На два фронта

Двадцатого января 1945 года, когда наши войска уже подходили к Висле и готовились форсировать ее с ходу, Ставка приказала 3, 48, 2-ю Ударную и 5-ю гвардейскую танковую армии повернуть на север и северо-восток для действий против вражеской восточнопрусской группировки.

Приказ этот для нас был совершенно неожиданным. Он в корне менял наши планы, основывавшиеся на директиве Ставки от 28 ноября 1944 года. А в этой директиве 2-му Белорусскому фронту ставилась задача:

«Перейти в наступление и разгромить млавскую группировку противника, не позднее 10–11 дня наступления овладеть рубежом Мышинец, Вилленберг, Найденбург, Дзялдово, Бежунь, Бельск, Плоцк и в дальнейшем наступать в общем направлении на Нове-Място, Мариенбург.

Главный удар нанести с рожанского плацдарма силами четырех общевойсковых армий, одной танковой армии, одного танкового и одного механизированного корпусов в общем направлении на Пшасныш, Млава, Лидзбарк. Обеспечение главных сил с севера осуществить наступлением одной общевойсковой армии на Мышинец.

Второй удар силами двух общевойсковых армий и одного танкового корпуса нанести с сероцкого плацдарма в общем направлении на Насельск, Бельск. Для содействия 1-му Белорусскому фронту в разгроме варшавской группировки противника 2-му Белорусскому фронту частью сил нанести удар в обход Модлина с запада».

Вся директива, как и личные указания Верховного Главнокомандующего, была направлена на тесное взаимодействие 2-го Белорусского фронта с 1-м Белорусским.

Этот документ неопровержимо свидетельствует, что 2-му Белорусскому фронту отводилась важная роль в операции, которая вошла в историю под названием Висло-Одерской. Между тем почти во всех трудах о Великой Отечественной войне почему-то замалчивается участие нашего фронта в Висло-Одерской операции, дело представляется так, будто фронт с самого начала наступления, с 14 января 1945 года, был нацелен на разгром восточно-прусской группировки противника.

То, что 20 января наши главные силы были повернуты на север, доказывает гибкость и оперативность руководства Ставки. Убедившись в отставании войск 3-го Белорусского фронта, она немедленно вносит поправки в ранее принятый план.

Совершив поворот на север и северо-восток, мы довольно быстро продвигались к морю. Чтобы задержать войска 2-го Белорусского фронта, враг стал стягивать на это направление силы с южного участка своей обороны, проходившей по Августовскому каналу, оставляя там лишь слабое прикрытие. Командование 50-й армии не заметило вовремя этого маневра и продолжало докладывать в штаб фронта, что неприятель держится крепко. Только через два дня разведка боем показала, что перед армией – пустое место. Последние мелкие группы гитлеровцев поспешно уходили на север. Такое упущение нельзя было простить командарму. В командование 50-й армией вступил начальник штаба генерал Ф.П. Озеров. Упоминаю об этом моменте потому, что в ряде трудов он описан неправильно.

Неверная информация дорого нам стоила. Мы были вынуждены раньше времени ввести в бой 49-ю армию, которая, не случись этого, могла бы быть использована более целесообразно.

А 50-й армии пришлось форсированными маршами догонять оторвавшегося противника.

Войска 3-й армии, преследуя неприятеля, 20 января пересекли польскую границу и вступили на территорию Восточной Пруссии. Здесь они с боем преодолели сильно укрепленный рубеж, построенный еще задолго до войны. Мы увидели здесь бетонированные траншеи полного профиля, блиндажи, проволочные заграждения, бронеколпаки, артиллерийские капониры, убежища. Но продвижение войск было столь стремительным, что противник не успел занять по-настоящему этот рубеж, и солдаты 3-й армии преодолели его почти что с ходу. Успешно наступали и части 48-й армии, обходя те районы, где противник сумел организовать, оборону.

Наш конный корпус Н.С. Осликовского, вырвавшись вперед, влетел в Алленштайн (Олынтын), куда только что прибыли несколько эшелонов с танками и артиллерией. Лихой атакой (конечно, не в конном строю!), ошеломив противника огнем орудий и пулеметов, кавалеристы захватили эшелоны. Оказывается, это перебазировались немецкие части с востока, чтобы закрыть брешь, проделанную нашими войсками.

