Движение впереди по левую сторону первым заметил Гросс. Он отчаянными жестами принялся сигналить шедшим следом, заставив всех тут же залечь, укрывшись за стволами высоченных сосен, такими же гладкими и ровными, как 75-миллиметровые стволы противотанковых «Паков».

Наискось, широкой цепью через лес шли солдаты. Что-то странное до жути сразу бросалось в глаза в этом движении. Это были немцы. Они возникли вдруг и повалили лавиной, заполняя все прорехи в ровно расштрихованном соснами пространстве леса. Но, несмотря на то что шли они скопом и в одном направлении, двигались они каждый сам по себе. В сосредоточенном, абсолютном молчании, которое лишь усиливалось от шуршания десятков подошв по мягкой подстилке сосновых иголок.

Это наводило жуть. И еще их внешний вид… Расхристанные, кто в обгорелой распахнутой шинели, кто вообще без шинели и куртки, в одном кителе, хромая, припадая на обе ноги, с отрешенными, точно загипнотизированными лицами.

– Это наши… это наши… – сначала шепотом, потом радостно, чуть громче, произнес унтерфельдфебель Хекельберг и первым поднялся и вышел из своего укрытия.

Следом за ним показались из-за деревьев и остальные. На идущих в лавине это не произвело ровно никакого эффекта. Их не видели в упор, как будто ни Отто, ни его спутников не было вовсе!

– Эй… эй, откуда вы? – подходя вплотную, он пытался окликнуть или остановить кого-то из проходящих мимо.

Но никаких результатов это не дало. Люди, перепачканные землей и глиной, гарью и копотью, своей и чужой кровью, в рваной одежде, почти без амуниции, с единственным автоматом или винтовкой через плечо или в руке, или используя винтовку или плечо товарища как костыль, ковыляя, молча бежали прочь. Их всех будто напрочь контузило что-то невыносимо оглушительное, и теперь они приняли обет хранить молчание до самой смерти.

На их лицах – терпящих боль, безучастных, бормочущих что-то себе под нос, – застыло одно и то же выражение – панического ужаса. Это что-то, от чего они спасались, как от чумы, как от грязевого селя, преследовало их по пятам, громыхало и ухало уже совсем близко.