Книга: Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются!
Назад: Глава 12 Реванш
Дальше: Глава 14 Не то…

Глава 13
Zurueck zusammen!

Прошлое — родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали. Даже тоска по былой скорби.
Генрих Гейне
— Простите, фрау?.. — начал Ройтер, чуть было не сказал «фрау Демански».
Услышав за спиной звук голоса Ройтера, Анна передернула плечами. Наконец-то ему удалось вызвать интерес. Она очень внимательно посмотрела ему в глаза и сказала:
— Солер. Называйте меня фрау Солер.
А что? Не так уж и глупо придумано. Фамилия испанская. А звучит вполне по-немецки. Итак, Анна Солер, ну что же, здравствуй, Анна!
— Фрау Солер, я выполняю обязанности учителя фехтования дочери вашего управляющего. Урок будет только завтра — Вы не будете возражать, если я уеду в город на этот вечер?
— Нет, не буду, поезжайте. А на чем вы поедете.
— Густаво обещал лошадь…
— А-а… Кстати, Густаво мне сказал, что вы неплохо разбираетесь в машинах.
— Да, я подрабатываю автомехаником.
— В таком случае у меня к вам… — она запнулась, он не был ей представлен сразу.
— Диего Кальвадес.
— Дон Диего, будет одна небольшая просьба. Я хотела, чтобы на ранчо был транспорт. Сами понимаете, как это необходимо, а специалиста, способного выбрать машину, которому бы я могла доверять, у меня нет. Густав о вас хорошо отзывался, — она улыбнулась.
— Да, конечно же, я помогу вам.
— Я не останусь в долгу, уверяю вас.
* * *
Вечер в городе обещал быть бурным. В «El embarcadero feliz» назначена встреча с болгарами. Они, как сказал Густаво, могли вывести на «тех русских, которые нужны». Поскольку работа велась практически вслепую — все ждали подвоха. И неизвестно, кто больше: для болгар и русских это могло означать провокацию британской разведки, для немцев — провокацию как русской, так и британской разведок, а для Густаво вообще провокации с любой стороны, включая немцев из Антарктиды. А, кстати, кто сказал, что этот Кальвадес — не подстава? Может, это они так прощупывают почву, чтобы вернуть похищенные документы и ценности, а его используют «в темную».
«El embarcadero feliz» — не пансион благородных девиц, то есть девиц-то там как раз хватает, просто и ребята туда заходят вовсе не псалмы петь, но такого количества оружия на единицу площади это заведение не знало давно. Несмотря на +18 часть посетителей были в длинных пальто или в пончо, под которыми удобно прятать МР-40. Марченко огнестрел не давать — хватит с него мачете. В прошлый раз он явно погорячился. Не будь того выстрела фаустпатрона, может быть, ребята с «Бисмарка» были бы живы. Правда, тогда наверняка были бы мертвы подводники Ройтера. Полицейский патруль, немного поговорив с «труппфюрером» Карлевитцем, получив от него 20 песо, ушел проверять соответствие норм вылова кумжи местными рыбаками.
Болгары тоже приехали с охраной. У болгарского посла, оказывается, шикарная машина. Это был еще довоенный Mercedes белого цвета. Красивый и мощный. За ним следовал «Виллис» CJ-2A. В нем сидели какие-то мрачные одинаково одетые типы.
В облике болгарского представителя Ройтер, как ему показалось, увидел что-то знакомое. Он где-то определенно видел этого человека. И даже слышал его голос. Но где?
В этот раз обошлось. Предварительная беседа состоялась. Болгары уехали довольными. Это было видно.
А вот с русским вахмистром случилось что-то непонятное. Сначала он сидел со своей мачете, спрятанной под пончо, потом заволновался, засуетился, ушел в дальний темный угол. Ройтер подал знак, чтобы его не упускали из виду, мало ли какие у него счеты с болгарами. Еще покромсает тут в капусту половину присутствующих. Но не покромсал. После переговоров его нашли в стельку пьяного — вообще-то раньше он себе такого не позволял, чтобы напиться во время операции. Он всегда был серьезен, когда речь шла о деле. А тут его нашли рыдающим на коленях у одной из танцовщиц «…гавани».