В районе города завязались упорные бои с подошедшими сюда с востока и северо-востока вражескими частями. Тяжело было бы тут конникам и сопровождавшим их танкистам, если бы не подоспели войска 48-й армии. Разгромив врага, кавалеристы и пехотинцы захватили большие трофеи и несколько тысяч пленных. На рубеже Алленштайна войска фронта преодолели вторую полосу укрепленного района. Путь в глубь Восточной Пруссии был открыт.

Введенная в прорыв 5-я гвардейская танковая армия устремилась к морю, сметая на своем пути разрозненные, захваченные врасплох неприятельские части, не давая им возможности закрепиться. Опорные пункты с организованной обороной танкисты обходили – их добивали двигавшиеся следом части 48-й и 2-й Ударной армий. Уже 25 января танковая армия своими передовыми частями, а 26-го – главными силами вышла к заливу Фриш-Гаф в районе Толькемито (Толькмицко) и блокировала Эльбинг, отрезав этим пути отхода противнику из Восточной Пруссии на запад.

2-я Ударная армия с боем преодолела сильный оборонительный рубеж на подступах к Мариенбургу, в старину являвшемуся крепостью крестоносцев, и 25 января вышла к рекам Висла и Ногат. Частью своих сил она в нескольких местах форсировала эти реки и захватила небольшие плацдармы. Овладеть Эльбингом с ходу войска не смогли. Ворвавшееся в город подразделение наших танков попало в окружение. Выручить его не удалось. Танкисты сражались до последнего снаряда, до последнего патрона. Все они геройски погибли.

И. И. Федюнинскому пришлось организовать штурм города по всем правилам военного искусства. Бои длились несколько дней, пока 2-я Ударная не захватила город.

Войска 65-и, развивая успех, пресекая попытки противника закрепиться на выгодных рубежах – берегах многочисленных рек и речушек, – достигли Вислы и приступили к ее форсированию. На некоторых участках реки противник еще не успел организовать оборону и прикрывался небольшими силами. Этому способствовало то обстоятельство, что преследование гитлеровцев велось днем и ночью беспрерывно – крепко помогли отряды, специально подготовленные для ночных действий.

Как мы и предполагали, Грауденц – крепость с постоянным гарнизоном – отразил первые атаки частей 65-й армии. На восточном берегу Вислы противник удерживал обширный плацдарм. Севернее города переправиться через реку не удалось. Предстояло форсировать ее с боем.

Висла в нижнем течении достигает более четырехсот метров ширины, глубина ее не менее шести метров. Началась оттепель, лед ослабел. Пехота еще могла пройти, а для артиллерии и другой техники нужно было наводить специальные переправы. Но их не навести, пока на западном берегу нет плацдармов. К борьбе за плацдармы и приступили войска Батова.

Продвигавшаяся слева параллельно им 70-я армия, опрокидывая вражеские части, обошла крупный опорный пункт – город Торн на северном берегу Вислы и тоже приступила к форсированию реки.

Заметно было, что противник стремится во что бы то ни стало задержать нас на рубеже Вислы. Наша воздушная разведка отмечала движение сюда его войск с запада и северо-запада. Подтверждалось это и все усиливавшимся сопротивлением гитлеровцев.

В сложившейся обстановке некоторое беспокойство вызывал у меня блокированный в Торне противник. По докладу командарма 70 В.С. Попова, там должно было находиться около 5 тысяч солдат. Сдаваться гарнизон отказался. Узнав о том, что город блокирован дивизией, а дивизии наши к тому времени стали малочисленными, я порекомендовал командарму поосторожнее относиться к противнику: Торн находился уже в тылу наших войск, Надо было покончить с этим осиным гнездом. И я приказал Попову, если фашистский гарнизон не сдастся, побыстрее ликвидировать его.

