Глава 20

Как поётся в известной песне: «Смелого пуля боится, смелого штык не берет…». Всё это действительно так, если только к отваге прибавить изрядную долю осмотрительности и профессионализма. А иначе безрассудная храбрость способна погубить самого человека и стать причиной ещё многих несчастий. Так всё и случилось на этот раз. Северокорейский штурмовой авиаполк под прикрытием двух эскадрилий «МиГ-15», которые пилотировали китайские лётчики, возвращался на свой аэродром после удара по вражеским позициям. На подходе к реке Ялудзян колонну попыталась атаковать небольшая группа британских истребителей «Шутинг Стар» F-80. Напоровшись на активное противодействие конвоя, гордые англосаксы почти сразу дали дёру. Непривычные к зрелищу удирающих на форсаже врагов, китайские лётчики азартно всей кучей бросились за ними в погоню. Безоглядная храбрость под ручку с глупостью вприпрыжку поскакали догонять подкинутый им на ниточке пустой кошелёк-дурилку.

Да и как могло быть иначе в армии, в которую если и принимали на службу в связи с катастрофической нехваткой профессионалов — закалённых в боях с японцами опытных лётчиков-ветеранов ВВС Чан Кайши, то отдавали их в подчинение восемнадцатилетним щенкам. И не важно, что поучающие закалённых в боях асов подростки не умели толком ни летать, ни стрелять. Зато они были беззаветно преданы КПК, а значит надёжнее и гораздо ценнее для командования.

Большинству этих мальчишек из-за постоянных войн не пришлось сидеть за школьными учебниками, зато они хорошо умели скандировать: «Бу ай мама, бу ай баба, чжи ай гоцзя!», что означало: «Не любить мать, не любить отца, любить только страну!», а точнее родную коммунистическую партию и её обожаемого лидера Мао.

Лишённые нормального детства в стране, где повсеместно статуи Будды спешно заменялись портретами и статуями вождя, где цитатники «Великого кормчего революции» вскоре станут в миллион раз популярнее у населения, чем книги Конфуция и других великих мыслителей, эти мальчики плохо знали историю своей страны. А иначе они не купились бы на приём, применявшийся ещё в XIII веке воинами Чингисхана при завоевании китайской империи Цзинь. «И следует вам знать, что очень опасно преследовать татар, отступающих в битве, — писал древний летописец, — ибо это есть одна из излюбленных военных хитростей монголов… Сколь ни будь дорога вам ваша голова, не верьте в близость лёгкой победы, как не доверяйте щедрым посулам вероломных степняков, призванных смутить неопытные сердца…».

Не ведая заветов мудрых предков, китайские истребители, словно стайка весело повизгивающих щенков, устремились вдогонку за удирающим противником, забыв о своём долге защищать штурмовики. И как только оставшиеся без охраны «Ил-10» пересекли реку, их подхватила ударная группа «Шутинг Старов». Отвлекающий маневр удался на славу, наступило время главной бойни.

Правда, у угодивших в засаду оставался шанс самостоятельно отбиться от коварного врага. Ещё опыт воздушной войны на советско-германском фронте свидетельствовал, что в тех случаях, когда командиру штурмовой группы удавалось организовать грамотную оборону против вражеских «Мессершмиттов» и «Фокке-вульфов», — поставить свои самолёты в оборонительный круг, эффективно использовать грозную огневую мощь крылатых «танков», — немцам приходилось туго. Если же при появлении истребителей с чёрными крестами на плоскостях группа рассеивалась и каждый надеялся спастись в одиночку, дело заканчивалось безнаказанным истреблением целых полков. Но именно на такой гибельный для себя путь и вступили пилоты «МиГов». Они в панике разбегались в разные стороны при виде появившихся острокрылых, сверкающих на солнце реактивных машин с опознавательными знаками ВВС Великобритании. Неопытные летчики даже не пытались атаковать, а только простейшим маневрированием стремились прорваться к своему аэродрому. Меньше чем за пятнадцать минут полк потерял треть своих машин. В ближайшей перспективе он вообще должен был исчезнуть…

Как это обычно бывает в таких случаях, радиоэфир заполнился криками о помощи и воплями сгорающих в своих машинах пилотов, а небо куполами парашютов и падающими обломками. А ещё можно было услышать задорные переговоры «охотников» и чертыханье одного из них, слишком близко приблизившегося к мишени и из-за этого оказавшегося залитым потоками масла из расстрелянного в упор «Ила».