— Что с ним? — спросил Ройтер Карлевитца.
— Истерика… — растерянно констатировал труппфюрер.
Марченко не мог ничего ответить, он только мотал головой и заливался слезами.
Что за хрень? Этот человек сделан из железа, ему пули вынимали без наркоза, а тут…
— Может, с ним поговорить по-русски? — предположил Карлевитц.
— Да кто ж с ним будет говорить, только Зубофф…
Да, соединить сейчас эти две части критической массы никто бы не рискнул. Но рискнуть пришлось. И они не детонировали.
— Он говорит… — замялся Зубофф. — Он говорит, ну… что болгарин — это его вроде брат. Говорит — ошибиться не мог. Не уверен, что брат его не узнал, а может, и не узнал — он же под индейца наряжен. Ну и чтобы все не портить нам — пошел надрался.
Да, потрепала мужика жизнь, ничего не скажешь. Но найти брата — это же не потерять. Вот только теперь не понятно, что из этого следует для всего нашего предприятия в целом. А Марченко нужно будет взять на ранчо. Все под присмотром и Густаву — помощь.
* * *
Воевать трудно, писал Клаузевиц. А воевать, когда не понятно, кто друг, а кто враг, — трудно неимоверно. Вот и думай — случайно такое получилось, или это чей-то умысел. Чей? Кому нужно играть такую странную игру на шахматной доске, где все они пешки? В этот день — Ройтер его запомнил на всю жизнь — совершилось 2 совершенно невероятных события. Он нашел жену и сына, а вахмистр Марченко нашел брата. Это очень счастливые события сами по себе. Но вот, только счастья от этого никому не прибавилось. Эти находки были не взаимными, и никто не знал, стоило ли делать их таковыми. Что сулит «болгарину»-Марченко обретение брата? Брата-предателя, пошедшего с оружием в руках на стороне врага… Это конец карьере дипломата и разведчика. Жирный крест на ней. Что сулит Анне обретение Ройтера, которого она давно похоронила, а перед тем, как похоронила — вычеркнула из своей жизни, то есть похоронила дважды: один раз в сердце и другой — в море. Эти мысли одолевали Ройтера всю ночь. Он никак не мог уснуть. Может, все-таки стоит сказать Анне правду? Шла война, он был на службе, он не был властен над собой. А почему «шла»? Идет! И, стало быть, он до сих пор не может ей ничего гарантировать. У нее есть все. Состояние, статус, близкие… Что есть у него? 150 отморозков, готовых пойти за ним в ад. Какие-то ящики на дне у побережья и половина мира страстно желающих его смерти. Какой красивый джентльменский набор. Только вот, боюсь, нет на свете леди, которая готова его оценить.
Следующий день он честно посвятил хозяйственным делам вместе с госпожой Солер. Ади отправился с Густаво ловить рыбу, Хайди… ее чего-то не было видно с самого утра — заперлась у себя и не выходила.
В Рио-Гальегос было 2 автомобильных салона. Мастерская Санчеса — не в счет. Там все равно нет ничего путного. Спустя 3 часа довольно придирчивого выбора они остановились на Ford De Lux в версии «универсал». И достаточно комфортно, и 4 овцы влезают в багажник. Все это время Анна была просто душкой — шутила, болтала на какие-то общие темы, казалось, ничто не напоминает в ней прежнюю Анну, похожую на сжатую пружину, жесткую и категоричную. Обратно она, видимо, утомившись, всю дорогу мечтательно смотрела в окно. Дорога на ранчо шла через холмистую местность. До «гор» эти холмы еще не дотягивали, но и уже были явно не «просто холмы». Посему дорога сильно петляла. Прокладывали ее явно не немецкие инженеры, и кое где имели место просто ошибки проектирования. В некоторых местах возникали слепые зоны, где не видно, что едет навстречу. Все эти ошибки искупались тем, что дорога была очень мало загружена, притом по большей части гужевым транспортом. На одном из таких поворотов навстречу на большой скорости вылетел красный Vauxhall Wyvern, он шел прямо в лоб. На все потребовались доли секунды, которые для сидевшего за рулем Ройтера превратились в долгие минуты. Он видел лицо водителя Wyvern'а, прикрытое тенью от противосолнечного щитка, видел блестящие хромированные ободки фар. Сначала Ройтер попытался уйти вправо, но, понимая, что не впишется, дал резко влево, прибавив газ.
