Вся последующая неделя прошла как в аду. Гауптман Герман Вольф вместе со своим «штаффелем» постоянно находился на острие удара. Русские отступали, их разгром был страшен — никогда еще Blitzkrieg не был так страшен, как в эти летние месяцы в России.

Вылетов на столь любимую немецкими летчиками-истребителями «свободную охоту» почти не было. В основном — сопровождение бомбардировщиков. Стальной вал, сметая все, катился на восток. Сколько жизней было перемолото в страшной мясорубке — трудно представить.

Эскадрилья гауптмана Германа Вольфа не выходила из боев неделями, а в день они выполняли по три боевых вылета. Русских самолетов в небе было мало, но сталинские летчики даже в меньшинстве нападали на немецкие бомбардировщики и истребители. Воздушные схватки были короткими, но исключительно яростными. После боевых вылетов пилоты едва могли выбраться из кабин своих «Мессершмиттов-109Ф».

Гитлеровские войска быстро продвигались в глубь территории Советского Союза, сметая на своем пути разрозненные и дезорганизованные подразделения Красной Армии. В одних местах красноармейцы сдавались в плен сотнями, а в других — яростно сражались до последнего патрона и последней капли крови. Последних было больше.

Штабы воздушных округов Люфтваффе организовали работу аэродромных районов, а также входивших в них авиабаз с обслуживающим персоналом и подразделениями аэродромной, технической, метеорологической, медицинской и других служб, частями связи и охраны. Важно, что авиабазы оказались очень маневренны, так как весь их личный состав перевозился транспортными самолетами. Это позволяло наступать стремительно. За неделю они могли сменить две-три площадки.

Летчики между собой шутили, что они из «охотников» превратились в «воздушных цыган». Вот и сейчас они перебазировались на новый аэродром. Транспортные самолеты «Юнкерс-52» переваливались в турбулентных потоках, словно цыганские арбы на ухабах разбитых дорог. А по бокам, охраняя их, летел весь истребительный «штаффель».

Гауптман Герман Вольф летел вместе со штабным «швармом», в который входили самые опытные летчики. Кроме его самого, с ведомым обер-фельдфебелем Карлом Штольцем, летел заместитель эскадрильи и по совместительству штурман — обер-лейтенант Йозеф Альтеманн. Ведомым у него шел совсем еще молодой лейтенант Клаус Рашке. Все они воевали в Польше, а потом и во Франции, топили корабли под Дюнкирхеном, прикрывали бомбардировщики в налетах на Англию.

Штабное звено барражировало над строем транспортников, высматривая русских. А ниже тремя парами шла остальная эскадрилья. Всего в подразделении гауптмана Германа Вольфа насчитывалось десять самолетов — еще два пришлось оставить на прежнем месте из-за поломок и боевых повреждений.

Русские появились внезапно и атаковали снизу.

Огненные трассы прошили брюхо одного из «транспортников», тот завалился на крыло и задымил. А стремительные тени с красными звездами на крыльях рванулись вверх.

Гауптман Вольф едва успел разглядеть их. Это были МиГ-3 — высотные истребители. На четырех тысячах метров и выше этим сталинским перехватчикам не было равных, но на средних высотах эти самолеты были тяжелыми и маломаневренными.

Первый опыт боевых действий как раз и показал, что воздушные бои в основном велись на высотах от полутора до четырех тысяч метров. Это было связано с особенностями применения бомбардировочной авиации Люфтваффе, которая «работала» с пикирования или снижалась для повышения точности удара по малоразмерным целям, решая задачи авиационной поддержки сухопутных войск. То же самое делали и прикрывающие их истребители. И то же самое правило действовало сейчас для транспортных самолетов Люфтваффе.

Высоты новым истребителям русских явно не хватало, однако сталинские летчики вступали в бой даже в невыгодных условиях, не иначе как боясь своих страшных комиссаров.

— Achtung! Русские атакуют! — только и успел прокричать в ларингофоны Герман Вольф.

Он сразу же свалил свой истребитель на крыло, заходя в хвост паре краснозвездных МиГ-3. Но они резким разворотом с большой перегрузкой ушли из-под огненных трасс. Русские истребители выскочили из прицела гауптмана, но попали под огонь второй пары «Мессершмиттов-109Ф». Короткая очередь из пушки MG-151/15 и пулеметов MG-17 «срезала» сначала один, а потом и второй истребитель большевиков.

— Das ist gut! Продолжать атаки! Уничтожить все истребители русских!

