ГЛАВА 11
Новое назначение Скорцени

Скорцени задумчиво и неспешно прохаживался перед строем агентов-диверсантов резервного отряда, который готовился к выброске взамен уничтоженной группы Крота. То, что людей Яковлева уничтожили при выброске, во Фридентале стало известно сегодня в шестнадцать ноль-ноль, то есть несколько часов назад. Центральная радиостанция абвера под Берлином приняла радиограмму из Смоленска, от резидента Совы. Сообщение касалось Яковлева-Крота, и, таким образом, выяснилась судьба возглавляемой им группы и его самого: шестерка парашютистов, попавших в засаду, наверняка была уничтожена, а их командир каким-то чудом уцелел. Исходя из этой информации, Скорцени по-прежнему отводил Яковлеву активную роль в диверсионной акции по захвату запасного аэродрома русских — это мероприятие планировалось провести силами резервной группы уже через трое суток. Дело в том, что утром была получена еще одна радиограмма: долгожданное и обнадеживающее сообщение из Москвы, от агента Константина. После дешифровки радиограмма выглядела так:

Это означало следующее: Сталин («объект») собирается провести на Ближней даче в Кунцеве («площадка А») ожидаемое «мероприятие» — вечернее совещание Политбюро в узком составе, после которого Верховный главнокомандующий должен остаться там ночевать — он всегда так поступал в подобных случаях.

Значит, сроки реализации всех утвержденных планов по операции «Прыжок тигра» стремительно приближались: через сорок восемь часов может быть получена решающая радиограмма от капитана Федотова. Только что Скорцени провел в свете новых сообщений от Федотова и Яковлева оперативное совещание со своими заместителями и ближайшими помощниками: капитаном Радлем и обер-лейтенантом Шмидтом. Там присутствовали командиры обеих резервных групп, которые предстояло десантировать через сутки взамен группы Крота: Рустам Валеев и Дмитрий Минкин. Оба были старыми и проверенными абверовскими кадрами: Валеев, из крымских татар, служил в период немецкой оккупации Крыма в полиции и лично принимал участие в расстрелах коммунистов, евреев, советских активистов и партизан-подпольщиков. В начале сорок третьего он был завербован в немецкую разведку и направлен в одну из разведшкол абвера, где успешно прошел курс спецподготовки. Руки у Валеева были по локоть в крови, поэтому он пользовался особым доверием сначала руководства абвера, а впоследствии 6-го управления. Он уже побывал с заданием в советском тылу: почти месяц провел в прифронтовой полосе с целью сбора разведданных и благополучно вернулся назад. Теперь ему предстояло возглавить группу из пяти головорезов для захвата запасного аэродрома русских в Смоленской области. На совещании окончательно решили: в помощь группе Валеева для подстраховки — с интервалом в три-четыре часа и на расстоянии примерно в пятьдесят километров — должен быть выброшен второй отряд диверсантов во главе с Минкиным. Дмитрий Минкин, сын штабс-капитана Белой армии, эмигрировавшего из России в 1920 году в Югославию, в начале сорок второго добровольно вступил в германскую армию и служил в охранном батальоне СС в Сербии. В июле того же года его завербовала немецкая разведка, после чего он обучался в разведывательной школе в Белграде, а специальную подготовку по диверсионному делу проходил в главной команде «Цеппелин-Норд» и у штурмбаннфюрера СС Скорцени во Фридентале. Минкин дважды выполнял задания абвера в расположении советских войск и неоднократно — на оккупированной территории, где внедрялся в партизанские отряды. Он был трижды награжден гитлеровцами медалью «За храбрость». Его диверсионная группа также состояла из пяти человек — все прошли тщательный отбор и обучение во Фридентале. Необходимо отметить: подобные диверсионные группы и отдельные агенты-парашютисты, забрасываемые в советский тыл, состояли в основном из бывших граждан СССР: военнопленных, завербованных в лагерях, а также пособников гитлеровцев на оккупированных территориях — полицаев и других предателей. К этому основному контингенту добавлялись лица из числа белоэмигрантов. Причем как бывшие советские граждане, так и белоэмигранты имели самые разные национальности: русские, украинцы, белорусы, прибалты, татары, кавказцы…