— Хельмут! — Визг тормозов слился с визгом Анны. Она не успела сказать, что должен сделать Хельмут. Wyvern занесло, он вильнул кормой, и не снижая скорости, умчался в неизвестном направлении. Ford ушел на обочину, его тряхнуло, и машина замерла.
Замерли и оба в машине. Пассажир и водитель. Ройтер тупо-вопросительно смотрел на перепуганную Анну. На капот оседала пыль. Анна не менее тупо смотрела на него. Как будто что-то щелкнуло в мозгу, как будто система «Ипсилон» перенесла их. Только во времени, а не в пространстве. И они снова были вместе, и на дворе был какой-нибудь 35-й… И тут Ройтер понял — испуг Анны вызван не критической ситуацией, не страхом за свою жизнь и здоровье. Она испугалась того, что она выкрикнула. Понял ли он? А если понял? Ее тело было напряжено, как натянутая струна.
— Кто такой Хельмут? — неожиданно сам для себя уверенно спросил Ройтер. В пыльном душном воздухе кабины как будто пролетел легкий ветерок. Натянутая струна слегка ослабла. Но ослабшие струны фальшивят. Фальшивила и эта.
— Нет-нет, — шептала Анна, — Все в порядке… Не обращайте внимания. — Ее голос наконец обрел обычную твердость. — Вы сейчас только что спасли нас обоих. Спасибо вам, Диего… Вы, оказывается, еще и хороший водитель.
Наступило долгое молчание. Надо было что-то сказать, но Ройтер не знал что. Надо же, сколько лет прошло, а она все еще помнит его, Ройтера, за рулем своей машины. Не припоминал он что-то у Демански водителя по имени Хельмут. Если не знаешь что говорить — надо действовать. Для того, кто за рулем, действовать — это заводиться и крутить баранку.
— Вы не заметили номера машины? — спросил он. — Вроде бы как это дипломатические…
— Заметила. Это английское посольство. Мои хорошие знакомые — спокойно сказала Анна и усмехнулась.
— Английское посольство? Что им нужно в этой глуши?
— Англичане есть англичане. Ничего хорошего от них не жди…
Она не хотела больше говорить об этом.
* * *
По случаю покупки и заодно чудесного спасения от аварии было устроено некое подобие «званого ужина». Были поданы ребрышки на гриле, с насыщенным аргентинским соусом «чими-чури», красное вино, грибные закуски. Все, что могло дать ранчо, кроме красного вина, разумеется, оно доставляется с севера. Был собран весь «бомонд» ранчо — семья Фернандес-Очо в полном составе, Анна, Ади, Ройтер, трапезу разделила и креолка-экономка.
— Ну что ж, Диего, — начала Анна тост, поигрывая бокалом. — Вы сегодня — герой. Не просто решили нашу проблему с машиной, но и, можно сказать, спасли меня.
— Вы бы посмотрели еще, как он обращается с клинком, — заметил Густаво.
— Что ж, значит, теперь у нас есть защита.
— А нам разве нужна защита? — переспросил Ройтер. — От кого?
Густаво похлопал Ройтера по плечу. — Защищаться всегда найдется от кого, если только что-то собой представляешь. Странная фраза. Ройтеру казалось, что о безопасности этого места он может позаботиться куда лучше, чем тот же Густаво. Он рассчитывает на аргентинских батраков-стригалей, а Ройтер на боевое соединение, прошедшее спецподготовку.
