ГЛАВА 15
Лето уже близилось к концу, когда Форкосиган предложил поездку в Бонсанклар. В назначенное для отъезда утро они уже начали укладывать вещи, когда Корделия, выглянув в окно, произнесла сдавленным голосом:
— Эйрел? Перед домом только что приземлился флайер, и из него вышли шесть вооруженных человек. Они рассыпались по всему участку.
Встревоженный Форкосиган тоже подошел к окну, но, разглядев новоприбывших, сразу успокоился.
— Все в порядке. Это люди графа Форталы. Должно быть, он приехал повидаться с моим отцом. Удивительно, как он сумел вырваться из столицы. Я слышал, император ему ни минуты покоя не дает.
Через несколько минут рядом с первым флайером приземлился второй, и Корделия впервые увидела премьер-министра Барраяра. Принц Серг, назвавший его сморщенным клоуном, конечно, преувеличил, но ненамного: Фортала был худощавым, ссохшимся стариком, но отнюдь не потерявшим живости. Он держал в руке трость, но по тому, как он ею размахивал, Корделия предположила, что скорее всего она нужна ему лишь для форсу. Коротко стриженные седые волосы обрамляли веснушчатую лысину, сиявшую на солнце. В сопровождении двух помощников (или телохранителей, Корделия так и не решила) он прошел к парадному входу, исчезнув из ее поля зрения.
Когда Корделия с Форкосиганом спустились вниз, оба графа стояли в холле, оживленно беседуя.
— А, вот и они, — произнес генерал, завидя сына и невестку.
Фортала оглядел их проницательными искрящимися глазами.
— Эйрел, мальчик мой. Рад видеть тебя в добром здравии. А это твоя бетанская Пенфесилея? Поздравляю со столь замечательной добычей. Миледи. — Он с комично-преувеличенной галантностью склонился поцеловать ей руку.
Корделия растерянно мигнула, услыхав такое описание собственной персоны, но все же сумела пролепетать:
— Добрый день, сэр.
Фортала задумчиво заглянул ей в глаза.
— Я рад, что сумели выкроить время для визита, сэр, — сказал Форкосиган. — Мы с женой, — он сделал особое ударение на этой фразе, смакуя ее, как глоток вина с великолепным букетом, — едва не разминулись с вами. Я обещал сегодня показать ей океан.
— Вот как… Должен тебя разочаровать — это не визит вежливости. Я просто посланец своего господина. И у меня, к сожалению, мало времени.
Форкосиган кивнул.
— Тогда я вас оставляю, джентльмены.
— Ха. Не пытайся увильнуть, парень. Я послан к тебе.
Форкосиган насторожился.
— Не думаю, что нам с императором все еще есть что сказать друг другу. По-моему, я достаточно ясно высказался на сей счет, когда подавал в отставку.
— Да, конечно, его вполне устраивало, что ты оставался вдали от столицы, пока шла грязная работа с министерством политвоспитания. Но мне поручено сообщить тебе, — он слегка поклонился, — настоятельную просьбу и требование посетить его величество. Сегодня днем. И твоей жене тоже, — добавил он, словно спохватившись.
— Зачем? — прямо спросил Форкосиган. — Если честно, то Эзар Форбарра не входит в мои планы на сегодня… да и на какой-либо другой день.
Фортала посерьезнел:
— Он не может дожидаться, пока тебе наскучит торчать в деревне. Он умирает, Эйрел.
Форкосиган фыркнул.
— Он умирает уже одиннадцать месяцев. Не может он поумирать еще немного?
Фортала усмехнулся.
— Пять месяцев, — рассеянно поправил он, затем задумчиво нахмурился, глядя на Форкосигана. — Хм. Ну, это пришлось очень кстати. За последние пять месяцев он избавился от стольких крыс, сколько не прихлопнул за все предыдущие двадцать лет. По бюллетеням о его состоянии можно было проследить перетряску министерств. Неделя первая: состояние очень тяжелое. Следующая неделя: очередной министр обвинен в растратах или чем-нибудь еще. — Он снова посерьезнел. — Но теперь нам уже не до шуток. Ты должен увидеться с ним сегодня. Завтра может быть уже поздновато. А через две недели уже точно будет поздно.
Губы Форкосигана сжались.
— Для чего я ему понадобился? Он не сказал?
