Глава 18
В предрассветный час в переулках караван-сарая царила не такая чернильная темнота, как бывает ночью в горах. Затянутое тучами ночное небо отражало слабый желтоватый свет городских огней. Лица друзей казались сероватыми и нечеткими, точно на самых первых, древних фотографиях; «как лица мертвецов», подумала Корделия и отогнала эту мысль.
Леди Форпатрил, поевшая, вымывшаяся и отдохнувшая пару часов, хотя и не слишком твердо держалась на ногах, но все-таки могла идти самостоятельно. «Мадам» пожертвовала ей одежду, на удивление приличную — серую юбку ниже колен и теплый свитер. Куделка сменил военную форму на широкие брюки, старые ботинки и другую куртку — вместо прежней, ставшей жертвой экстренного родовспоможения. Он нес младенца лорда Айвена, обзаведшегося самодельными подгузниками и тепло укутанного. Совершенная картина перепуганного маленького семейства, которое пытается выбраться к деревенским родственникам жены, пока в столице не начались бои. Корделия видела сотни таких беженцев на пути в Форбарр-Султану.
Куделка осмотрел свою группку и уставился хмурым взглядом на трость-клинок в собственных руках. Даже если сделать вид, что это просто трость, — глянцевая древесина, блестящий стальной наконечник и инкрустированный набалдашник делали ее слишком роскошной вещью для простого горожанина. Куделка вздохнул.
— Дру, ты ее как-нибудь не спрячешь? С этой одеждой она смотрится чертовски подозрительно, а если я понесу ребенка, то будет скорее мешаться, а не помогать.
Друшнякова кивнула, опустилась на колени и, завернув трость в запасную рубашку, затолкала ее в саквояж. Корделия вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда Ку заявился с этой самой тростью в караван-сарай, и нервно огляделась. В тени и темноте ничего видно не было.
— Может на нас в этот час кто-нибудь напасть? Вид у нас небогатый.
— Здесь есть такие, кто готов убить просто за одежду, — угрюмо заметил Ботари, — зима на носу. Но сейчас безопаснее обычного: солдаты Фордариана прочесывают кварталы в поисках так называемых добровольцев — рыть в парках бомбоубежища.
— Никогда думала, что так обрадуюсь рабскому труду, — охнула Корделия.
— Да глупость это, — заметил Куделка. — Портить парки. Много такие убежища не вместят. Зато выглядит впечатляюще, и дает горожанам понять, как страшен лорд Форкосиган.
— Кроме того, — Ботари накинул куртку, скрывая серебристый блеск раструба нейробластера, — на этот раз мы вооружены как надо.
Пора. Корделия обняла Элис Форпатрил, та крепко прижала ее к себе в ответ и проговорила тихо: — Да поможет тебе бог, Корделия. И да сгниет Фордариан в аду.
— Счастливого пути и ничего не бойся. Встретимся на базе Тейнери, ладно? — Корделия покосилась на Куделку. — Обманите врагов и доберитесь целыми и невредимыми.
— Мы поста… мы так и сделаем, миледи. — Он серьезно откозырял Друшняковой. В военном салюте не было никакой иронии, а разве что капелька зависти. Она ответила кивком, медленным и понимающим. Они не стали портить прощание лишними.
Оба отряда растворились во влажной темноте. Дру оглядывалась через плечо, пока Куделка и леди Форпатрил не скрылись из виду, а потом ускорила шаг.
Из темных переулков они вышли на освещенную улицу, из пустынной темноты — туда, где люди спешили по своим делам ранним зимним утром. На улице все прохожие старались избегать друг друга, и Корделия немного успокоилась, почувствовав себя не такой заметной. Она внутренне сжалась, когда мимо медленно проехала машина муниципальной стражи, но та не затормозила.
Они постояли на тротуаре на противоположной стороне улицы, чтобы удостовериться, что нужное им здание этим утром уже открыто. Это был многоэтажный дом, выстроенный в утилитарном стиле — типичный для строительного бума, наступившего три с половиной десятилетия назад вслед за приходом Эзара Форбарры к власти и начала времен стабильности. Это был торговый центр, а не правительственное учреждение; они прошли через вестибюль, шагнули в лифтовую шахту и беспрепятственно спустились в подвал.
Внизу Дру внимательно огляделась. — Здесь нам не место, и если кто-то нас заметит, то поднимет тревогу. — Ботари стоял на страже, пока она, согнувшись, вскрывала отмычкой дверь в служебный туннель.
Дру повела группу вперед. На двух перекрестках они поворачивали. Видно было, что этим проходом часто пользуются, потому что там горел свет. Корделия навострила уши, вслушиваясь, не раздадутся ли чужие шаги.
Крышку небольшого люка фиксировали стопоры; Дру их ловко отвернула. — Надо повиснуть на руках и спрыгнуть. Высота чуть больше двух метров. Скорее всего, там сыро.
Корделия соскользнула в темный круг люка и со всплеском приземлилась. Она зажгла фонарик. Она стояла в синтебетонной трубе, и черная блестящая вода, по которой бежала рябь, доходила ей до щиколоток, леденя ноги сквозь сапоги. Следом спустился Ботари. Дру встала коленями ему на плечи и задвинула крышку люка на место, потом с плеском спрыгнула.
