Глава 10
Майлз жестом приказал идущему впереди раненому капитану наемников заходить в лазарет, подтолкнув его стволом своего нейробластера. Ужасное оружие казалось в его руке неестественно легким и удобным. Нечто столь смертоносное и весить должно куда больше, вроде широкого меча. Несправедливо, что потенциальное убийство совершенно не требует усилий: убийца должен бы по меньшей мере попыхтеть, прежде чем сделать свое дело.
С парализатором Майлз чувствовал бы себя куда уместнее, но Ботари настоял, чтобы тот, конвоируя пленных, представлял собой как можно более внушительное зрелище. «Убережет от споров,» сказал он.
Бедный капитан Осон, со сломанными обеими руками и раздувшимся окровавленным носом, выглядел не особо склонным к спорам. Зато по-кошачьи напрягшийся и расчетливо поглядывающий вокруг бетанский гермафродит – лейтенант Торн, первый помощник Осона – примирил Майлза с доводами Ботари.
Внутри он обнаружил Ботари, с обманчиво рассеянным видом прислонившегося к стене, и совершено вымотанного с виду медтехника, который готовился к приему очередных пациентов. Майлз сознательно приберег Осона напоследок, играясь с заманчиво жестокой фантазией: расположить и зафиксировать руки капитана в неком вряд ли достижимом с анатомической точки зрения положении.
Торна усадили, заклеили рассеченное веко и сделали ему укол от постпарализационной мигрени. Как только лекарство подействовало, лейтенант вздохнул и взглянул на Майлза с любопытством и не столь косо. – И все-таки, кто вы такие, черт возьми?
Майлз изобразил на физиономии нечто, что, как он надеялся, должно было сойти за утонченно-таинственную улыбку, и промолчал.
– Что вы собираетесь с нами делать? – настаивал Торн.
Хороший вопрос, подумал Майлз. Вернувшись к четвертому грузовому трюму, он обнаружил, что их первая партия пленников изрядно продвинулась в том, чтобы размонтировать одну из переборок и осуществить побег. Майлз не произнес ни слова возражения, когда Ботари предусмотрительно парализовал их всех снова, чтобы переправить на гауптвахту «Ариэля». А там Майлз обнаружил, что главному инженеру с помощниками почти удалось испортить магнитные замки на дверях своих камер. Скорее от отчаяния, Майлз парализовал заново и этих.
Ботари был прав – сложилась внутренне нестабильная ситуация. Майлзу вряд ли бы удалось неделю или даже больше держать всю команду парализованной и втиснутой в этот маленький тюремный блок, не нанеся им серьезного физического вреда. Собственная команда Майлза была слишком рассредоточена, обслуживая оба корабля и круглые сутки охраняя пленников – и скоро усталость должна была привести к многочисленным оплошностям. Майлз подумал, что предложенное Ботари смертоносное и окончательное решение проблемы было по-своему логично. Но тут его взгляд упал на безмолвную фигуру в углу комнаты – прикрытое простыней тело пилота наемников – и Майлза незаметно передернуло. Только не снова. Он подавил нервную панику, которую вызывал у него внезапно разросшийся круг проблем, и принялся забрасывать удочки.
– Мы оказали бы услугу адмиралу Оссеру, отпустив вас прямо сейчас и позволив отправиться восвояси. – ответил он Торну. – Там у него все вроде вас?
– Оссеровцы – свободная коалиция наемников, – холодно произнес Торн. – Большинство капитанов – владельцы кораблей.
Майлз чертыхнулся, неподдельно удивленный. – Это не цепь командования. Это какой-то чертов комитет.
Он с любопытством уставился на Осона. Доза обезболивающего наконец отвлекла здоровяка от его собственных телесных мук, и тот сердито надулся в ответ.
– Тогда кому присягала ваша команда – вам или адмиралу Оссеру? – спросил его Майлз.
– Присягала? Контракты каждого я держу в сейфе у себя на корабле, если вы об этом, – проворчал Осон. – Каждого. – Он кинул сердитый взгляд на Торна, раздувавшего ноздри.
– У меня на корабле, – поправил Майлз. Осон оскалился, испустив безмолвное рычание и сверкнув глазами в сторону нейробластера, но, как и предсказывал Ботари, спорить не стал.
Медтехник уложила поврежденную руку капитана в поддерживающую форму и принялась трудиться над ней с помощью хирургического тягового луча. Осон побледнел и замкнулся. Майлз ощутил легкий порыв сострадания.
– У вас, безо всякого сомнения, самая жалкая отговорка для военного, какую мне случалось встречать за всю мою карьеру, – изрек Майлз, провоцируя ответную реакцию. Уголок рта Ботари дернулся, но это Майлз проигнорировал. – Чудо, что вы все до сих пор живы. Вам следует очень осторожно выбирать себе противника. – Он потер свой все еще ноющий желудок и пожал плечами. – Впрочем, думаю, именно так вы и поступаете.
Осон слегка покраснел и отвел глаза. – Мы просто хотели взбодриться небольшой стычкой. Мы уже целый паршивый год держим эту чертову блокаду.
– «Взбодриться небольшой стычкой», – с отвращением пробормотал Торн. – Да уж.
«Теперь вы мои!» Ощущение уверенности гудело у него в мозгу, подобно колокольному звону. Тщетные грезы о мести капитану наемников испарились в жару новой и куда более захватывающей дух идеи. Пронзив Осона взглядом, он внезапно рявкнул: – Когда здесь в последний раз была общефлотская инспекция?