— Ах… Я полагаю, он приберег для тебя должность в правительстве, формирующемся на период регентства. То, о чем ты не хотел слышать в прошлый раз.
Форкосиган покачал головой.
— Не думаю, что есть должность, ради которой я соглашусь вернуться на эту арену. Ну, разве только… нет. Даже не военное министерство. Это слишком опасно. У меня здесь чудесная спокойная жизнь. — Он притянул Корделию к себе, словно защищая. — Мы собираемся обзавестись детьми. Я не собираюсь рисковать семьей, ввязываясь в эту гладиаторскую политику.
— Да, я так и представляю, как ты мирно доживаешь отпущенные тебе годы — и это в сорок четыре-то. Ха! Собираешь виноград, плаваешь на яхте… твой отец рассказал мне про твою яхту. Кстати, правда ли, что деревню Форкосиган-Сюрло собираются переименовать в твою честь в «Форкосиган-Сусло»?
Форкосиган фыркнул, и они обменялись ироничными поклонами.
— Так или иначе, тебе придется сказать ему об этом самому.
— Мне было бы… любопытно встретиться с этим человеком, — пробормотала Корделия. — Если это действительно последняя возможность.
Фортала улыбнулся ей, и Форкосиган неохотно уступил.
Они вернулись в спальню переодеться: Корделия — в свое самое официальное вечернее платье, Форкосиган — в зеленый парадный мундир, который не надевал со дня их свадьбы.
— Зачем так нервничать? — спросила Корделия. — Может, он просто хочет попрощаться или что-нибудь в этом духе.
— Не забывай, мы говорим о человеке, который даже собственную смерть заставил служить своим политическим целям. И если существует способ править Барраяром из могилы, он наверняка найдет его. Мне еще ни разу не удалось его переиграть.
На этой двусмысленной ноте они присоединились к премьер-министру и вместе отправились в Форбарр-Султану.
* * *
Императорская резиденция была старинным зданием — на взгляд Корделии, почти музейным экспонатом. Они поднялись по истертым гранитным ступеням в восточный портик дворца. Длинный фасад был украшен множеством каменных барельефов, каждый из которых был подлинным произведением искусства. Весь облик дворца являл собой полную эстетическую противоположность безликим зданиям министерств, возвышавшихся в паре километрах к востоку отсюда.
Их провели в один из покоев, напоминавший одновременно и больничную палату, и выставку антиквариата. Из высоких окон открывался вид на английский сад, раскинувшийся к северу от резиденции. Главный обитатель комнаты лежал на огромной резной кровати, унаследованной от какого-то любившего роскошь предшественника. Тело его было утыкано утилитарными пластиковыми трубками, которые поддерживали в нем искру жизни.
Никогда еще Корделия не видела более бледного человека — Эзар Форбарра был так же бесцветен, как его седые волосы, так же бел, как простыни, на которых он возлежал. Кожа ввалившихся щек была белой и морщинистой. Белые отяжелевшие веки прикрывали карие глаза, так похожие на те, что она видела однажды — издали, нечетко, отраженными в зеркале. Сквозь бледную кожу рук проступали синеватые вены. Зубы казались желтоватыми на фоне бескровных губ.
Фортала и Форкосиган опустились на колено перед его ложем; после секундного замешательства Корделия последовала их примеру. Император слабо шевельнул пальцем, подавая знак дежурному врачу выйти. Тот, поклонившись, вышел. Они встали, причем Фортала — с явным трудом.
— Ну, Эйрел, — заговорил император, — Скажи мне, как я выгляжу.
— Очень больным, сэр.
Форбарра рассмеялся и тут же закашлялся.
— Общение с тобой так освежает. Первое честное высказывание, услышанное мною за несколько недель. Даже Фортала ходит вокруг да около. — Голос его сорвался, и он прочистил горло. — За прошлую неделю растерял последние остатки пигментов. Вышли вместе с мочой. А этот чертов врач больше не выпускает меня в сад днем. — Он фыркнул, то ли выражая неодобрение, то ли чтобы легче дышалось. — Так это твоя бетанка, хм? Подойди, девочка.
Корделия приблизилась к кровати, и белый старик пристально всмотрелся в нее своими карими глазами.