— Это ливневый коллектор, по нему надо пройти с полкилометра. Идемте, — шепнула она.
Как близко к цели! Корделию не нужно было поторапливать.
Через полкилометра они пролезли в широкую темную отдушину высоко на изогнутой стене. Оттуда начинался другой туннель — намного более узкий и древний, выложенный потемневшим от времени кирпичом. Они двигались гуськом, на полусогнутых ногах, скрючившись. Должно быть, мучительнее всего приходилось верзиле Ботари. Дру замедлила шаг, выстукивая крышу туннеля стальным наконечником трости. Когда звуки сделались глухими, она остановилась.
— Здесь. Она должна откинуться вниз. Осторожно.
Дру отстегнула ножны и осторожно просунула кончик клинка в щель между скользкими кирпичами. Щелчок, и панель из фальшивых кирпичей упала вниз, чуть не ударив ее по голове. Дру вернула клинок в ножны. — Наверх. — И подтянулась на руках.
Вслед за нею они выбрались в очередную древнюю трубу, еще теснее прежней. Зато она круто шла вверх. Они полезли, обтирая боками стены и собирая на одежду влагу и грязь. Внезапно Дру выпрямилась и, перебравшись через груду битого кирпича, вывела всех в темное помещение с подпирающими потолок колоннами.
— Что это? — шепотом спросила Корделия. — Для туннеля слишком просторно…
— Старые конюшни, — шепнула Дру в ответ. — Мы сейчас под дворцовым парком.
— Какой же это секрет? Они наверняка видны на всех старых планах. И кто-то — то есть СБ — должен знать про них. — Корделия уставилась в затхлую сумеречную темноту за бледными арками, которые выхватывал из тьмы карманный фонарик.
— Да, но это подвал самых старых конюшен. Времен даже не Дорки, а его двоюродного деда. Здесь держали три сотни лошадей. А потом, лет двести назад, тут случился страшный пожар, и все сгорело, и вместо того, чтобы отстраивать здание заново, его остатки сровняли с землей, а новые конюшни построили с восточной, подветренной стороны дворца. Во времена Дорки их перестроили в хозяйственные постройки и жилье для слуг. Большую часть заложников сейчас держат там. — Дру уверенно пошла вперед, не глядя под ноги. — Мы сейчас к северу от главного здания дворца, под садами, разбитыми по плану Эзара. Видимо, он еще тогда, тридцать лет назад, обнаружил старый подвал и приказал Негри устроить этот проход. Запасной выход, о котором даже его собственная СБ не знала. Не слишком он был доверчив, а?
— Ну, спасибо, Эзар, — шепнула Корделия.
— Настоящий риск начнется, когда мы отсюда выйдем, — заметила девушка.
Да, сейчас еще был шанс повернуть назад, и никто не узнает, что они здесь были. «Почему эти люди так беспечно вверяют мне свои жизни? Боже, ненавижу командовать». Что-то прошуршало в темноте, где-то капала вода.
— Вот, — объявила Дру, высветив фонариком стопку ящиков. — Тайник Эзара. Здесь одежда, оружие, деньги — а в прошлом году, во время эскобарской кампании, капитан Негри приказал мне добавить сюда одежду для женщины и ребенка. Он ожидал проблем, но до дворца мятежи не докатились. Моя одежда будет вам лишь капельку велика.
Они избавились от влажной, липкой уличной одежды. Друшнякова развернула пару чистых платьев, подходящих старшей горничной Дворца; они были куда лучше, чем одежда простых служанок. Точно такие Дру носила во время своей службы здесь. Ботари достал из саквояжа свою собственную черную полевую форму и облачился в нее, прикрепив правильные нашивки СБ. Издалека он выглядел, как и положено охраннику, хотя для придирчивого инспекторского смотра вблизи одежда была чересчур измятой. Как и обещала Дру, в герметичных футлярах здесь лежало всевозможное оружие, полностью заряженное. Корделия взяла себе свежий парализатор, Дру тоже. Они встретились взглядом.
— Теперь-то никаких колебаний? — шепнула Корделия. Дру мрачно кивнула.
Ботари взял по штуке всего: парализатор, нейробластер и плазмотрон. Корделия понадеялась, что он хотя бы не будет лязгать на ходу.
— Из него нельзя стрелять в помещении, — возразила Дру, показывая на плазматрон.
— Заранее никогда не знаешь, — пожал плечами Ботари.
Подумав, Корделия взяла и трость-шпагу, сделав на поясе петлю и воткнув ее туда. Клинок не был серьезным оружием, но в их вылазке уже не раз доказал свою неожиданную полезность. «На удачу». Из глубин саквояжа Корделия извлекла то, что втайне считала самым мощным своим оружием.
— Сандалия? — удивленно переспросила Дру.
— Сандалик Грегора. На случай, когда мы встретим Карин. Я подозреваю, что второй — у нее. — Корделия спрятала сандалик глубоко во внутренний карман болеро, вышитого гербами Форбарра. Его она надела поверх платья, довершая наряд служащей внутренних покоев.
Когда они завершили свои приготовления, Дру повела их сужающимся темным проходом. — Вот теперь мы под самим дворцом, — прошептала она, сворачивая. — Поднимемся по этой лестнице-стремянке, она проходит между стен. Поэтому там так тесно.
