Как только Хаген и Ранг вползли за воронки, винтовочная и автоматная стрельба усилилась. Кто-то настырно оказывал сопротивление наступавшим русским с самого края оборонительных позиций батальона.

С правого фланга в сторону русских застучал пулемет, потом одна за другой пролетели две гранаты, выпущенные из фаустпатронов. Одна из гранат угодила в «затылок» башни вражеского танка, двигавшегося вдоль линии траншей заградительного обвода. Отскочив по касательной, заряд уткнулся в землю, тут же взорвавшись.

Одна из фигурок, бежавших за танком, всплеснула, будто с досады, руками и тут же упала на комья грязи, вывороченной из земли танковыми гусеницами.

Тут же гулкий раскат выстрела прошил воздух по диагонали. Экипаж другой машины, следовавшей чуть позади, метрах в двадцати от той, которую задел выстрел панцерфауста, уже отреагировал, повернув башню по диагонали и на ходу произведя выстрел. Орудие этого танка было длиннее, чем у остальных, и башня более крупная, будто вытянутая гайка.

Произведенный иванами выстрел взметнул столб земли на правом фланге. Когда комья осыпались и стих оглушительный гул взрыва, пулемет уже не стрелял.

– Надо взять у них бумаги… – сказал Хаген, кивнув в сторону Штайма и второго убитого.

– Я не могу… не могу… – быстро-быстро замотав головой, пробормотал Ранг.

Он отвернулся и закрыл глаза, словно попытался спрятаться от убитых. Его начало трясти, будто в лихорадке.