Отто понял все без всяких слов. Это были вырвавшиеся из окружения. Страх и ужас, предсмертные хрипы и бульканья клокочущих кровью глоток их товарищей гнали их прочь через лес, из леса, прочь, прочь…

Прямо на саперов, с правого края потока спасавшихся бегством, широким шагом шагал здоровила-унтер, внушительного роста, подтянутый, несмотря на то что лицо выдавало возраст старше среднего. Он шагал так быстро и так широко, как только мог, видимо, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Унтер все время оборачивался назад и влево, словно пытался контролировать общий ход отступления.

Когда он подошел ближе, Хаген разглядел у него галунную нашивку по воротнику и две галунные полоски на рукавах добротной куртки. «Похоже, это шписс», – мелькнуло в голове Хагена.

Великовозрастный громила с ходу направился к унтерфельдфебелю Хекельбергу. В его приближавшихся шагах сквозила такая обреченная решимость, что Хекельберг невольно подобрался и, когда тот подошел вплотную, вытянувшись «смирно», отчеканил:

– Унтерфельдфебель Хекельберг, герр гаупт-фельдфебель…

– Отставить… – устало, в крайней степени раздражения рявкнул тот. – Какого черта вы и ваши люди тут стоите, унтерфельдфебель?..

Хекельберг растерянно оглянулся на своих подчиненных, словно они должны были ему подсказать правильный ответ на раздраженный вопрос громилы.

– Черт вас дери… – разразился ругательствами верзила, нависая над немаленьким Хекельбергом. – Бросайте все лишнее и уносите ноги!.. Русские будут тут через минуту… Эта горстка обозников и гренадеров – все, что осталось от нашего артиллерийского полка.

Гримаса страдания передернула его испещренное глубокими морщинами лицо. Как будто он с трудом перенес прямо у них на глазах приступ сильнейшей боли. Глаза его застыли, как будто остекленели, и он вдруг заговорил, быстро-быстро:

– Нам некуда было деваться… Наш полк почти добрался до Ланке. Несколько домов, которые должны были стать нашими воротами к спасению. А стали воротами в ад… Русские танки обошли нас с флангов. Они оказались в Ланке раньше… С ними пехота, пулеметчики, артиллерия… Остался коридор в несколько сот метров. Кроме нашего полка прорывался полк гренадеров, несколько «самоходок»… Триста метров… Это все равно что пролезть в бутылочное горлышко… Русские устроили настоящее побоище. Мы бежали по трупам товарищей… Мне кажется, что мои сапоги до сих пор в крови… Мой обоз погиб почти полностью. Выжили лишь единицы…

Верзила умолк, и в этот миг лицо его постарело лет на десять.

– Меня зовут Пфлюгер, Герман Пфлюгер… – устало произнес он. – Мало ли что… Гауптвахмистр Пфлюгер. Я командовал обозом нашего артполка. А теперь нет ни моего обоза, ни моего полка…

Гауптвахмистр вдруг насторожился, прислушиваясь к грохоту, доносившемуся за его спиной.

– Скорее!.. Прочь!.. Прочь!