XXVIII
Артиллеристы, посидев еще с минуту, поднялись, пояснив Коптюку, что рассиживаться некогда. Вражеские снаряды позасыпали подготовленные расчетом «карманы», и теперь требовалось их обновить, а кое-где отрыть заново. Денисов с командиром расчета уцелевшей «сорокапятки», своим заряжающим и подносящими ушли к командиру батареи решать вопрос пополнения боеприпасами.
Расчет ЗИСа пополнили артиллеристы расчета 45-миллиметровой противотанковой пушки, одной из двух, работавших на этом фланге. Пушка была уничтожена снарядом той самой «пантеры», которая прорвалась через траншеи штрафников второго взвода. Танковый немецкий пулемет методично поливал очередями обе «сорокапятки», и когда одну из них вздыбило взрывом, вражеская пулеметная пуля тяжело ранила командира «сорокапятки» Арефьева.
Лейтенанта вынесла с поля боя санинструктор штрафного батальона, которая в этот момент находилась неподалеку, в окопах взвода лейтенанта Дударева, оказывала помощь раненым штрафникам.
– Стеша?! – не удержавшись, воскликнул Федор.
– Вроде Стеша… – ответил рослый и, вдруг улыбнувшись и показав ряд зубов, неестественно белых на темно-буром фоне запыленного лица, добавил: – У меня, командир, времени не было с дивчиной познакомиться. Оба – и она, и я – уж шибко заняты были. Но дивчина знатная. Перевязку делала Арефьеву и все приговаривала: «Ну потерпи, милок, ну потерпи…» И таким, знаешь, нежным голоском говорит, чисто голубка воркует. И ручки такие беленькие, такие нежные, а работу свою делают быстро и ловко. Я аж на миг позавидовал лейтенанту. Вот бы мне, думаю, так лежать, и чтоб красавица эта надо мной ворковала и меня своими пальчиками обхватывала…
– Ага, и чтоб пуля вражья тебе все кишки искромсала… И чтоб она тебе их назад, в дырку в животе, своими пальцами заправляла… – хмуро произнес второй артиллерист, тяжело вставая с ящика и поднимая с земли большую саперную лопату.
– Да… – вставая следом, грузно выдохнул рослый. – Что есть, то есть – рана у Арефьева не сахар…
– Не жилец Арефьев… – буркнул хмурый и направился вон из воронки.