— Командор Иллиан рассказывал мне о вас. И капитан Негри тоже. Знаете, я просматривал ваше досье из Астроэкспедиции. И тот изумительный полет фантазии вашего психиатра. Негри даже хотел нанять эту дамочку, чтобы она генерировала идеи для его ведомства. Ну а Форкосиган есть Форкосиган: он рассказывал гораздо меньше. — Он помолчал, словно переводя дыхание. — А теперь скажите мне честно… что вы нашли в нем — надломленном… м-м, как там это говорилось… наемном убийце?
— Похоже, кое-что Эйрел вам все-таки рассказал, — сказала она, с изумлением услышав собственные слова из уст императора. Она глядела на него с неменьшим любопытством. Похоже, вопрос требовал искреннего ответа, и она постаралась сформулировать его как можно точнее.
— Наверное… я нашла в нем себя. Или кого-то очень похожего. Мы оба ищем одно и то же, пусть и называем это разными именами и ищем в разных местах. Полагаю, он называет это честью, а я — милостью Божьей. По большому счету, мы оба остались ни с чем.
— Ах, да. В вашем досье упоминается, что вы верующая, — произнес император. — Сам я атеист. Незамысловатая религия, но очень утешает меня в эти дни.
— Да, я и сама нередко чувствовала ее притягательность.
— Хм. — Он улыбнулся. — Очень интересный ответ, в свете того, что Форкосиган сказал мне о вас.
— Что же он сказал, сэр? — с любопытством спросила Корделия.
— Попросите, чтобы он вам сам сказал. Это было по секрету. И очень поэтично. Я был удивлен.
Он сделал ей знак отойти, словно выяснил все, что хотел, и поманил Форкосигана ближе. Форкосиган встал перед ним в довольно агрессивном варианте позы «вольно». Его губы кривила сардоническая усмешка, но по глазам Корделия поняла, что он растроган.
— Как долго ты служил мне, Эйрел? — спросил император.
— Со времени получения офицерского звания — двадцать шесть лет. Или вы имеете в виду — телом и кровью?
— Телом и кровью. Я всегда вел счет с того дня, когда убийцы старого Юрия прикончили твою мать и дядю. В ту ночь твой отец и принц Ксав пришли ко мне в штаб-квартиру наземных войск с этим своим занятным предложением. Первый день гражданской войны Юрия Форбарры. Интересно, почему ее не назвали гражданской войной Петра Форкосигана? Ну да ладно. Сколько тебе было тогда?
— Одиннадцать, сэр.
— Одиннадцать. А мне было столько же, сколько сейчас тебе. Странно. Значит, ты служишь мне уже… черт, у меня уже затронут мозг…
— Тридцать три года, сэр.
— Боже. Спасибо. Немного времени осталось.
По циничному выражению лица Форкосигана Корделия поняла, что его совершенно не убедили признания императора в старческом маразме.
Старик снова прочистил горло.
— Я всегда хотел спросить тебя, что вы со стариной Юрием сказали друг другу в тот день двумя годами позже, когда мы наконец зарезали его в той старой крепости. С недавних пор меня сильно занимают последние слова императоров. Граф Форхалас думал, что ты играешь с ним.
Форкосиган зажмурился от болезненных воспоминаний.
— Едва ли. О, я думал, что мне не терпится нанести первый удар, пока его не раздели и не поставили передо мной. Тогда… у меня появилось желание ударить ему в горло, чтобы покончить с этим быстро и чисто.
Император, лежавший с закрытыми глазами, кисло улыбнулся:
— То-то было бы шуму!
— Хм. Наверное, по моему лицу он понял, что я дал слабину. И презрительно ухмыльнулся. «Бей, мальчуган. Если посмеешь, когда на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке». Вот и все, что он сказал. Я ответил: «Вы убили всех детей в той комнате», — что было глупо, но ничего лучшего я в тот момент не мог придумать, а потом ударил его в живот. Позже я часто жалел, что не сказал… не сказал что-нибудь другое. Но больше всего я жалел, что у меня не хватило духу последовать моему первому побуждению.
— Там, на парапете, под дождем, ты был совершенно зеленый.
— Тогда он начал кричать. И я проклинал тот день, когда ко мне вернулся слух.
Император вздохнул.
— Да, я помню.
— Вы подстроили все это.
— Кто-то должен был.