Ройтер сегодня был героем дня и даже заслужил внимание Ади, который тоже захотел научиться фехтовать, особенно на японских мечах. Но его вскоре отправили спать, невзирая на протесты. В общем, для деревенского досуга было довольно весело. Наконец гости стали расходиться по своим отсекам. Ройтер задержался дольше других. Он внимательно изучал Анну. Насколько она изменилась? Что в ней осталось от прежней Анны? Может быть, это уже совсем другой человек, и смена имени — это знаковое событие. Он не Ройтер, она не Анна, а значит уже никогда не будет над ними колыхаться неведомый огненный столб страсти, значит, и нет ничего такого, ради чего стоило преодолевать полмира и ходить под пулями…
На пальце Анны блеснул солнечный лучик Ройтер узнал этот блеск. Париж. Ювелирная лавка на Грегори-де-Турс. Что могло быть дороже сознания того, что через столько лет на другом конце вселенной на ее пальце сейчас — его кольцо.
— Красивый бриллиант, — отметил Ройтер, кивнув в сторону драгоценности.
— Это память, — равнодушно ответила Анна, бросив беглый взгляд на руку.
— О чем?
— Так… об одном подонке. Видимо, мужчины появляются в моей жизни только для того, чтобы сделать ее невыносимой. Этот сделал невыносимой мою молодость.
Анна улыбнулась. Ройтер знал ее, знал, когда она шутит, сейчас она шутила. И это была большая редкость. Такое настроение обычно обещало страстную ночь… Впрочем, когда она злилась, как тысяча чертей, ночь бывала не менее страстной…
— Наверное, вы очень любили этого подонка, если носите кольцо спустя столько времени после его смерти…
— А кто сказал о смерти? — Анна неприятно прищурилась и начала сверлить взглядом Ройтера.
Идиот! Проговорился…
— Простите, мне так показалось, — начал исправлять ситуацию Ройтер. — Вы — немка, я — немец. Мы пережили страшную войну, многие погибли. И я решил, что ваш… друг тоже погиб, как большинство настоящих мужчин в Германии…
— Да? А почему вы решили, что он был настоящим мужчиной?
— Полагаю, другого бы вы не выбрали…
— Да… уж… — задумчиво процедила Анна, нервно кусая сигаретный фильтр. — Скотина… — Вдруг ее голос обрел металлические нотки гестаповского следователя, — Где вы воевали?
— В Люфтваффе. 6-й воздушный флот — Восточный фронт. До этого Франция…
Анна с большим интересом рассматривала его.
— У вас карие глаза…
— Это от мамы. Она у меня южанка. Бавария, Альпы…
— Ну да, пожалуй, на баварца вы похожи. На немца нет… А когда вы научились фехтовать?
— До войны жил в Японии. Я из семьи дипломатов. Хотел тоже посвятить себя дипломатической карьере, но в планы вмешалась война…
«Что такое я несу!» — думал Ройтер. Анна, если захочет, может быть редкой занудой и начнет выспрашивать, чего доброго, номер эскадрильи или группы, а затем может узнать имя группенкоммандера, а он ведь не летчик и легко запутается.
— У вас тут, я смотрю, просто посольский квартал какой-то. Густав тоже был дипломатом, — заметила Анна. — И очень крутым разведчиком, — добавила она после паузы. — Еще не поздно, Диего, осуществить детскую мечту.
— Увы, чтобы представлять интересы государства, нужно его иметь… То, что сейчас находится на месте Германии, трудно назвать таковым…
— Пожалуй, да… — Анна встала из-за стола и с бокалом в руках подошла к балкону, как бы приглашая гостя проследовать за ней. Огромная равнина открывалась с балкона, посверкивающая закатными бликами уже у самого горизонта. Длинные тени от холмов легли на дорогу и низкорослые кустарники. Овцы сбились в кучи в своих загонах, готовясь к ночлегу.
— Извините, я сегодня вас назвала чужим именем. — Она его снова пристально изучала. — А как ваше настоящее имя?
— Дон Диего…
— Нет. Настоящее. Как вас называли в той жизни?
— Какое это имеет значение? Той жизни нет.
— Простите, но я не могу называть вас Диего. Это какой-то маскарад. Тупой и пошлый. Баварец Диего. Смешно… Кстати, ваше произношение не похоже на баварское…
— В немецкой колонии в Токио было много северян. Я ведь только родился в Баварии.
— Так как вас называть, Диего?