Немцы привлекались для забросок в советский тыл лишь в исключительных случаях: в данных обстоятельствах Скорцени выделил командирам обеих групп заместителей-немцев, что подчеркивало чрезвычайную важность их миссии. Валееву был придан для усиления отряда обершарфюрер СС (фельдфебель) Рудольф Преглер, Минкину — унтер-шарфюрер СС (унтер-офицер) Питер Крафт: оба опытные инструкторы-диверсанты, неплохо владеющие русским языком. В свое время Преглер и Крафт проходили службу в знаменитом 500-м парашютно-десантном батальоне СС, вместе с которым Скорцени провел не одну боевую операцию в ряде стран Европы: Югославии, Франции, Италии…

Таким образом, за кадровый состав обоих отрядов штурмбаннфюрер был спокоен — беспокойство вызывали другие моменты, в частности: возможная и наиболее вероятная причина ликвидации группы Яковлева.

— Убежден, что советская контрразведка сумела задержать тройку парашютистов во главе с Зотовым, которых мы забросили для встречи группы Крота, — высказался по этому поводу на совещании капитан Радль.

— За Зотова я готов поручиться головой, — подал реплику обер-лейтенант Шмидт, — он из белоэмигрантов и абсолютно надежный агент!

— Пусть так! — доказывал гауптман. — Однако помимо Зотова были еще двое, и в лапы смершевцев мог попасть любой из них, а уж разговорить пленного русские наверняка сумели!

В спор двух офицеров вмешался Скорцени:

— Успокойтесь, господа! В принципе я согласен с Карлом: наше слабое звено на этапе выброски десанта — именно встречающие агенты, которые заранее должны найти площадку для приземления и сообщить нам ее координаты. Если русская контрразведка их захватывает, то и основная группа неизбежно попадает в засаду.

С места за длинным столом, на котором были разложены карты местности предстоящего десантирования, поднялся фельдфебель Преглер — он и Крафт находились тут же:

— Разрешите предложение, господин майор!

— Говорите, Рудольф.

— Встречающие агенты — элемент дополнительного риска. Вспомните, господин штурмбаннфюрер: в Югославии и Франции нам приходилось десантироваться на парашютах в лесистой горной местности без всякой подготовки, с ходу. Мое предложение: поступить таким же образом и сейчас!

— Разумно, — откликнулся Скорцени, — я думал над этим. Поступим так: группа Валеева — Преглера десантируется «вслепую», без встречающих агентов на земле, в намеченном квадрате в ночное время.

Все склонились над картой — майор между тем продолжал:

— Что касается группы Минкина — Крафта, их встретит надежный и проверенный человек — агент по кличке Крот. Это командир первой группы, предположительно уничтоженной. Сам Крот уцелел и в настоящее время находится в Смоленске, где связался с нашими людьми.

Скорцени проводил совещание в расположении своих диверсионных подразделений в местечке Фриденталь. Это был тщательно охраняемый объект в восьмидесяти километрах от Берлина: даже среди высокопоставленных эсэсовцев о нем ходили легенды, в которых трудно было отличить правду от вымысла, — настолько это таинственное место вокруг старинного охотничьего замка и все, что с ним связано, было строго засекречено…

В конце 1942 года тысячи заключенных из расположенного поблизости концентрационного лагеря смерти Заксенхаузен начали здесь особые строительные работы: большая территория вокруг замка была обнесена высокой, почти трехметровой каменной стеной, по гребню которой проложили спираль из колючей проволоки и пропустили ток высокого напряжения. Внутри возвели целый комплекс жилых и хозяйственных построек, а также различные сооружения специального назначения: прекрасно оборудованные стрелковые тиры, мастерские и даже особые секретные лаборатории… Этот тщательно охраняемый объект назывался «Специальные курсы» под руководством штурмбаннфюрера СС Скорцени. По сути, это была секретная спецшкола, где готовились супердиверсанты для выполнения самых сложных заданий в любой точке земного шара. В основном обучение здесь проходили немцы, причем в большинстве — члены СС. Но иногда делались исключения — жизнь заставила, особенно начиная с сорок четвертого года, когда положение Германии на фронтах резко ухудшилось. Поэтому во Фридентале появились в числе прочих и русские курсанты: их готовили для забросок на советскую территорию с особо важными заданиями. Если абвер делал основную ставку на массовость забросок агентов-парашютистов в Россию, не жалея людского «материала» из предателей и военнопленных, то у Скорцени готовили по принципу, который в свое время выдвинул Ленин (правда, по другому поводу): «Лучше меньше, да лучше!»