Император помолчал, отдыхая, затем продолжил:
— Ну, я вызвал тебя не для того, чтобы поболтать о старых временах. Сообщил ли тебе мой премьер-министр о моих намерениях?
— Что-то насчет должности. Я сказал ему, что меня это не интересует, но он отказался передать мое сообщение.
Форбарра устало закрыл глаза и проговорил, обращаясь к потолку:
— Скажите мне… лорд Форкосиган… кто должен стать регентом Барраяра?
Форкосиган выглядел так, будто он откусил что-то горькое, но благовоспитанность не позволяет ему сплюнуть.
— Фортала.
— Слишком стар. Шестнадцать лет он не протянет.
— Тогда принцесса.
— Генеральный штаб съест ее живьем.
— Фордариан?
Глаза императора распахнулись.
— О, Бога ради! Прочисти мозги, парень!
— У него есть кое-какая военная подготовка.
— Мы можем подробно обсудить его недостатки — если доктора дадут мне пожить еще неделю. У тебя остались еще какие-нибудь остроты, или мы можем перейти к делу?
— Квинтиллиан из министерства внутренних дел. И это не шутка.
Император оскалил желтые зубы в усмешке.
— Так значит, у тебя все же нашлось доброе слово для моих министров. Теперь я могу спокойно умереть — я слышал все на этом свете.
— Графы никогда не проголосуют за человека без приставки «фор» в имени, — сказал Фортала. — Даже если бы он ходил по воде аки посуху.
— Ну так сделайте его фором. Дайте ему титул, соответствующий должности.
— Форкосиган, — ужаснулся Фортала, — Он же не из воинской касты!
— Как и многие из наших лучших солдат. Мы все форы лишь потому, что какой-то давно умерший император дал титул кому-то из наших предков. Почему бы не возродить этот обычай и не сделать титул наградой за заслуги? А еще лучше объявить форами всех поголовно и раз и навсегда покончить с этой чепухой.
Император рассмеялся, потом поперхнулся и снова зашелся кашлем.
— Ну, разве это не гениальный способ выбить почву из-под ног нашей Лиги защиты простолюдинов? Какое заманчивое контр-предложение в ответ на их призывы уничтожить аристократию! Не думаю, что даже самому рьяному из них могло бы прийти в голову столь радикальное решение. Вы опасный человек, лорд Форкосиган.
— Вы спросили моего мнения.
— Да, верно. И ты всегда его мне высказывал. Странно. — Император вздохнул. — Перестань юлить, Эйрел. От этого тебе все равно не отвертеться. Позволь мне изложить все вкратце. Для регентства необходим человек безупречного происхождения, не старше среднего возраста, с хорошим военным послужным списком. Он должен быть популярен среди подчиненных ему офицеров и рядовых, хорошо известен народу, и прежде всего — он должен пользоваться уважением генштаба. Достаточно безжалостен, чтобы удерживать практически абсолютную власть в этом сумасшедшем доме в течение шестнадцати лет, и достаточно честен, чтобы по прошествии этих шестнадцати лет передать ее мальчишке, который, без сомнения, будет идиотом. Я был таким в свои двадцать, да и ты, насколько я помню, тоже… Ах, да — еще он должен быть женат и счастлив в браке. Это уменьшает соблазн стать постельным императором через принцессу. Короче говоря, это должен быть ты.
Фортала ухмыльнулся. Форкосиган нахмурился.
У Корделии засосало под ложечкой.
— О, нет, — напряженно проговорил Форкосиган. — Этого вам на меня не взвалить. Это дикость. Чтобы я, я и никто другой, занял место его отца, говорил с мальчиком от его имени, стал советником его матери… это не просто дико. Это непристойно. Нет.
Фортала был явно озадачен его горячностью.
— Некоторая скромность ради приличия — это одно, Эйрел, но нельзя же так перебарщивать! Если тебя тревожит голосование, то можешь не сомневаться — голоса большинства уже у нас в кармане. Все видят, что ты самый подходящий кандидат на эту роль.
— Все совершенно определенно этого не видят. Фордариан тотчас станет моим врагом, также как и министр запада. А что касается абсолютной власти, то вам, сэр, известно, насколько эфемерное это понятие. Хрупкая иллюзия, основанная на… одному Богу известно, на чем. На магии. Ловкости рук. Вере в собственную пропаганду.
Император пожал плечами — очень осторожно, чтобы не сбить опутывающие его трубки.
