Глава 5.
В НЕБЕ НАД МАЛОЙ ЗЕМЛЕЙ

С февраля месяца десант морской пехоты под командованием Цезаря Куникова удерживал небольшой клочок суши в тылу немецких войск Это была трагичная и героическая оборона. Сама десантная операция планировалась в два этапа, а отряд под командованием Цезаря Куникова и вовсе использовался в отвлекающем маневре.

Но именно передовой отряд отвлекающего десанта, высадившись в районе Станички, быстрыми и решительными действиями обеспечил захват и удержание участка береговой полосы шириной в несколько километров. В течение ночи 4 февраля высадились еще два отряда десантников, таким образом, уже днем 4 февраля на крохотном плацдарме оборонялись уже более 800 человек. Немцы оперативно отреагировали на высадку, по десанту велся непрерывный артиллерийский огонь, наносились бомбовые удары, было предпринято несколько попыток контратаковать и сбросить десант в море, но в первые сутки плацдарм удалось удержать.

После того как советское командование убедилось в провале основного десанта, началась переброска войск на захваченный плацдарм. В течение пяти ночей на берег были высажены две бригады морской пехоты, стрелковая бригада, истребительно-противотанковый полк, доставлено несколько сотен тонн снаряжения. Численность группировки войск была доведена до 20 тысяч, позже на плацдарме высадилось даже несколько партизанских отрядов. Промедление с переносом основного места десантирования позволило немцам блокировать десант и сделало невозможным наступление на Новороссийск. Однако командование приняло решение удерживать захваченный плацдарм, чтобы использовать его впоследствии в более благоприятных условиях. Малая земля рассматривалась как ключ к освобождению Таманского полуострова. Обороняющиеся находились в крайне невыгодных условиях, на открытой, отлично простреливающейся местности, в то время как противник владел всеми окружающими высотами. Поэтому оборона была возможна только за счет проведения огромных по масштабу саперных работ. Вся занятая территория была изрыта траншеями, в том числе в скальном грунте, было оборудовано 230 скрытых наблюдательных пунктов и более 500 огневых точек, созданы подземные склады, командный пункт находился в скальном убежище на глубине шести метров. Доставка грузов и пополнения была крайне сложной, так что защитники Малой земли постоянно испытывали трудности со снабжением, в том числе боеприпасами и продовольствием. По свидетельству Леонида Брежнева, бывшего тогда начальником политотдела 18-й армии, целые подразделения посылали в лес собирать дикий чеснок. 17 апреля противник предпринял попытку ликвидировать плацдарм. Для этого была создана ударная группа войск численностью 27 тысяч человек под командованием Ветцеля. Наступление велось при поддержке авиации и тяжелой артиллерии, бомбардировка велась практически непрерывно, авиация противника имела подавляющее численное превосходство. На море действовала специально созданная группа «Бокс», в которую входили торпедные катера и подводные лодки, на нее возлагалась задача перерезания коммуникаций и уничтожения отступающих советских войск. В непрерывных атаках и бомбардировках прошло трое суток, тем не менее плацдарм был удержан. Желая во что бы то ни стало сохранить Малую землю, командование выделило из резерва Ставки три авиационных корпуса, обеспечивших превосходство в воздухе и нанесение бомбовых ударов по немецким позициям. Советским летчикам удалось уничтожить два немецких аэродрома, после чего интенсивность бомбардировок Малой земли несколько снизилась. Но все равно, «лаптежники» беспрестанно выли над залитым огнем и кровью клочком суши, который уже за гранью своих сил отстаивали советские солдаты и матросы. Так же, как они отстаивали Одессу, Севастополь, Сталинград.

17 апреля 1943 года противник, воспользовавшись тем, что наступление советских войск на Крымскую было приостановлено, предпринял, в свою очередь, мощное наступление на Мысхако. Стремясь сбросить десант в Черное море, уничтожить плацдарм на Малой земле, гитлеровцы сосредоточили юго-западнее Новороссийска крупные силы наземных войск. Но они своевременно были обнаружены нашей авиационной разведкой.

Чтобы сорвать наступление противника, командование перенацелило действия всей авиации в район Малой земли. Истребительные части должны были прикрыть десант от вражеской авиации, сопровождать бомбардировщиков и штурмовиков при нанесении ими ударов по наступающим войскам немцев.

Именно 17 апреля ознаменовало череду крупномасштабных воздушных сражений советской авиации — сталинских соколов с отборными силами люфтваффе. Хотя и до этого: в феврале-марте над Кубанью тоже происходили жестокие воздушные бои. Но такого массированного применения авиации просто не могло возникнуть — для этого потребовалась переброска значительных авиационных сил как с той, так и с другой стороны.