Конечно, были и «проколы» — как в случае с группой Зотова, но, как правило, «питомцы» Фриденталя оправдывали возложенное на них доверие — хотя это уже не могло принципиально изменить стратегическую обстановку на фронтах. Слишком поздно! Впрочем, были люди, которые смотрели много дальше: мировая война с коммунизмом и Россией еще впереди, и курсанты школы майора Скорцени в будущем без работы явно не останутся…

Подготовку на «специальных курсах» проходили всестороннюю: слушателей помимо стрелкового дела и приемов самообороны натаскивали владению холодным оружием, прыжкам с парашютом, навыкам вождения. Причем обучали виртуозной езде не только на автомобилях всех марок, но и умению управлять лодками, катерами, различной военной техникой (включая танки) и даже самолетами и паровозами. Курсанты получали специальные познания в области медицины: например, по теории ядов и отравляющих веществ. Изучали подрывное дело, топографию, радиодело и искусство владения микрофотосъемкой. Особое внимание уделялось навыкам подделки документов с помощью различных методов, в том числе химических — например: умению незаметно переклеить фотографию на паспорте или ином удостоверении личности, «вывести» часть старой записи и незаметно внести новую. График обучения был очень плотным: курсанты находились в учебных классах, тирах и полигонах по двенадцать часов в сутки, до изнеможения постигая нелегкую науку разведчика-диверсанта. Но и результаты говорили сами за себя: слушатели спецкурсов Скорцени по праву считались одними из лучших (если не лучшими) диверсантами в мире. Тот же Яковлев-Крот как-то признался капитану Радлю: «За два месяца у вас, господин капитан, я получил больше, чем за все предыдущие годы обучения и службы в абвере». Конечно, в какой-то мере Яковлев хотел польстить начальству — в абвере он тоже научился очень многому, но тем не менее была в его словах и немалая доля правды…

— Итак, господа, все основные вопросы мы обсудили и разрешили. — Скорцени поднялся со стула, встали и все остальные. — Теперь от слов пора переходить к делу! Уже сегодня поздним вечером обе группы должны вылететь в Восточную Пруссию, откуда следующей ночью десантироваться в тыл к русским. Желаю успешного выполнения задания во имя победы Великой Германии! Хайль Гитлер!

— Хайль!.. — дружно ответили присутствующие.

Диверсанты вышли на свежий воздух: уже стемнело, и Скорцени глянул на часы — семь вечера. Рядом находилась специальная площадка для курения, и большинство участников совещания задержались покурить и обменяться мнениями — сбор для выдачи оружия, экипировки, документов и другого снаряжения для заброски был объявлен через десять минут. Скоро они переоденутся в форму советских военнослужащих, а пока на всех было камуфляжное обмундирование спецподразделений СС, включая полевые кепи с кокардой в виде «мертвой головы» — черепа и костей. Майор Скорцени выделялся из общей массы: на нем была серая повседневная общевойсковая форма с двумя погонами на плечах: примечательно, что на черных эсэсовских мундирах носился только один погон, на правом плече. В петлицах его офицерского френча отчетливо выделялись знаки различия штурмбаннфюрера и руническое обозначение СС в виде двух молний. Скорцени покурил в стороне, на пару с капитаном Радлем, потом подошел к выстроившимся диверсантам обеих групп. Когда он неспешно прохаживался вдоль строя, вглядываясь последний раз перед заброской в лица своих «питомцев», к нему подбежал солдат-вестовой из штаба и попросил срочно пройти к телефону: вызывал Берлин. На проводе находился бригадефюрер СС Шелленберг, который был весьма краток: Скорцени предписывалось передать текущие дела своему заместителю и срочно отбыть в Венгрию, в Будапешт — для реализации операции «Мортира». Майор не удивился: в последние полгода обстановка на фронтах и в тылу Германии настолько обострилась, что он буквально разрывался между Германией, Восточным фронтом, Италией, Югославией, Францией — везде возникала необходимость в его присутствии. Теперь вот Венгрия…