— Ну, это будет уже не моя проблема. Пусть об этом беспокоятся принц Грегор и его мать. И… тот человек, которого удастся уговорить поддержать их в трудный час. Как долго, по-твоему, они продержатся без помощи? Один год? Два?
— Полгода, — пробормотал Фортала.
Форкосиган покачал головой.
— Вы и в прошлый раз, перед Эскобаром, зажали меня в угол этим аргументом — «что будет, если». Он был ложным тогда — хотя мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это. И сейчас это тоже ложь.
— Не ложь, — возразил император. — Ни тогда, ни сейчас. Я обязан так думать.
Форкосиган слегка сдал назад:
— Да, я понимаю, что обязаны. — Он напряженно всматривался в человека, лежащего на роскошной постели. — Но почему именно я? У Форталы больше политического опыта. У принцессы больше прав. Квинтиллиан обладает большей хваткой в том, что касается внутренних дел. У вас есть даже более талантливые военные стратеги. Форлакиал. Или Канзиан.
— Но третьего ты уже не назовешь, — пробормотал император.
— Ну… возможно. Но вы должны понять меня. Я не настолько незаменим, как вы по какой-то непонятной причине считаете.
— Как раз напротив. С моей точки зрения, ты обладаешь двумя уникальными преимуществами. Я не упускал их из виду с того дня, как мы убили старину Юрия. Я всегда помнил, что не буду жить вечно… слишком много яда скопилось в моих хромосомах. Он скапливался во мне, пока я воевал с цетагандийцами под началом твоего отца, не заботясь о чистоте методов, не надеясь дожить до старости. — Император снова улыбнулся и перевел взгляд на Корделию, внимательно и неуверенно следившую за их беседой. — Из пяти людей, имеющих по крови и закону больше прав на барраярскую империю, чем я, ты возглавляешь список. Ха! — добавил он. — Я был прав. Так и знал, что ты не сказал ей. Нечестно, Эйрел.
Побледневшая Корделия обратила широко распахнутые серые глаза на Форкосигана. Тот раздраженно помотал головой:
— Неправда. Наследование по материнской линии.
— Спор, который мы не станем продолжать здесь. Но если кто-нибудь вздумает низложить принца Грегора на основании законов о наследовании, то ему придется сперва либо ликвидировать тебя, либо предложить тебе империю. Мы все знаем, как трудно тебя убить. И ты — единственный человек, единственный в этом списке, который, я знаю абсолютно точно, не рвется к трону. И свидетельством тому — развеянный по ветру прах Юрия Форбарры. Другие могут думать, что ты просто кокетничаешь. Но я-то знаю.
— Спасибо вам за это, сэр, — ответил Форкосиган с угрюмым видом.
— В качестве довода я могу тебе напомнить, что в роли регента тебе легче всего предотвратить такой поворот событий. Грегор — твой спасательный круг, мой мальчик. Грегор — это все, что стоит между тобой и риском стать мишенью. Твоя единственная надежда на рай.
Граф Фортала повернулся к Корделии.
— Леди Форкосиган, не присоедините ли вы к нам свой голос? Кажется, вы очень хорошо его понимаете. Скажите ему, что эта работа как раз для него.
— Когда мы пришли сюда, — медленно проговорила Корделия, — с этим туманным обещанием должности, я предполагала, что стану уговаривать его согласиться. Ему нужна большая работа. Он создан для нее. Должна признаться, что такого предложения я не ждала. — Она уставилась на вышитое порывало, не в силах оторвать глаз от замысловатого пестрого узора. — Но я всегда считала, что… испытания — это дар. А великие испытания — великий дар. Не выдержать испытания — это несчастье. Но отказаться от него — значит отказаться от дара. А это хуже, более непоправимо, чем несчастье. Вы понимаете, о чем я?
— Нет, — сказал Фортала.
— Да, — сказал Форкосиган.
— Мне всегда казалось, что верующие гораздо безжалостнее атеистов, — заметил Эзар Форбарра.
— Если ты действительно считаешь это неправильным, — продолжала Корделия, обращаясь к Форкосигану, — это одно. Может, в этом и состоит твое испытание. Но если все дело только в боязни поражения… Ты не имеешь права отвергнуть такой дар.
— Это непосильная ноша.
— Иногда такое случается.