Первый вылет летчики-штрафники предприняли еще в четыре-тридцать, для воздушной разведки. А потом — началось…

Группа из восьми истребителей Як-9, Як-1Б и Як-7Б под командованием капитана Волина шла в наборе высоты. Перевалив через горы, они легли на крыло, поворачивая к Мысхако. С высоты двух с половиной тысяч метров все было видно как на ладони. Бескрайнее синее море с белой пеной прибоя у берега и золотистой полоской пляжей резко контрастировали с Новороссийском, прокопченным дымом пожарищ, разрушенным бомбами и снарядами.

А над Станичкой, где стойко и мужественно оборонялись советские десантники, висела плотная серо-черная пелена, озаряемая изнутри огненными сполохами взрывов. И в эту пелену, скользя на крыло, «ныряли» фашистские птицы Апокалипсиса — пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87».

Эта страшная картина напомнила комэску Александру Волину 23 августа 1942 года, когда вся мощь двух воздушных флотов люфтваффе обрушилась смертоносным бомбовым грузом на Сталинград. Стволы наших зениток тогда раскалились от перегрева, а краснозвездные истребители валили стервятников одного за другим. Но все же тогда фашисты добились своего и практически стерли Сталинград с лица земли, превратив улицы красивого довоенного города в груды развалин. Но в том огне закалилась благородная ярость защитников волжской твердыни, и совсем скоро гитлеровские оккупанты были окружены и уничтожены, а их предводитель, генерал-фельдмаршал Паулюс был с позором пленен.

Сейчас гитлеровцы так же безжалостно бомбили наших десантников. И так же солдаты и матросы стояли насмерть, непреклонные и стойкие, как скалы, в которых им довелось сражаться.

Гул немецких пикировщиков над Малой землей и вой их сирен заглушали даже грохот взрывов авиабомб. Гитлеровское командование во главе с Ветцелем решило использовать бомбардировочные эскадры люфтваффе как своего рода «воздушную артиллерию». Недаром многие пилоты пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» рисовали на фюзеляжах своих стилизованную эмблему в виде пехотного знака отличия «За рукопашную атаку»: в лавровом венке скрещенные кинжал и гранату. Или винтовку в лавровом венке, приравнивая себя к пехоте, непосредственной поддержкой которой и занимались экипажи «лаптежников».

Именно такая группа «рукопашников» и попалась восьмерке истребителей-штрафников под командованием капитана Александра Волина. Приказ у советских летчиков-истребителей был предельно ясный: не допустить бомбежки Малой земли. Любой ценой.

Они и не допустили — сошлись с «лаптежниками» лоб в лоб: восьмерка «яков» и два десятка «Юнкерсов»-«пикировщиков».

— Я — «Леопард», атакую ведущего! Ваня, прикрой!

— Понял, «Леопард», прикрываю!

Лобовая атака — это всегда поединок нервов и воли. Прежде чем палец вдавит шероховатую поверхность гашетки — сердце сто раз затрепещет в груди испуганной птицей и столько же раз замрет, остановившись. И нужно самому не дрогнуть, не отвернуть, зажмурившись, а хладнокровно рассчитать упреждение и контролировать дистанцию до немецкого самолета при суммарной скорости сближения — за тысячу километров в час.

Только тогда вражеский, а не твой самолет обратится ревущим клубком пламени и прочертит свою последнюю вертикаль к земле шлейфом черного дыма, как случилось это с ведущим группы «Юнкерсов-87».

Вслед за капитаном Волиным и остальные летчики штрафной эскадрильи открыли огонь по плотному, сомкнутому строю гитлеровских пикировщиков. Еще несколько дымных хвостов увенчали последнее пике «лапотников».

Немецкие пикировщики заметались, сломав свой боевой порядок, и стали сбрасывать бомбы куда попало. Атака «Юнкерсов-87» была сорвана. Эти бомбы уже никогда не упадут на головы наших солдат и матросов, не отнимут жизни советских людей.

— Я — «Тигр», — прозвучал в наушниках советских летчиков позывной командного пункта авиадивизии. — Перенацеливание, прием. К Малой земле приближается большая формация «фоккеров» и «мессеров». Предположительно — группа расчистки воздушного пространства. Капитан Покрышкин, прием, вашей восьмерке приказано сковать боем истребители противника. Восьмерке капитана Волина — помочь группе Покрышкина! Как поняли меня, прием?