Судя по виду Осона, тот лишь сейчас запоздало понял, что должен был ограничиться в этой беседе упоминанием своего имени, должности и личного номера. Но Торн ответил: – Полтора года назад.
Майлз с чувством выругался и агрессивно вздернул подбородок. – Не думаю, что смогу вынести это дольше. Очередная инспекция будет у вас прямо сейчас.
Ботари, прислонившийся к стене, поразительным образом сохранял молчание, но Майлз ощущал, как тот сверлит его лопатки своим самым что ни есть какого-черта-ты-сейчас-творишь взглядом. Майлз не обернулся.
– Какого черта! – произнес Осон, эхом откликаясь на молчание Ботари, – о чем ты это говоришь? Кто вы? Я в вас точно раскусил контрабандистов, когда вы дали нам перевернуть ваш корабль вверх дном и даже не пикнули, но, ручаюсь, мы не пропустили… – он вскочил на ноги, тут же попав под прицел нейробластера Ботари. От разочарования его голос срывался на визг: – Ты же контрабандист, черт побери! Я так ошибиться не мог. Что это вообще за корабль? Кому он нужен? Какого черта вы везли контрабандой?
Майлз холодно усмехнулся. – Военных советников.
Просто воочию Майлз увидел в произнесенных им словах тот крючок, на который он подцепил капитана наемников и его лейтенанта. А теперь надо потянуть за леску.
Майлз с удовольствием начал инспекцию прямо с лазарета, поскольку чувствовал здесь твердую почву под ногами. Находящаяся на прицеле нейробластера медтехник предъявила свою штатную опись препаратов и принялась под пристальным взглядом Майлза выворачивать содержимое шкафов. Ведомый уверенным инстинктом, Майлз в первую очередь сосредоточился на тех препаратах, которыми можно было злоупотреблять как наркотиками, и обнаружил несколько весьма неудобных расхождений в их количестве.
Затем – оборудование. Майлзу не терпелось добраться до криогенной камеры, но он чувствовал, что эффекта ради стоит ее отложить на конец представления. Неисправностей здесь и так хватало. Несколько наиболее ядовитых оборотов из дедовского лексикона, подходящим образом отредактированных, заставили медтехника побелеть, как мел, к тому моменту, когда они подошли к критической точке.
– Ну, и как давно эта камера неисправна, медтехник?
– Полгода, – пробормотала она. – Инженер-ремонтник все говорил, что за нее возьмется… – добавила она, защищаясь, в ответ на сердитый взгляд и удивленно приподнятые брови Майлза.
– И вам ни разу не приходило голову его поторопить? Или, что правильнее, потребовать этого от ваших вышестоящих офицеров?
– Казалось, что у нас куча времени. Мы ведь не пользовались…
– И за эти шесть месяцев ваш капитан ни разу не проводил внутреннюю проверку?
– Нет, сэр.
Майлз окинул Осона с Торном пристальным взглядом – словно ледяной водой окатил – а потом специально позволил своим глазам задержаться лежащем под простыней мертвом теле. – А вашему капитан-пилоту времени не хватило.
– Как он погиб? – резко спросил Торн – словно сделал выпад клинком.
Майлз парировал эту реплику намеренным непониманием. – Храбро. Как солдат. – «Ужасно, как принесенное в жертву животное», мысленно поправил он. Необходимо, чтобы они об этом не догадывались. Но внезапно он добавил. – Мне жаль. Он был достоин лучшего.
Пораженная медтехник смотрела на Торна. Тот мягко произнес: – В любом случае криокамера ничего не сделает, если получить в голову заряд нейробластера, Кела.
– Но у очередных пострадавших, – вставил Майлз – могут оказаться и какие-то другие ранения. – Отлично, этот чересчур наблюдательный лейтенант вывел свою собственную теорию того, что случилось с пилотом и отчего он погиб, не видя отметок у него на теле. Майлз испытал крайнее облегчение, и не в последнюю очередь потому, что это избавляло его от необходимости подло возлагать на медтехника ответственность за то, в чем она по-настоящему виновата не была.
– Сегодня попозже я пришлю сюда своего техника из инженерной части, – продолжил Майлз, – Я хочу, чтобы к завтрашнему дню каждая единица здешнего оборудования действовала исправно. А пока можете начать с приведения этого места в порядок, чтобы оно стало больше похоже на военный лазарет и меньше – на чулан для хранения швабр и тряпок. Это понятно, медтехник? – Он понизил голос до шепота, похожего на шипение или удар кнута.
Медтехник вытянулась по стойке «смирно» и выкрикнула: – Так точно, сэр!
Осон покраснел; губы Торна приоткрылись в некоем выражении, весьма похожем на признательность. Они покинули помещение, оставив женщину трясущимися руками разбирать содержимое шкафов.
Майлз жестом приказал обоим наемникам двигаться дальше по коридору, а сам приотстал – по быстрому шепотом переговорить с Ботари.
– Вы собираетесь оставить ее без охраны? – проворчал сержант неодобрительно. – Безумие.
– Она слишком занята, чтобы удрать. Если нам повезет, я даже смогу так ее загрузить, что она не успеет провести вскрытие этого пилота. Быстро, сержант! Если я хочу изобразить из себя Общефлотскую инспекцию, где самое подходящее место, чтобы копать?
– На этом корабле? Да где угодно!