Гауптман Вольф все же «вогнал» остроносый силуэт «мига» в перекрестье прицела. Летчик сразу же нажал на гашетку — огненные трассы ударили по крылу и кабине русского истребителя. Остроносый истребитель покачнулся с крыла на крыло, будто споткнулся, и пошел по нисходящей спирали, разматывая за собой черный шлейф дыма.

И вдруг вокруг угловатого «квадратного» фонаря кабины «Мессершмитта-109Ф» замелькали зеленоватые светящиеся нити трассеров. Герман Вольф огляделся быстрым движением головы. Сверху заходила на него пара «мигов», стреляя изо всех своих пулеметов. Огневая мощь у них была довольно высокой: стреляющий через воздушный винт синхронный крупнокалиберный пулемет БС и пара ШКАСов — 7,62 миллиметра, над двигателем. А под крыльями — еще пара пулеметов БС — «Березина самолетный», калибра 12,7-миллиметра. Такого противника, даже стесненного в маневре, следовало опасаться.

Гауптман Вольф ушел от атаки излюбленным приемом — переворотом через крыло с последующим пикированием.

И тут же в наушниках сетчатого, «летнего» шлемофона раздался голос ведомого Карла Штольца:

— German, Ich bin treffen! — Герман, я подбит, падаю!

Его истребитель шел к земле, оставляя за собой полупрозрачный белый шлейф. Значит, пробит радиатор, и скоро, когда вся охлаждающая жидкость вытечет, двигатель заклинит. Или взорвется.

— Прыгай!

— Понял.

Отлетел аварийно сброшенный угловатый фонарь кабины «мессера», а вслед за ним — из кабины вывалилась крохотная, едва видимая на таком расстоянии фигурка человека. Через пять секунд гораздо ниже, уже практически над самым лесом, раскрылся белый купол парашюта.

И снова небо вокруг истребителя гауптмана Вольфа засверкало зеленоватыми отблесками трассирующих очередей. Летчики Сталина на новых самолетах были все же неплохо подготовлены.

— Zum Teufel! — Герман двинул педаль руля поворота и рванул ручку управления самолетом влево. Русский «свинцовый подарок» прошел мимо, пулеметно-пушечные трассы сверкающей дугой ушли к земле.

Русские пилоты были опасными противниками, а еще — полностью непредсказуемыми! Когда оказалось, что пробиться к транспортным самолетам не получится, русские пошли на таран!

Два «Мессершмитта-109Ф» взяли в «клещи» один из «мигов» и с нескольких очередей подожгли его. И подбитый русский истребитель дымной кометой врезался в ближайший транспортный «Юнкерс-52». Полыхнул ослепительный, на полнеба, взрыв. Обломки копотью испятнали прозрачную лазурь.

Этот отчаянно-смелый поступок русского летчика буквально вогнал в ступор и гауптмана Германа Вольфа, и остальных пилотов Люфтваффе. Ведь «сталинский сокол» мог выпрыгнуть с парашютом или уйти тем же переворотом через крыло и пикированием — ведь МиГ-3 довольно тяжелый самолет… Но он предпочел превратиться в яркую, сверхновую звезду — и уничтожить, даже ценой своей жизни, вражеский самолет!

Вслед за своим боевым товарищем и еще один русский летчик совершил таран. На его МиГ-3 парой зашли «Мессершмитты» — в лобовую атаку. И русский не отвернул.

Первый воздушный таран был совершен днем 22 июня младшим лейтенантом Кокоревым из 124-го истребительного авиаполка. В ожесточенном бою с превосходящими силами «Мессершмиттов-110» у него закончился боекомплект. И тогда он направил свой И-16 на тяжелый немецкий истребитель. Оба самолета рухнули в огне, а их пилоты погибли.

А всего за время Великой Отечественной войны советские летчики совершили более шестисот таранов. Более двух третей из них приходится на 1941–1942 годы — самый тяжелый и кровопролитный период войны, когда решалась судьба огромной страны. В то время в летные части Люфтваффе был даже разослан приказ, который запрещал приближаться к советским самолетам ближе чем на сто метров во избежание тарана.

Советские летчики применяли таран на всех типах самолетов: истребителях, штурмовиках, бомбардировщиках, разведчиках. Тараны совершались в групповых и одиночных боях, днем и ночью, в чистом небе и в облаках, на малых и больших высотах, над своей территорией и над территорией противника.