После ужина мы собрались у себя в штаб-квартире. Были здесь Н.Е. Субботин, А.Г. Русских, А.К. Сокольский, П.И. Котов-Легоньков, Н.А. Борзов. Подошел сюда и наш начальник тыла И.М. Лагунов. Он тоже заговорил о Торне – соседство с ним нашим тыловикам было особенно неприятно.

– Вы знаете, несколько жителей пришли оттуда. Говорят, в городе тысячи солдат, танки, бронемашины, артиллерия.

– Где же задержали этих жителей?

– Да их никто не задерживал. Сами пришли в деревню, где расположен наш госпиталь. Сказали, что по пути никаких наших войск не встретили. Мне позвонил начальник госпиталя. Он очень встревожен.

Известие обескуражило нас всех. Тут же мы стали обдумывать, как ликвидировать этот злополучный гарнизон, но возможности не прибегая к разрушению города.

В это время меня срочно вызвал к телефону командарм Попов и сообщил, что противник прорвал кольцо и движется в сторону Грауденца, к переправам, которые там удерживаются гитлеровцами. Войск у немцев очень много. А у Попова под рукой ничего нет, и он просит разрешения перенести свой КП, к которому уже подходит противник. Разрешаю ему переехать в ближайшую дивизию и приказываю принять все меры для ликвидации противника.

– А я сейчас попрошу Батова переправить на восточный берег Вислы две дивизии. Начальник инженерных войск фронта Благославов тоже поднимет свои саперные и понтонные соединения и части, – сообщил я Попову.

Пока велся этот разговор, к ВЧ был вызван Батов. Получив распоряжение, он тут же ответил, что к двум дивизиям добавит еще полк с восточного берега реки и два дивизиона «катюш».

Лагунов уже отдал приказ своим тылам: быть в боевой готовности и вести разведку в сторону прорвавшегося противника.

Оставалось только проследить за выполнением распоряжений. Этим занялся уже наш штаб. По-видимому, вышедшая из Торна вражеская группировка поддерживала связь с немецко-фашистским командованием, так как одновременно с ней пришли в движение и войска в районе Грауденца. Они атаковали наши части на берегу Вислы.

Врага мы остановили в 10 километрах от реки. Бои длились несколько дней. В прорвавшейся группировке оказалось свыше 30 тысяч солдат и офицеров, хорошо вооруженных, с бронемашинами, транспортерами, несколькими танками и артиллерией.

Этот случай послужил для нас всех хорошим уроком на будущее. А Василий Степанович Попов еще долго не мог простить себе недооценки сил противника.

Провалились вражеские попытки сбросить в Вислу наши части с западного берега. Плацдармы удерживались прочно и по мере переправы войск расширялись и углублялись.

В отражении гитлеровцев, атаковавших части 65-й армии на западном берегу Вислы, принял участие корпус 49-й армии. Он оказал большую помощь войскам Батова.

С выходом войск правого крыла 2-го Белорусского фронта к Эльбингу (2-я Ударная армия), к заливу Фриш-Гаф и Толькемито (5-я гвардейская танковая армия) вся восточнопрусская вражеская группировка была полностью отрезана от остальной Германии. В конце января она сделала попытку обеспечить себе сухопутную связь с центральными районами Германии. В ночь на 27 января, собрав не менее семи пехотных и одной танковой дивизий, противник нанес удар из района Хайльсберга в направлении Эльбинга, где в это время еще шли бои. Противнику ценой больших потерь удалось потеснить части 48-й армии километров на двадцать к западу.

Эта ночь мне запомнилась. С вечера поднялась сильнейшая метель. Порывистый ветер временами переходил в ураган. Все мы находились в штаб-квартире, когда вбежавший связист вручил мне тревожную телеграмму командарма 48 Н.И. Гусева: противник наступает большими силами. Командарм опасался, сможет ли его армия удержать эти рвущиеся на запад полчища. Хорошо зная Гусева, вдумчивого и опытного генерала, мы поняли, что раз уже он поднимает тревогу, значит, опасность действительно велика. Действовать начинаем немедленно. Срочно перебрасываем на помощь Гусеву большую часть сил 5-й гвардейской танковой армии, 8-й танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса. Кроме того, были даны указания командующему 2-й Ударной армией повернуть на восток часть своих сил, находившихся у Эльбинга и южнее, с задачей не допустить противника к Висле, если ему кое-где удастся прорваться через боевые порядки наших войск.

