Книга: Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия
Назад: Глава 4 Яковлев Александр Николаевич, агент абвера «Крот»
Дальше: Глава 6 Разговор по душам (Яковлев А.Н., агент «Крот»)

Глава 5 Встреча на лесном хуторе (продолжение)

16 февраля 1945 года, Западная Белоруссия
1
– Куранты пробьют через шесть с половиной часов! – твердо повторил Фунтиков, выжидательно глядя Феликсу в глаза.
Одновременно в избу вошли с улицы оба бородача-полицая – те самые сопровождающие – и направили в сторону «гостей» дула своих автоматов. Поскольку из всей шестерки не спал только Феликс, он сразу почувствовал – основное внимание приковано к нему. Стараясь унять вмиг охватившее волнение, старший группы диверсантов хрипло произнес в установившейся напряженной тишине:
– Вы ошиблись. Это произойдет на полтора часа раньше.
После чего он почти физически ощутил, как мгновенно разрядилась словно наэлектризованная тревожным ожиданием окружающая атмосфера. Фунтиков с видимым облегчением ослабил свою «медвежью» хватку и убрал руку с плеча Феликса – при этом кивнул бородачам со «шмайссерами». Те опустили оружие, но с места не сдвинулись, оставаясь по обе стороны двери. Бывший начальник волостной полиции поднялся из-за стола и негромко сказал:
– Пойдемте, герр Феликс, нас ждут. Оденьтесь и набросьте полушубок – здесь рядом.
Выходя вслед за Фунтиковым в темные сени, диверсант оглянулся: его «коллеги», навалившись на стол, продолжали мирно спать – как и оба немецких летчика (командир Герц даже начал похрапывать). Подполковник Шерхорн и обер-лейтенант с нескрываемым интересом смотрели ему вслед.
Пока шел через заснеженный двор все к той же баньке, где недавно парились, Феликс несколько раз глубоко вдохнул освежающий морозный воздух, чтобы хоть немного успокоиться. Захватив на ходу горсть снега, приложил к горячему лбу, потом растер лицо. Безумно хотелось догнать идущего впереди Фунтикова, схватить за плечи, развернуть – спросить напрямую: «Что все это значит? Я снова среди своих?!» Но Феликс знал: всему свое время – профессия разведчика приучила быть сдержанным и не форсировать события без крайней на то необходимости.
В тесном полутемном предбаннике было тепло, приятно пахло травами и распаренными березовыми вениками. На крохотном столике у завешенного мешковиной оконца неярко горела керосиновая лампа, рядом на широкой деревянной скамье сидел высокий и худой человек в расстегнутой немецкой офицерской шинели без погон.
– Отзыв на пароль дан верно, – с порога доложил Фунтиков. – Это он, товарищ генерал!
– Я сам вижу, что он! – широко улыбнулся Громов (а это был именно он), поднимаясь и делая шаг навстречу вошедшим. – Почти не изменился за полтора года: такой же орел, как на фотографиях в личном деле!
– Почему же только на фотографиях? – лукаво прищурился Феликс. – Мы с вами один раз лично встречались – если не ошибаюсь, в конце лета 43-го в спецлагере под Москвой.
– Ты смотри, узнал-таки! – воскликнул Громов. – А ведь я тогда строй курсантов с целой свитой обходил!
– Тем не менее я вас хорошо запомнил, товарищ полковник… виноват, товарищ генерал.
– Все верно, капитан, я тогда действительно полковником был!
Громов порывисто обнял разведчика:
– Ну, здравствуй, Валет! Здравствуй, дорогой ты мой товарищ!
Последнюю фразу генерал произнес осевшим от волнения голосом. Феликс, он же разведчик-смершевец Иван Дубовцев, несмотря на всю свою выучку, тем более не мог сдержать радостных чувств. Еще бы! Вернуться к своим через полтора года разведработы в глубоком немецком тылу – это дорогого стоит…
Валет (это был его позывной) справился, наконец, с нахлынувшим волнением и принял уставную стойку:
– Товарищ генерал! Разрешите доложить…
– Отставить доклады! – махнул рукой Громов. – Садись, разговор у нас будет долгий. А вы, майор, действуйте согласно плану!
