – зовут Морис Бутель. Я даже сказала ему, что она засмеялась, словно в этом было что-то смешное. И... – Глаза Мисти потемнели, в них появилось недоумение. – И вдруг ни с того ни с сего мистер Вэйл начал меня душить. Почему? Почему он пытался убить меня?

– Потому что Джерри был Морисом Бугелем, – ответил я. – Это долгая история. Но теперь все позади.

Я достал пачку сигарет и закурил.

– Он вел сражение, заранее обреченное на провал. – Я повернулся к Монако. – Понимал он это или нет, но он уже был в проигрыше. Ему пришлось бы убрать с дороги еще двух-трех человек, чтобы у него хотя бы появилась надежда выйти сухим из воды. Например, Уоррена Фелпса... и меня. Кстати, меня он уже пытался убить. Дважды.

Я поднял руку и потрогал свой затылок. Шишка никуда не делась. Она бросалась в глаза и, видимо, опять кровоточила. Свой тюрбан я, естественно, где-то потерял. Я пробовал на ощупь липкую, уже свернувшуюся кровь – к счастью, на мне все заживает как на собаке, – когда Мисти воскликнула:

– Шелл, у тебя течет кровь!..

– Да, я как раз пытался...

– У тебя вся нога в крови... Где твои брюки?

– Брюки?

О боже, я совсем забыл. У меня было слишком много других забот.

– Да, верно, – пробормотал я, – ты пропустила самое... хм...

В этот момент до меня дошло – она сказала, что у меня в крови нога, а не голова. Я посмотрел вниз. В крови? Господи, да на ней живого места не было. Я наклонился и осмотрел ее как можно внимательнее. Тот единственный выстрел Вэйла вырвал кусок мяса с внешней стороны бедра. Рана была несерьезной, но сильно кровоточила. Во мне слишком много крови, и при любой возможности она с радостью льется из меня рекой, а после кувыркания и драки с Буллом все вокруг стало красным. Пока я смотрел на рану, нога начала страшно болеть, поэтому я решил больше ее не баловать вниманием.

Конечно, я не хотел лишиться ноги – во всяком случае, ни на грамм больше того, чего уже лишился, – поэтому мне нужно было промыть рану и залить ее йодом.

– Шелл, где твои брюки?

– Мисти, не задавай дурацких... не говори так... твоему горлу нужен отдых, дорогая.

Я посмотрел на Орманда Монако, чувствуя, как во мне закипает злость.

– Неужели, мой дорогой друг, – обратился я к нему не самым дружелюбным тоном, – вы не заметили, что я истекаю кровью? Вам не пришло в голову, что какой-нибудь начинающий хирург неудачно ампутировал мне ногу? Неужели вы не могли сказать, что из меня по капле вытекает жизненная сила и капает, капает...

– Ну почему же, – возразил он. – Просто я подумал, что вас, вероятно, укусил мистер Харпер. Пока вы протыкали ему глаза. И отрывали нос...

– Вы остряк. О'кей. Похоже, больше ничего интересного здесь не предвидится, но я выполнил свою работу, Монако. Я говорил вам, что может произойти нечто необычное... А, к черту это. Дайте мне мою сотню, и я избавлю ваше величество от своего присутствия.

– Сотню?

– Видимо, мне следует объяснить вам, образованным ребятам, что на языке простых смертных сотня означает "сто зеленых", "десять десятидолларовых" – короче, мои сто долларов, которые, как бы вы там ни финтили, я заработал...

– Вы заработали десять штук, мистер Скотт, – тихо сказал он.

– Штук? Где вы научились... – Я не договорил. – Ладно. Спасибо. Ну нет, спасибо. Я заключил с вами сделку, помните? Я решаю все дело к полудню и получаю десять штук. Если не успеваю к этому сроку, то сотню в день. А сто зеленых, – упрямо долдонил я, – как раз покроют затраты на переливание крови. А еще я говорил, что выставлю вам счет только за необычные расходы...

– Сделку заключил я, мистер Скотт. Вы лишь согласились с ее условиями. И уверяю вас, сэр, если бы вы завершили это... это... это безумие хотя бы на секунду позже двенадцати, я бы скорее умер... я бы скорее умер, но не заплатил бы вам ни на цент больше ста долларов. Поскольку же вы добросовестно, хотя и... хм... поскольку вы успешно выполнили требования для получения десяти тысяч долларов, именно эту сумму я и собираюсь вам выплатить.

– Вы сдурели? – При всем моем дипломатическом такте, я не сумел скрыть изумление. Я глянул на часы: – Сейчас шестнадцать минут первого. Если только мои часы не стоят. Нет, они еще тикают...

– Естественно, уже давно не двенадцать. Вы стоите здесь в одних трусах и, как болван, истекаете кровью по крайней мере минут пятнадцать.

– Вы не очень-то бросайтесь словами, приятель. И я бы очень вас попросил не втягивать во все это мои трусы.