— Я — «Сотый», вас понял, «Тигр». Атакую истребители врага! — раздался в радиоэфире уверенный голос крылатого бойца.

— Я — «Леопард», вас понял, «Тигр», прием. Атакую истребители противника!

Александр Волин видел, как переворотом через крыло парами спикировала на врага восьмерка «красноносых» «Аэрокобр». И сам свалил свой Як-9 на крыло, пикируя на подходящую к Мысхако группу расчистки воздушного пространства. «Сейчас мы вас расчистим, сволочи проклятые!» — мелькнула ставшая уже привычной злая мысль.

Две тактические группы краснозвездных истребителей устроили гитлеровским «королям воздуха» настоящую огненную баню.

Юркие Як-9 затягивали «мессеров» и тяжелых «Фокке-Вульфов» на виражи, а скоростные, с мощным вооружением «Аэрокобры» били на вертикалях. Но и, естественно, оба типа краснозвездных истребителей вполне могли друг друга заменить в ближнем маневровом воздушном бою. К весне 1943 года качество изготовления истребителей Яковлева значительно возросло: технология была уже достаточно отработана, а конструкция практически достигла своего абсолюта в данной модели — Як-9, по праву получившей название «самолет-солдат».

Также и квалификация советских летчиков возросла. Страшная статистика все же осталась: если тебя не сбили в первых десяти вылетах, то дальше вероятность того, что собьют становилась гораздо меньше. Однако все больше и больше краснозвездных летчиков перешагивали этот фатальный порог в десять боевых вылетов.

Но и гитлеровские асы целиком оправдывали свою репутацию безжалостных крылатых убийц, хотя ведомыми к ним шли пилоты-«середнячки». Они были подготовлены достаточно хорошо, но ненамного лучше, чем курсанты советских авиационных училищ и летчики запасных авиаполков, из которых набиралось пополнение в боевые авиачасти ВВС РККА.

Примечателен и еще один интересный факт: в небе над Сталинградом в воздушных боях кроме немецких пилотов участвовали только итальянцы на истребителях «Аэромакки» С.200 и С.202 «Фольгоре» («Молния»). А в воздушном сражении над Кубанью кроме немцев и итальянцев воевали также венгерская, хорватская и румынская истребительные авиационные эскадрильи.

Но сейчас две советские тактические группы истребителей сражались за превосходство в воздухе именно с «экспертами» люфтваффе, увенчанными многочисленными «добавками» к Рыцарским крестам.

В эфире стояла сплошная ругань на двух языках сразу. Ревели двигатели, лопасти винтов взбивали тугой воздух, с законцовок плоскостей срывались потоки воздушных вихрей. Тела летчиков нещадно сжимали в своих свинцовых объятиях перегрузки. Трещали авиапушки и пулеметы, прошивая пространство разноцветными пучками трассеров. Небо и земля кружились в огненной карусели воздушного боя.

— Сашка, «мессеры» — справа, ниже.

— Понял, прикрой — атакую!

— Твою мать, у меня «фоккер» на хвосте! Не могу уйти!

— Иду на помощь — держись!

— Ahtung! Ahtung! Zum angriff!

— Я подбит, горю!

— Прыгай с парашютом, Костя! Прыгай!…

— Ich bin treffe!

— А, горишь, сука!

— Молодец, Семен, — туда ему и дорога!

Хрипы в наушниках, нечеловеческий рык, немецкая ругань и русский мат смешались в жуткую какофонию. Казалось, летчики дерутся не высоко в небе на самых современных на тот момент истребителях, а сцепились друг с другом в жаркой и яростной рукопашной схватке.

— Я — «Сотый», я «голодный», прием! — это означало, что у группы Александра Покрышкина заканчивается горючее.

— Я — «Тигр», прием, — ответил командный пункт дивизии. — «Сотый», «Леопард», выходите из боя. Вам на смену идет полк «лавочкиных». Как поняли меня, прием?

— Я — «Сотый», вас понял, выхожу из боя.

— Я — «Леопард», понял вас, выхожу из боя.

На этот раз в воздухе ни одна сторона не достигла решающего преимущества. Но для наших летчиков такая ничья стоила иной победы. Сталинские соколы выстояли в яростной воздушной схватке с «экспертами» на последних модификациях «Мессершмиттов-109» и «Фокке-Вульфов-190». Но даже такое противостояние досталось советским летчикам дорогой ценой.

