Чуть свет по роте объявили общее построение. Хотя с трудом можно было назвать светом серую хмарь, обозначившую начало нового дня. Пока отделения собрались за дамбой, начал моросить мелкий дождь. Демьяненко всех торопил, хотя и так вроде все успевали. Аникинские даже успели привести себя в порядок в смысле «рыльно-мыльного» направления — умыться и побриться.

— Дождя нам и не хватало, — тоскливо произнес Фадеев, невысокий солдат из аникинского отделения, которого за мучнисто-белое лицо и русые волосы прозвали в роте Пельменем.

— А чем тебе дождь не угодил, Пельмень? Боишься, что тесто размокнет? — под дружный хохот подначил его Попов.

— И так холодно, — обидчиво буркнул в ответ Фадеев. — А тут еще за шиворот льет…

— Знамо дело… в теплом блиндаже сидеть дуже гарно, — ответил Бондарь. — Да тильки по такой хмарной погоде летуны не шастают. А то выгляни солнышко, разогнали бы твою тоску-печаль в два счета бомбовозы фашистские.

— Что, Богдан Николаич, небось, сам-то скучаешь без немецких асов в небе? — с готовностью хмыкнул Попов.

— Малеха есть, — иронично согласился Бондарь. — Зробил бы парочку «мессеров» из своего «дегтяря» заместо завтраку.

Между тем взводный подгонял строй чуть ли не под линейку, то и дело повышая голос.

— Чего это он суетится?… — недовольно бурчал Евменов. Он явно не выспался и теперь был зол на весь мир. А тут как раз и взводный нарисовался как воплощение этого мирового зла.

— Известно чего, Евмен… — тут же вполголоса прокомментировал Попов. — Старшого летеху хочет до зарезу получить. Вот и выслуживается перед начальством.

— И откуда ты все это знаешь, Попов?

— Евмен, тебе ли спрашивать. Ты только из разведки… должбн кумекать, что такое сбор информации.