Он молча отвел ее в сторону, к высоким окнам.
— Корделия… ты даже не представляешь, что это будет за жизнь. Ты думаешь, наши государственные деятели окружают себя охраной ради престижа? Если у них и бывает хоть минута покоя, то она покупается ценой бдительности двадцати человек. Никакого сепаратного мира. Три поколения императоров истратили себя без остатка, пытаясь распутать узел насилия в нашей политике, но до сих пор конца этому не видно. И я не стану тешить себя тщеславной мыслью, что смогу преуспеть там, где он потерпел неудачу. — Он указал взглядом на огромную кровать.
Корделия покачала головой.
— Неудача не пугает меня так, как раньше. Но я хотела бы процитировать тебе одно высказывание. «Уход, не имеющий других мотивов, кроме собственного покоя, — это окончательное поражение, без единого зернышка будущей победы». По-моему, человек, сказавший это, знал, что говорит.
Форкосиган повернулся к окну, невидяще глядя вдаль.
— Дело даже не в желании покоя. Сейчас я говорю о страхе. О самом элементарном, некрасивом ужасе. — Он печально улыбнулся ей. — Знаешь, когда-то воображал себя храбрецом. Потом встретил тебя и вновь открыл для себя страх. Я уже забыл, что значит жить будущим.
— Да, я тоже.
— Я не обязан принимать это предложение. Я могу отказаться.
— Можешь?
Их глаза встретились.
— Это не та жизнь, которой ты ждала, покидая Колонию Бета.
— Я приехала не за какой-то жизнью. Я приехала к тебе. Ты хочешь этого?
Он надтреснуто рассмеялся.
— Господи, что за вопрос. Такой шанс выпадает раз в жизни. Да. Я хочу этого. Но это яд, Корделия. Власть — страшный наркотик. Посмотри, что она сделала с ним. Он ведь тоже когда-то был нормальным и счастливым человеком. Наверное, любое другое предложение я мог бы отвергнуть даже не моргнув глазом.
Фортала демонстративно оперся на свою палку и громко произнес:
— Решайся же, Эйрел. У меня уже ноги заболели. К чему эта неуместная деликатность? Любой из моих знакомых пошел бы на убийство ради этой должности. А тебе предлагают ее без всяких условий.
Только Корделия и император знали, отчего Форкосиган коротко рассмеялся. Затем он вздохнул, посмотрел на своего господина и кивнул.
— Ну что ж, старик. Я знал, что ты найдешь способ править из могилы.
— Да. Мой призрак будет преследовать тебя постоянно.
Повисла короткая пауза — император привыкал к своей победе.
— Тебе нужно немедленно заняться формированием собственного штата. Капитана Негри я оставлю принцессе и моему внуку, для их службы безопасности. Но, возможно, ты захочешь взять себе командора Иллиана.
— Да. Я думаю, мы с ним отлично сработаемся. — Темное лицо Форкосигана осветила какая-то приятная мысль. — И я знаю, кому поручу работу моего личного секретаря. Только его надо для этого повысить — дать лейтенанта.
— Фортала позаботится об этом. — Император устало откинулся на подушки и снова откашлялся. Губы его посерели. — Позаботится обо всем. Наверное, лучше позвать врача обратно. — Слабым взмахом руки он велел им удалиться.
* * *
Выйдя из императорской резиденции, Форкосиган и Корделия окунулись в теплый воздух позднего летнего вечера — мягкий и чуть сероватый из-за тумана, поднимавшегося с реки. За ними следовали их новые телохранители, облаченные в знакомую черную форму.
Только что закончилось продолжительное совещание с Форталой, Негри и Иллианом. У Корделии голова пошла кругом от количества охваченных при обсуждении вопросов. Она с завистью заметила, что Форкосигану не составляло никакого труда уследить за ними; более того — он сам и задавал темп.
В его лице проявилась напряженная сосредоточенность, целеустремленность, энергия била ключом — таким она его еще не видела после своего приезда на Барраяр. «Он снова ожил, — думала она. — Взгляд обращен наружу, а не внутрь; вперед, а не назад. Как при первой нашей встрече. Я рада. Чем бы это нам ни грозило».
Форкосиган щелкнул пальцами и загадочно произнес:
— Нашивки. Первая остановка — резиденция Форкосиганов.
