10

Из грузовика разведчики Маркова забрали все, что могло пригодиться в пути: патроны из цинков распихали по вещмешкам, все обвешались гранатами и оружием. Досадно было, что рация вышла из строя. Зато из переделки все выбрались живыми и здоровыми, если не считать расцарапанной осколками лобового стекла головы Быкова и обожженного бока Паши-Комбайнера. Из раны последнего торчал небольшой скрученный в спираль осколок – его вытащили совсем легко. Куценко обработал рану товарища йодом. Пашу обмотали чьей-то запасной относительно чистой нижней рубахой.

– Сойдет, – удовлетворенно махнул рукой Клюев и, чуть поморщившись, затянул поясной ремень

Быков в последний раз с сожалением поглядел на «Опель», вздохнул, ощупал бинты на голове и по привычке сдвинул пилотку на самый затылок.

– Теперь пехом, – констатировал кто-то из разведчиков.

– Нам не привыкать, – отозвался Фомичев, расправляя на плечах лямки вещмешка.

Поскольку картой местности они не располагали, Марков принял решение по возможности не отдаляться от реки. Вряд ли переправившиеся на тот берег немцы смогут плотно занять район, в котором оборонялся болгарский полк. Скорее всего, их подвижные соединения уже сменили место своей дислокации. С наступлением темноты надо будет постараться переправиться обратно. А пока следовало отыскать подходящее место для переправы и хорошенько за ним понаблюдать. На мост, по которому они проскочили сюда, пожалуй, возвращаться не стоило – судя по утреннему обстрелу, где-то рядом с ним располагалась немецкая батарея реактивных минометов. И наверняка с пехотным прикрытием. А вот обследовать местность рядом на предмет наличия подходящей переправы стоило. В любом случае, пора было выбираться к реке. Русло Дравы в этих местах сильно петляло. Капитан Марков поглядел на большой компас, одетый на кисть руки прямо поверх манжета гимнастерки и отдал команду строиться. Вытянувшись в цепочку, разведчики углубились в лес, следуя в северно-восточном направлении.

Они шли около часа в абсолютной тишине, никого не встретив на своем пути. Перед очередной лесной дорогой высланный вперед дозор из двух человек обнаружил на обочине машину.

– Наша, «Эмка», – вполголоса доложил вернувшийся к колонне один из дозорных. – И вроде никого…

– Вроде или никого? – строго переспросил лейтенант Чередниченко.

Разведчик неопределенно развел руками.

– В цепь! – скомандовал Марков.

Приготовив оружие, осторожно выдвинулись к дороге. Пятнистая «Эмка» стояла, уткнувшись радиатором в откос кювета. Автомобиль был изрешечен пулями. Уронив голову на рулевое колесо, согнулась на переднем сиденье фигура водителя в советской военной форме. Разведчики расположились полукольцом на некотором расстоянии от машины. Фомичев подошел к «Эмке», дернул дверь на себя и тут же отскочил в сторону – вдруг заминировано. Такие штуки тоже случались. Из распахнутой дверцы на землю кулем вывалилось тело бойца. Гимнастерка на его спине была обожжена в нескольких местах входными пулевыми отверстиями.

– Готов, – констатировал Фомичев, осмотрев водителя.

– А здесь кто-то уползал, – подал голос Бурцев, стоявший позади машины.

Фомичев обошел «Эмку» – от распахнутой правой задней двери тянулись в сторону кустов кровавые следы. Дверь была пробита пулями, на дерматиновой обшивке бурые пятна.

– Кровь, – констатировал Чередниченко, мазнув пальцами по заднему сиденью. – Свежая.

– Молодец, Васек, – наклонился над примятой пожухлой листвой Фомичев. – Пойдем глянем.

Несколько разведчиков, выставив автоматы перед собой, углубились в придорожный кустарник. Вскоре оттуда раздался негромкий выкрик:

– Товарищ капитан!