…Примерно две недели назад Скорцени приказали срочно явиться в Ставку фюрера, которая располагалась в Растенбурге (Восточная Пруссия) и носила кодовое название «Волчье логово». В первый раз он побывал здесь в конце июля 1943 года, когда фюрер поручил ему знаменитую операцию по освобождению Муссолини. Затем Скорцени приезжал сюда неоднократно, и вот последний визит — в конце сентября 1944 года. К этому времени «Волчье логово» находилось уже в нескольких десятках километров от передовых позиций русских — там же размещался и руководил вермахтом Генеральный штаб. Сообщение со Ставкой осуществлялось главным образом воздушным путем — рядом располагался большой аэродром. Оттуда по прекрасной дороге, проложенной через вековой лес, все прибывшие доставлялись на автомобилях непосредственно на территорию Ставки, окруженную высоким забором из колючей проволоки. Но перед этим надо было миновать несколько поясов безопасности — охраняемых шлагбаумов, где всех пассажиров тщательно проверяли охранники-эсэсовцы. Внутри «Волчьего логова» был сохранен лес, причем небольшие деревца и трава росли даже на крышах невысоких бетонных строений, расположенных на обширной территории Ставки. Кроме того, над зданиями и всеми подъездными дорогами была натянута маскировочная сеть: для вражеской авиации вся эта местность казалась необитаемым лесным массивом. Между домами и строениями Ставки были проложены аккуратно посыпанные песком дорожки, словно в старинном парке.

В этот сентябрьский приезд фюрер принял Скорцени, в числе других высших офицеров, в большом зале центральной казармы, где в последнее время, два раза в день, проводились военные совещания с участием Гитлера.

Неудавшееся покушение 20 июля отразилось на всей атмосфере «Волчьего логова»: страх и подозрительность были повсюду, и Скорцени не мог не отметить этого. Служба безопасности во главе с начальником личной охраны фюрера группенфюрером СС Раттенхубером значительно ужесточила режим: Ставка была дополнительно разделена на три зоны. В третью, внутреннюю зону безопасности, где находился Гитлер, было запрещено входить с оружием. Кстати, с этим нововведением был связан неприятный инцидент, который произошел в конце августа, — о нем майору по секрету рассказал один из адъютантов Гитлера штурмбаннфюрер Гюнше, с которым у Скорцени сложились доверительные отношения. Молодой обер-лейтенант люфтваффе Эрих Хартманн — самый результативный немецкий ас, прибывший получать из рук фюрера Рыцарский крест с бриллиантами за триста сбитых русских самолетов, оскорбившись на требование охраны, наотрез отказался сдать свой пистолет. Конечно, разразился скандал, но в конце концов службе безопасности пришлось сделать для Хартманна исключение — если бы его не пропустили, Гитлер пришел бы в бешенство… Между прочим, со слов того же Гюнше, вскоре после покушения фюрер произнес примечательную фразу в адрес одного из заговорщиков, полковника Штауфенберга: «Никогда не верил, что германский офицер может оказаться подобным предателем: он подложил бомбу, чтобы убить меня, а сам попытался спастись. Любой офицер, находившийся вместе со мной в тот день, мог вытащить пистолет и застрелить меня в упор. Я никогда не шарил по карманам германских офицеров!..»

После вечернего совещания Скорцени был приглашен в центральную казарму вместе с несколькими высокопоставленными генералами вермахта и войск СС: в зале уже находился фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль. Вошедший вскоре фюрер предложил всем присутствующим, которые при его появлении вытянулись по стойке «смирно», устраиваться в креслах вокруг небольшого стола. Скорцени отметил про себя, что за несколько последних месяцев, особенно после покушения, фюрер сильно сдал: постарел и сгорбился, левая рука дрожала, и он вынужден был придерживать ее правой. Когда Гитлер заговорил, его голос зазвучал как-то непривычно тихо и устало, а ведь раньше он был прекрасным оратором…

В короткой речи Гитлера прозвучала последняя информация о положении в Венгрии, которая до настоящего времени была союзницей Германии. Однако из донесений конфиденциальных источников в Ставке фюрера стало известно, что верховный правитель Венгрии, адмирал Хорти, пытается вести секретные переговоры с англо-американцами и с русскими о сепаратном мире. Иными словами, Хорти был готов осуществить полную капитуляцию не только перед западными державами, но и перед Россией.