Они проезжали мимо официальной графской резиденции во время их последней поездки в Форбарр-Султану, но внутри дома Корделия была впервые. Перепрыгивая через две ступеньки, Форкосиган взбежал по широкой винтовой лестнице наверх, к себе. Его комната была просторной, скромно обставленной, с окнами, выходящими на сад позади дома. На ней лежала та же печать долгих отлучек хозяина, что и на комнате Корделии в доме ее матери. В шкафах и ящиках залегали археологические слои прежних увлечений.
Само собой разумеется, там обнаружились следы интереса к стратегическим играм, военной и общей истории. Гораздо более удивительной находкой стала папка с пожелтевшими от времени рисунками, выполненными карандашом и тушью. Форкосиган вытащил ее, роясь в ящике, набитом медалями и сувенирами вперемешку со всяким хламом.
— Это твои? — полюбопытствовала Корделия. — Очень неплохо.
— Увлекался, когда был подростком, — объяснил он, продолжая копаться в ящике. — И потом тоже. Забросил, когда мне было за двадцать. Времени не хватало.
Его коллекция медалей могла поведать занятную историю. Ранние, не слишком значительные награды были аккуратно разложены и приколоты к бархатным подушечкам с соответствующими надписями. Поздние, куда более почетные, были небрежно свалены в банку. Одна из медалей, в которой Корделия распознала высшую барраярскую награду за доблесть, была запихана в дальний угол ящика, и лента ее смялась и запуталась.
Она присела на кровать и пролистала содержимое папки. В основном это были тщательно прорисованные архитектурные зарисовки, но нашлось там и несколько набросков фигур и портретов, выполненных в менее уверенной манере. На некоторых была изображена изумительно красивая молодая женщина с короткими темными кудрями — иногда одетая, иногда обнаженная. Прочитав подписи к ним, потрясенная Корделия поняла, что это портрет первой жены Форкосигана. Среди его вещей больше нигде не встречалось ее изображений. Были там и три рисунка с изображением смеющегося молодого человека и подписью «Гес», лицо которого казалось щемяще знакомым. Корделия мысленно добавила ему двадцать лет и двадцать пять килограмм веса, и комната словно покачнулась, когда она узнала адмирала Форратьера. Она поспешно закрыла папку.
Форкосиган наконец нашел то, что искал: пару красных лейтенантских нашивок.
— Отлично. Так быстрее, чем заезжать в штаб-квартиру.
* * *
В императорском военном госпитале их остановил санитар.
— Сэр? Часы посещения уже закончились, сэр.
— Что, разве вам из штаб-квартиры никто не позвонил? Где там этот хирург?
Наконец отыскался хирург Куделки — тот самый, который работал над его рукой во время первого визита Корделии.
— Адмирал Форкосиган, сэр. Нет, разумеется, ограничение часов посещения на него не распространяются. Спасибо, санитар, вы свободны.
— На этот раз я не просто посетитель, доктор. Официальное дело. Я намерен избавить вас от вашего пациента, если его физическое состояние позволяет. Куделка получил новое назначение.
— Новое назначение? Да он через неделю должен быть комиссован! Какое может быть назначение? Что, никто не читал моих докладов? Он едва может ходить.
— Ему и не обязательно. Его новая должность — административная. Надеюсь, руки у него работают нормально?
— Вполне.
— Лечение уже завершено?
— Остались сущие пустяки, несколько последних проверок. Я просто держал его до конца месяца, чтобы у него закончился четвертый год службы. Все-таки прибавка к пенсии.
Перебрав дискеты и бумаги, Форкосиган выдал нужные доктору:
— Вот. Запихните это в свой компьютер и выпишите его. Пойдем, Корделия, сделаем ему сюрприз. — За весь день он не выглядел счастливей, чем сейчас.
Куделку они застали одетым все еще по-дневному в черную полевую форму. Он мучил свою руку упражнением на координацию, тихонько чертыхаясь.
— Здравствуйте, сэр, — рассеянно поприветствовал он Форкосигана. — Беда этой чертовой жестяной нервной системы в том, что ее ничему нельзя обучить. Тренировка помогает только живому. Прямо хоть головой об стенку бейся. — Он со вздохом прекратил упражнения.
— Лучше не стоит. Голова тебе еще пригодится.
