Матиаса Хорна мутило. Ему кричали в ухо «Вперед!», и он бежал, велели ползти — он полз, приказывали стрелять — стрелял. Пот заливал лицо, во рту пересохло. Вокруг творилось нечто невообразимое. Казалось, что никакой организации в войсках нет и в помине: вопли, стоны, взрывы, стрельба — все смешалось в один сплошной гул — отвратительный, свербящий мозг.

Передовые отряды проникли в Цитадель, там шел ожесточенный бой. На Западном острове, который покидало отделение Матиаса, другие бойцы вермахта произведут зачистку, накрыв минометами и артиллерией жалкие остатки русских пограничников. Теперь именно здесь, на Центральном острове, решалась судьба наступления. Но по озабоченным лицам офицеров становилось ясно, что дела идут не так, как планировалось, что-то сбилось в отлаженном механизме наступательной операции.

— Вперед! Не задерживаться! — кричали командиры.

Матиас отупело тащился вслед за остальными, стараясь не потерять из виду своих друзей. Проклятая экипировка давила к земле, в висках стучало, он запыхался, но от повсеместной гари невозможно было набрать воздуха полной грудью. Происходящее совсем не походило на марш-броски, которыми их мучили в учебке. Хоть и гоняли их до седьмого пота в полной боевой выкладке, и что такое стертые до крови ноги, он испытал на себе, но тогда было понимание, что все скоро закончится и можно будет упасть на свою койку и забыться безмятежным сном. Здесь же все было иначе, и когда кончится именно этот кошмар, никто не знал.

Фельдфебель, инструктор в учебке, готовил их жестко, многого они от него натерпелись, ненавидели его люто. Глупцы, они мечтали поскорее выбраться оттуда, попасть в настоящие войска. И вот их желание исполнилось, но рады ли они этому? Матиас подумал, что, предложи любому из них сейчас вернуться обратно в учебку, визжать будут от радости. Даже зверское лицо садиста фельдфебеля вспоминалось теперь с ностальгией. Из всего отделения, к которому был приписан Матиас, оптимизм излучал лишь Риммер.

Их погнали к мосту через реку, к расположенной на другом берегу башне с арочным входом. Когда Матиас увидел вблизи высокую, изрешеченную пулями арку, сердце его забилось еще сильнее. Темный провал показался ему входом в преисподнюю.

— Не отставать! — понукал Пабст.

Задыхаясь, они бежали к своей цели. Еще немного, и пехотинцы окажутся внутри. Судя по всему, русские отступили в глубь крепости, а значит, путь в Цитадель свободен!

Хорн попытался приободрить себя мыслями, что они, верные солдаты вермахта, сейчас будут плечом к плечу сражаться на самом главном участке фронта. Им предоставлена великая честь, и они выполнят важнейшую задачу, доказав могущество Третьего рейха. Смелости эти мысли не прибавили, не отогнали ноющую тоску и не расплавили сковывавший движения ледяной страх. Матиас не сомневался, что русских постигнет скорое поражение — никто не в силах противостоять германской армии, но боялся стать одним из молодых героев, над чьей могилой скажут заунывную поминальную речь, дадут залп салюта и… благополучно забудут. Матиас Хорн хотел выжить в этой бойне, пройти парадом победителя по Москве…

Они были на мосту, когда в одном из напоминающих амбразуры окон над аркой дернулась чудом уцелевшая занавеска, будто ее колыхнуло ветром. Матиас это отчетливо видел. Он завороженно смотрел, как оттуда вдруг высунулся ствол пулемета «максим», мгновением позже изрыгнувший из своего чрева очередь раскаленного металла. Крики! Стоны раненых! Солдаты из первых рядов валились замертво, сраженные наповал. Пули свистели совсем рядом, вгрызались в тела пехотинцев. Русский бил короткими очередями, и стрелял он чертовски метко.

Наступавшие запаниковали, заметались на мосту, толкаясь, сбивая друг друга с ног. Кто-то пытался бежать вперед, кто-то бросился назад. Матиас сжался, присев на корточки. Он не понимал, что делать. Страх парализовал его.

— Вперед! — орал Пабст, но его никто не слушал.

Стоны раненых потонули в воплях солдат и звуках стрельбы пулемета. Пехотинцы вели себя как обезумевшее стадо. Пулемет строчил, убивая их практически в упор. Но это было только начало ада! Из окон боковых стен раздались винтовочные выстрелы, сверху полетели гранаты. Густой дым заволок мост.

В образовавшейся толчее пробегавший мимо солдат натолкнулся коленями на Матиаса, перелетел через него, растянулся на мостовой. Он начал подниматься, но пуля ударила его между лопаток, и он застыл лицом вниз.