Мало — это было слабо сказано. Корделия втянула живот и полезла вслед за ней, буквально расплющившись между двумя стенами, изо всех сил пытаясь случайно не задеть их или не удариться. Лестница была, естественно, деревянной. В голове Корделии, подстегиваемой усталостью и адреналином, толчками билась кровь. Она мысленно прикинула ширину проема. Спуститься с репликатором по этой лестнице будет еще та задачка. Корделия строго приказала себе мыслить позитивно, потом решила, что эти мысли как раз позитивные.
«Зачем я в это ввязалась? Я могла бы отказаться сюда лезть, вернуться к Эйрелу на базу Тейнери, и пусть эти барраярцы режут друг друга хоть до скончания веков, раз им это нравится…»
Над нею Дру шагнула с лестницы на крошечный карниз, точнее, просто доску. Когда Корделия поравнялась с нею, девушка жестом велела ей остановиться и притушила фонарик. Потом она коснулась какого-то бесшумно работающего запорного рычага, и панель перед ними отъехала в сторону. Очевидно, механизм содержали в идеальном порядке и смазывали вплоть до самой смерти Эзара.
Они заглядывали в спальню старого императора. Сначала показалось, что там никого нет. Но губы Друшняковой приоткрылись в безмолвном вопле смятения и ужаса.
Огромная резная деревянная кровать Эзара — боже правый, уж не та ли самая, которая послужила ему смертным ложем? — была занята. Затененный, тускло-оранжевый ночник высвечивал на постели две полуобнаженные спящие фигуры. Даже с такого ракурса Корделия мгновенно узнала плоское лицо и усики Видаля Фордариана. Он вольготно раскинулся на постели, занимая три четверти места, и его тяжелая рука собственнически прижимала принцессу Карин. Темные волосы принцессы разметались по подушке. Она спала, свернувшись в комочек на краю постели, отвернувшись, прижав руки к груди и чуть не падая на пол.
«Вот мы и нашли Карин. Но есть нюансы». Корделию затрясло от внезапного желания пристрелить Фордариана во сне. Но от разряда энергии неизбежно сработает сигнал тревоги. А пока у нее в руках нет репликатора с Майлзом, она не готова улепетывать на полной скорости. Корделия жестом приказала Дру закрывать панель, а Ботари, ждавшему ступенькой ниже, скомандовала шепотом: «Вниз».
И они проделали обратно весь трудный путь по приставной лестнице высотой в четыре этажа. Уже в туннеле, Корделия обернулась и взглянула девушке в лицо. Та беззвучно плакала.
— Она продалась ему, — выдавила шепотом Друшнякова, чей голос дрожал от горя и отвращения.
— Ну-ка, объясни мне, а как она могла ему сопротивляться? Я с интересом выслушаю твои версии, — едко одернула ее Корделия. — По-твоему, она должна была выброситься из окна, «чтобы избежать участи горшей, чем смерть»? С Зергом она хлебнула этого сполна, и вряд ли у нее осталась охота к красивым жестам.
— Если бы мы только появились здесь раньше, я могла бы… мы могли бы ее спасти!
— И по-прежнему можем.
— Но она ему по-настоящему продалась!
— Лгут ли люди во сне? — спросила Корделия. И пояснила в ответ на непонимающий взгляд Дру: — Любящая и любимая женщина спит не так. Она — пленница. Я обещала, что мы все для нее сделаем, и мы сделаем. — «Время!» — Но сначала — за Майлзом. Давай проверим другой выход.
— Нам придется идти по коридорам, где ведется наблюдение, — предупредила Друшнякова.
— Ничего не поделаешь. Чем дольше мы задержимся, тем нам будет сложнее: дворец начнет просыпаться и в коридорах нам встретится только больше народу.
— На кухне смена уже началась, — вздохнула Дру. — В прежние дни я иногда туда забегала после ночной смены, выпить кофе с печеньем.
Увы, диверсионный рейд не предусматривает перерыва на завтрак. Пора решать. Идти или не идти? Что ведет ее, глупость или храбрость? Какая уж храбрость, если ее мутит от страха, от той же кислой, горячей, подкатывающей к горлу тошноты, что она ощущала во время боя в Эскобарскую войну. И от того, что это чувство знакомо, ничуть не легче. «Если я не буду действовать, мой ребенок умрет». Придется обойтись без храбрости
— Сейчас, — решила Корделия. — Лучшего шанса у нас не будет.
Снова вверх по узкой лестнице. Очередная панель открывалась в личный кабинет императора. К облегчению Корделии, он так и стоял темным, неиспользуемым, нетронутым с тех пор, как в нем прибрали и заперли после смерти Эзара прошедшей весною. Комм-пульт, со всеми его сверхсекретными допусками, был отсоединен, вычищен ото всех тайн и так же мертв, как его владелец. В окнах было еще темно — зимой рассветает поздно.
Корделия прошлась по комнате; трость Ку била ее по щиколотке. И, прикрепленная к поясу, она смотрелась странно — чересчур похоже на меч. Корделии попался на глаза стоящий на письменном столе широкий старинный поднос с плоской керамической чашей, типичным образцом тех безделушек, что заполонили Дворец. Корделия положила трость на поднос и демонстративно подняла его перед собой, как носят слуги.