Когда Фунтиков вышел, генерал сел рядом с разведчиком:
– Для начала, как говорят дипломаты, обменяемся верительными грамотами.
Он предъявил Валету служебное удостоверение:
– Я генерал-майор Громов Василий Петрович – помощник начальника Главного управления контрразведки.
– Что касается меня, могу показать лишь фиктивные документы, выданные в абвере, – улыбнулся Иван.
– О тебе, дорогой товарищ Дубовцев, все необходимое я уже знаю – и не только из личного дела. Поэтому процедуру идентификации «кто есть кто» можно считать состоявшейся – тем более времени у нас в обрез.
– Разрешите вопрос, товарищ генерал! Моих «напарников», а заодно и летчиков – что, усыпили?
– Да. Время действия снотворного около четырех часов. Поэтому нам с тобой надо уложиться в три.
– Еще вопрос. Вы меня здесь специально ждали?
– Еще как ждали, капитан! Если бы был верующим – сказал бы, что тебя нам бог послал! Твою радиограмму из Берлина мы получили позавчера, а уж подготовить встречу и весь этот «маскарад» было «делом техники».
– Выходит, группа Шерхорна – подстава?
– С самого начала, капитан! Эту радиоигру мы начали еще полгода назад, в августе…
Наименование операции по спасению окруженного отряда Шерхорна оберштурмбанфюрер Скорцени взял по названию знаменитой оперы Карла Мариа фон Вебера – «Волшебный стрелок». Однако авторами этой оперативной разработки были отнюдь не он и сотрудники 6-го управления РСХА, а руководитель 4-го (диверсионного) управления НКВД Павел Судоплатов и его коллеги – они еще с 1942 года вели с немцами успешную радиоигру под названием «Монастырь». В результате этой операции разведчик-чекист Александр Демьянов стал одним из лучших и особо доверенных агентов-информаторов абвера на советской территории. С его помощью в германский Генштаб регулярно передавалась различная информация – в том числе и о якобы крупной немецкой воинской части, оказавшейся в августе 44-го в окружении в лесах Белоруссии. Шифровка на эту тему, переданная Демьяновым через радиостанцию «Престол» (так называлась очередная радиоигра советской разведки) – наряду с «дезой», поступавшей от захваченных и перевербованных Смершем агентов-парашютистов, – оказалась решающей. Немцы поверили.
С советской стороны операция получила кодовое наименование «Березино»: так называлась маленькая деревушка, откуда вел радиообмен Демьянов. Командиром окруженцев был назван взятый в плен 9 июля 1944 года под Минском и согласившийся на сотрудничество с советской стороной подполковник Генрих Шерхорн – до пленения командир 36-го охранного полка 286-й дивизии армий «Центр». Его кандидатура была выбрана не случайно: самого Шерхорна и возглавляемый им полк, наспех набранный из резерва, плохо знали в немецких войсках.
За период проведения «Березино» с сентября 44-го по февраль 1945 года немцы совершили в советский тыл свыше тридцати самолето-вылетов. Было выброшено двадцать агентов-парашютистов, тринадцать радиостанций, более двухсот грузовых парашютов с большим количеством оружия, боеприпасов, медикаментов и даже советских денег (на сумму 1 миллион 700 тысяч рублей). Таким образом, деятельность абверкоманды-103 и подразделений Скорцени из «замка Фриденталь», действовавших на направлении удара войск маршалов Жукова и Конева, была существенным образом дестабилизирована…
Когда Громов вкратце проинформировал Дубовцева по лжеокруженцам, тот заметил:
– Немцы считают отряд Шерхорна хорошей базой для заброски своих агентов – моя группа далеко не последняя, в ближайшее время ожидается еще несколько аналогичных перебросок.
– Кстати, – поинтересовался генерал, – тебя надолго к нам забросили? Ты ведь у них старший группы?
– Старший четверки, товарищ генерал.
– Да что ты все «товарищ генерал»! Обращайся по имени-отчеству. Надеюсь, еще не забыл?
– Никак нет. Что касается моего задания, Василий Петрович, оно связано с длительными оседаниями в нашем тылу – поближе к Москве.
– Стратеги, мать твою!.. – выругался Громов. – Они еще и на длительное оседание забрасывают! Не понимают, сволочи, что войне скоро конец?! Что скажете, капитан?
