– Эй!.. Гвоздев?!.. Живой?!

Голос доносился будто совсем издали. Демьян пошевелился. Руки, ноги, голова… Вроде все на месте. Только в ушах будто ваты кто-то натолкал. Повернувшись на бок, Демьян ощутил, как земля ссыпается с него – со спины, с шеи, с ушей и щек.

Он, спешно отряхнувшись, вынул из правого уха кусок мягкой податливой глины, а из левого целую пригоршню сухих грунтовых крошек. Вся какофония боя разом вернулась. Вот и Зябликов, отгребая с себя и из своей ячейки щедро насыпанную немецкими минами землю, радостно кричит ему, что он в порядке. И Гвоздев кричит ему то же самое в ответ, и почему-то ему действительно очень радостно видеть и знать, что Зябликов цел и не ранен. И страх, затаившийся холодным и скользким змеенышем еще на марше, и шевелившийся всякий раз, когда слышна была стрельба, и впившийся в самое сердце, когда они вышли на поле, под немецкие пули и мины, вдруг отступил. Будто уполз вместе с тем минометным чудо-юдой. И осталась только та сила, которую Демьян вдруг ощутил, когда полз к глинистому бугру. Теперь он почти осязательно ощущал ее присутствие, пестовал и привыкал к ней. Именно она заставила его отложить в сторону штык, все это время зажатый в правой его руке, подтащить к себе винтовку и смахнуть с затвора и приклада налипшую грязь.

«Гады… ну, будет вам… минами плевать… пулеметами стучать…» – твердил внутренний голос в голове Демьяна, пока он доставал из вещмешка пачку патронов и заряжал винтовку. Демьян уложил ствол там, где скат бугорка смыкался с насыпанной землей, для чего ему пришлось почти на четверть корпуса выползти из ячейки вперед.

Близкий окоем заштрихованного деревьями горизонта четко проступал впереди на фоне молочно-серого, затянутого тучами неба. От подножия посадки, по левую сторону, с секундными промежутками бил факелочек огня, как будто кто-то часто-часто зажигал и снова гасил фитиль. На правом фланге, метрах в ста от первого, мигая, грохотал второй пулемет. Все расстояние между ними было заполнено вспыхивающими одиночными и мигающими огоньками меньшего размера. Не было видно огневой точки, которая поначалу встретила штрафников лобовым пулеметным огнем. Может, вражеский расчет сменил позицию. А вдруг «максимовцам» удалось их подавить? Эта мысль придала сил.

Демьян выставил прицельную планку на примерно оцененные им до врага пятьсот метров и взял на мушку пламя, бившее в его сторону слева. Оно не сбавляло своего остервенелого темпа, упиваясь им, продолжая грохотать напористо и нагло.

«Будет вам… будет вам…» – приговаривая, Демьян провел сухим языком по шершавым, потрескавшимся губам и нажал на курок.