Из восьмерки Александра Покрышкина был сбит один истребитель, летчик так и не выпрыгнул с парашютом. А капитан Волин потерял двух недавно пришедших в штрафную эскадрилью летчиков. Их пару Як-1Б «Фокке-Вульфы-190» зажали в «клещи» и буквально разорвали в клочья огнем своих пушек и пулеметов. Оба «яка» превратились в пылающие обломки под безжалостными огненными трассами гитлеровских «экспертов». Четыре мощных четырехпушечных «фоккера» против двух легкокрылых «яков»: со стороны асов люфтваффе это было вполне по-рыцарски…

Еще один Як-7Б был сильно поврежден и еле держался в воздухе. Перетянуть бы линию фронта, и тогда можно или идти на вынужденную, или прыгать с парашютом.

Переворотом через крыло капитан Александр Волин ушел в пикирование, отрываясь от преследования оставшихся «Мессершмиттов» и «фоккеров». Но у тех уже и не было желания сражаться.

«Змейкой», прикрывая друг друга и особенно — поврежденный истребитель, группа Александра Волина вслед за капитаном Покрышкиным покинула район патрулирования.

А им на смену уже мчались «курносые» «лавочкины» из соседнего истребительного авиаполка. Воздушное сражение над Кубанью разгоралось с новой силой.

Летчики отдыхали, сидя в кабинах своих истребителей, пока техники заправляли их горючим, снаряжали патронные ленты пушек и пулеметов, проверяли общее состояние самолетов.

Александр Волин наблюдал за ними с какой-то отрешенностью. Сил после боя хватило только на то, чтобы расстегнуть и ослабить привязные ремни. Летчик откинулся на бронезаголовник и стащил шлемофон вместе с подшлемником. Пот заливал глаза, все тело было разбито перегрузками. Да, тяжело дались им эти «пиковые» и «червовые тузы»!

Из наушников шлемофона доносился треск помех и обрывки команд: на земле летчики не выключали рации на истребителях.

К истребителю капитана Волина подбежал замкомэска старший лейтенант Виктор Платов.

— Товарищ командир, из КП дивизии срочно передали: на Мысхако идет десятка «Хейнкелей», нужно их перехватить. Вылетаете шестеркой, с вами иду я с ведомым.

— Ясно, давай быстро в самолет, Витя. Пойдешь над нами с превышением метров триста, твоя задача: прикрыть мое звено и в случае чего сковать боем.

— Понял, — и только после того, как была уяснена боевая задача старший лейтенант Виктор Платов позволил себе короткий и горький вопрос: — Кто не вернулся?

— Костя и Рустам.

Помолчали.

Костя Воробьев пришел к ним недавно. Он на рулежке столкнулся с другим самолетом, летчик которого погиб. А сам старший сержант Воробьев после медсанбата, так и не долечив ожоги после пожара на аэродроме, попал в штрафную эскадрилью.

Ну а Рустам Зурабов, их «неистовый генацвале», был опытным летчиком, ветераном эскадрильи. В прошлом майор, он попал сюда из-за любовной истории. Он и девушка-парашютоукладчица Рита нравились друг другу, что не нравилось замполиту истребительного авиаполка, где они служили. Он-то и «похлопотал», чтобы импозантного грузина по какой-то пустяковой причине перевели в штрафную эскадрилью. А Рита погибла под бомбежкой две недели спустя, после того как Рустам стал летчиком-штрафником. Теперь вот они оба поднялись выше облаков.

И снова ревут двигатели истребителей на взлетном режиме. Ложится под крыло земля, а потом встает под прямым углом, при резком развороте, и уходит вниз, когда «яки» задирают острые носы в зенит.

И вот снова: горы, и море за ними, а ближе — горящий Новороссийск. А дальше в море — строй тяжеловесных, гудящих, как рассерженные шмели, «Хейнкелей» — Не-111Н6. Выше них — четверка FW-190A4.

Александр Волин мельком глянул на высотомер: две семьсот. На высоте трех тысяч — пара старшего лейтенанта Виктора Платова. А ниже, примерно на две двести — колонна болотно-зеленых бомбардировщиков с паучьими крестами на широких крыльях. Они почему-то напомнили командиру летчиков-штрафников грузных китов.

У командира эскадрильи было достаточно времени, чтобы построить маневр перехвата. Они зашли с разворота, со стороны яркого утреннего солнца.

— Я — «Леопард», Витя, работай по «фоккерам»!

— Принял. Работаю!

В прицеле Волина уже мелькали черные кресты на крыльях — истребители вышли практически в упор к своим целям. Небо расцветилось сверкающими трассами, это воздушные стрелки немецких бомбардировщиков запоздало отреагировали на атаку русских соколов.