Для Германии это означало бы гибель всей юго-восточной группировки вермахта, насчитывающей до миллиона солдат. Чтобы избежать столь катастрофических событий, как раз и было собрано это совещание: Генштаб разработал план, предусматривающий ввод в Будапешт дополнительных немецких войск во главе с обергруппенфюрером СС Бах-Залевски. Этот эсэсовский генерал только что жестоко подавил восстание поляков в Варшаве — там во время уличных боев он использовал огромную пушку-мортиру калибра шестьсот пятьдесят миллиметров. Теперь Бах-Залевски приказал доставить эту мортиру в Будапешт, где также был готов ее применить — со всей присущей ему твердостью и решительностью… К счастью, впоследствии этого не потребовалось, но планируемую операцию назвали «артиллерийским» словом — «Мортира». Скорцени был категорически против всех этих крупномасштабных приготовлений с гигантскими пушками и прочей, по его выражению, «чепухой». Он был уверен: поставленную задачу можно выполнить малыми силами и чисто диверсионными методами — что, кстати, и получилось в действительности. Но на совещании он молчал: по горькому опыту знал, что к его мнению в данном вопросе не прислушаются, — ранее об этом ему недвусмысленно дал понять Шелленберг… Командование всеми немецкими войсками в Венгрии в случае возникновения волнений должен был осуществлять направляемый Генштабом в Будапешт генерал Венк. Все эти армейские соединения должны были обеспечить вооруженную поддержку для решения главной задачи: отстранения от власти адмирала Хорти и возглавляемого им венгерского правительства. Именно выполнение этой главной цели поручалось штурмбаннфюреру.

— Вам, Скорцени, — обратился к нему Гитлер, — необходимо подготовить и в назначенное время провести военную операцию по захвату венгерской правительственной резиденции — замка на горе Будберг. Сигнал для исполнения этой важнейшей для рейха акции вы получите позже, но подготовку начинайте прямо сейчас, не откладывая. Все детали согласуйте с генералом Йодлем.

Вскоре фюрер удалился: как и при его появлении, прозвучала команда, и все застыли в положении «смирно». Вместе с Гитлером покинул зал совещаний и фельдмаршал Кейтель; для дополнительных согласований и уточнений остался генерал Йодль. Он сообщил Скорцени, что для захвата правительственной резиденции в его распоряжение будет выделен 500-й парашютно-десантный батальон СС, отдельный батальон парашютистов люфтваффе и батальон мотопехоты.

На следующий день Скорцени на несколько дней отбыл в австрийскую столицу Вену, где был назначен сбор предоставленных в его распоряжение частей. Там ему пришлось решать многочисленные вопросы, связанные с комплектованием и оснащением боевых подразделений, а также их транспортировкой в Венгрию. Теперь все подчиненные Скорцени отряды уже находились в Будапеште, а через несколько часов туда должен вылететь и он: операция «Мортира» приближалась к развязке…

Скорцени по внутреннему телефону вызвал в свой кабинет заместителя и, как только Радль явился, обрисовал ему изменившуюся обстановку:

— Получен приказ из Берлина, и сегодня ночью я срочно вылетаю в Будапешт!

— Операция «Мортира»?

— Да, дело предстоит очень серьезное, и ты мне там понадобишься!

— Здесь мы разворачиваем не менее серьезную операцию «Прыжок тигра» и не можем разорваться на две части!

— Карл, ты не хуже меня понимаешь, что в Венгрии на карту поставлены жизни не менее миллиона наших солдат: если адмирал Хорти капитулирует перед русскими, то наша юго-восточная группировка попадет в окружение и неминуемо будет уничтожена! — Скорцени в волнении начал ходить по комнате, потом остановился и повернулся к Радлю. — Поэтому приоритет отдается венгерской операции, и это правильно! Но никто не отменяет акцию в отношении Сталина: все будет идти своим чередом, строго по плану.