– Есть у меня на этот счет некоторые соображения…
– Вот и отлично! Свои соображения изложишь на бумаге, чуть позже – как и цель своего теперешнего задания. А также все, что «накопал» у немцев и не успел передать в шифровках. Но сначала о главном, Иван Григорьевич: ты должен вернуться к немцам.
– Когда вернуться?
– Уже через несколько часов. Этим же самолетом.
– То есть как вернуться?! – разволновался Дубовцев. – Товарищ генерал, Василий Петрович, я же не могу так просто вернуться назад, не выполнив задания!
– Погоди, капитан, не горячись и не гони лошадей! Мы все продумали. И поверь: решение о твоем возвращении далось руководству очень нелегко. Мы ведь понимаем, полтора года в логове зверя – это больше чем подвиг. Но ты, Иван, нужен сейчас там. Очень нужен.
Помолчали. Генерал прекрасно понимал душевное состояние разведчика. Очутиться среди своих и вдруг узнать, что уже через несколько часов предстоит возвращаться в тыл врага – такие «зигзаги» судьбы явно не для слабонервных!
– Полковник Фролов, твой непосредственный куратор, шлет тебе огромный привет, – первым нарушил молчание Громов. – Он сейчас в госпитале с воспалением легких. Вот, велел передать – сказал, твои любимые.
Генерал достал из кармана шинели и протянул Дубовцеву пачку папирос «Казбек».
– Ну, Иван Ильич! – оживился Валет. – Не забыл мои вкусы! Спасибо ему – пусть побыстрее выздоравливает! Не возражаете, если я закурю?
– Конечно. Кури, Иван Григорьевич. Соскучился по нашему куреву?
– Еще как! С немецким эрцаз-табаком не сравнить. А вы что же, товарищ генерал? Не курите?
– Вроде того… Бросил. Тебе еще один привет – от твоего связного Федора.
– Все хочу спросить – как они со стариком, выбрались? Живы?
Несмотря на острую нехватку времени, Громов минут десять беседовал с разведчиком, казалось бы, на отвлеченные темы: вспоминали общих знакомых, Москву. Генерал понимал – это как воздух необходимо человеку, долгое время оторванному от своих.
– Это тоже тебе, – протянул он Ивану стопку писем-треугольников, – от мамы.
Дубовцев цепким профессиональным взглядом быстро просмотрел письма (их было около двух десятков), отложил в сторону и тихо сказал:
– Спасибо вам, товарищ генерал. Не забываете мою старушку.
– За мать не волнуйся. Ты ей черкни короткое письмецо. Я отправлю.
Громов глянул на часы:
– Ну что – пора приниматься за дело. Первое: относительно твоей недавней поездки в Австрию, в учебно-тренировочный лагерь абвера в местечке… из головы вылетело… Обер…
– Обервальтерсдорф. Это недалеко от Вены.
– Так вот… Руководство в Москве крайне заинтересовали сведения по «Зондерштабу-Р» и «Русской объединенной разведшколе» во главе с генералом Хольмстоном – об этом ты сообщал в последней шифровке из Берлина.
– В Австрии мне удалось склонить к сотрудничеству бывшего резидента «Зондерштаба-Р» в Белоруссии Игоря Соболева…
По ходу беседы Громов достал из стоящего рядом с ним на лавке портфеля тетрадь с вопросами, а также большой блокнот с откидными листами, в котором быстро делал какие-то записи.
– Все это подробно изложишь в отчете, – заметил генерал. – Теперь следующее: расскажи-ка о своей декабрьской командировке в Латвию. Меня интересует твой напарник, лейтенант Хольт – он же Яковлев.
Дубовцев удивленно взглянул на Громова, и тот спросил:
– Не ожидал, что заведу разговор об этом субъекте?
– А знаете, Василий Петрович, как раз наоборот. Ожидал. Тогда, в Лиепае, он нас фактически спас.
– Да, знаю. Твой связной Федор подробно обо всем доложил. Вот поэтому я и начал этот разговор…
Не менее получаса разведчики обсуждали комплекс вопросов, так или иначе связанных с личностью Яковлева. Дубовцев поведал о своих впечатлениях, а генерал рассказал о таинственной тетради профессора Зайцева.