— Мне вполне нравится имя Хельмут, но если у вас оно вызывает неприятные воспоминания, тогда называйте меня Конрад.
— А знаете, Конрад, — повернулась к нему Анна — Вы чем-то похожи… Не могу точно сказать чем… Нет, лицо у вас совершенно другое, но… Вы сигару закуриваете, как он… машину ведете, как он… меня это немного пугает… Хотя… нет… мне все это кажется. Просто прошлое крепко удерживает меня…
— Нас всех удерживает прошлое, и мы должны жить ради него, ради того, что нас объединяет.
— Вы — член Партии?
— Почему вы так решили?
— Говорите как агитатор. Прошлое… объединяет… Мое прошлое вон — она ткнула недопитым бокалом в сторону спальни. — И прошлое, и настоящее, и будущее. А с тем прошлым я порвала раз и навсегда.
Ройтер увидел, что Анна слегка ежится от вечерней прохлады, и придвинулся ближе. Если ему в голову не летит бокал, а то и бутылка — значит, он правильно все делает. А что значит правильно? Ну, допустим, ты переспишь с ней, и что? Наутро скажешь: «Привет, я Ройтер!» — последствия этого даже обдумывать не хочется. Думаешь, Анна простит тебе всю эту комедию, разговор про «настоящего мужчину», про кольцо, когда ты фактически вынудил ее признать, что ты для нее представлял собой не пустое место? Зачем? Поглумиться? А никакой другой причины она и видеть не захочет! Так отношения взорвутся, даже толком не восстановившись. С другой стороны, что, надо было сказать это сегодня утром? Ну, значит, сейчас здесь его бы не стояло. Нет. Это должны быть совершенно другие отношения. Другие люди, тогда это шанс. Может быть, когда-нибудь, когда они будут старичками уже греться на солнышке, он скажет ей: «Дорогая, а ты знаешь, ты не права, что я сделал невыносимой только твою молодость, я сделал невыносимыми еще твои зрелые годы и окончательно изгажу твою старость». Шутка в духе Анны — нормально, прокатит. А пока ее шея в отблесках заката, ее кожа… Она рядом. Она впервые за… За десять лет! О Боже! За десять лет открыта ему как тогда, в 35-м.
Ройтер встал за спиной у Анны. Ее золотые волосы спадали на плечи, он вдыхал этот запах, который пьянил, а она казалась хрупкой и беззащитной. Как тогда на полу прихожей в доме, куда она приехала на вечеринку в 19-м. Анна улыбалась — она откинулась на его грудь и попыталась заглянуть ему в глаза.
— Смелее, Диего, — прошептала она.
— Вы не боитесь, что я вас покусаю? — проговорил Ройтер, приникнув губами к ее уху.
— Ухо откусите?
— И не только ухо…
— Значит, буду без уха…
* * *
На другом конце мира в этот момент наступал новый день. И в здании МГБ на Лубянке начиналась обычная работа. Сегодня полковнику Лапшину было что сказать своему шефу. Нашелся «Серж». Он молчал почти 2 года, но вчера Георгий Иванов (в оперативной переписке «Палтус») отбил телеграмму, в которой сообщал, что на него вышел человек от «Сержа», назвавший пароль. И не с пустыми руками. Он предлагал ни больше ни меньше — архивы Анненербе, вернее, ключи к этим архивам. Он, безусловно, знал о предмете сделки куда больше, чем группа немецких моряков, с которой он вел переговоры до этого. Не было ни гроша — и вдруг алтын…
— «Серж» пытается сделать нам любезность, — заметил начальник отдела «Ф». — С чего бы?
— Полагаете, ему нельзя доверять?
— Доверять нельзя никому. Тем более этот «Серж» — хитрый гусь. Видимо, действительно серьезный игрок, если знает про архивы. Вопрос — не ходил ли он уже с таким предложением к англичанам или американцам.
— Исключать нельзя. «Палтус» сообщает, что «Серж» вполне может и блефовать. Он знает все о прошлом архива, но ничего не знает о настоящем…
— Вы не замечали, полковник, что «Серж», в какой бы ситуации он не находился, всегда играет собственную игру. Что тогда с зарядами, что сейчас… Надо бы его изучить получше. Как «крот» там — он великолепен, но будь он здесь, не станет ли он таким же «кротом»?