– Нет, на самом деле. Мой следующий шаг не должен смотреться слишком плохо. Я не смогу прикинуться техническим специалистом, придется подождать, пока Баз найдет время прерваться.
– Тогда попробуйте в жилых каютах. Только зачем?
– Я хочу, чтоб эти двое считали, будто мы – элитное подразделение наемников. У меня есть идея, как не дать им сговориться и попытаться вернуть свой корабль.
– На это они не купятся.
– Еще как купятся! Им это понравится. Они это проглотят. Разве не видишь, это спасет их гордость. Мы их били – до сих пор. Как ты думаешь, во что они скорее поверят – в то, что мы такие крутые, или в то, что они – кучка неудачников?
– Не слишком это незамысловато?
– Вот и посмотрим! – Несколько шагов вприпрыжку – нечто вроде беззвучных танцевальных па – и, натянув на лицо маску неприступной строгости, он широким шагом двинулся следом за пленниками, с лязгом впечатывая подошвы ботинок в пол коридора.
С точки зрения Майлза, жилые каюты экипажа оказались сплошным развлечением. Ботари устроил разбирательство. Его чутье к отыскиванию свидетельств тайных грешков и обыденной неряшливости было просто сверхъестественным. Майлз предположил, что в свое время тот сам все это повидал. Когда Ботари обнаружил бутылки у одного любителя этанола, Осон и Торн восприняли это как само собой разумеющееся: про этого человека здесь явно знали и терпели это, пока он держался в рамках. Однако двое пристрастившихся к травке кавы оказались неожиданностью для всех. Майлз немедля конфисковал весь запас. А вот собранную одним из солдат выдающуюся коллекцию эротических игрушек он не тронул – просто осведомился у Осона, вопросительно приподняв бровь, на каком же корабле тот летал: на крейсере или на яхте для круизов? Осон вскипел от злости, но ничего не произнес. Майлз от души понадеялся, что капитан проведет остаток этого дня, запоздало придумывая едкие ответные реплики.
Собственные каюты Осона и Торна Майлз изучал сосредоточенно, выискивая ключи к личностям обоих. Каюта Торна, что любопытно, была практически близка к тому, чтобы пройти инспекцию без замечаний. Когда они наконец добрались до каюты Осона, тот выглядел так, словно еле держит себя в руках, чтобы не давать волю ярости. Майлз вкрадчиво улыбнулся и приказал Ботари после осмотра привести все в порядок – в больший порядок, чем обнаруженный до его начала. Может, дело было многолетней службе Ботари в качестве офицерского денщика, но, когда они закончили, помещение словно преобразилось. Судя по уликам или по отсутствию возражений, за Осоном, похоже, не водилось грехов серьезнее, чем природная склонность к праздности, от скуки переросшая в лень.
Коллекция экзотического личного оружия, собранная за время этого обхода, образовала впечатляющую кучу. Майлз заставил Ботари осмотреть и проверить каждый экземпляр. Он сознательно устраивал целый спектакль из факта обнаружения каждой нестандартной единицы, отмечая ее галочкой в списке напротив фамилии владельца. Испытывая веселье и порыв вдохновения, он сделался изумительно саркастичным; наемники корчились от неловкости.
Шла проверка судового арсенала. Майлз снял с пыльной полки плазмотрон и прикрыл ладонью контрольный индикатор на рукоятке.
– Вы храните оружие заряженным или нет?
– Незаряженным, – пробормотал Осон, вытягивая шею.
Майлз поднял брови и навел оружие на капитана, прижав палец к спусковому крючку. Осон побелел. В последнюю секунду Майлз чуть дернул запястьем влево, заставив сгусток энергии просвистеть возле самого уха Осона. Здоровяк шарахнулся, когда обжигающие капли расплавленного металла и пластика брызнули со стены у него за спиной.
– Незаряженным? – пропел Майлз. – Вижу. Уверен, это мудрая политика.
Обоих офицеров передернуло. Когда они вышли, Майлз услышал, как Торн прошептал: «Я же тебе говорил». Осон прорычал что-то невразумительное.
Прежде чем они приступили к инженерному оборудованию, Майлз зажал База в углу на пару слов наедине.
– Ты теперь – рассказывал он, – командор дендарийских наемников Базиль Джезек, старший инженер. Ты суров и груб, нерадивых техников из инженерной части ты пожираешь на завтрак, и ты пришел в ужас от того, что они сотворили с этим прекрасным кораблем.
– На самом деле тут не так уж и плохо, насколько я могу судить, – сказал Баз. – Лучше, чем то, что мог бы сделать с такими продвинутыми системами я. И как я собираюсь проводить инспекцию, если они знают больше меня? Они тотчас поймают меня на ошибке.
– Ничего подобного. Помни: ты задаешь вопросы, а они на них отвечают. Говори «гм» и побольше хмурься. Не давай им перехватить инициативу… Слушай, ну неужели у тебя никогда не было такого среди твоих командиров – настоящего сукина сына, которого все ненавидели, но который всегда оказывался прав?
Баз смущенно задумался. – Это командор-лейтенант Тарский. Мы уже привыкли в свободное время изыскивать способы, как бы его отравить. Но все, что мы придумали, было не очень-то применимым.
– Отлично. Его и изобрази.
– Они мне в жизни не поверят. Я не могу… я ведь никогда… у меня даже сигары нет!
Майлз секунду подумал, ринулся куда-то и через несколько секунд галопом вернулся с коробкой длинных сигар, прикарманенных в каюте одного из наемников.