Александр Волин нажал на гашетку, располосовав левую плоскость «Хейнкелю», чуть закренил машину, и новая очередь вдребезги разнесла среднюю часть фюзеляжа. Летчик отдал ручку от себя, «нырнув» под смертельно раненного «воздушного кита».

Следом за комэском по соседнему бомбардировщику ударил ведомый, Иван Мартыненко, срезав тому хвост короткой очередью из пушки и синхронного пулемета.

Штрафники в первом же заходе сбили три бомбардировщика и подбили еще двух. «Хейнкели-111» стали беспорядочно сыпать бомбовый груз в море и отворачивать с боевого курса.

А капитан Волин выполнил полупетлю с «полубочкой» и оказался на родной высоте с четверкой «Фокке-Вульфов-190», которые вели бой с парой старшего лейтенанта Платова. Иван Мартыненко в точности выполнил маневр своего командира.

— Витя, помочь?

— Буду рад, командир.

— Мартыненко, прикрой — атакую!

Увидев нового противника, а особенно почувствовав на себе хватку настоящего воздушного бойца, пилоты «Фокке-Вульфов-190» предпочли выйти из боя. На пикировании они оторвались от четверки краснозвездных истребителей, оставив на произвол судьбы своих «подопечных» — бомбардировщиков, которых окончательно добили штрафники-истребители.

Тут по рации пришел новый приказ:

— Я — «Тигр», прием. «Леопард», слева — ниже, три девятки «лапотников». Не дай им сбросить бомбы на позиции нашего десанта!

— Я — «Леопард», вас понял. Атакую пикировщики!

И снова — яростная круговерть неба и земли! Валятся на землю горящие дюралевые обломки, бывшие мгновение назад страшными, наводящими ужас на пехоту пикировщиками. А прикрывающие их «Мессершмитты-109» ходят стороной, вместо того чтобы помешать краснозвездным ястребкам в хвост и в гриву «крестить» «лаптежников»! Да ну их, этих бешеных русских! Да и не то это: сопровождать бомбардировщики. Другое дело — «свободная охота», вот это настоящее занятие для настоящего арийского пилота!

— Я — «Леопард», работу закончил, прием. Остаток топлива — аварийный, боекомплект израсходован полностью.

— «Леопарду» — возврат на «точку».

В третий боевой вылет за день капитана Александра Волина фронтовая судьба снова свела с тезкой из Шестнадцатого истребительного авиаполка. Дрался капитан Покрышкин мастерки! Да и его ребята работали по «покрышкинской методе»: резкие и стремительные, но продуманные логически до мелочей атаки оканчивались одним и тем же — объятый пламенем противник падал на землю. А маневры уклонения и контратаки казались легким воздушным балетом (если бы не запредельные перегрузки), но «красноносые» «Аэрокобры» уходили из-под огненных трасс, как заговоренные.

Штрафники, впрочем, тоже не ударили в грязь лицом и сбили три «мессера». Одного из них «завалил» Иван Мартыненко: наглый «месс» зашел в атаку на ведущего, но и сам подставился под удар — прямо влез в прицел! Ну, Иван Мартыненко и не стал мешкать.

— Спасибо, Ваня, выручил! — поблагодарил ведомого капитан Александр Волин.

Вечером, после пятого боевого вылета летчики устало потянулись в столовую. Сил не было даже на то, чтобы закурить, не то что — разговаривать. До конца дня эскадрилья потеряла еще одного пилота. Иван Луговой таранил «Мессершмитта» с «зеленым сердцем» на фюзеляже: наглый «эксперт» навязал ему лобовую атаку, а простой крестьянский парень из Рязани не отвернул…

За ужином кусок хлеба в горло не лез, все невольно поглядывали на пустые места за общим столом, пустые тарелки и накрытые ломтями черного хлеба граненые стаканы с водкой. Кто знает, может, завтра и твое место окажется пустым, а официантка из роты аэродромного обслуживания молча поставит граненый стакан водки, накрытый ломтем грубого, солдатского хлеба?…

Капитан Александр Волин опрокинул на треть наполненный стакан. Водка обожгла горло, теплым комом скользнула в желудок. Теплота разошлась по всему телу, нервное напряжение, скручивавшее мышцы на протяжении всего дня, отступило.

Сегодня — живой! Эта простая мысль вытесняла все остальное, заставляла радоваться самому факту жизни. Завтра, быть может, и он прочертит небосвод пылающей кометой. А пока — он жив. Еще один день войны позади. А сколько их еще, этих дней?