Позвонил командующий 5-й танковой армией Вольский, Он доложил, что неприятель приближается к его командному пункту, и попросил разрешения перейти со штабом в расположение войск 2-й Ударной армии. Я посоветовал ему не отрываться от своих частей, а подготовить их к удару по противнику, поддерживая постоянную связь с Федюнинским. Распоряжение Вольский понял и приступил к исполнению. Через некоторое время мимо нашего командного пункта на галопе стали проходить части кавалерийского корпуса, спеша к месту прорыва. Конники-гвардейцы, находившиеся севернее Алленштайна, были подняты по тревоге и вот уже успели продвинуться к нам. На КП заскочил Осликовский и доложил, что корпус полностью готов к бою и весь личный состав горит желанием сразиться с врагом, головной полк находился уже в районе действий и установил связь с 48-й армией. Желаем Осликовскому удачи, и он спешит к своим войскам.

Поступило сообщение и о выдвижении 8-го танкового корпуса.

На всякий случай приводим в боевую готовность наш командный пункт. Бойцы и командиры обслуживающих подразделений занимают круговую оборону. Нас окружали прочные каменные постройки, за их стенами можно повоевать…

А погода не улучшалась, снегопад усилился, ветер намел высокие сугробы. В такое бездорожье кавалеристы имели огромное преимущество перед пехотой и далеко опередили ее.

Но метель мешала не только нам. Снежные заносы сковывали и действия противника. Через населенные пункты он пробиться не мог – их прочно удерживали части 48-й армии. А когда враг пытался обойти их, вся его техника застревала в снегу. Ценную инициативу проявил командир одной из дивизий 48-й армии. Соединение, находясь во втором эшелоне, располагалось в крупном населенном пункте, где пересекалось несколько дорог. Получив донесение о приближении противника, командир дивизии немедленно организовал круговую оборону и перехватил все дороги. Враг отчаянно штурмовал поселок, но пробить себе путь не смог. На рассвете гитлеровцы направились в обход, бросая застрявшую в сугробах технику. Но к этому времени подоспели наши войска. Атакованный с трех сторон, враг был разбит и откатился назад. Наши войска захватили огромное количество техники и свыше 20 тысяч пленных. В этом бою отличились все рода войск. Но особенно вовремя подоспели на выручку попавшим в беду частям 48-й армии кавалеристы 3-го гвардейского кавалерийского корпуса Н.С. Осликовского.

Еще задолго до вступления на территорию фашистской Германии мы на Военном совете обсудили вопрос о поведении наших людей на немецкой земле. Столько горя принесли гитлеровские оккупанты советскому народу, столько страшных преступлений совершили они, что сердца наших солдат законно пылали лютой ненавистью к этим извергам. Но нельзя было допустить, чтобы священная ненависть к врагу вылилась в слепую месть по отношению ко всему немецкому народу. Мы воевали с гитлеровской армией, но не с мирным населением Германии. И когда наши войска пересекли границу Германии, Военный совет фронта издал приказ, в котором поздравлял солдат и офицеров со знаменательным событием и напоминал, что мы и в Германию вступаем как воины-освободители. Красная Армия пришла сюда, чтобы помочь немецкому народу избавиться от фашистской клики и того дурмана, которым она отравляла людей.

Военный совет призывал бойцов и командиров соблюдать образцовый порядок, высоко нести честь советского солдата.

Командиры и политработники, весь партийный и комсомольский актив неутомимо разъясняли солдатам существо освободительной миссии армии Советского государства, ее ответственность за судьбу Германии, как и за судьбы всех других стран, которые мы избавим от ига фашизма.

Нужно сказать, что наши люди на германской земле проявили подлинную гуманность и благородство.

Начавшееся в январе 1945 года наступление советских войск развивалось успешно и стремительно. Затухая временно на одном участке, оно вспыхивало на другом. В движение пришел весь громадный фронт – от Балтийского моря до Карпат.