Друшнякова одобрительно кивнула. — Держите его на половине высоты между талией и грудью, — посоветовала она шепотом. — И спину прямей, мне это всегда напоминали.
Они закрыли панель за собою, расправили плечи и вышли в нижний коридор северного крыла.
Две дворцовые служанки и охранник. На первый взгляд, в этой обстановке они смотрелись совершенно естественно, даже в нынешние неспокойные времена. Капрал, стоящий на посту у подножия Малой Лестницы в западном конце коридора, вытянулся по стойке «смирно» при виде нашивок Ботари, и они с сержантом откозыряли друг другу. Все трое скрылись из вида за поворотом лестницы прежде, чем охранник взглянул на них еще раз, пристальнее. Корделия заставила себя не переходить на панический бег. Немного отвести глаза: как могут представлять угрозу две женщины, если их уже охраняют? То, что угрозой может быть сам охранник, до капрала пока не дошло.
Они повернули в коридор этажом выше. Здесь. За этой дверью, согласно донесениям верных людей, Фордариан хранит захваченный репликатор. Под своим личным присмотром. Возможно, как живой человеческий щит: любой взрыв, способный разрушить фордариановские апартаменты, погубит и крошечного Майлза. Впрочем, «человеческий» — неточное слово: считают ли барраярцы своих искалеченных детей людьми?
У этой двери стоял очередной охранник. Он с подозрением смерил взглядом проходящих мимо, положив руку на набедренную кобуру. Корделия и Дру миновали его, не повернув головы. Ботари, оказавшись напротив охранника, откозырял, но это движение моментально перетекло в аперкот, от которого голова охранника со стуком врезалась в стену. Сержант подхватил падающее тело прежде, чем оно рухнуло на пол. Женщины распахнули дверь и затащили бессознательного охранника внутрь, а Ботари занял его пост в коридоре. Дру бесшумно прикрыла дверь.
Корделия отчаянно оглядывала комнатку, ища автоматические камеры слежения. Похоже, раньше эта комнатка была то ли необычно большим гардеробом, то ли местом, где поблизости от своего господина-фора спал какой-то личный слуга. Здесь не было даже окна, выходившего на какой-нибудь скучный внутренний дворик. На застеленном скатертью столе в самом центре комнаты стоял переносной маточный репликатор. Огоньки обнадеживающе горели зеленым и желтым. Ни одного по-звериному красного глазка, говорящего о неисправности. С губ Корделии сорвался стон то ли боли, то ли облегчения.
Но Друшнякова тревожно оглядывала комнату. — Что не так, Дру? — тихо спросила Корделия.
— Слишком уж легко, — пробормотала девушка.
— Мы еще не закончили. Скажешь «легко» через час.
Но Корделия задумчиво прикусила губу, встревоженная тем, что подсознательно разделяет умозаключения Дру. Ничто не поделаешь. Хватай и беги. Сейчас вся надежда на скорость, а не на конспирацию.
Она поставила поднос на стол, потянулась к ручке переноски и замерла. Что-то не так, не так… Она вгляделась в цифры индикаторов поближе. Контроль поступления кислорода даже не включен. И уровень питательной жидкости на нуле, хотя его индикатор ярко горит зеленым, Он пуст.
Корделия открыла рот в беззвучном вопле. Желудок скрутило. Она склонилась ближе, пожирая взглядом всю нелогичную кашу фальшивых показаний. Ночной кошмар внезапно и ужасно обратился в реальность — неужели они выбросили ее младенца на пол, выплеснули в канализацию… Умер ли Майлз быстро, милосердно раздавленный сапогом, или они просто оставили крошечного младенца, лишенного жизнеобеспечения, дергаться в агонии у них на глазах? А может, и смотреть не удосужились…
«Серийный номер аппарата. Посмотри на номер».
Безумная надежда, но все же… Она заставила себя сфокусировать расплывающийся от слез взгляд, собрать бешено скачущие мысли — и постараться припомнить. Она вспомнила, как в лаборатории Ваагена и Генри водила по этому номеру пальцами, вдумчиво, внимательно, медитируя над осколком технологии из далекого мира… и номер был другой. Это не тот репликатор, не Майлза! Один из оставшихся шестнадцати, установленный здесь, как наживка на крючке.
Сердце у нее оборвалось. Сколько же расставлено таких ловушек? Она представила, как, обезумев, мечется от репликатора к репликатору, точно ребенок в жестокой игре в «собачку»… «Я с ума сойду».
Нет. Где бы ни был настоящий репликатор, он недалеко от самого Фордариана. В этом она была уверена. Она опустилась возле стола на колени и на секунду низко наклонила голову, чтобы справиться с резко упавшим давлением и прогнать черные облака, затмевающие взор и грозящие лишить ее рассудка. Затем подняла свисающую скатерть. Вот. Датчик давления. Сам ли Фордариан выдумал эту остроумную идею? Искусно и мерзко.
Дру наклонилась, привлеченная ее движением.
— Это ловушка, — шепнула Корделия. — Только подними репликатор, и взвоет сирена.