Капитан согласно кивнул, испытывая при этом некоторое недовольство, которое высказал шефу:

— Я все прекрасно понимаю! Просто хотелось бы довести до логического конца одну разработку, а потом приступать к другой…

— Вздор! — оборвал его Скорцени. — Прости, Карл, ты говоришь ерунду: оглянись вокруг, на дворе сорок четвертый год, а не сороковой и даже не сорок третий, — враги со всех сторон сжимают кольцо вокруг Германии. Дальше будет еще труднее, надеюсь, ты не забыл о подготовке в строжайшем секрете наступления на Западном фронте, в Арденнах: для наших диверсионных отрядов там предстоит немало тяжелой работенки. Так что легкой жизни не жди, а разрываться придется даже не на две, на несколько частей — мы нужны везде!

Скорцени решительно открыл большой стальной сейф, достал из него продолговатый деревянный ящик с бумагами, поставил на письменный стол и повернулся к Радлю:

— В течение ближайших суток ты должен отправить в тыл к русским обе группы: Валеева и Минкина. Мы с тобой лично готовили эту заброску и передавать ее никому не будем — так надежнее. Действуй строго по плану. В этом ящике, — Скорцени указал рукой на стол, — личные документы военнослужащих Красной Армии, доставленные сегодня из лаборатории для наших агентов. После моего отъезда еще раз внимательно их просмотри. Как с экипировкой?

— Полный порядок, сам проверял — всем подобрана по размеру полевая красноармейская форма. Скоро начну раздавать личные документы с оружием и боекомплектом; сухой паек на трое суток, медикаменты и все остальное уже выдается — Шмидт этим занимается.

— Прекрасно! — Скорцени удовлетворенно кивнул. — Отправишь парней на ту сторону и вылетай в Будапешт, жду тебя через сутки. А за операцию «Прыжок тигра» не волнуйся — все в надежных руках. Шелленберг сообщил по телефону, что вместо меня «на хозяйстве» остается доктор Хенгельгаупт, руководитель «Предприятия Цеппелин» — опытнейший профессионал, между прочим. Кстати, через пару часов я с ним встречаюсь в Берлине, по пути в Будапешт. Введу его во все мельчайшие детали операции.

— Объясните, господин майор, ситуацию с Кротом. Не без нашей помощи этот русский парень превратился в высококлассного агента — такими не разбрасываются. В нештатной ситуации пусть ему помогут с возвращением — так и передайте!

— Непременно! А теперь, Карл, предлагаю хотя бы на пятнадцать-двадцать минут забыть обо всех наших проблемах и немного расслабиться: выпьем по рюмочке на дорогу — за мой отъезд!

Скорцени с заместителем прошли по коридору в небольшую комнату отдыха для офицерского состава. Ординарец накрыл здесь небольшой стол на двоих, и перед тем, как приступить к ужину, Скорцени налил себе и Радлю по рюмке шнапса, потом негромко сказал:

— Завершается очередной этап нашей деятельности — я имею в виду «Прыжок тигра». Поверь, Карл, мы сделали все, что в наших силах: теперь остается только проводить обе группы на «ту сторону». Дальше все в руках господа бога и наших парней: летчиков, пилота «ФАУ», десантников и агентов, уже находящихся в тылу у русских. Теперь все зависит только от них! Вот за их удачу давай и выпьем — она им очень понадобится!

Офицеры молча поужинали: говорить не хотелось, и каждый погрузился в свои мысли. Выпили еще по одной рюмке своей немецкой водки — Радль при этом пожелал командиру счастливого пути.

…Спустя полтора часа «Мерседес» с большой скоростью мчался по берлинской автостраде: на заднем сиденье с озабоченным выражением лица сидел Скорцени. Уже стемнело, и далеко впереди небо было светлым от зарева пожаров — столицу Третьего рейха непрерывно бомбила авиация «союзников». Впрочем, горели города по всей стране. «Что же нас ждет впереди? — невесело размышлял Скорцени. — Что будет с немцами и Германией?» Однако майор был человек дела, и вскоре его мысли настроились на конструктивный лад: он обдумывал предстоящую встречу с штандартенфюрером СС Хенгельгауптом.