– Но я не курю, – забеспокоился Баз.
– Тогда просто сунь ее в зубы. Может, даже к лучшему, что ты ее не зажжешь. Бог знает, какой дрянью они могли ее приправить.
– Ого, а вот и идея, как отравить старикашку Тарского – такое сработало бы…
Майлз увел его от этой темы. – Отлично, итак – ты портящий атмосферу сукин сын, который слова «я не знаю» и за ответ-то не считаешь. Если я могу это сделать, – прибегнул он к своему последнему, отчаянному доводу, – то можешь и ты.
Баз замер, выпрямился, откусил кончик сигары и лихо сплюнул его на палубу. Какое-то мгновение он разглядывал этот огрызок. – Однажды я поскользнулся на одной из этих чертовых мерзких штуковин. Чуть шею себе не свернул. Тарский, значит. Хорошо… – Он сжал сигару в зубах под самым угрожающим углом и решительно направился в главный инженерный отсек.
Майлз собрал всю команду «Ариэля» в их собственном зале для совещаний, сам заняв позицию в центре. Вооруженные до зубов Ботари, Елена, Джезек и Даум удерживали фланги, разбившись на пары и заняв посты у каждого выхода.
– Меня зовут Майлз Нейсмит. Я представляю Свободный флот наемников Дендарии.
– Никогда не слыхал о таком, – отважно прервал его кто-то из расплывчатого месива лиц перед глазами Майлза.
Майлз ядовито усмехнулся:
– Если бы слышали, то в моем департаменте безопасности покатились бы головы с плеч. Мы себя не афишируем. Набор только по приглашениям. Честно говоря, – его внимательный взгляд обежал толпу, устанавливая с каждым контакт глаза-в-глаза, связывая с каждым лицом имя и личную ответственность наемника, – если то, что я успел увидеть, соответствует вашим общим стандартам, то, если бы не наше здешнее задание, вы бы о нас вряд ли узнали.
У Осона, Торна и старшего инженера, подавленных и измученных тем, что четырнадцать часов подряд их таскали по кораблю от одного его конца до другого – и пропесочивали насчет каждого шва, единицы оружия, инструмента, банка данных и складского помещения, – едва ли оставались силы на то, чтобы дернуться. Но у Осона при этой мысли вид сделался тоскливый.
Майлз расхаживал взад-вперед перед своими слушателями, словно посаженный в клетку хорек, излучая энергию. – Как правило, мы не вербуем новых рекрутов, особенно из столь тягостно сырого материала. После вчерашних событий лично я безо всяких сожалений избавился бы от всех вас и как можно более быстрым способом, просто чтобы придать этому судну вид боевого корабля. – Он свирепо на них нахмурился. Они выглядели нервозными, неуверенными; не было ли это хоть в малейшей степени подлым трюком? Вперед! – Но у меня выпросили ваши жизни, взяв с меня слово чести. И сделавшая это – настоящий солдат, лучший, чем те, какими большинство из вас только надеется стать… – и показывая, от кого исходило это редкое милосердие, он многозначительно взглянул на Елену, которая, заранее к этому подготовленная, стояла по стойке «вольно», вздернув подбородок.
Интересно, подумал Майлз, не хочется ли ей на самом деле вытолкнуть в ближайший воздушный шлюз хотя бы Осона. Но когда он дал ей роль «командора Елены Ботари, моего старшего помощника и инструктора по рукопашному бою», то ему пришло на ум, что он находится в превосходной позиции для игры в «хорошего и плохого парня».
– … так что я согласился на эксперимент. Переводя его смысл в знакомые вам термины -– бывший капитан Осон уступает мне ваши контракты.
Эти слова вызвали у слушателей возмущенный ропот. Пара из них вскочила со своих мест – опасный прецедент! К счастью, они заколебались, словно не будучи уверенными, кому первому им вцепиться в горло – Майлзу или капитану Осону. Прежде, чем рябь этих шевелений сумела превратиться в неостановимую приливную волну, Ботари навел свой нейробластер на цель, сопроводив это весьма звучным шлепком ладони. Губы его приподнялись в почти собачьем оскале, тусклые глаза вспыхнули.
Наемники мгновенно отступили. Рябь затихла. Двое поднявшихся осторожно сели обратно, смиренно и открыто положив руки на колени.
Вот черт, с завистью подумал Майлз, хотел бы я содержать в себе такую угрозу… Увы, хитрость была в том, что это совсем не было хитростью. Свирепая жестокость Ботари была ощутимо неподдельной.
Елена прицелилась из нейробластера, ее нервно сжимающие оружие пальцы побелели, глаза расширились; однако в данном случае явно нервничающий человек со смертоносным оружием был явной угрозой сам по себе, и не один наемник перевел взгляд с сержанта на второй возможный источник перекрестного огня. Один из сидящих мужчин попытался осторожно и умиротворяюще ей улыбнуться, разведя руки. Елена что-то прорычала вполголоса, и эта улыбка поспешно исчезла. Майлз повысил голос, перекрывая продолжающийся смущенный шепоток:
– Согласно дендарийскому уставу, вы все начнете с одного знания – самого низшего, рекрут-стажера. В этом нет ничего обидного – каждый дендариец, в том числе и я сам, начинали так же. Ваше повышение в звании будет зависеть от продемонстрированных вами способностей – продемонстрированных мне. Благодаря потребностям момента и тому, что у вас уже есть опыт, продвижение по службе может происходить гораздо быстрее обычного. Что по сути означает следующее: любой из вас не далее чем несколько недель спустя может досрочно оказаться капитаном этого корабля.