Красная Армия обрушила на врага удар огромной силы, взломав на протяжении 1200 километров мощные рубежи, которые он создавал в течение нескольких лет.

Только слепой мог не видеть, что война фашистской Германией проиграна. Конечно, понимали это и гитлеровские главари, но они питали еще надежду путем каких-то комбинаций политического характера смягчить свою участь и поэтому старались во что бы то ни стало отдалить развязку. И если, начиная войну, фашистское командование боялось, как бы она не приняла затяжной характер, то теперь это стало его главной целью. Гитлер особой директивой обязывал войска держать каждый рубеж, каждый город до последнего патрона, оставаться в окружении, но не отходить, сковывая как можно больше советских войск. Нарушившим эту директиву грозила смертная казнь. Мы имели возможность не раз убедиться, что гитлеровские фанатики следовали этой директиве до конца, хотя ничто уже не могло спасти их от надвигавшейся катастрофы.

В Восточной Померании, куда вступили наши войска, мы наткнулись на отчаянное сопротивление. Противник сосредоточил здесь, крупные силы.

По данным разведывательного управления фронта, возглавляемого мастером своего дела генералом И.В. Виноградовым, действовавшие на территории Восточной Померании немецкие войска объединились в группу армий «Висла», которой командовал Гиммлер. Она насчитывала в общей сложности свыше тридцати дивизий, в том числе восемь танковых и моторизованных.

Для поддержки своих наземных войск противник широко использовал на приморском фланге береговую и корабельную артиллерию. У нас имелись сведения, что немецко-фашистское командование принимает меры для переброски в Восточную Померанию войск морем из Курляндской и восточнопрусской группировок.

Противник использовал благоприятные для организации обороны условия местности, изобилующей лесами и болотами, большими и малыми озерами и реками, большинство которых были соединены каналами.

С огромным трудом наши войска преодолевали рубеж за рубежом. Оттепель делала наступление еще более тяжелым. Но главной причиной была малочисленность наших войск.

Силы противника превосходили наши, и если нам в таких обстоятельствах еще удавалось теснить его, то это было доказательством высокого искусства командиров и массового героизма солдат. Наши части уже месяц вели непрерывные наступательные бои. И раньше был некомплект в личном составе, теперь же людей и вовсе убавилось. Как мы ни мудрили, нам не удавалось создать хоть на короткое время на отдельных участках перевес в силах и средствах, без которого нельзя было прорвать оборону противника. Бои были упорными, но мы только теснили вражеские войска. А по мере этого ширина фронта растягивалась. Наши войска вытянулись в ниточку, и все равно заполнить образовавшийся разрыв между нашим левым крылом и правым крылом 1-го Белорусского фронта мы не могли.

В результате тяжелых боев части левого фланга фронта продвинулись еще на 60 километров. Здесь они были остановлены. Противник все чаще переходил в контратаки. Наши части с трудом отбивали их.

По-прежнему положение оставалось очень сложным: половина войск фронта была повернута на восток – против восточнопрусской группировки, вторая половина наступала на запад. Изо всех сил мы старались не отстать от своего левого соседа. Но он уже подходил к реке Одер на кюстринском направлении. Нам было никак не поспеть за ним. Перегруппировав в процессе боев часть сил с правого крыла на левое, удалось еще немного продвинуться на запад, и здесь мы выдохлись окончательно.

К 10 февраля положение войск фронта было следующим. 2-я Ударная армия, удерживая приданными ей тремя укрепленными районами рубеж по рекам Ногат и Висла, наступала на север, сбивая с висленского рубежа оборонявшего его противника, и штурмовала крепость Грауденц с ее многочисленным гарнизоном. Левее фронтом на север наступала 65-я армия, еще левее – 49-я и, наконец, на широком участке фронта на северо-запад продвигалась 70-я армия, усиленная танковым и механизированным корпусами. По нашей настоятельной просьбе Ставка решила пополнить фронт: мы должны были получить еще одну армию и танковый корпус. Конечно, это очень мало, но мы с нетерпением ждали эти войска, намереваясь с их помощью нанести удар на своем левом фланге. Но они где-то задерживались.