— Но если мы ее обезвредим…
— Нет. Не стоит. Это фальшивая приманка. Не тот репликатор. Этот пуст, а индикаторы дают фальшивые показания, чтобы казалось, будто он работает. — Сквозь гул в голове Корделия постаралась мыслить ясно. — Нам надо вернуться по собственным следам. Снова вниз и наверх. Когда мы шли во дворец, я не рассчитывала на встречу с Фордарианом. Но если кто и знает, где Майлз, так это он. Я ему устрою допрос в старом добром стиле. Но время работает против нас. Как только поднимется тревога…
Тут в коридоре раздался топот, послышались крики, прожужжал парализатор. Ругаясь, Ботари спиной ввалился в дверь и захлопнул ее. — Ну, все. Нас засекли.
«Как только поднимется тревога, все будет кончено», мысленно договорила Корделия и с отчаянием поняла, что они проиграли. Здесь нет окна, а за единственной дверью — враги. Ловушка Фордариана все-таки сработала, гори он адским пламенем…
Друшнякова крепче стиснула парализатор. — Мы не отдадим вас, миледи. Мы будем сражаться до последнего.
— Чушь — огрызнулась Корделия. — Нашими смертями мы не купим ничего, кроме гибели нескольких фордариановских солдат. Это бессмысленно.
— Хотите сказать, нам надо просто сдаться?
— Роскошь славного самоубийства могут позволить себе лишь те, кто ни за что не отвечает. Мы не сдаемся. Мы ждем, когда выпадет шанс победить. Но мы не сможем им воспользоваться, если будем парализованы или поджарены нейробластером. — Конечно, если бы здесь стоял настоящий репликатор… «Я достаточно обезумела, чтобы принести жизни своих людей в жертву сыну, но еще не настолько спятила, чтобы отдать их даром».
Не настолько еще обарраярилась.
— Фордариан получит в вашем лице ценную заложницу, — предостерег ее Ботари.
— Я и так его заложница с того дня, как у него в руках оказался Майлз, — горько ответила Корделия. — Это ничего не изменит.
Несколько минут переговоров, которые велись в полный голос через запертую дверь, завершили их сдачу в плен, но охранники были все равно на взводе. Весь свой арсенал Корделия, Дру и Ботари выбросили за порог, затем солдаты издалека просканировали их в поисках батарей спрятанного на теле оружия, и лишь потом четверо солдат ввалились в крохотную комнатушку, чтобы их обыскать. Еще двое с оружием наизготовку оставались за дверью. Корделия не делала резких движений, чтобы их не провоцировать. Охранник озадаченно нахмурился, когда многообещающая выпуклость под болеро Корделии оказалась всего лишь детской сандалией, и положил добычу на стол рядом с подносом.
Командир, в бордовом с золотом фордариановском мундире, сообщил в наручный комм: — Да. Мы контролируем обстановку. Скажи м'лорду. Нет, он велел его разбудить. Хочешь объяснять сам, почему ты этого не сделал? Спасибо.
Охранники не вытолкали их в коридор, они ждали. Все еще не пришедшего в себя часового, которого оглушил Ботари, унесли. Троих пленником поставили в ряд: «лицом к стене, расставить ноги, руки поднять». У Корделии голова кружилась от отчаяния. Но Карин должна к ней прийти, обязательно, пусть даже к пленной. Должна. Корделии нужно секунд тридцать, а то и меньше. «Стоит мне увидеть Карин, и ты — мертвец, Фордариан. Ты еще можешь не одну неделю ходить, говорить, отдавать приказы, не подозревая о своей кончине, но я решу твою судьбу так же, как ты решил судьбу моего сына».
Наконец объявилась причина такого ожидания: Фордариан собственной персоной. На нем были только зеленые военные брюки и шлепанцы. За ним шла принцесса Карин, кутаясь в темно-красный бархатный халат. Сердце Корделии забилось вдвое быстрее. Сейчас?
— Та-ак. Мышеловка сработала, — удовлетворенно начал Фордариан и вдруг осекся с потрясенным «Ха!» при виде повернувшейся к нему Корделии. Жестом он становил охранника, собиравшегося толкнуть ее снова лицом к стене. Изумление на физиономии Фордариана сме6нилось хищной ухмылкой. — Бог мой, и как сработала! Великолепно!
Карин, стоявшая за его плечом, в изумленном недоумении уставилась на Корделию.
«Это моя мышеловка сработала», подумала Корделия. Она застыла, понимая, что вот он, ее долгожданный шанс. «Берегись…»
— В том и дело, милорд, — с несчастным видом признался оруженосец, — что не сработала. Мы не обнаружили эту группу на внешнем периметре дворца, они просто объявились здесь, не потревожив следящих систем. Так не бывает. А если бы я не пришел сюда за Роже, мы бы их вовсе не обнаружили.
Фордариан только пожал плечами: он был слишком рад масштабу доставшейся ему добычи, чтобы оборвать слугу за неуместную болтливость. — Допроси с фаст-пентой девчонку, — показал он на Друшнякову, — и наверняка узнаешь, как им это удалось. Она раньше работала в дворцовой службе безопасности.
Друшнякова впилась отчаянным, обвиняющим взглядом в принцессу Карин. Принцесса невольно еще плотнее запахнула верх халата; в ее глазах была такая же боль безответного вопроса «Как ты могла?».