Ропот вдруг сделался задумчивым. Что, подумал Майлз, по сути означает одно: ему только что удалось разделить группу находящихся в низших званиях наемников и их бывших командиров. Он с трудом сдержал усмешку, увидев, как по этому скопищу лиц пробежал, освещая их, огонек честолюбия. А их командиров это, наоборот, изрядно припекло: Торн с Осоном уставились друг на друга, нервно размышляя.
– Ваше новое обучение начнется немедленно. Те, кто в эту смену не приписан к учебным группам, могут временно вернуться к своим прежним обязанностям. Есть вопросы? – Майлз затаил дыхание. Вся его схема балансировала на кончике иголки. Через минуту он узнает…
– Какое у вас звание? – спросил один из наемников.
Майлз решил по-прежнему вести себя уклончиво. – Можете обращаться ко мне «мистер Нейсмит». – Позволим-ка им строить на этом свои собственные теории.
– Тогда как нам знать, кому подчиняться? – спросил тот самый наемник с жестким взглядом, который первым задал вопрос.
Майлз оскалил зубы в кривой, словно сабельное лезвие, улыбке. – Ну, если вы откажетесь подчиниться какому-то из моих приказов, я пристрелю вас на месте. Это вы понимаете. – Он легонько побарабанил пальцами по кобуре своего нейробластера. Казалось, к нему перешла какая-то часть ауры Ботари, потому что спрашивающий заткнулся.
Подняла руку наемница – серьезная, как школьница.
– Что вас интересует, стажер Куинн?
– Когда мы получим копии Дендарийского Устава?
У Майлза екнуло сердце. Об этом он не подумал. Подобная просьба была логичной – такой командир, за какого Майлз пытался себя выдавать, должен знать свой устав наизусть, а засыпая, класть его под подушку или что-то вроде. Он улыбнулся пересохшим ртом и решительно – хоть и хрипло – выдал: – Завтра. У меня будут копии, чтобы раздать всем. – Копии чего? Ну, что-нибудь я придумаю.
Наступило молчание. Потом неожиданно раздался другой голос из задних рядов: – Какого типа страховой пакет есть у… у дендарийцев? Мы получаем оплачиваемый отпуск?
И еще: – А приработки у нас какие-то будут? Какова шкала оплаты?
И еще один: – Будут ли при начислении пенсии учитываться суммы прежних контрактов? Каков порядок выхода в отставку?
Майлз чуть не дал деру из комнаты, поставленный в тупик этой лавиной вопросов практического свойства. Он готовился к открытому неповиновению, недоверию, согласованному – хоть и безоружному – нападению… У него внезапно возникло безумное видение Форталии Храброго, который требует пожизненного страхового полиса у императора, наставив на того меч.
Он сглотнул, подавил замешательство и двинулся вперед. – Я всем раздам брошюры, – обещал он; у него было смутное представление о том, что такого рода информация содержится именно в брошюрах, – позже. А что касается дополнительных льгот… – он ухитрился превратить свой неподвижный взгляд в просто ледяной, – … я оставил вам жизнь. Дальнейшие привилегии нужно заслужить.
Он обвел взглядом их лица. Замешательство – да, его-то он и хотел. Хотел смятения, разобщенности и больше всего – отвлечения внимания. Превосходно. Сделать так, чтобы они, у которых голова идет кругом от этого потока бессмысленной болтовни, забыли, что их первейший долг – вернуть себе свой корабль. Забыли об этом всего лишь на неделю – пусть эту неделю они будут слишком заняты, чтобы об этом думать; неделя – все, что ему надо. Потом они станут проблемой Даума.
Хотя было в этих лицах что-то еще – пусть даже пальцем в это «что-то» он ткнуть не мог. Неважно; следующая его задача – изящно покинуть сцену, а всех их заставить пошевеливаться. И улучить минутку наедине с Ботари.
– Список с вашими назначениями – у командора Елены Ботари. Подойдите к ней прежде, чем покинуть комнату. Смирно! – повысил он голос. Наемники вразнобой поднялись на ноги, словно с трудом припоминая правильную строевую стойку. – Разойдись! – Вот именно, пока они не подошли к нему с каким-нибудь еще более дурацким вопросом и его изобретательность ему не изменила.
Выходя, Майлз уловил обрывок разговора вполголоса:
– … этот одержимый мыслями об убийстве психованный карлик…
– Ну да. Зато с таким командиром, как этот, у меня есть шанс выжить в следующем бою.
Неожиданно он осознал, что же за такое «еще» было в этих лицах – та же тревожная жажда, что у Мэйхью и Джезека. От такого у Майлза странным образом холодело в желудке.
Он отозвал сержанта Ботари в сторону:
– У тебя сохранилась та старая копия Устава барраярской Имперской Службы, которую ты обычно носишь с собой? – Библией, вот чем эта книжица была для Ботари; порой Майлз сомневался, читал ли тот в своей жизни что-нибудь еще.
– Да, милорд, – Ботари с подозрением на него уставился, словно говоря «ну, а теперь что?»
Майлз облегченно вздохнул. – Хорошо. Он мне нужен.
– Для чего?
– Для Устава космофлота Дендарии.
Ботари выглядел ошеломленным – Вы не мо…
– Я пропущу его через компьютер, сделаю копию – а потом пройдусь по нему и вырежу все ссылки на конкретную культуру, поменяю наименования… это не должно занять много времени.