Исход очередного жестокого и поучительного эпизода войны казался предрешённым. Но внезапно со стороны солнца наскочила шестёрка истребителей. В первые секунды никто из участников побоища не понял, кому принадлежат принесённые солнечным ветром и плещущиеся в ярких лучах машины. Некоторым пилотам британских «джетов» даже показалось, что это явились американские любители въехать на чужом горбу в рай, которые решили присоединиться к удачной охоте соседей. Такие ловкачи, знающие, как пополнить свой счёт лёгкими призовыми, не рискуя при этом собственной головой, вызывали всеобщее презрение. Поэтому несколько пилотов «Шутинг Старов» начали орать на любителей воровать рыбу из чужих сетей, чтобы они немедленно убирались к чёрту.

А вот экипажи «Ил-10» очень надеялись, что это подоспела помощь.

Впрочем, вскоре всем стало ясно, что на залитой кровью арене появились новые — ловкие и беспощадные бойцы. Четвёрка «МиГов» прошила насквозь строй «Шутов», сразу, что называется, «в одно касание» «срубив» три английских самолёта. Ещё одна пара русских истребителей отрезала англичан от моря. Уцелевшие «Шуты» шарахнулись было в сторону Корейского залива, где их лётчиков на случай катапультирования ждали спасатели, и напоролись на засадную двойку. Одновременно «МиГи» основной группы ловко вышли беглецам наперерез, отправив к земле ещё два «Шута». Англичанам пришлось резким правым виражом разворачиваться в сторону берега, против своей воли втягиваясь в маневренное сражение с более сильным противником.

Уцелевшие китайцы из кабин своих потрёпанных штурмовиков с восторгом следили за вторым актом спектакля, ставшим поистине торжеством справедливого возмездия. Теперь англичане оказались в шкуре пилотов поршневых «Илов». Лётчики «Шутинг Старов» вели себя, как перепуганное вороньё, и метались между бьющими их со всех сторон быстрокрылыми соколами. Дело обещало закончиться поголовным истреблением британцев. Но Борис пока видел в своих противниках недавних союзников по антигитлеровскому союзу. Поэтому ещё немного поразвлекавшись игрой в кошки-мышки с деморализованными оппонентами, «Анархист» позволил нескольким неприятельским самолётам уйти восвояси. Всё равно в качестве трофея успевший устареть за время войны «Шутинг Стар» не представлял особой ценности. Поэтому можно было в честь первого боевого вылета в стране «Утренней свежести» даровать жизнь нескольким приговорённым к смерти.

Хотя, надо сказать, что не всем подчинённым «Анархиста» понравилась такое снисхождение к почти поверженному врагу:

— Мы же могли их всех сделать! — недоумённо воскликнул «Сынок», которому единственному, несмотря на все его старания, не удалось добиться победы.

— Не беги впереди паровоза, малыш, — ответил ему по радиосвязи «Одесса». — Смотри, как работают настоящие профессионалы, и учись пока пользоваться рогаткой. А то всю дорогу пытаешься вылезти вперед меня. Все пятки отдавил! Палил так, что гильзы от твоих оборзевших пушек бацали чечётку по моему фюзеляжу. Кошмар и сумасшедший дом! Не забывай, что дядя тут главный, а твое место за моей широкой спиной.

— Если бы вы не болтались передо мной, как…, я бы точно сегодня завалил «Сейбр», — с мальчишеским запалом ответил годящемуся ему в отцы одесситу Сироткин.

— Чудак! — ничуть не обидевшись, пожурил ведомого «Одесса». — Да ты «мяу» не успел бы сказать, если бы папочка каждую секунду не следил, чтобы малыша кто-то не обидел. То и дело приходилось снимать всякую пакость с твоей розовой попки. И вот вам благодарность! И нужно было вам, месье Лёня, такое еврейское счастье? Так нет же, сами на него напросились.

Эта перепалка между Лёней и «Сынком» продолжалась до самой посадки группы на родном аэродроме…

Самое интересное, что через несколько часов после окончания боя на аэродром привезли двух спасшихся пилотов сбитых «Шутинг Старов». Северокорейцы предложили Нефёдову, прежде чем американцев отправят в тюрьму, допросить их. Но Борис пригласил сбитых коллег в столовую грехи замаливать. Для этого приказал повару авиагруппы приготовить сытный обед. Естественно, из неприкосновенного запаса было выделено нужное количество бутылок водки.

Англичане оказались очень симпатичными, дружелюбными парнями. К концу застолья недавние непримиримые противники улыбались друг другу и дружно пели «Катюшу», рассказывали, кто откуда. Один из них был сыном простого рабочего, но мечтал поступить в престижный колледж, чтобы в будущем получить интересную и высокооплачиваемую работу в чистом офисе, чтобы как отец не простаивать по десять часов у конвейера, монотонно повторяя одну и ту же операцию за жалованье, которого едва хватало на еду и оплату квартиры. Ради этого парень был готов на всё. Он сумел взять в банке кредит на оплату курса лётной подготовки в частном аэроклубе. Диплом пилота-любителя открыл предприимчивому парню путь в британскую армию.