– Вы заткнетесь когда-нибудь? – Монако был похож на медведя, попавшего лапой в капкан. Я уже пару раз наблюдал такое выражение на его физиономии. Он продолжил резким, суровым тоном, словно опускал мне на голову топор: – Когда вы заявили, что... проткнули мистера Вэйла саблей и что преступник – это он, что он убил Эфрима и девушку тоже, я – к сожалению – посмотрел на часы. На них было без двадцати секунд двенадцать.

– Без двадцати секунд?

– Если быть точным, без двадцати одной. Поскольку это правда, трагическая правда, я вынужден заплатить вам условленную сумму – десять тысяч долларов.

– Боже правый! – воскликнул я. – Давайте сверим часы.

– Сейчас двенадцать часов семнадцать минут и... десять секунд.

– Ваши отстают на четыре секунды. Но мы не будем придираться к...

И тут от двери донеслось слово. Одно слово, которое я уже слышал сегодня в вестибюле "Кублай-хана", произнесенное тем же голосом, но с совсем другой интонацией.

Я оглянулся на сержанта Торгесена, закрывшего собой дверной проем; на его лице тоже застыло выражение медведя, но попавшего в капкан сразу двумя лапами.

Я широко улыбнулся ему, но не успел весело поболтать с сержантом, потому что услышал сухой и ледяной, как углекислый газ, голос Монако:

– В настоящий момент, мистер Харпер, у меня нет времени; будьте уверены, вскоре я скажу вам гораздо больше.

Харпер? Булл Харпер? О боги, он все еще здесь? Я считал, что он растворился в туманной дали. А он... здесь? В том виде?

– Мисти! – заорал я. – Закрой глаза! Отвернись. Не смотри... уходи, беги, беги...

Монако невозмутимо продолжал, и даже мои вопли не смогли заглушить лед его голоса.

– Я безмерно рад, – говорил он, – я просто счастлив, что вы наконец снизошли до соблюдения наших поистине нелепых правил и вновь надели брюки. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность. В настоящий момент нет ничего иного, что могло бы доставить мне такое удовольствие. Поздравляю вас, мистер Харпер, с такой предусмотрительностью. Хочу также передать вам пылкие слова благодарности от руководства, персонала и наших именитых гостей...

Он не мог больше говорить. Орманд Монако поднял руки и похлопал себя по щекам – я решил, что этот жест означает нервное возбуждение. Теперь он принялся оттягивать свои щеки, причем довольно сильно, а потом шлепком возвращать их на место.

Как оказалось, Булл напялил на себя мои восхитительные брюки. Мне они больше не казались восхитительными. Я подошел к нему.

– Ты самый настоящий кретин, – радостно заявил я.

Он добродушно ощерился. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он довольно привлекательный мужчина, если не обращать внимания на синяки.

– Твои дурацкие штаны слишком узкие, – проворчал он.

– Штаны изумительные. Это ты чертовски велик.

– Да, я достаточно велик, чтобы разделаться с тобой. В следующий раз я уж точно сверну тебе шею.

– Хо-хо, – рассмеялся я. – Ты не смог свернуть мне шею даже после того, как меня подстрелили, когда я потерял... ну, много всего потерял.

– Ты совсем не плох, – признал он. – Для небольшого парня.

– Послушай, а что, если нам заключить перемирие? Хотя бы временное перемирие. У нас не останется ни минуты на дела, если мы постоянно будем лупить друг друга. Правильно?

– Пожалуй, в твоих словах есть доля правды. Но все могло бы закончиться гораздо раньше, если бы ты не бежал так быстро.

– Булл, есть некоторые вещи, в которых я не буду даже пытаться конкурировать с тобой, и одна из таких вещей – бег. Я понимаю, ты, должно быть, избрал кратчайший путь, но, если нам придется драться еще раз, давай заранее договоримся о времени и месте и придем туда прогулочным шагом.

Он снова ухмыльнулся. У него все зубы были красного цвета. Видимо, я здорово разделал ему губу. Боже, вновь начала зверски болеть голова. И у меня возникло такое ощущение, что у меня одна нога короче другой. Во всем моем теле пульсировала боль.

– О'кей. Перемирие. Но очень скоро нам придется вернуться к нашему разговору.

– Булл, я готов поговорить с тобой в любое время.

Он глянул на Орманда Монако, посмотрел на других людей, собравшихся в комнате, и вышел. Я подошел к двери. Он шагал по коридору пружинящей походкой. Должно быть, обратно в номер 218.

Булл начал поворачивать назад голову, и я быстро убрался из поля его зрения, однако через несколько секунд глянул одним глазом в коридор. И с удовольствием улыбнулся. Что, естественно, вызвало сильную боль – улыбка еще долго будет причинять мне неудобство. Но я не смог удержаться. Потому что Булл, удостоверившись, что я не смотрю ему вслед, держался своей здоровенной ручищей за спину и шел слегка согнувшись и хромая.

Я отвернулся и подошел к Мисти. Она выглядела уже гораздо лучше. Ее прелестное лицо порозовело, а глаза вновь мерцали волшебным светом.

Ей даже удалось улыбнуться в ответ на мой вопрос:

– Как ты, Мисти? Тебе лучше?

– О, со мной все в порядке, Шелл. Теперь действительно все хорошо.

Значит, и мне было хорошо.