– Милорд… это же очень старый устав! – невыразительный, ровный бас Ботари сделался почти взволнованным. – Стоит этим бесхарактерным слизнякам бросить взгляд на перечень дисциплинарных построений…
Майлз ухмыльнулся. – Ага. Если только они увидят спецификацию на штаны из освинцованной резины, то, возможно, тут же и попадают в обморок. Не беспокойся. Я его разовью и усовершенствую.
– Ваш отец и весь Генеральный Штаб уже делали это пятнадцать лет назад. У них это заняло два года.
– Ну, вот что случается, когда за дело берется комитет.
Ботари покачал головой, но сказал Майлзу, где тому найти в вещах сержанта старый диск с данными.
К разговору присоединилась Елена. Выглядела она нервозно. Все равно зрелище впечатляющее, подумал Майлз: словно чистокровная лошадь.
– Я поделила их на группы, по твоему списку, – доложила она. – И что теперь?
– Теперь бери свою группу, отправляйся в спортзал и начинай там занятия по физическому воспитанию. Общая подготовка, а потом принимайся учить их тем вещам, что преподал тебе отец.
– Но я никогда никого не тренировала…
Майлз глянул на нее снизу вверх, внушая уверенность – глазам, лицу, осанке. – Послушай, ты с самого начала можешь срезать их тем, что заставишь демонстрировать друг другу все, что они умеют, а сама будешь прохаживаться вокруг и произносить что-то вроде «Гм» и «Помоги нам боже». Важно не научить их чему-то, а загрузить, измотать – не давай им времени задуматься, составить план, объединить силы. Это всего лишь на неделю. Если я могу это сделать, – отважно произнес он, – то сможешь и ты.
– Где-то я уже это слышала, – пробормотала она.
– А ты, сержант – возьми свою группу и займись с ними строевыми тренировками с оружием. Если барраярских приемов окажется недостаточно, в компьютере есть стандартные оссеровские процедуры, позаимствуй что-нибудь оттуда. Замучай их придирками. Баз со своими подопечными спустится в инженерный отсек и устроит там такую генеральную уборку, словно они ни разу в жизни не убирались. И как только я приведу этот устав в порядок, мы примемся устраивать по нему опросы. Утомим их до смерти.
– Милорд, – неумолимо произнес сержант, – их двадцать, а нас четверо. Как вы думаете, кто к концу недели устанет больше? – И он взорвался: – В первую очередь я отвечаю за твою шкуру, черт подери!
– Поверь, о своей шкуре я тоже думаю. И наилучшим образом ее прикрыть ты можешь, отправившись туда и заставив их поверить, будто я – командир наемников.
– Вы не командир, а какой-то чертов директор головидеошоу, – проворчал Ботари.
Редактирование Устава имперской службы оказалось куда страшнее и обширнее, чем представлялось Майлзу. Даже когда он целиком пустил под нож такие главы, как детальные инструкции к чисто барраярским церемониям – например, параду в честь Дня рождения императора, – ему остался гигантский объем материала. И он врубился в него, извлекая содержание из текста почти так же быстро, как успевал его читать.
Раньше ему не приходилось так близко знакомиться с военным уставом, и он размышлял над этим текстом до глубокой ночи. Похоже, организация была ключом ко всему. Требовалось оперативно расположить огромную массу правильно подобранных людей и оборудования в нужном месте, в нужный момент и в нужном порядке , чтобы выжить, чтобы заставить бесконечно сложную и сбивающую с толку реальность вылиться в абстрактную форму победы. Организованность, казалась, была для солдата даже большей добродетелью, чем храбрость.
Майлз вспомнил, как дед однажды заметил: «Квартирмейстеры выиграли больше сражений, чем генеральный штаб». Кстати тогда пришелся и ставший классикой исторический анекдот про интенданта, поставившего партизанским войскам молодого генерала неподходящие боеприпасы. «Я было подвесил его на целый день за большие пальцы рук, – вспоминал дед, – но принц Ксав заставил меня его снять». Майлз потрогал висевший на поясе кинжал и удалил из файла целых пять экранов текста насчет устаревших на целое поколение корабельных плазменных орудий.
На исходе корабельной ночи глаза Майлза покраснели, щеки ввалились и посерели от проступившей щетины, зато он ужал свой плагиат до аккуратного и живо написанного небольшого руководства, пользуясь которым все будут целиться в одну сторону. Он втиснул его в руки Елене, чтобы та размножила и раздала брошюры. Затем он планировал, шатаясь, двинуться в душ и переодеться, дабы предстать перед своими новыми войсками зорким командиром с орлиным взором, а не куском теста.
– Сделано, – пробормотал он. – Можно меня теперь считать космическим пиратом?
Она застонала.
Майлз сделал все, чтобы в течение корабельного дня попасться на глаза каждому. Он еще раз проинспектировал лазарет и неохотно принял его. Понаблюдал за занятиями в обоих «классах» – Елены и ее отца, стараясь выглядеть так, словно отмечает каждое действие наемников и сурово его оценивает, а не засыпает на ходу и не валится с ног от усталости, как это было на самом деле. Улучил время для приватной беседы с Мэйхью, который в одиночку обеспечивал работу РГ-132, чтобы поговорить с ним о сроках и поддержать свою уверенность в новой схеме действий с пленными. Составил поверхностную письменную контрольную по содержанию своего нового «Дендарийского Устава» и отдал ее для проведения Елене и Ботари.