Марков с остальными бойцами быстро продрались через заросли. Окруженный разведчиками, у оголенных корней большой сосны, чуть приподнявшись на локте, лежал с пистолетом на изготовку начальник политотдела их дивизии подполковник Ратников. Рядом с ним валялся на земле автомат ППС с отсоединенным рожком – все патроны подполковник, видимо, уже расстрелял до этого. Недоверчивый напряженный взгляд, вытянутые ноги в суконных офицерских галифе, накинутая прямо на нательную рубаху шинель. Ратников был ранен в обе ноги выше колен. Гимнастерку подполковник снял и разорвал надвое – кое-как перемотал ей свои раны. Ратников сглотнул, облизал сухие губы и, узнав Маркова, опустил пистолет. Произнес хрипло:

– Дайте воды…

Здесь же, у корней сосны, расположились на короткий привал. Быков, расстелив на земле плащ-палатку, ушел вырубать слеги для носилок. Куценко размотал самодельную перевязку, ножом распорол на подполковнике галифе и теперь обильно обрабатывал края ран йодом. Больше никаких медикаментов у них все равно не было. Ратников морщился, но не издал ни звука. Только нервно поджимал потрескавшиеся губы. Понемногу придя в себя, подполковник рассказал, как оказался на этом берегу. Выяснилось, что штаб дивизии Бутова за последние пару дней переместился почти вплотную к Драве. Правда, на десяток километров ниже по течению. Контакт с болгарами был установлен буквально в тот же вечер после отъезда группы Маркова. Только совсем не в той стороне, где предполагали изначально. Оттого Маркову пришлось изрядно поколесить по окрестностям.

– Что же Ерохин нам не радировал? – в недоумении спросил капитан. – Мы всю дорогу на прием держали…

– Да черт ногу сломит в этой обстановке, – поморщился Ратников. – Как теперь оказывается…

Вчера утром подполковник Ратников в качестве представителя советского командования отправился в расположение союзнических болгарских войск. И, разумеется, пожелал проверить их боевой дух на самом опасном из занимаемых участков. Таковым оказалось предмостное укрепление, которое болгары удерживали с целью развить наступление на южном берегу.

– Ах, вот почему они мост не взрывали… – покивал Марков, слушая подполковника.

– Вероятно, – сглотнул Ратников. Его стратегические соображения интересовали гораздо менее чем политические.

– Мы отпечатали «Боевой листок» на болгарском языке с последней сводкой, – с гордостью поглядев на Маркова, произнес подполковник. – Готовится решительное наступление на берлинском направлении. Вы понимаете, как важно было доставить его болгарским товарищам на передовые позиции.

На этих передовых позициях Ратников вчера и заночевал у болгар вместе со своим водителем. А рано утром немцы, не получавшие «Боевого листка» и, видимо, ничего не знавшие о нашем готовящемся решительном наступлении на Берлин, ударили по болгарскому полку. Причем изначально они переправились через реку в другом месте, и мост захватили целым, разгромив тут основные силы болгар по обоим берегам Дравы. Грамотная, подготовленная и дерзкая операция.

– Телефонная связь вчера пропала? – спросил Марков, у которого теперь выстраивалась в голове окончательная картина произошедшего.

– Что? Связь?.. Да, вчера. Откуда вы знаете? – на минуту растерявшись, переспросил Ратников.

Марков только усмехнулся:

– Нам вчера связь резали, пока мы у братушек гостевали… Опять прошляпили.

– Капитан Марков, я бы вас попросил… – вскинулся Ратников.

– Что есть, то есть.

Подполковник хотел было возразить, но, окинув взглядом свои простреленные ноги и оценив собственное весьма бедственное положение, промолчал.

– В общем, был тяжелый бой, – буркнул Ратников недовольно. – Мы держали оборону. Болгар за мостом перебили. Я принял решение прорываться на автомобиле. На ту сторону было уже не попасть. А здесь мы напоролись на немецких автоматчиков…

– Понятно, – покивал головой Марков.

Вообще-то он был мужик не робкого десятка, этот подполковник Ратников. В дивизии подполковник появился в начале 1944 года, во время Корсунь-Шевченковской операции. И едва познакомившись с Марковым, тут же попросил его написать автобиографию.

– В личном деле все есть, – привычно рубанул тогда еще старший лейтенант Марков.

– А вы все же напишите мне еще раз собственноручно…

Подобными «просьбами» Маркова долго осаждал перед тем один штабной особист, чем надоел хуже горькой редьки. Бумажек Марков за последние годы и так назаполнял столько, что хватило бы не на одно личное дело. Но особист не отставал. В итоге Марков, сославшись на постоянную боевую занятость, предложил особисту выйти в поиск за линию фронта вместе с разведгруппой. Дескать, там Марков и напишет ему автобиографию. Особиста с его «просьбами» после этого как ветром сдуло. Какого лешего понадобилась автобиография Маркова новому начальнику политотдела дивизии подполковнику Ратникову, капитан до сих пор сказать затруднялся. Но ответил на очередную «просьбу» подобного рода также – предложил поучаствовать в ночном поиске. Велико же было его удивление, когда темным февральским вечером в занимаемую разведчиками хату явился подполковник Ратников, облаченный в белый маскхалат, с новеньким автоматом ППС на груди.