Тем временем основная группировка 1-го Белорусского фронта, уже ввязавшаяся в бои за плацдармы на Одере, оставалась слабо прикрытой с севера, со стороны Восточной Померании.

Немецкие офицеры, взятые в плен в районе Хойнице, показали, что фашистское командование готовит удар крупными силами во фланг советским войскам, выдвинувшимся к Одеру. Учитывая эту угрозу, мы в первых числах февраля произвели значительное усиление своего левого фланга, с тем чтобы можно было своевременно оказать помощь 1-му Белорусскому фронту. Сюда была переброшена 49-я армия, выведенная из боя на правом крыле. Сюда же подтянули 330-ю и 369-ю стрелковые дивизии, ранее находившиеся во фронтовом резерве. 3-й гвардейский кавалерийский корпус с правого крыла был переброшен на левый фланг, оставаясь в резерве фронта. Произведена была и перегруппировка артиллерии: на левое крыло мы перевели две артиллерийские дивизии прорыва, одну дивизию и три отдельные бригады тяжелой реактивной артиллерии, две истребительно-противотанковые бригады, две корпусные артиллерийские бригады, две зенитные артиллерийские дивизии и другие части. Генерал Сокольский и его помощники сделали все необходимое, чтобы эта артиллерия находилась в полной боевой готовности.

Хуже было с танковыми соединениями. В длительных боях, действуя в трудных условиях, танкисты потеряли много машин, а остальные нуждались в ремонте. Командующий бронетанковыми войсками фронта генерал Чернявский и его аппарат организовали работы по восстановлению выбывших из строя машин. Танкисты и ремонтники под огнем вывозили с поля боя подбитые танки, восстанавливали их. Самоотверженный труд этих людей вернул в строй десятки и сотни боевых машин. Ими мы пополнили танковый и механизированный корпуса, которые усилили наше левое крыло.

10 февраля, когда мы еще не завершили перегруппировку войск, прибыла директива Ставки о передаче 3-му Белорусскому фронту четырех армий: 50, 3, 48 и 5-й гвардейской танковой. 2-й Белорусский фронт от участия в операции против восточнопрусской группировки противника освобождался, и ему предстояло продолжать выполнение первоначальной задачи – наступать в общем направлении на Бублиц (Боболице), взаимодействуя с 1-м Белорусским фронтом.

Решение, безусловно, правильное. Теперь, когда Восточная Пруссия была отсечена от Германии, незачем было отвлекать на ликвидацию восточнопрусской группировки войска двух фронтов. С этой задачей вполне мог справиться один фронт – 3-й Белорусский. И правильно, что ему были переданы все силы, задействованные в Восточной Пруссии.

Но в каком положении оказались мы? И без того нам было трудно, а теперь у нас еще забрали сразу половину войск, в том числе такую ударную силу, как 5-я танковая армия!

…По ходу событий на фронте, ввиду отставания 3-го Белорусского фронта, Ставке пришлось внести коренные поправки в использование войск 2-го Белорусского фронта, направив его главные силы (поворотом па север и северо-восток) против восточнопрусской группировки, когда оборона противника на наревском рубеже была прорвана. В этом мероприятии Ставки можно усматривать только гибкость ее реагирования на обстановку в ходе операции.

Все равно фронту, еще до получения директивы Ставки, пришлось задействовать для обеспечения с севера не одну, как предусматривалось директивой, а три армии (50, 49 и 3-ю) которые предполагалось нами переводить на главное – западное направление последовательно, по мере продвижения войск 3-го Белорусского фронта. К Ставке я имею право предъявить законную претензию в том, что, ослабляя фронт перенацеливанием главных сил на другое направление, она не сочла своим долгом тут же усилить 2-й Белорусский фронт не менее чем двумя армиями и несколькими танковыми или мехкорпусами для продолжения операции на западном направлении. Тогда не случилось бы того, что произошло на участке 1-го Белорусского фронта, когда его правый фланг повис в воздухе из-за невозможности 2-му Белорусскому фронту его обеспечить. Пожалуй, и падение Берлина произошло бы значительно раньше…