XIX

Сосны, пространство которых бегом пересекали бойцы Гвоздева, оказались узкой, метров в сто, полосой, выступом более широкого, но небольшого лесного массива, уходившего глубже на восток. Дорога огибала деревья и устремлялась через пшеничное поле, деля его на два огромных квадратных ковра. Метрах в двухстах впереди земля как бы вспучивалась, образуя невысокий холм. Из-за него на той стороне ската раздавался рев двигателей. Над золотым, слабо колышущимся ковром пшеницы нависали черно-сизые клубы дыма. Они медленно расползались, не спеша растворяться в воздухе.

– Они… – проговорил Фомин, вглядываясь в поле.

– Движутся в сторону колхоза. Так что нам по пути… – отозвался Гвоздев.

Его зрительную память еще в танковой школе хвалили преподаватели. Вот и сейчас он ясно, как фотографию, видел перед собой маршрут группы, который огрызком карандаша показывал ему на карте старший лейтенант Коптюк. И лесной выступ там был, только не было дороги, которая охватывала его подковой. А может быть, это не тот лес и не та дорога и ни к какому колхозу она не ведет?

Сомнения Гвоздева заглушили рев моторов и лязганье гусениц. Слева, вдали, на фоне бурых штрихов сосновых стволов показалась темно-серая коробочка. Она проползла вдоль опушки и повернулась на девяносто градусов, показав свой профиль. Это был танк, но различить контуры наверняка было трудно. До машины было метров триста, может быть, больше. Она выпустила облако черно-сизого дыма и наискось устремилась по полю. Следом из леса уже выкатил следующий экипаж. Он с педантичной точностью повторил маневр первого, который уже развил скорость, двигаясь прямиком по пшенице.

– Вроде наши, – неуверенно проговорил Артюхов.

Гвоздев и остальные молчали.

– Конечно, наши, а кто ж еще?! – радостно выдохнул Рябчиков.

– Скорее, догоним! – выпалил он и, выскочив из-за деревьев, бросился по грунтовке в сторону танков.

– Стой, куда? – закричал ему вдогонку Гвоздев.

Колосья едва прикрывали высокие трапециевидные борта, над которыми стала различаться слегка приплюснутая башня, по форме и косым линиям отдаленно напоминавшая многогранник Т-34. Но это была не «тридцатьчетверка». Чем четче проявлялись очертания движущихся машин, тем яснее это осознавал Гвоздев.

– Назад, Ряба!.. Назад!

Отчаянный окрик заставил бойца остановиться, и тут же оглушительное «та-та-та» порывом свистящего ветра ударило в их сторону. Демьян, даже не успев сообразить, что случилось, инстинктивно упал на землю. Она была устлана ковром из сосновых иголок, которые больно впились в щеку и запекшиеся от бега и жары губы.

У остальных тоже сработал инстинкт самосохранения. Пулемет ударил из машины, которая двигалась по опушке, поэтому основную порцию пуль приняли на себя крайние к дороге стволы деревьев.

Рябчиков лежал плашмя посреди дороги, на которой земляными фонтанчиками взрывался грунт.

– Ряба?! Живой?! – кричал ему Фомин, подобравшись вплотную к ближнему от дороги дереву.

Тот не отвечал, так и лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в землю.