Действительно, как показывает статистика, при совершении тарана погибло примерно тридцать семь процентов летчиков. Остальные не только оставались живы, но и многие продолжали вести бой и совершали посадку на своем самолете. Есть совершенно уникальные случаи, когда летчики совершали по два тарана в одном бою. Несколько десятков «сталинских соколов» совершили так называемые «двойные» тараны, когда с первого раза самолет противника сбить не удавалось и приходилось добивать его повторным таранным ударом. Известен даже случай, когда летчику-истребителю Кильговатову, чтобы уничтожить врага, пришлось нанести четыре таранных удара. Всего тридцать пять летчиков совершили по два тарана, а Терехин и Хлобыстов — по три. Летчик-истребитель Ковзан — даже четыре таранных удара!

А 12 сентября 1941 года летчица Екатерина Зеленко на легком бомбардировщике Су-2 сбила один немецкий истребитель «Мессершмитт» Bf-109, а второй таранила. От удара крылом по фюзеляжу «Мессершмитт» разломился пополам, а Су-2 взорвался, при этом летчицу выбросило из кабины. Это единственный случай воздушного тарана, совершенного женщиной.

Потрепанная эскадрилья немецких истребителей приземлилась на промежуточном аэродроме. Во время боя «Мессершмитты-109Ф» израсходовали практически весь запас горючего.

Пилоты выбирались из кабин подавленные и мрачные. Еще бы: «штаффель» потерял еще два истребителя. Один из летчиков погиб, а второй наверняка ранен. Также были уничтожены два транспортных «Юнкерса-52» и еще одна «Тетушка-Ю» сильно повреждена.

Гауптман Герман Вольф стоял и нервно курил возле землянки. На душе было гадостно, как никогда. Его ведомый, Карл Штольц, выбросился с парашютом, и о его судьбе пока ничего не было известно.

Прибежал начальник штаба «ягдгешвадера» обер-лейтенант Альтеманн.

— Ну что? — хмуро спросил Герман, выбрасывая докуренную папиросу и доставая следующую. Кончики пальцев предательски подрагивали.

— Русские уничтожили команду техников, которая летела в тех двух «Юнкерсах». Полностью. Мы остались без аэродромного обслуживания.

— Шайзе! Чертово дерьмо! Русские все же добились своего — даже такой страшной ценой! — Герман Вольф с величайшим трудом подавил в себе вспышку ярости и вновь обратился к своему офицеру: — Альтеманн, ты связался со штабом эскадры?

— Так точно, герр гауптман! Рация погибла вместе с радистами в одном из транспортных самолетов. Но я связался через рацию на этой полевой площадке.

— И?

— Штаб эскадры вышлет техников и все необходимое для самолетов только к завтрашнему утру.

Гауптман Вольф снова крепко выругался. Оперативная передислокация эскадрильи сорвана! А зная педантичность немецких офицеров, то и наступление на заданном участке тоже. Без прикрытия истребителей не поднимутся в небо «штуки». А без их прикрытия не пойдут в атаку танки и пехота. Русские, таким образом, получали минимум сутки времени на укрепление своей обороны и эвакуацию гражданского населения.

Вечером в землянке офицеры изрядно напились. Всем действовали на нервы русские истребители. Одно дело — вести воздушный бой с равным или превосходящим по силе противником, который так же хочет тебя победить, как и ты его. Но совсем другое — погибнуть, столкнувшись со сталинским фанатиком!

— А я вам так скажу. — Лейтенант Клаус Рашке налил себе водки в стакан. — Нам рассказывали, что русские специально используют для тарана устаревшие самолеты с пилотами-смертниками. Им и так уже терять нечего. Да к тому же вот так бессмысленно гробить самолеты и пилотов… Не понимаю.

— Заткнись, Клаус! И не слушай больше этот чертов бред! — рявкнул на него Герман Вольф. — Летчик-истребитель — это свободный воздушный охотник, и он сам решает, как ему жить, как сражаться и как умирать. И те русские могли избежать столкновения, но не сделали этого! И, кстати, нанесли нам серьезные потери. Это геройский поступок — в любом случае. И совсем не бессмысленный, ведь мы теперь сидим здесь, а до места назначения доберемся еще не скоро…

Летчики приумолкли. Все они знали, что командир немного идеализирует действительное положение вещей. Но многим это нравилось — ведь они хотели чувствовать себя не просто солдатами, а новыми крылатыми тевтонскими рыцарями! Дух романтики воздушных поединков Первой мировой все же еще был очень силен в рядах молодых летчиков Люфтваффе.