— Что ж, — подытожил Фордариан, по-прежнему улыбаясь Корделии, — выходит, у милорда Форкосигана совсем не осталось солдат, раз он посылает вместо них жену? Значит, победа нам обеспечена. — Теперь его улыбка и шутка предназначались солдатам, и те заулыбались в ответ.
«Черт, ну почему я не пристрелила этого недоумка спящим?»
— Что вы сделали с моим сыном, Фордариан?
Фордариан процедил сквозь зубы. — Ни одна инопланетная баба не подчинит себе Барраяре, обманом протолкнув своего мутанта к трону Империи. Это я гарантирую.
— Вот какова теперь официальная версия? Мне не нужна власть. Но я не желаю, чтобы у всяких идиотов была власть надо мною.
За спиной Фордариана принцесса грустно усмехнулась. Да, слушай, что я говорю, Карин!
— Где мой сын, Фордариан? — упрямо повторила Корделия.
— Он теперь император Видаль, — заметила Карин, переводя взгляд с одного на другую, — если удержит титул.
— Удержу, — пообещал Фордариан. — Кровных прав на трон у Эйрела Форкосигана не больше, чем у меня. И я буду защищать то, что он и его люди чуть не погубили. Защищать и хранить истинный Барраяр. — Он дернул головой; это заверение явно предназначалось стоявшей у него за плечом Карин.
— Мы не погубили никого, — прошептала Корделия, встречаясь с Карин взглядом. «Сейчас». Она схватила со стола сандалию и протянула принцессе. Карин распахнула глаза, бросилась к ней и выхватила сандалик из ее пальцев. У Корделии свело кисть, словно она была умирающим бегуном, в последнем усилии передающим эстафету в жизненно важной гонке. В ее душе вспыхнула яростная уверенность. «Теперь ты у меня в руках, Фордариан».
Резкое движение заставило вооруженных охранников дернуться. Карин вертела в руках сандалик, разглядывая его с напряженным, страстным вниманием. Фордариан озадаченно поднял брови, но потом решил, что поведение принцессы не стоит внимания, и повернулся к командиру оруженосцев.
— Этих пленников, всех троих, оставишь здесь во дворце. Я сам буду присутствовать на их допросе с фаст-пентой. Уникальная возможность…
Когда Карин подняла глаза, ее лицо было озарено яростной, безумной надеждой.
«Да. Тебя предали. Тебе лгали. Твой сын жив; теперь тебе снова надо двигаться, думать и мучиться, нет больше ходячего бесчувственного мертвеца, ушедшего за пределы боли… Не подарок я принесла тебе, но проклятие».
— Карин, — повторила Корделия мягко, — где мой сын?
— Репликатор на полке в дубовом гардеробе в спальне старого императора, — ответила Карин пунктуально, глядя Корделии в глаза. — А мой где?
Сердце Корделии растаяло от облегчения при виде этой мучительной, но живой боли. — Был жив и здоров, когда я в последний раз его видела. И будет жив и здоров, если узурпатор, — она дернула подбородком в сторону Фордариана, — его не отыщет. Грегор по вам соскучился. И хотел бы передать своей маме, как он ее любит. — Простые слова были точно жала, впивающиеся в тело Карин.
Тут Фордариан, наконец, вмешался. — Грегор на дне озера, погиб в катастрофе вместе с предателем Негри, — перебил он грубо. — Самая опасная ложь — та, которую. ты сама желаешь услышать. Будь осторожна, миледи Карин. Я не смог его спасти, но отомщу за него. Обещаю.
«Ох. Погоди, Карин». Корделия прикусила губу. «Не здесь! Слишком опасно. Подожди удобного случая. Пока этот ублюдок хотя бы уснет». Но если даже бетанка не смогла выстрелить в спящего врага, пойдет ли на такое фор? А Карин — истинный фор…
Недобрая усмешка появилась на губах Карин. Глаза ее горели. — Этот сандалик никогда не был в воде, — тихо произнесла она.
Корделия слышала в ее голосе смерть, гремящую, точно колокол. Но Фордариан, очевидно, не уловил ничего, кроме простительного женского горя, перехватившего голос принцессы. Он посмотрел на сандалик, так и не поняв, что тот означает, и встряхнул головой, словно освобождаясь от ненужных мыслей. — У тебя еще родится сын, — ласково пообещал он. — Наш с тобою сын.
«Погоди, погоди!» безмолвно вопила Корделия.
— Никогда, — прошептала Карин. Она сделала шаг назад, к стоящему в дверях охраннику, выхватила нейробластер из его расстегнутой кобуры, навела оружие на Фордариана и выстрелила.
Изумленный охранник все же успел ударить ее снизу по руке, и разряд прошел мимо, с треском ударившись в потолок. Фордариан нырнул за стол — единственную мебель в комнате — и перекатился. Его оруженосец, совершенно рефлекторно, выхватил нейробластер и выстрелил. Голубое пламя охватило голову Карин, ее лицо исказилось и застыло смертной мукой, губы распахнулись в последнем беззвучном крике. «Погоди!!!» еще вопил голос в голове Корделии.
— Не-ет! — в ужасе заорал Фордариан, вскочил на ноги и вырвал нейробластер у ближайшего к нему охранника. Оруженосец, осознав, что за безмерную ошибку он совершил, отшвырнул оружие, словно отказываясь от содеянного. Фордариан сам пристрелил его.