— Мы под перекрестным огнем! — закричал возле него незнакомый обер-ефрейтор. — Назад! Жив…

Его крик захлебнулся, кровь брызнула из пробитого горла. Обер-ефрейтор вцепился в него руками и опрокинулся навзничь.

Увиденное отрезвило Матиаса. Он понимал одно — надо как можно скорее бежать отсюда подальше! Не зря мысленно сравнивал арку с вратами ада. Пули пронзали пехотинцев, вокруг слышались мольбы раненых не оставлять их. Хорн, наконец сориентировавшись, со всех ног бросился назад по мосту, перепрыгивая через тела убитых солдат и молясь только об одном: «Только не я, только не я!»

Каждую секунду он ожидал, что пуля смертоносным жалом вопьется ему в спину. Сколько времени продолжался безумный бег, Матиас и понятия не имел. Он мчался, не останавливаясь, и молился. Никогда прежде не бегал он так быстро.

Матиас пришел в себя и увидел, что сидит за деревом, далеко от моста. Он никак не мог отдышаться, карабин выскользнул из потных ладоней, пальцы дрожали, все тело бил холодный озноб. Хорн попытался подняться, но ноги не слушались, и он снова опустился на землю.

Рядом бухнулся в траву Риммер и тоже долго не мог очухаться. Какое-то время они молчали. В голове звенело, перед глазами плыло. Матиас трясущимися руками стащил с себя каску, бросил ее рядом. Пот ручьями заливал глаза, но Хорн не обращал внимания. Вцепившись пальцами во взмокшие волосы, он оторопело глядел в одну точку.

— Очнись, Матиас! — услышал он голос приятеля, но даже не обернулся. Тот потряс его за плечо, и Хорн медленно, устало скосил на него глаза.

Риммер сидел рядом и отстраненным взглядом рассматривал мыски своих сапог. Выглядел он ужасно: волосы всклочены, глаза навыкате, изо рта стекает струйка слюны.

— Что?

— Передо мной бежал обер-ефрейтор Вальке. — Риммер вытер запястьем подбородок — Ну знаешь — рыжий этот из второго взвода. Так я своими глазами видел, как из его затылка брызнули мозги. Вот только что я был впереди, а он меня толкнул и обогнал. Понимаешь?

— Ну. — Хорн почувствовал, как тошнота сдавливает горло.

— Что «ну»? — обозлился Карл. — Если бы он меня не обогнал, то это мои мозги вылетели бы из башки. Понимаешь? Был я, и нету, за долю секунды!

— Понимаю. — Матиасу стало дурно, он отвернулся, уперся ладонями в землю, и его стошнило.

Риммер молча прикурил две сигареты, всунув одну в зубы Матиасу.

Карл понемногу оправлялся от полученного только что от русских назидательного пинка. В этом был весь он — умел быстро собраться, привести разум в порядок и настроиться на дальнейшие действия. Его испуг прошел, теперь он злился, распаляясь все больше.

— Это просто маленькая помеха на пути к нашей большой победе, — процедил он холодно. — Что нам до нее? Да, удерживают мост, и что? Сейчас наша артиллерия даст по этой гребаной башне, и что от них останется? А мы пойдем и зачистим там все.

Хорн подумал, что, может, и зря начал паниковать. Конечно, на мосту было страшно, но они на войне, привыкнет. Подумаешь, крепость в минуту слабости показалась абсолютно неприступной. Чушь! Это в Средние века осада замка могла тянуться месяцами. А сегодня, имея такие современные средства, что им эти стены? Да Люфтваффе тут камня на камне не оставят в два счета.

Он представил себе средневековую крепость и штурмующие ее полки закованных в тяжелые латы рыцарей. В их руках длинные толстые копья, в ножнах острые мечи, грудь они прикрывают массивными щитами, на которых выгравированы красочные гербы. Защитники крепости стреляют из луков и арбалетов с высоких стен, льют на головы нападающих горячую смолу и кипящее масло. Вот уже тянутся длинные лестницы, и карабкаются по ним первые смельчаки. Защитники сталкивают лестницы, но рыцари упрямо приставляют новые. И снова настойчиво лезут вверх храбрецы, чтобы быть сброшенными с высоты и переломать себе шеи. А внизу их товарищи в сверкающих на солнце латах тараном пробивают огромные деревянные ворота, которые, поддавшись натиску, трещат и ломаются в щепки. Атакующие проникают внутрь, их множество. Мощным потоком вливаются они в крепость, безжалостно круша на своем пути врагов, подавляя всяческое сопротивление. Крепость пала! Путь свободен! Над самой высокой башней взмывает штандарт победителя, и рыцари, ликуя, приветствуют своего короля. Тот въезжает в ворота на белом коне, длинная грива которого едва не касается земли…

— Ты чего? — услышал Матиас обеспокоенный голос Карла и очнулся: — Тебя, случаем, не контузило?