— Наверное. Хотя это никогда не было моей сильной стороной. — Куделка задумчиво и подавленно уставился в стол, потом вспомнил, что перед командиром надо держаться жизнерадостно. Поднимая глаза, он случайно взглянул на часы. — А почему вы здесь так поздно, сэр?
— Приехал по делам. Так какие у вас планы на следующие несколько недель, мичман?
— Ну, на следующей неделе меня отправляют в отставку. Я ненадолго съезжу домой. Потом, наверное, начну искать работу. Еще не знаю, какую именно.
— Мне очень жаль нарушать ваши планы, лейтенант Куделка, — проговорил Форкосиган, сохраняя невозмутимое выражение лица, — но вы получили новое назначение.
И он выложил на столик — по очереди, как отличную карточную комбинацию, — новое назначение Куделки, приказ о повышении и пару красных нашивок на воротник.
Никогда еще Корделия с таким удовольствием не любовалась выразительной физиономией Куделки. В тот момент его лицо являло собой картину замешательства и просыпающейся надежды. Он осторожно взял назначение и прочитал его.
— О, сэр! Я знаю, что это не шутка, но здесь, должно быть, какая-то ошибка! Личный секретарь избранного регента? Я в этом ничего не понимаю. Это непосильная работа, я не справлюсь!
— Знаете, почти то же самое сказал и сам избранный регент, когда ему предложили эту работу, — сказала Корделия. — Значит, будете учиться вместе.
— Почему он выбрал меня? Вы порекомендовали, сэр? Если уж на то пошло… — Он перевернул лист приказа, перечитывая его заново, — …кто, собственно, станет регентом?
Он поднял глаза на Форкосигана и наконец понял.
— Боже мой, — прошептал он. Вопреки ожиданиям Корделии, он не расплылся в поздравительной улыбке; напротив, посерьезнел. — Это… адская работа, сэр. Но по-моему, правительство наконец сделало правильный шаг. Для меня будет большой честью снова служить вам. Спасибо.
Форкосиган кивнул, соглашаясь и принимая благодарность.
Но, взяв приказ о производстве, Куделка все-таки ухмыльнулся.
— И за это вам тоже спасибо, сэр.
— Не благодари меня заранее. Я из тебя за них кровавый пот выжму.
Улыбка Куделки стала еще шире.
— Это нам не впервой.
Он неуклюже завозился нашивками.
— Позвольте мне, лейтенант, — попросила Корделия. Он поднял на ее оборонительный взгляд. — Мне будет приятно, — добавила она.
— Почту за честь, миледи.
Корделия очень аккуратно прикрепила нашивки к его воротнику и отступила назад, любуясь своей работой.
— Мои поздравления, лейтенант.
— Завтра можете получить новенькие, блестящие, — сказал Форкосиган. — А на сегодня сойдут и эти. Сейчас я тебя отсюда забираю. Разместим тебя на ночь в резиденции графа, моего отца, потому что работа начинается завтра на рассвете.
Куделка потрогал красные прямоугольнички.
— Это ваши, сэр?
— Когда-то были мои. Надеюсь, с ними к тебе не прилипнет мое всегдашнее невезение… Носи их на здоровье.
Куделка кивнул и понимающе улыбнулся. Он явно счел жест Форкосигана куда более многозначительным, чем тот позволил себе выразить на словах. Но они оба прекрасно понимали друг друга и без слов.
— Вряд ли мне понадобятся новые, сэр. Люди подумают, что я еще вчера был мичманом.
* * *
Позже, лежа в уютной темноте в городском доме графа, Корделия вспомнила кое о чем, вызвавшем ее любопытство.
— Что ты сказал императору обо мне?
Он пошевелился рядом с ней и заботливо накрыл ее плечо простыней.
— Хм? Ах, это. — Он помедлил. — Эзар расспрашивал меня о тебе во время нашего спора об Эскобаре. Подразумевал, что ты поколебала мою выдержку. Я тогда не знал, увижу ли тебя снова. Он хотел понять, что я нашел в тебе. Я сказал ему… — он снова замялся, и продолжил почти робко, — что ты, словно родник, источающий воду, распространяешь честь повсюду вокруг себя.
— Вот чудно. Я совсем не ощущаю себя исполненной чести, или чего-либо еще — кроме, пожалуй, растерянности.
— Естественно. Источник ничего не оставляет для себя.