Комната поплыла перед глазами Кордедии. Она схватила шпагу-трость, отстрелила ножны в лицо охраннику и со всей силы рубанула по правому запястью Фордариана. Тот взвыл, хлынула кровь, нейробластер отлетел далеко в сторону. Друшнякова уже бросилась за первым нейробластером, брошенным оруженосцем. Ботари покончил с ближайшей жертвой смертоносным ударом в горло. Корделия, метнувшись вперед, захлопнула дверь в коридор перед носом охранников. Жужжа, отрикошетили от стен разряды парализатора, потом трижды подряд сверкнула голубая молния, и Друшнякова покончила с последним из солдат Фордариана.
— Хватай его! — завопила Корделия сержанту. Трясущийся Фордариан, зажимающий левой рукой полуотрубленную правую, был не в состоянии достойно сопротивляться, хотя он брыкался и орал. Льющаяся кровь была того же цвета, что халат Карин. Ботари перехватил горло Фордариана в жестком захвате и прижал к затылку нейробластер.
— Уходим, — рявкнула Корделия, пинком распахивая дверь. — В императорские покои.
«К Майлзу».
Остальные охранники Фордариана, изготовившиеся стрелять, отступили, увидев, в каком положении их господин.
— Назад! — прорычал Ботари, и они отскочили от двери. Корделия схватила Дру за руку, и они перешагнули через тело Карин. Бледные руки цвета слоновой кости на красной ткани халата были прекрасны даже в смерти. Женщины предусмотрительно держались так, чтобы Ботари, тащивший Фордариана, оставался между ними и солдатами. Теперь они трое отступали по коридору.
— Берите плазмотрон у меня из кобуры и стреляйте, — безапелляционно велел сержант Корделии. О да, Ботари за время рукопашной успел еще и вернуть себе оружие; может, поэтому не все жертвы оказались на его счету.
— Но мы же подожжем дворец, — в ужасе выдохнула Дру.
В одном только этом дворцовом крыле находилось антиквариата и барраярских исторических реликвий на целое состояние. Корделия свирепо усмехнулась, вытащила оружие из кобуры и выстрелила вдоль коридора. Деревянная мебель, паркет и иссохшие от времени драпировки занялись огнем, едва их коснулся луч.
«Гори. Гори за Карин. Груда приношений к ее костру должна быть достойна ее отваги и муки, так пусть пламя возносится все выше…»
Когда они оказались перед дверью в императорскую спальню, Корделия для верности послала струю плазмы в другой конец коридора. «Вот вам за то, что вы сделали со мною и моим мальчиком!». Пожар задержит преследователей на несколько лишних минут. У нее было ощущение, словно она летит по воздуху, легкая, как перышко. Неужели так ощущает себя Ботари, когда убивает?
Друшнякова бросилась к стенной панели, открывающей тайную лестницу. Она действовала методично, аккуратно, словно ее ловкие руки и залитое слезами горя лицо принадлежали разным людям. Корделия кинула клинок на кровать и бросилась прямо к стоящему напротив огромному старинному гардеробу из резного дуба, распахнула створки. В полумраке на центральной полке светились зеленые и желтые огоньки.
«Боже, только бы не очередная пустышка…»
Корделия обхватила емкость обеими руками и вытащила на свет. На этот раз полный жидкости репликатор весил правильно — показания приборов верные — номер тот самый. Это он.
«Спасибо тебе, Карин. Я не хотела твоей гибели…» Определенно, Корделия сошла с ума. Она не чувствовала сейчас ничего, ни горя, ни раскаяния, хотя сердце бешено колотилось, а дыхание вырывалось со всхлипами. Опьянение боем, шок, то, что заставляет людей бросаться грудью на амбразуру. Вот как становятся войнологиками.
Фордариан все еще пытался вырваться и жутко ругался. — Вам не убежать! — Он перестал дергаться и попытался перехватить взгляд Корделии, набрал в грудь воздуху для долгой тирады. — Подумайте же, леди Форкосиган. У вас ничего не получится. Я вам нужен как щит, но парализованным вам меня не унести. А в сознании я буду драться за каждый метр. Мои люди там повсюду. — Он дернул подбородком в сторону окна. — Они парализуют всех четверых и возьмут вас в плен. — Он принялся уговаривать: — Сдавайтесь сейчас, и вы сохранить себе жизнь. И эту жизнь тоже, раз она столько для вас значит. — Он кивнул на репликатор в руках Корделии. Теперь она ступала тяжелей, чем беременная Элис Форпатрил.
— Я не отдавал приказа этому идиоту Форхаласу убить сына Форкосигана, — с отчаянием продолжил Фордариан, так и не услышав от нее ни слова. Между его пальцев просачивалась быстрая струйка крови. — Лишь сам лорд, с его самоубийственной прогрессистской политикой, опасен для Барраяра. Ваш сын с моего согласия мог бы унаследовать графство после Петра. Петру не стоило изменять своей партии истинно преданных империи. Это преступление, что лорд Эйрел заставил своего отца…
«Так это был ты. С самого начала».