– Я уполномочен принять то или иное решение непосредственно здесь, после беседы с тобой, – задумчиво рассуждал Громов. – Руководство в Москве склоняется к силовому варианту: использовать Яковлева «втемную». Иными словами – выследить и захватить вместе с тетрадью.
– А если упустите? Поверьте, Василий Петрович, он – матерый абверовский волк. Тем более местонахождение тайника с тетрадью неизвестно.
– В том-то и дело… Я внимательно изучил все имеющиеся у нас материалы и пришел к выводу – этот человек обладает уникальными агентурными качествами, умен и находчив. Велика вероятность, что он сумеет обойти все наши самые хитроумные ловушки.
– Согласен.
– Рассуждаем дальше. Допустим, «убираем» Яковлева до заброски, еще в Германии. Как такой вариант?
– Насколько я понял, вопрос риторический, – усмехнулся Валет. – Немцы попросту зашлют другого агента – причем нам неизвестного.
– Вот! Нам неизвестного. Значит, надо «работать» с Яковлевым, причем не «втемную!» – убежденно воскликнул генерал. – В ходе нашей беседы я окончательно решил: надо идти с ним на контакт, и сделать это должен ты.
– Как тогда, в Латвии? Но ведь ситуация сейчас другая. В тот раз у меня не было выбора – надо было спасать связного со стариком.
– Сдается мне, сейчас у нас тоже нет выбора, – покачал головой Громов.
2
Прошло два часа…
Дубовцев сосредоточенно работал в одиночестве все в той же баньке, заканчивая отчет. Периодически он подливал в стакан, отпивая глоток-другой крепчайшего темно-коричневого чая из большого фарфорового чайника, накрытого белым вафельным полотенцем. О чае позаботился генерал – принимая во внимание предыдущую бессонную ночь, он даже предлагал разведчику принять пару таблеток тонизирующего препарата «кола» – но тот предпочел крепчайшую заварку, почти чифир. Тоже не слабый способ отогнать сон и взбодриться, если, конечно, позволяет сердце – у Ивана с этим пока был полный порядок.
Вошел Громов вместе с Фунтиковым, «бывшим начальником волостной полиции».
– Как отчет, успел?
– Заканчиваю, товарищ генерал! – встал Дубовцев.
– Сиди, Иван Григорьевич! Сиди и слушай. Мой помощник введет тебя в курс по дальнейшим действиям. Скоро наши «подопечные» начнут просыпаться. Давай, майор.
Генерал сел с Валетом, майор же докладывал стоя:
– Начну с неприятного момента. Чтобы обосновать ваше экстренное возвращение назад, товарищ капитан, необходима крайне существенная причина. Таковой может быть только ваше ранение.
– Этот момент мы уже обсуждали, – заметил Громов.
– Вы не беспокойтесь, – как бы извиняясь, пробасил майор, – аккуратненько прострелим мягкие ткани плеча. Кость не заденем.
– Спасибо, утешили… – иронично улыбнулся Валет.
– Тот молодой обер-лейтенант, заместитель Шерхорна, он сразу сделает вам перевязку, – продолжал Фунтиков. – Ни о чем не беспокойтесь.
– Да что ты, майор, словно красную девицу успокаиваешь! Давай дальше…
– Этот обер, он «настоящий» или тоже из наших? – спросил Валет.
– «Настоящий» здесь только Шерхорн, – пояснил генерал. – И, естественно, твои «гаврики» с летчиками. Со своими диверсантами ты уже не увидишься, мы их изолировали. Уходить будешь с летчиками.
Когда майор закончил сообщение, Громов глянул на часы и вздохнул:
– Ну, пора прощаться, капитан! Вроде бы ничего не забыли. Присядем на дорожку, товарищи офицеры.
Потом генерал обнял Дубовцева и тихо сказал:
– Береги себя, Иван! Победа не за горами, ты обязательно должен вернуться. Может, просьба есть?
– Есть пожелание, Василий Петрович. Я в отчете указал – по поводу диверсантов из своей группы. Двое из них – отъявленные негодяи, а вот третий, Швецов, самый молодой – он не безнадежный, и крови на нем нет.