Похороны пилота наемников состоялись в полдень по корабельному времени. Майлз сделал ее поводом для суровой проверки персонального оборудования и обмундирования наемников: настоящий парад. Ради примера и соблюдая вежливость, он сам и отец с дочерью Ботари оделись в самое лучшее – так он не одевался с похорон деда. Их мрачное великолепие изысканно дополняло вычищенную и свежую серую с белым форму наемников.
Торн, побледневший и молчаливый, наблюдал за происходящим со странной благодарностью. Майлз и сам был весьма бледен и молчалив; мысленно он испустил вздох облегчения, когда тело пилота было уж точно наконец кремировано, а его прах развеян в космосе. Майлз позволил Осону командовать этой короткой церемонией; он почувствовал, что всего доступного ему актерского лицемерия не хватит, чтобы взять эту обязанность на себя.
По окончании похорон он ретировался в захваченную им под жилье каюту, сказав Ботари, что хочет изучить настоящий оссеровский устав и процедуры. Однако сосредоточиться ему не удавалось. На периферии зрения мелькали какие-то странные вспышки и двигалось нечто бесформенное. Он прилег, но отдохнуть не смог. Кончилось тем, что он нервными шагами принялся мерить каюту, а сквозь его мозг кувырком проносились идеи, как бы улучшить его новую схему обращения с пленными; проносились – и ускользали от него. Он был признателен Елене, отвлекшей его своим докладом о текущем состоянии дел.
Он довольно бессвязно поверил ей полдюжины своих новых идей, а потом с тревогой спросил: – Как тебе кажется, они купились на это? Не могу поверить, как же мне это пришло в голову. Они собираются подчиняться приказам мальчишки?
Она усмехнулась: – Похоже, об этом моменте позаботился майор Даум. Вот он явно купился на все, что ты ему наговорил.
– Даум? А что я ему наговорил?
– Насчет твоего курса омолаживающего лечения.
– Моего чего?!
– Кажется, он думает, что ты – дендариец, который взял отпуск и отправился на Колонию Бета для прохождения курса омоложения. Разве не это ты ему сказал?
– Ни черта подобного! – Майлз зашагал по каюте. – Да, я сказал ему, что здесь я ради курса медицинских процедур, – отчасти это объясняет все это… – неопределенным взмахом руки он дал понять, что фраза относится к особенностям его телосложения, – для лечения боевых ранений или чего-то в этом роде. Но ведь не существует такой штуки, как бетанское омолаживающее лечение! Это просто слухи. Дело в их системе общественного здравоохранения, в образе жизни, в их генетике…
– Ты это можешь знать, а вот большинство не-бетанцев – вряд ли. Кажется, Даум считает, что ты не просто старше, а… э-э… намного старше, чем выглядишь.
– Ну, естественно, что он в это верит, раз сам это придумал. – Майлз замолчал. – А вот Бел Торн должен разбираться лучше.
– Бел эту гипотезу не опроверг. – Она ухмыльнулась. – Думаю, он тебя страстно обожает.
Майлз потер сперва виски, потом все свое онемевшее лицо. – Баз тоже должен соображать, что все эти слухи об омоложении – чепуха. Хотя лучше предупредить его, чтобы он никого не поправлял, рз все это работает в мою пользу. Интересно, что он думает насчет того, кто я такой? Полагаю, к этому времени он уже догадался.
– О, у База своя собственная теория. Я… на самом деле, это я виновата. Отец всегда так тревожится насчет похищений по политическим мотивам, и я подумала, что лучше бы мне ввести База в заблуждение.
– Отлично. И какую волшебную сказку ты для него состряпала?
– По-моему, ты прав: большинство людей верят в то, что они сами придумают. Клянусь, ничего из этого я ему не внушала, просто ничего и не опровергала. Баз знает, что ты графский сын, с тех пор, как ты принял от него клятву оруженосца – кстати, у тебя не будет из-за этого проблем?
Майлз покачал головой – Когда мы все это переживем, тогда я и начну беспокоиться. Просто так ему не догадаться, какого именно графа я сын.
– Ладно, по-моему, ты поступил правильно; похоже, для него это много значит. Ну вот, в любом случае Баз считает, что тебе примерно столько лет, сколько на самом деле. И твой отец, кто бы он ни был, лишил тебя наследства и изгнал с Барраяра… – она запнулась, потом договорила, решительно вздернув подбородок: – … с глаз долой.
– А-а, – произнес Майлз. – Логичная теория. – Он прекратил шагать по комнате и остановился, явно поглощенный зрелищем голой стены прямо перед своим лицом.
– Ты не должен его в этом винить…
– И не думаю, – он коротко улыбнулся в заверение сказанного и снова зашагал.
– И у тебя есть младший брат, который узурпировал законно принадлежащее тебе место наследника.
Майлз невольно ухмыльнулся: – А Баз – романтик…
– Он же сам в изгнании, верно? – тихо спросила она. – Отец невзлюбил его, только не говорит, за что. – Она выжидающе взглянула на Майлза.
– Тогда я тоже не скажу. Это… это не мое дело.
– Но ведь он теперь твой вассал.
– Хорошо, в таком случае дело мое; мне просто хотелось, чтобы оно моим не было. Однако Баз должен будет все рассказать тебе сам.
Елена улыбнулась ему. – Я знала, что ты так скажешь, – Почему-то этот уход от ответа, кажется, ее удовлетворил.