— «Палтус» говорит, «Серж» готов перебраться в Москву и наладить работу с архивами уже в ближайшем будущем.
— Красиво… — усмехнулся Судоплатов. — Настолько красиво, что тянет на внедрение. Дайте команду «Палтусу», пусть прощупает его на предмет связей с нашими английскими друзьями. А что говорят эти, «пираты»?
— Говорят, что контейнеры подверглись радиационному заражению. Им нужны специалисты для дезактивации контейнеров.
— Понятно, хотят время потянуть… А времени мало… Вообще все это выглядит как плохо спланированная провокация.
— Может, оно и хорошо, что плохо спланированная… Британцы обычно тщательнее готовятся.
— Может, и так… Удалось что-то узнать про «пиратов»? Кто это вообще такие?
— Достоверной информации нет. Вроде бы они работали по «Ипсилону».
— Вроде бы? — Генерал удивленно поднял брови. — Вроде бы у Володи волосы выросли на ж…
— Я понимаю. Дам команду «Палтусу», товарищ генерал.
— И пускай не стесняется в средствах. Мы должны знать все. Это может быть величайшая удача, но ровно с таким же успехом это может быть и величайшая провокация. Второго допустить нельзя!
* * *
— Не спишь? — удивленно спросил Ройтер.
Анна едва заметно качнула головой. Она нервно курила. Свет луны падал на ее плечи, она слегка сутулилась, обхватив себя руками.
— Ты что? — Ройтер подошел сзади и попытался обнять ее. Анна коротким резким взмахом ладони дала понять, чтобы он не приближался.
— Что-то не так… — прошептала она. Ройтер увидел невероятное. Ее глаза блестели от слез. — Я никак не могу отделаться от своих демонов. Мне все время кажется, что я с ним, а не с тобой! Я ненавижу его, я хочу его забыть… Но он как будто преследует меня из могилы. Твои руки я чувствую как его руки… Это наваждение какое-то…
— Извини… я не хочу быть похожим на него…
— Ты не похож… — тихо всхлипнула Анна. — Ты не похож Это дело во мне… Знаешь… после его смерти… я хотела забыть… А у него был такой одеколон… хотя вы в Люфтваффе, наверное, не знаете… ну неважно. В общем, приходит ко мне любымый, — она намеренно произнесла это слово коверканно, чтобы придать комичность истории, — получилось неважно. И вот ведь сука, от него пахнет тем же одеколоном! Меня чуть не вырвало!
— И?
— Что «и»? — раздраженно переспросила Анна.
— Что было дальше?
— Ни-че-го! — ухмыльнулась она. — Я выгнала его вон…
— Просто выгнала?
— Ну да…
— Ничего не объясняя?
— А что я могла объяснить?
— Боюсь, бедняга потом лечился у психиатра… — пробурчал Ройтер.
— На самом деле у психиатра лечилась я! — взвизгнула Анна. — В 44-м я три месяца провалялась в клинике во Фрайбурге.
— Успокойся. Я тебя не брошу — твердо сказал Ройтер.
— Я тебя боюсь… Мы знакомы пару дней, а мне кажется, что ты меня знаешь всю жизнь. Причем именно ты меня. Ты знаешь мое тело, как будто мы жили с тобой год. Я о тебе ничего не знаю.
— Может быть, это и лучше? Зачем тебе чужие скелеты в шкафу? По-моему, у тебя своих хватает.
— Ты прав, — кивнула Анна и погасила окурок в блюдце.
У этого разговора был один свидетель, вернее, свидетельница. И свидетельница эта ловила каждое слово, сказанное на балконе, причем ловила их жадно и заинтересованно. Ее сердце разрывала обида. Обида на что? Хотела ли она попасть на место Анны? А она и сама не знала, и вдвойне обиженной она чувствовала себя оттого, что никто не помог ей в этом разобраться, никто не подтолкнул ее к решению, значит, она никому, никому, никому на свете не нужна!
Назад: Глава 12 Реванш
Дальше: Глава 14 Не то…