– Учтем, капитан. Обязательно учтем…
* * *
Майор Герц испуганно вскинул голову: над ним склонился обер-лейтенант Штерн и с искаженным от страха лицом тряс его за ворот рубахи:
– Просыпайтесь, майор! Просыпайтесь, черт бы вас побрал!! На хутор напали русские!!
При слове «русские» летчик рывком поднялся и сел на лавке, тряхнул головой, отгоняя остатки сна. Теперь он отчетливо слышал близкую стрельбу вперемешку с громкими криками и немецкими ругательствами за окном. Одно из стекол с громким звоном рассыпалось вдребезги – скорее всего, от шальной пули, – внутрь вместе с морозным воздухом ворвались оглушительные звуки жаркого боя. Это окончательно привело майора в чувство, и он начал лихорадочно натягивать меховые унты. В углу с испуганным выражением лица пытался надеть куртку бортстрелок Краузе – он никак не мог попасть в рукав кожанки. Эта деталь вдруг разозлила Герца, одновременно заставив его мобилизоваться и взять себя в руки.
– Ефрейтор, без паники! – крикнул он решительно. – Будем прорываться к самолету!
В этот момент распахнулась наружная дверь: в избу, держась левой рукой за окровавленное плечо, ввалился старший четверки диверсантов. Следом вбежал Шерхорн в сопровождении бородатого полицейского.
– Штерн, займитесь раненым! – крикнул подполковник своему заму.
Но обер-лейтенант и так, бросившись к Феликсу, уже стягивал с того испачканный в крови полушубок. Затем, разорвав на его плече гимнастерку, ловко вскрыл индивидуальный пакет и, обработав рану, быстро перебинтовал.
– Он пойдет с вами, – кивнул Шерхорн на Феликса. – Взлетайте, как только доберетесь до самолета – это приказ, майор Герц!
Летчик молча козырнул, через минуту, уже в дверях, спросил:
– Не хотите с нами, господин подполковник?
– Я остаюсь! – отрезал тот. – Попробуем уйти в глубь лесных массивов!
– Позаботьтесь о моих людях! – крикнул на прощание Феликс.
– О них не беспокойтесь, выведем! – уверенно заявил Шерхорн.
…Через полтора часа, когда «Арадо» благополучно взлетел, командир Герц облегченно откинулся на спинку кресла:
– Даже не верится, что мы в воздухе.
– Однако летим в дневное время, – обеспокоенно заметил второй пилот. – Кругом полно русских истребителей.
– Ты прав, – хмуро кивнул Герц.
Естественно, летчики не могли знать, что в этот раз не стоило бояться советской авиации: их самолету дали «зеленую улицу» – о чем позаботился генерал Громов.
За пилотскими креслами, напротив штурмана, на откидной скамье лежал раненый – он был заботливо укрыт теплым верблюжьим одеялом.
– Как себя чувствуете, герр Феликс? – полуобернулся Герц. – Может, глоток коньяка?
– От коньяка не откажусь.
Штурман протянул вместительную армейскую фляжку, и Феликс, с трудом приподнявшись, сделал большой глоток.
– Похоже, кость не задета, – отметил он.
– Дай-то бог! – откликнулся майор. – Думаете, Шерхорн сумеет вырваться из кольца?
– Уверен. У него отличные проводники из местных: уйдет в глубь лесов – там у них запасной лагерь.
Немного помолчав, Герц задал еще один вопрос:
– Все хотел спросить: тогда, за столом после бани, вы тоже уснули?
– Так, подремал самую малость. Угорели мы – баня-то «черная»! – ответил Феликс.
– Что значит «угорели»? Это опасно? – вдруг забеспокоился Герц.
– Да нет, господин майор, просто немного подышали дымом, да еще смешали бражку с самогоном – вот и «развезло» после бессонной ночи!
– Действительно… За ночь глаз не сомкнули, да еще перенервничали…
– Вас что-то смущает?
– Теперь нет, герр Феликс. Вы развеяли все мои сомнения!
...