От кровопотери и шока Фордариан говорил сумбурно, его привычно гладкие политические разглагольствования звучали пародией. Но он все говорил и говорил, словно думал, что сможет уйти от расплаты, если только подберет правильные слова. Корделия сомневалась, что такие слова существуют. Фордариан был не так откровенно злобен, как Форратьер, не был пропащей личностью вроде Серга; зло, которое он творил, проистекало не от его пороков, но от добродетелей — от стойкости его консервативных убеждений, от страстности его чувства к Карин. У Корделии жутко разболелась голова.
— Мы так и не получили доказательств, что за Ивоном Форхаласом стояли вы, — ответила она спокойно. — Спасибо за информацию.
Эта реплика заставила его на мгновение заткнуться. Он беспокойно покосился на дверь которая должна была вот-вот прогореть и провалиться внутрь.
— Мертвый я бесполезен для вас как заложник, — сказал Фордариан, собрав остатки достоинства.
— А вы мне по-всякому бесполезны, император Видаль, — ответила Корделия честно. — Эта война началась с пяти тысяч погибших. Теперь и Карин мертва. Долго вы еще намерены воевать?
— Вечно, — отрезал он, побелев. — Я отомщу за нее… отомщу за всех…
«Неверный ответ», подумала Корделия со странной, кружащей голову грустью.
— Ботари! — Сержант мгновенно оказался подле нее. — Возьмите эту шпагу. — Он исполнил сказанное. Корделия поставила репликатор на пол и положила руку Ботари на эфес шпаги, накрыв ее своей ладонью. — Ботари, я прошу вас казнить для меня этого человека. — Собственный голос показался Корделии ненормально безмятежным, словно она только что попросила передать ей за столом масло. А убийство и не требует истерики.
— Слушаюсь миледи, — отозвался Ботари, поднимая клинок. Его глаза сверкнули радостью.
— Что?! — изумленно завопил Фордариан. — Вы же бетанка, вы не мо…
Удар шпаги оборвал его слова, его дыхание и его жизнь. Сделано все было предельно аккуратно и чисто, не считая волны крови, хлынувшей из перерубленной шеи. Форкосигану стоило было прибегнуть к услугам Ботари в тот день, когда казнили Карла Форхаласа. Удар был нанесен со всею силой недюжинного роста сержанта, да еще эта необычайная сталь клинка…
Потрясенный круговорот мыслей вернул ее к реальности в ту же секунду, как Ботари упал на колени, выронив шпагу и стиснув виски. Он закричал, словно из его горла вырвался предсмертный вопль Фордариана.
Она опустилась на пол рядом с сержантом, охваченная внезапно вернувшимся ужасом — хотя с той секунды, как Карин схватила нейробластер и начался хаос, Корделия была неуязвима для страха. Ну конечно: спровоцированный аналогичным раздражителем, сержант вспомнил картину, которую барраярское высшее командование приказало ему забыть, — свой бунт и перерезанное горло командира. Корделия прокляла себя, что не подумала об этом заранее. Что, если воспоминания убьют его?
— Дверь уже горячая как печка, — окликнула ее побелевшая, дрожащая Дру. — Миледи, надо уходить прямо сейчас.
Ботари с хрипом хватал ртом воздух и по-прежнему стискивал ладонями голову, но его дыхание потихоньку начало выравниваться. Корделия отставила сержанта, слепо ползущего на четвереньках по полу, и встала. Ей нужно что-нибудь непромокаемое.
На дне гардероба обнаружился прочный пластиковый пакет с туфлями Карин; очевидно, горничная спешно перенесла их сюда, когда Фордариан своею императорской волей приказал принцессе переехать к нему. Корделия вытряхнула туфли, обошла кровать и положила откатившуюся в сторону голову в мешок. Ноша оказалась тяжелой, но все же легче репликатора. Она туго затянула завязки.
— Дру. Ты в лучшей форме. Понесешь репликатор. Спускайся. Не урони его.
Корделия решила, что если она уронит голову Фордариана, хуже тому уже не будет.
Друшнякова кивнула и подняла репликатор, прихватив и брошенную трость-шпагу. Корделия не знала, зачем девушке клинок: захотела она сохранить его из-за исторической роли или позаботиться об имуществе Ку? Корделия помогла Ботари подняться на ноги. Из-за открытой стенной панели рвался поток холодного воздуха — пожар за дверью создавал тягу. Их тайный выход превратится в поддувало, пока горящая стена не рухнет и не перекроет его. У людей Фордариана будет весьма озадаченный вид, когда они примутся копаться в углях, не понимая, куда все делись.
Спуск был кошмаром: тесно, где-то под ногами скулит Ботари. Корделия не могла держать пакет ни перед собой, ни сбоку; пришлось поставить его на плечо и придерживать одной рукой, а ладонью другой, спускаясь, шлепать по перекладинам. Запястье у нее разболелось.
Она подталкивала скулящего Ботари в спину, не позволяя ему остановиться, пока они не дошли до эзаровского тайника в подвале старой конюшни.
— Он в порядке? — нервно спросила Друшнякова, когда сержант просто сел на пол, уткнувшись головой в колени.
— У него сильная мигрень, — ответила Корделия. — Нужно время, чтобы она прошла.
— А вы, миледи? — еще неуверенней переспросила Дру.
Корделия против своей воли расхохоталась, но быстро придавила истерический смех, потому что Дру перепугалась всерьез.
— Я? Нет.