— А?

— Сидишь, взгляд затуманенный и улыбаешься, как идиот. — Риммер выглядел взволнованным. — Я уж подумал, не помутился ли у тебя рассудок после атаки.

— Нет, — отмахнулся Хорн. — Просто задумался о штурме Цитадели.

— Поднимайте свои трусливые задницы. — Незнакомый фельдфебель возвышался над ними и, пронзая негодующим взглядом, гневно хмурил густые брови.

Карл с Матиасом поспешно поднялись, стряхивая со штанов налипшую землю.

— Марш к мосту! — рявкнул фельдфебель, и они трусцой побежали обратно.

У Матиаса до сих пор тряслись колени. Больше всего на свете он сейчас мечтал оказаться дома и сидеть в своем дворике на лавочке под раскидистыми ветвями большой яблони. Чтобы рядом был его лучший друг Руди и мама вышла на крыльцо и позвала их обедать. Но реальность выглядела иначе. Руди по глупой случайности погиб во Франции, наступив на немецкую мину, а мать потихоньку старела и сильно сдала за последнее время.

Вокруг гремели пушки, взрывались снаряды, русские ожесточенно сопротивлялись. Только разрушения и смерть. Можно в любую секунду умереть, как умер этот рыжий Вальке. Матиас помнил его, пухлого весельчака и задиру. У него был отличный тенор, он великолепно пел и порой развлекал парней, устраивая настоящие концерты. А теперь он лежит у ворот с пробитой головой.

Становилось страшно от осознания того, что всего лишь доля секунды, и человек — гармоничная созревшая личность, созданная Богом, — превращается в остывающий труп.

Русские простреливали мост и не давали возможности проникнуть на Центральный остров. Матиас узнал наконец, что ранее значительные силы вермахта вошли в Цитадель, укрепились в нескольких местах, даже установили пулеметное гнездо на колокольне, но потом русские яростно атаковали их, зажали в клещи и начали методично уничтожать. Попытки помочь попавшим в беду пехотинцам провалились, и они оказались в ловушке, отрезанными от своих. Очаги боев противоборствующих сторон внутри Цитадели так перемешались, что не существовало даже возможности поддержать немецких солдат артиллерией — связи не имелось, ни о какой корректировке огня речи идти не могло, и вероятность попадания по своим была слишком велика.

Некоторые красноармейцы не выдерживали и сдавались. Они выбегали из ворот с высоко поднятыми руками, сжимая в кулаке белую тряпку и размахивая ею над головой. В лицах сдающихся читались мольба и надежда на милость победителя.

Но за стенами Цитадели оставались и другие русские. Люди, не желавшие подчиниться Великой Германии. Укрывшись за толстыми стенами, они вели отчаянную и ожесточенную борьбу.

Матиас своими глазами видел, как один из группы сдававшихся солдат вдруг резко изогнулся и упал на мосту. На спине его расплывалось красное пятно. Следом повалился еще один с простреленным затылком. Из-за повсеместного грохота Хорн не слышал выстрелов, но догадался, что затаившиеся защитники крепости стреляют в соотечественников, с которыми еще недавно стояли в одном строю.

— Они палят по своим, — изумленно произнес Матиас.

— Отлично, — лениво отмахнулся Карл. — Сделают за нас работу.

Сколько мертвых пехотинцев теперь лежит у этих проклятых ворот?! Еще ужаснее, что там остались истекающие кровью, стонущие раненые, и никто не сможет им помочь, пока русские простреливают мост из башни. Раненые так и будут страдать, пока не умрут или их не прикончат враги.

Дрожь тела вдруг прошла сама по себе, страх исчез — Матиас почувствовал, как им овладевает жгучая ярость, как накатывает горячей волной ненависть к безумцам, засевшим за кирпичными стенами. Из-за них гибнут его товарищи, из-за их тупоголового упрямства. Зачем эти ненужные смерти, когда исход заранее ясен?! Зачем они огрызаются, ведь войска Третьего рейха им не остановить?! Их сомнут, раздавят, уничтожат. Они лишь мелкая заминка в истории Великого рейха, о которой даже не вспомнят. Пали к ногам Фюрера многие страны, и другим уготована та же судьба. Матиас вновь представил осажденный средневековый замок и ощутил себя закованным в сверкающие латы рыцарем — одним из многих сынов Великой Германии, которым суждено стать владыками мира…