Приложение 5.1. Аналитическая информация
а) «Зондерштаб-Р» («Р» – Россия): специальное подразделение абвера для ведения борьбы с партизанским движением на оккупированной советской территории, а также ведения разведывательной и контрразведывательной деятельности. Сформирован при штабе «Валли» в марте 1942 года. Находился в непосредственном подчинении начальника «Валли-1» майора Бауна. Дислоцировался в Варшаве на ул. Хмельная, д.7, позднее на ул. Н.Свят, д.5 под вывеской «Восточная строительная фирма «Гильген»». Полевая почта № 06100В. Начальником «Зондерштаба-Р» был назначен Б-зондерфюрер (майор) Смысловский.
б) Из отчета капитана Дубовцева И.Г. (агентурный псевдоним «Валет»).
16 февраля 1945 г.
«…Соболев сообщил, что в Белоруссии в 1944 г. полицией безопасности и СД на базе резидентур «Зондерштаб-Р» был создан контрразведывательный орган – штаб «Ингвар». Штаб дислоцировался в Минске под прикрытием немецкой строительной фирмы «Эрбауэр». Во главе «Ингвара» стоял бывший резидент «Зондерштаба-Р» в Минске, член НТС эмигрант Игорь Юнг.
Районные резидентуры «Ингвара» действовали помимо Минска в Барановичах, Борисове, Могилеве, Слуцке, Бобруйске, Жлобине, Полоцке. Сообщаю фамилии резидентов и части сотрудников, оставленных немцами «на оседание» в нашем тылу…
…Известно, что летом 44-го, во время разгрома немцев под Минском, значительная часть сотрудников «Ингвара» влилась в крупное антисоветское бандформирование – так называемую бригаду Каминского.
…Установлено, что основной руководящий состав «Зондерштаба-Р» (в основном из русских белоэмигрантов) в августе 1944 г. эвакуировался в район города Вайгельсдорф (Верхняя Силезия). Там Смысловский возглавил «Русскую объединенную разведшколу», где обучались агенты, отчисленные из бывшей Варшавской и других школ немецкой разведки. В этот период люди Смысловского вели активную разведывательную работу против частей Красной армии на территории Польши. В январе 1945 г. штаб Смысловского вместе с «Русской объединенной разведшколой» выбыл в район города Эшенбаха (Бавария), где объединился с контрразведывательной школой РОА, прибывшей из г. Хиршберга (начальник школы – полковник Тарасов, он же Соболев).
…После переговоров с Верховным командованием сухопутных войск (ОКХ) 2.02.44 г. все военно-разведывательные формирования Смысловского объединены в «1-ю Русскую Национальную Армию» со штабом в местечке Бад-Эльстер. Главкомом 1-й РНА назначен Смысловский с присвоением звания «генерал-майор», начальником штаба армии – белоэмигрант полковник Ряснянский. По неподтвержденным данным, в настоящее время Смысловский сменил псевдоним на Артур Хольмстон.
…Общее количество личного состава 1-й РНА насчитывает приблизительно 6 тыс. человек. Ведутся переговоры Хольмстона-Смысловского с генералом фон Лампе о переводе в состав РНА 2500 членов РОВСа и бывших офицеров Генерального штаба. Кроме того, по сообщениям Соболева, предполагается, что в состав армии Хольмстона войдут Русский корпус (до 6 тыс. бойцов) и 3-я дивизия РОА генерал-майора Шаповалова (численностью до 10 тыс. бойцов)…
Резолюция начальника 4-го Управления контрразведки «Смерш»:
…Крайне важно (подчеркнуто дважды), чтобы Валет сумел отследить возможные контакты генерала Хольмстона с представителями американской разведки. Особенно важна информация по агентуре «Зондерштаба-Р», оставленной на длительное оседание в нашем тылу.
…Не исключен вариант, при котором уже в недалеком будущем Хольмстон-Смысловский передаст свою агентуру западным разведслужбам. Не в этом ли цель его контактов с людьми Даллеса?
P.S. По сути, в данном случае мы столкнулись с крупным русским подразделением в системе абвера, в котором нам противостоят махровые идейные враги – что делает формирования Хольмстона крайне опасными (особенно учитывая потенциальную угрозу их использования врагами Советского государства в послевоенный период).
Назад: Глава 4 Яковлев Александр Николаевич, агент абвера «Крот»
Дальше: Глава 6 Разговор по душам (Яковлев А.Н., агент «Крот»)