Керри оставалось выполнить в Корее всего семь вылетов, и путь в колледж ему был открыт, но 93-й вылет оказался для парня роковым… Сколько именно он уже сбил самолётов, пилот благоразумно промолчал, зато в подробностях описал русским, как он и его сослуживцы по авиакрылу отлично проводят время на Гавайях, куда их отправляют самолётом через каждые две недели пребывания во фронтовых условиях.

После обеда Борис потребовал, чтобы пленных отправили не в тюрьму, где их, возможно, ожидали тяжелейшие пытки, а в чехословацкий госпиталь Красного Креста. Бурда был вынужден нехотя выполнить это поручение, ибо первый же бой показал, что командир группы прекрасно подобрал людей и подготовил их для работы. Ссориться с любимчиком Хозяина, который, судя по тому, как пошли дела, скоро выполнит поручение Василия Сталина и получит ещё больше влияния на него, было неразумно и даже опасно. Но чувствовалось, что из особиста так и рвутся беспощадные обвинения в сговоре с врагом.

А на следующий день Бориса и его товарищей пригласили к себе спасенные ими пилоты. Для такого случая они приготовили для русских дорогих гостей особое угощение. Когда все собрались за столом повар с торжественным видом внёс симпатичную белую собачку. Присутствующий за столом переводчик пояснил гостям, что пёсика специально откармливали для подходящего случая, специальный солдат везде носил его на руках, чтобы собака быстрей набирала вес. Теперь по принятому в Корее обычаю дорогим гостям показали собаку, которую для них скоро приготовят.

— Правда, в вашей стране, насколько я знаю, не едят собак, — посетовал добровольный переводчик. — Но это лишь потому, что русские не знают, насколько вкусно их мясо. Некоторые наши врачи даже считают его диетическим и прописывают больным туберкулёзом! Вам обязательно понравится!

Борис дипломатично поблагодарил хозяев от лица своих подчинённых за щедрое угощение и выразил согласие с переводчиком, что быть в Корее и не отведать фирменное местное блюдо просто немыслимо. В это время у слушающих витиеватую речь своего командира штрафников на лицах было написано, что они даже под дулом пистолета не станут есть «Шарика». Пока никто из них не понимал, куда клонит командир, но все были озадачены и возмущены подобными гастрономическими традициями в целом симпатичного местного населения. Один лишь Кузаков сохранил невозмутимый вид. Ему в немецком плену приходилось употреблять в пишу и не такое.

Под конец своей речи Нефёдов всё же попросил командира штурмового полка подарить пса ему на память, не отправляя его в котёл. Кореец с радостью исполнил эту просьбу, выразив лишь сожаление, что вместо деликатеса в такой торжественный вечер всем придётся есть макароны с консервированной тушенкой…

Пса в память об участи, которой он чудом избежал, нарекли Бифштексом. Будто понимая своим собачьим умом, что обязан жизнью новым хозяевам, он сразу проникся восторженным обожанием по отношению ко всем лётчикам и техникам авиагруппы. Каждое утро пёс провожал пилотов к самолётам, а потом вместе с механиками терпеливо ожидал их возвращения. Ребята даже завели привычку вернувшись с задания, угощать радостно виляющего им хвостом Бифштекса лакомым кусочком, который всегда был припрятан в кармане куртки. Особенно пёс, как и положено полноправному члену эскадрильи, уважал командира. Нефёдова Бифштекс слушался беспрекословно. Впрочем, это не мешало ему хулиганить на стороне. Характер у пса оказался, как у настоящего штрафника — не ангельский. Хвостатый агрессор обожал совершать набеги на курятник хозяйственной части, но не ради трофеев. Прирождённому охотнику, кажется, доставляло огромное удовольствие подкрадываться к ничего не подозревающим цыпочкам, а затем гонять по двору кудахтающих несушек.

Чтобы тыловики не подстрелили всеобщего любимца, нефёдовцам приходилось выплачивать им дань за причинённый ущерб. Борису было достаточно строго посмотреть на хвостатого озорника, и он с поджатым хвостом виновато поскуливая, изображал полное раскаяние.

Когда выдавалось свободное время Борис, как и все, с удовольствием играл с собакой, кормил её.

Единственным человеком, которого Бифштекс на дух не переносил, оказался майор Бурда. Впрочем, эта антипатия была взаимной. Майор, едва завидев катящийся по траве с весёлым тявканьем грязно-белый шар, начинал материться и требовать, чтобы «сволочь» немедленно посадили на цепь или пристрелили. Бифштекс же не упускал ни одной возможности облаять своего недоброжелателя, а при случае и помочиться на его неосмотрительно оставленные где-нибудь вещи. Особенно пёс не терпел пьяных. А майор, скучая вдали от городских удовольствий, почти всё время проводил в своей комнате наедине с бутылкой.