– Готов выйти в поиск, – сообщил тогда подполковник.

Марков только хмыкнул и уселся за стол с листком бумаги. Никакого поиска в ту ночь не намечалось.

За год с небольшим, что он воевал в дивизии Бутова, Ратников успел заслужить себе репутацию человека въедливого, даже занудного, но справедливого. Он мог до изнеможения мотаться по позициям, проводя политбеседы с бойцами, раздавая им свежие газеты и листовки, разъясняя ситуацию на фронтах. Ничуть не чурался самых опасных участков фронта. Даже, пожалуй, именно им отдавал предпочтение. Бывало, решительно вышагивала по траншеям фигура начполитотдела, а следом, пригибаясь и негромко матерясь, пробирались его помощники. Не беда, что бойцы при этом валились с ног от усталости, а таскавшиеся следом водитель и адъютант проклинали втихомолку своего не в меру ретивого начальника. Он подолгу говорил на партийных собраниях, так что временами начинал морщиться сам полковник Бутов. Но своего начальника политотдела комдив не прерывал. Вместе с тем Ратников не гнушался заглядывать и на ротные кухни – лично проверять, чем кормят солдат, полностью ли им выдается положенное довольствие. Тыловая братия в лицо перед Ратниковым лебезила и угодничала, а за глаза тихо ненавидела. Подхалимство со стороны других людей Ратникова ничуть не трогало. По его рапорту прошлой осенью сняли с занимаемой должности зампотыла дивизии. А уж как тот старался угодить подполковнику! Сняли совершенно заслуженно и даже завели уголовное дело. Правда, поговаривали, что зампотылу все-таки удалось выкрутиться. Но в дивизии он больше не появлялся. В быту подполковник был лично чрезвычайно скромен, даже аскетичен. По его собственным словам, именно таким и должен быть настоящий коммунист.

Марков давно научился относиться к таким явлениям, как подполковник Ратников, как к суровой неизбежности советской действительности. Учитывая все качества начполитотдела, Ратников был скорее неизбежностью положительной, чем отрицательной. В марте 1944-го, когда весенняя распутица помогла окружить немцев на Украине, подполковник Ратников увлекал мирных жителей пламенными речами помогать снабжать передовые части наступающей Красной армии боеприпасами. Мирные жители выходили помогать. Правда, что способствовало этому больше – сила убеждения или команды солдат с примкнутыми штыками, высылаемые по деревням и селам, – сказать было затруднительно. Такой грязищи, как тогда в районе Корсуни, Марков не видал ни в одну из трех войн, в которых ему довелось участвовать. Все дороги были зарпужены застрявшей колесной и гусеничной техникой. Мирных жителей выставляли в длинные многокилометровые цепочки – снаряды и ящики с патронами передавали на руках. По колено в грязи, в перепачканном офицерском обмундировании, лично вставал в эти цепочки и подполковник Ратников. Когда в результате внезапного налета разведчики Маркова захватили железнодорожную станцию, в первых рядах был с ними подполковник Ратников, призывно размахивавший своим неизменным автоматом ППС. На станции был захвачен эшелон с новенькими «тиграми», который немцы так и не успели разгрузить. «Тигры» прямо этим же эшелоном отправили на восток – на переплавку. Ратников лично писал представления на всех разведчиков. И надо отдать ему должное – награды не «замылились» по пути, как это частенько случалось. Все разведчики получили ордена и медали. И Марков тоже получил…

Ратникову соорудили носилки. Но сразу стало ясно, что безучастным зрителем он не останется. Подполковник деловито осведомился у Маркова о его планах. Слушал, кивал. Затем потребовал патронов к автомату, набил ими свою полевую сумку. Сообщил, ни к кому не обращаясь:

– На следующем привале снаряжусь.

Ратникова положили на носилки, укрыли шинелью. На грудь подполковник водрузил себе свой неизменный ППС. Двинулись дальше, теперь значительно медленнее. К ночи планировали найти подходящее место и переправиться на другой берег Дравы.