– Как прошло твое последнее занятие по рукопашному бою? Надеюсь, все они выползали оттуда на четвереньках?
Она безмятежно улыбнулась. – Очень близко к истине. Кое-кто из техперсонала вел себя так, словно вообще не ожидал, что когда-нибудь в жизни ему придется драться. А другие чертовски хороши – их я поставила поработать над этими рохлями.
– Именно так и правильно, – горячо одобрил Майлз. – Свои собственные силы береги, а их силы – расходуй. Ты ухватила основной принцип.
Елена зарделась от его похвалы. – Ты заставляешь меня делать столько всего, что я не делала прежде; новые люди и вещи, о которых я даже не мечтала…
– Да… – Майлз замялся. – Извини, что втянул тебя в этот кошмар. Я требую от тебя столь многого… но я тебя отсюда вытащу. Даю свое слово. Не бойся.
Она возмущенно открыла рот. – Я и не боюсь! Ну… немного. Зато я никогда прежде я не ощущала себя такой живой. Ты делаешь возможным все, что угодно.
Непрекращающееся восхищение в ее глазах приводило его в смятение. Слишком оно похоже на жажду… – Елена… все это держится на обмане. Если эти ребята придут в себя и осознают, до какой степени они превосходят нас числом, нас раздавят, как… – Он осекся. Это было совсем не то, что ей следовало услышать. Майлз потер глаза, сильно надавливая на них подушечками пальцев, и снова заходил по комнате.
– Все держится не на обмане, – убежденно произнесла она. – А на тебе.
– Разве я сказал не то же самое? – издал он надтреснутый смешок.
Елена, сощурившись, разглядывала его. – Когда ты в последний раз спал?
– Не помню. Я запутался, ведь корабли живут по разному времени. Кстати, вспомнил: надо бы перевести их на единое. Переведем РГ-132, это будет проще, и оставим оссеровское время. В любом случае, до скачка так и было. За день до скачка.
– Ты обедал?
– Обедал?
– А ленч у тебя был?
– Ленч? А разве уже был ленч? Наверное, я тогда готовился к похоронам.
Она выглядела рассерженной. – А завтракал?
– Отъел немножко от их полевого рациона, когда этой ночью работал над уставом. Слушай, я же коротышка, мне не нужно так много, как вам, переросткам.
Он снова зашагал. Лицо Елены помрачнело. – Майлз, – проговорила она и замолчала. – Как погиб пилот? В катере он выглядел, ну, не совсем в порядке, но он был жив. Он набросился на тебя?
Желудок его ухнул вниз, как при катании на «американских горках». – Бог мой, ты что, думаешь, что я убил… – Но ведь верно, он убил этого человека; так же верно, как если бы приставил нейробластер к его голове и нажал на спуск. У него не было никакого желания посвящать Елену в подробности происшедшего в кают-компании РГ-132. В его памяти эти подробности прокручивались снова и снова, неистовой вспышкой образов. Преступление Ботари, его собственное преступление, неразрывное целое…
– Майлз, ты в порядке? – голос Елены был встревоженным. Майлз осознал, что стоит неподвижно и закрыв глаза. Из-под зажмуренных век текли слезы.
– Майлз, сядь! Ты перевозбудился.
– Не могу сесть. Если я остановлюсь, я… – он снова машинально заромал по комнате кругами.
Она уставилась на него, открыв рот, потом резко его захлопнула и вылетела за дверь вон.
Вот теперь он ее напугал, обидел, а может, даже подорвал ее так тщательно культивируемую уверенность. Он жестоко обругал себя. Он тонул в засасывающей черной трясине, липкий и тягучий страх выжимал из него жизненно важную энергию движения вперед. Он слепо бродил по комнате.
Снова раздался голос Елены: – … натыкается на стены. Думаю, ты заставишь его сесть. Никогда не видела, чтобы ему было так плохо…
Майлз поднял глаза на драгоценную уродливую физиономию своего персонального убийцы. Ботари сжал губы и вздохнул: – Верно. Я о нем позабочусь.
Елена, в тревоге широко распахнувшая глаза, но не произнесшая ни слова, поскольку доверяла отцу, ретировалась. Ботари ухватил Майлза – одной рукой за пояс, другой за шиворот, лицом вниз отволок на койку и силой усадил.
– Пейте.
– Ох, черт, сержант, ты же знаешь, что я не выношу виски. Вкус как у растворителя для краски.
– Если понадобится, – терпеливо произнес Ботари, – я зажму вам нос и вылью его вам прямо в глотку.
Майлз сделал каменное лицо и благоразумно протолкнул в себя глоток спиртного из фляжки, смутно опознанной им как конфискованную из запасов наемников. Ботари с основанной на практике эффективностью раздел его и толкнул на койку.
– Пейте еще.
– Б-р-р, – жидкость предательски глубоко обожгла горло.
– Теперь – спать.
– Не могу спать. Слишком много дел. Не давать им сидеть на месте. Интересно, удалось мне сфабриковать эту брошюру? Думаю, выплата в случае смерти есть ни что иное, как простейшая форма страховки. Наверное, Елена была не права насчет Торна… Молюсь богу, чтобы отец никогда не узнал об этом – сержант, ты же не… Я подумываю насчет учебной стыковки с РГ-132… – Его протесты переросли в бормотание, он перекатился на бок и уснул без всяких сновидений на целых шестнадцать часов.
